Мы убьем друг друга за идею, но никогда не станем банально как-нибудь и нелепо вцепляться друг другу в волосы из-за мужика или поднимать хай из-за дурацкого стобаксового долга. И если мы когда-нибудь все-таки поссоримся навсегда – это будет как раз тот случай, когда лучшие друзья перестанут быть друзьями, но останутся лучшими. И я буду думать о ней светло, и говорить гордо, едва зайдет речь – N? Да, мы когда-то были не разлей-вода – и всю жизнь расти и добиваться вершин, чтобы доказать ей, что я была ее достойна.
Либо совсем не прощаться, либо прощаться так, чтобы можно было через много лет написать книгу об этом человеке – а не прятать глаза: N? Нет-нет, не знаю такого – не рассказывать же, что вы с N дружили сто лет, а потом он прошипел, что все это время просто хотел тебя трахнуть – и теперь ненавидит, потому что спать с людьми, чтобы доказать им свою преданность, как-то не в твоих правилах. Так ведь не может быть, потому что не может быть никогда, какой-то гребаный бредовый сон, разбудите меня, скажите, что это неправда, что она меня не продавала, что он не читает всем подряд мои письма и асечную хистори – просто так, мол, вот как она за мной бегала, жуткое дело, не знал, куда деться, - что они все просто не дозвонились, чтобы извиниться за это, просто не дозвонились – если б они попросили прощения, это ведь значило бы, что они его достойны. И я бы все равно не общалась бы с ними, но хотя бы выдохнула эту мерзость, это рвотное ощущение грязи внутри, когда хочется перестирать всю одежду, в которой ты приехала от этого человека, когда кажется, что тебя обокрали, и вынесли, как назло, самые любимые, давние, талисманные вещи, и устроили в доме помойку – Господи, столько времени, столько слов, столько «мы» и «вместе», столько, столько – тогда хотя бы хотелось жить, я не знаю, а то ведь не хочется, и людям перестает вериться абсолютно, а только тошнит, тошнит, тошнит.
Сделай так, Господи, чтобы наши любимые оказались нас достойны. Чтобы мы, по крайней мере, никогда не узнали, что это не так.
10/08/04
@@@
Писать бы на французском языке –
Но осень клонит к упрощенным формам,
Подкрадываясь сзади с хлороформом
На полосатом носовом платке.
Поэтом очень хочется не быть.
Ведь выдадут зарплату в понедельник –
Накупишь книг и будешь жить без денег.
И только думай, где их раздобыть.
Я многого не стала понимать.
Встречалась с N – он непривычно тощий.
Он говорит по телефону с тещей
И странно: эта теща мне не мать.
Друзья повырастали в деловых
Людей, весьма далеких от искусства.
Разъехались. И пакостное чувство,
Что не осталось никого в живых.
И осень начинается нытьем
И вообще противоречит нормам.
Но в воздухе запахло хлороформом,
А значит, долгожданным забытьем.
Ночь с 14 на 15 августа 2004 года.
@@@
Шить сарафаны и легкие платья из ситца.
Не увязать в философии как таковой.
В общем, начать к этой жизни легко относиться –
Так как ее все равно не понять головой.
13 августа 2004 года.
@@@
С таких войн, как ты, никогда не прийти назад.
Впрочем, знаешь, тебе не стоит об этом думать.
С цифровых моих фотографий и пыль не сдунуть.
И не надо; я обойдусь без имен и дат.
Как на Вечный огонь придут на тебя смотреть –
Ты останешься от меня, когда я остыну.
Но пока я еще иду, я прошла лишь треть,
Пока солнце лучистой плетью сечет мне спину,
Пока я собираюсь к морю, но что с того –
Мне и там выводить стихи твои на обоях.
Я люблю тебя больше, чем ангелов и Самого,
И поэтому дальше теперь от тебя, чем от них обоих –*
Еще дальше; пока саднит, пока голос дан,
Пока прочь бегу, но до пикселей помню лица,
И еще – не забыть Спасителя в чемодан.
Чтоб нигде не переставать за тебя молиться.
Ночь с 19 на 20 августа 2004 года.
* - Иосиф Бродский, "Ниоткуда с любовью, надцатого мартобря..."
@@@
Уходи давай, пропадай по своим делам,
И ходи в старых майках - правда, больших рок-звездах.
Не смотри, как меня тут складывает пополам
И из каждой треклятой поры уходит воздух.
Ночь с 20 на 21 августа 2004 года.
@@@
НАСКАЛЬНОЕ
Сайде – на чай
Свиться струйкой водопроводной –
Двинуть к морю до холодов.
Я хочу быть такой свободной,
Чтобы не оставлять следов.
Наблюдая, как чем-то броским
Мажет выпуклый глаз заря,
Я хочу быть немного Бродским –
Ни единого слова зря.
***
«Все монеты – в море. Чтоб не пропить» -
И швыряют горстями из
Драных сумок деньги. И стало быть –
Вы приехали в Симеиз.
Два народа: семьи смешных мещан,
Что на море сварливят «Ляжь!»
И безумцы – бесятся сообща,
Убегают на голый пляж, -
Их глаза вращаются как шасси,
Заведенные ЛСД.
Я же пью свой кофе в «Дженнет кошеси»,
Что сварила моя Сайде.
***
Сумасшествием дышит ветер –
Честно, в городе карантин:
Здесь, наверное, каждый третий –
Из Кустурицевых картин.
Всяк разморен и позитивен.
Джа здесь смотрит из каждых глаз –
По полтиннику мятых гривен
Стоит правильный ганджубас.
Улыбаются; в драных тапках
Покоряют отвесный склон.
И девицы в цветастых шапках
Стонут что-то про Бабилон.
***
Рынок, крытый лазурным небом –
И немыслимо пахнет все:
Заглянуть сюда за тандырным хлебом –
И уйти навьюченной, как осел.
Здесь кавказцы твердят всегда о
Том, что встречи хотят со мной.
У меня на плече иероглиф «Дао»,
Нарисованный черной хной.
***
Кроме нас и избранных – тех, кто с нами
Делит побережье и пьет кагор,
Есть все те, кто дома – а там цунами,
И мы чуем спинами их укор.
Отче, скрась немного хотя бы часть им
Неисповедимых Твоих путей.
Ты здесь кормишь нас первосортным счастьем –
А на нашей Родине жжешь детей.
***
Море: в бурю почти как ртуть,
В штиль – как царская бирюза.
Я: медового цвета грудь
И сандалового – глаза.
***
Жить здесь. Нырять со скал на открытом ветре.
В гроты сбегать и пережидать грозу.
В плотный туман с седой головы Ай-Петри