Между тем наступило лето, а с ним пришла та жара, когда днем люди ищут самую густую тень, а ночью выносят постель из дома во двор. В один из первых летних дней
почтальон принес в гостиницу телеграмму от Марал: экзамены сданы успешно. Хаиткулы побежал на почту, послал ответную поздравительную телеграмму, а выходя оттуда, нос к носу столкнулся с Веллек-агой.
Они давно не виделись. Веллек-ага за все три месяца, покат Хаиткулы вел розыск, ни разу не встретился с ним. Он сам сказал: не надо бередить старую рану. Зная характер старика и принимая во внимание, что в тот вечер он вернулся после поездки в пустышо и его показания мало чем могли помочь следствию, следователь, инспектор и участковый не беспокоили его.
Веллек-ага поднял голову, услышав, что с ним поздоровались, а узнав Хаиткулы, остановился. Сказал, что пришел послать телеграмму дочери. О расследовании не спросил ни слова. Хаиткулы помог ему послать телеграмму, содержание которой было таким: «Той у Корне 27-го. Обязательно приезжай. Отец». Новость, оказавшаяся для него неожиданной.
Если Марал приедет на свадьбу Корне, своей сестры, то через четыре дня он ее увидит. Хаиткулы почувствовал себя как на крыльях и не пошел в гостиницу, а решил побродить по аулу... За эти четыре дня, что он провел в Ашхабаде, он виделся с Марал всего один раз. Хаиткулы в разгар сессии не хотел мешать Марал, не говорил о своих чувствах и тем более не спросил ее о том, о чем так и подмывало спросить: почему она познакомилась с композитором Нурмуратом Нуралиевым?
Читатель, должно быть, цомнит, как возбужден был Хаиткулы в предотъездные минуты, когда собирался в Ашхабад для проведения графической экспертизы. Он гладил брюки и рубашку, мурлыкая цод нос что-то веселое. По радио в это время передавали республиканские известия. Палта Ачилович, лежа на кровати, наблюдал за сборами коллеги и внимательно слушал известия — не пропустить утренние и вечерние последние известия было одной из его «железных привычек». После известий диктор объявил следующую передачу: «Разучиваем новую песню».
— Мы пока еще не участники колхозной самодеятельности, чтобы разучивать песни, дорогой диктор! — Палта Ачилович встал, выключил радио, продолжая ворчать: — У нас дет времени их разучивать, нам надо учить наизусть уголовный кодекс, а песню мы послушаем от того, кто ее выучит.
Он снова лег на кровать, а Хаиткулы тут же вернул ручку регулятора в прежнее положение. — А я хочу послушать...
Через минуту он пожалел об этом.Прежде чем .начать разучивать песню, женщина-диктор стала рассказывать о творчестве молодого композитора, написавшего новую песню. Когда она назвала имя Нурмурата Нуралиева, у Хаиткулы все внутри перевернулось. Если бы в эту секунду грянул гром, это не произвело бы на него такого впечатления.
Наивный диктор, не ведая, что творит, все сильнее и сильнее разжигала у Хаиткулы ревность. Какие только не находила слова о таланте композитора и его новой песне, которая, оказывается, получила высокую оценку в Союзе композиторов!
«Мы пригласили в студию, талантливого композитора, чтобы он рассказал, как создавалась эта песня... Слово вам, Нурмуратджан...»
Едва Нурмуратджан произнес свои первые слова: «Недавно группа композиторов провела встречу со студентами и преподавателями медицинского института», как Хаиткулы, набравший в рот воды, чтобы опрыскать тряпочку, через которую он гладил брюки, выпустил изо рта фонтан. А композитор между тем распалялся все больше: «Выступила студентка, слова которой произвели на меня большое впечатление... Несмотря на то что я работаю сейчас над новой оперой, пришлось ее отложить. Я понял, что не найду покоя, пока не напишу эту песню. Я пошел к своему другу-поэту и попросил его написать слова. Он написал очень Хорошие стихи, и я принялся сочинять музыку. Никогда мне не работалось так легко и с таким наслаждением. Я писал днем и ночью, писал быстро, и вот эта песня готова... Я посвящаю ее той красивой, умной девушке из медицинского института, которая так смело критиковала нас...»
Хаиткулы, бросив утюг, выдернул штепсель из розетки, чтобы больше не слышать «талантливого, композитора», и стал сгребать одежду с вешалки и запихивать ее как попало в чемодан.
Палта Ачилович не мог решить, что его больше занимает — сама передача или состояние Хаиткулы. Он видел, что ашхабадского инспектора будто осы жалили, когда говорил композитор. Ему не очень хотелось вставать еще раз, но он все-таки встал и вернул штепсель в прежнее положение.
— Я вас глубоко уважаю, Хаиткулы Мовлямбердыевич, но только давайте послушаем песню... Видите, оказывается, не только следствие, но и песни создаются на реальной основе и на конкретных фактах. Занятная история!
И музыка оказалась хорошей, и слова проникновенными, и голос певца приятным, но они не подняли настроения Хаиткулы,.— наоборот, он стал мрачнее тучи. Небрежно попрощавшись с Палтой Ачиловичем, он бросился вон из комнаты...
...В Ашхабаде Хаиткулы поначалу решил не встречаться с Марал, но на следующий же день отправился,.,, в медицинский институт. Шел с одним намерением: выведать все о новой песне «талантливого композитора» и об участии Марал в ее создании... Но разговор во время этой встречи, естественно, коснулся его, поездки в Сурхи, и, хотя Хаиткулы старался щадить девушку и не бередить старую рану, он узнал от нее новость, весьма его заинтересовавшую, о которой он уже поведал коллегам,— Назлы и Бекджан любили друг друга. По словам Марал, это была чистая, и преданная любовь. Хаиткулы засыпал девушку вопросами...
Растревоженный воспоминаниями во время эхой нечаянной прогулки, он внезапно круто повернул и вернулся на почту. Заказал срочный разговор с Ашхабадом.
На счастье, Марал оказалась в общежитии.
— Марал, отец послал тебе телеграмму, что двадцать седьмого свадьба твоей сестры. Ты должна, обязательно приехать. Не жди вручения диплома...
Марал не поняла, почему Хаиткулы так настаивает на ее приезде.
— ...Конечно, я должна быть обязательно на свадьбе сестры. Но и здесь у меня забот по горло... Ты только о тое мне хотел сказать или еще что-нибудь? Слушаю очень внимательно...
Марал, конечно, ждала от него и других слов.
— Милая Марал, сложилась очень серьезная ситуация... Она отчасти связана с судьбой твоей сестры. Ты должна обязательно приехать, чтобы потом не пожалеть... Приезжай скорее... как можно скорее! В аэропорту я тебя встречу.
— Если это так серьезно, вылечу завтра же первым рейсом. Встречай. Диплом подождет, если ты так настаиваешь...
Марал не могла понять, почему Хаиткулы велел ей так быстро приехать в Сурхи, терялась в догадках. Пройдет два-три дня, и она с благодарностью будет думать об этом решении Хаиткулы...
Отношения между Хаиткулы и Палтой Ачиловичем неожиданно стали натянутыми. Случилось это после одного разговора, во время которого Хаиткулы наконец-то собрался изложить следователю свою версию, даже начал о ней разговор... Это было вечером, когда после напряженного дня они пошли выкупаться.
Хаиткулы боялся, что там, на арыке, Палта Ачилович окажется слишком разговорчивым и он не успеет вдоволь наплаваться, поэтому по дороге разделся и шея в трусах, не обращая внимания на то, что Палта Ачилович нервничал: что скажут люди? На ходу заговорил об их делах:
— Я собираюсь вам, Палта Ачилович, изложить некоторые свои соображения... Впрочем, у вас сейчас отличное настроение, воспользуюсь им. Я, вообще-то говоря, не люблю заострять внимание на недостатках других людей. Поймите меня правильно...
Смех Палты Ачиловича перебил ого слова, тот даже не выслушал окончания фразы. Отбив барабанную дробь по голому животу под расстегнутой рубашкой, он разразился тирадой:
— Хаиткулы Мовлямбердыевич! Вот уж сколько мы с вами делим вместе наш хлеб-соль. Чего уж нам стесняться друг друга! Спрашивайте что хотите. Будем обмениваться опытом? Давайте! Да-а-а... у вас, наверно, есть новая версия нашего запутанного дела. Выкладывайте. Только учтите, что опознание анонимщика ровным счетом ничего не меняет, я придерживаюсь своей версии, и я ее доведу до конца. А то, что мы немного учим друг друга, совсем неплохо, Я готов всю жизнь учиться. И с удовольствием поучу других. Вы представляете молодые кадры, а я, воспользуюсь хорошим русским словом,— костяк. Передавать опыт молодежи — ваша священная обязанность, Хаиткулы -Мовлямбердыевич. Спрашивайте, готов отвечать вам, земляк.
Хаиткулы понял, что Палта Ачилович не вник в его последнюю фразу, которую он же и оборвал.
— Палта Ачилович, я никак не могу взять в толк, зачем вы ходите с оружием...
Никак не ждавший именно этого вопроса, Палта Ачилович чуть замедлил шаг, руки у него опустились. Его хорошее настроение как рукой сняло. Сухо спросил:
— А еще чего вы не понимаете, товарищ старший инспектор по особо важным делам?
Хаиткулы, не обращая внимания на обиду в голосе коллеги, ответил на вопрос, вопросом:
— Многого. Сразу все спросить или по порядку?
— Сразу, земляк, сразу!
— Сразу так сразу. Второй вопроса оказывать давление на допрашиваемого полезно для следствия или нет? Правильно так делать или нет?.. Еще, что ли?
— Еще, еще!
— Еще так еще... В вашем стиле работы есть существенный изъян, вы больше придаете значения не человеку, а бумаге. Правда же, вы просто сделали культ из протоколов и книг. Я уже как-то говорил вам об этом, так что считайте это дополнением к ранее сказанному. А если Хотите, чтобы моя претензия была высказана в форме вопроса, вот вам и третий вопрос: как опытный работник, считаете ли вы, что нам, неопытным юнцам, можно обойтись без инструкций и бумаг?
Едва речь зашла о бумагах и. инструкциях, Палта Ачилович почувствовал себя как боевой конь, услышавший звук фанфары. Прежнее хорошее настроение мигом вернулось, он взял Хаиткулы под руку.
— Да-а-а... Вот с этого бы и начали... Я сейчас переверну все наши вопросы с головы, как они стоят, на ноги. У следователя одна задача — восстановить истину. Не так ли, Хаиткулы Мовлямбердыевич? Так. За истину надо драться. И надо в бою победить. Бой-то идет один на один — между следователем и преступником. Если ты плохо вооружен — не выиграешь бой, если хорошо вооружен — победишь. Побежденным нам быть нельзя, надо всегда побеждать. А если хочешь всегда побеждать, умей извлекать разумное из всего, в том числе из ранее накопленного опыта, того, который-то и содержится в инструкциях, в той самой бумаге, над которой вы смеетесь.Вы, мне кажется, не любите читать, не любите вникать в теорию следственных дел, а она существует... Конечно, инструкцию, методику надо уметь применять. Тут каждый пользуется ими по-своему, каждый кует из них свое оружие. Это оружие вовсе и не бумажное, оно бывает очень острым... У кого как, разумеется,— у одних оно острое, у других тупое. Этот практический
и теоретический опыт становится настоящим оружием в борьбе за справедливость. Одного хладнокровия мало, мы все можем быть хладнокровными. Но еще нужны знания. Знания — молот, из-под которого во время следствия должны вылетать искры...
Они уже подходили к арыку, следователь весело устремился вперед. Хаиткулы догнал его, а Палта Ачилович, прежде чем влезть в воду, закончил:
— Кто из нас прав, в конце концов покажут результаты. Я вас сейчас хорошо понимаю, Хаиткулы Мовлямбердые-вич. В голове у вас одни розовые мечты, в сердце одна доброта. Но в нашем деле этого вовсе недостаточно... Впрочем, я не беспокоюсь... Женитесь, перевалит вам за .сорок, наберетесь житейского опыта, хлебнете всякого — вот и опуститесь с голубого неба, с розовых обл'аков на грешную землю,— Сказав это, убежденный, что собеседник не сможет ему возразить, Палта Ачилович первым бросился в воду.
Хотя Палта Ачилович считал, что оставил последнее слово за собой, но самолюбие его было уязвлено вопросами, которые ему задал Хаиткулы. Молча вернувшись с купанья, они не стали продолжать этот разговор. Утром следующего дня Палта Ачилович не вышел, как обычно, на зарядку, а, сказав Хаиткулы, что у него мигрень, завязал голову полотенцем и лежал в постели, дымя сигаретой, до тех пор, пока солнце не согнало его с кровати. Это произошло тогда, когда Хаиткулы ушел на медпункт за таблетками для жалобно стонавшего следователя. Когда он вернулся, то вместо Пал-ты Ачиловича нашел на неприбранной постели записку: «Земляк, пока вы ходили, за мной приехал капитан. Едем в Керки по делам. Потом — нерабочие дни, решил наведаться домой. Хочу кое-что извлечь из ваших советов. Как вы на это смотрите? Если будет время и если вас не затруднит, приберите мою постель (торопился), буду вам очень обязан. Глубоко Вас уважающий. П. А.».
Хаиткулы огорчился, что Палта Ачилович повел себя как мальчишка, исчез, не дождавшись его. Он убрал постели, цитрамон положил на тумбочку Палты Ачиловича, предварительно завернув его в ту же записку, на которой приписал: «Хорошее лекарство от мигрени должно излечивать и обиды».
Он собрался идти в столовую, как было у них заведено по утрам, но вошел старик администратор с полной миской кислого молока и с лепешкой в руке.
— Хоть раз попробуйте нашего крестьянского молока, дорогой гость. Все, кто здесь останавливались, обязательно спрашивали у меня: нет ли айрана, нет ли сузме, только вы ни разу не спросили. Утром столобай, в обед тот же сто-лобай, вечером опять столобай, вах-хей, неужто не надоело! Попробуйте. Есть люди, которые не любят куриное мясо, а это молоко... очень вкусное...
Если бы у Хаиткулы было время, если бы старик пришел не сейчас, а в другой раз, он охотно посидел бы с ним за пиалой чая. Но сейчас все его мысли были обращены к Марал, а слух — к улице, на которой должен был вот-вот раздаться шум мотора. Салаетдин на машине заедет за ним, чтобы ехать в аэропорт. Он сидел за миской кислого молока как с завязанными ушами: одни слова старика доносились до него, других он не слышал. К счастью, старик был понятливым человеком,— сообразив, что пришел не вовремя, ушел.
Когда он открыл дверь, Хаиткулы услыхал звук мотора. Подъехал Салаетдин! И в ту же минуту зазвонил телефон. «Палта Ачилович!» — подумал Хаиткулы и, сняв трубку, спросил деланно равнодушным голосом:
— Алло, кто говорит?
— Мне нужен Мовлямбердыев!
Хаиткулы сразу узнал строгий голос Ходжи Назарова. Из разговора с начальником старший инспектор понял, что Ходжа Назаров в курсе того, как идет расследование, и что подполковник считает, что «клубок почти распутан», как он выразился. Ходжа Назарович приказал сдать дела местной милиции и немедленно лететь в Ашхабад,
Хаиткулы попросил еще неделю, чтобы довести расследование до конца, аргументируя просьбу важностью некоторых новых обстоятельств. Подполковник просьбу отклонил. Не впадая в панику, Хаиткулы тут же перезвонил в министерство, попросил соединить с генералом. В критических ситуациях ему везло — генерал оказался на месте и просьбу о продлении командировки еще на неделю удовлетворил.
Они приехали в аэропорт в тот момент, когда самолет приземлился. Салаетдин хотел остаться у машины, но Хаиткулы настоял, чтобы тот шел с ним.
Они присели на скамейку, пока самолет подруливал к зданию аэропорта, но, увидев в небольшой толпе прибывших пассажиров, направлявшихся к выходу, высокую девушку в длинном красном платье с чемоданчиком в руке, сидевший совершенно неподвижно, как будто ов прибыл сюда для выполнения задания, инспектор легко встал и сделал шаг вперед. Садаетдин, который встал в ту же секунду и теперь не шелохнувшись стоял чуть сзади Хаиткулы, был уверен, что сейчас Хаиткулы подбежит к девушке, а та поставит чемоданчик и устремится е улыбкой на устах к любимому. В такие мгновения люди забывают обо всем на свете, а те, кто зто видят, считают, что так и должно быть, и разделяют радость любящих. Салаетдину было непонятно, почему сейчас ничего этого не происходит. Он, конечно,, не мог видеть лица Хаиткулы — стоял за ним, — но девушка была перед ним. Она не спеша шла им навстречу, прикрывая глаза от лучей палящего солнца своими длинными ресницами. Девушка улыбнулась только тогда, когда поздоровалась с Хаиткулы. И сразу же в лице, во взгляде, во всем ее облике появилась серьезность. «Вот, оказывается, какими бывают долгожданные встречи! — подумал Салаетджн.— Вот к чему приводит волнение от затянувшейся разлуки — и радость становится не в радость, и сил не бывает ее показать. А может быть, они не умеют переживать и волноваться?» Нет, он, Садаетдин,— если бы у него была разлука с такой девушкой, — на месте бы не стоял...
Когда они ехали в аэропорт, Хаиткулы рассказал шоферу, кого они едут встречать. И сейчас, когда Хаиткулы познакомил его е прилетевшей девушкой («Зовут Садаетдин, веселый, общительный, вдобавок к этому — отличный водитель, не сегодня завтра станет следователем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17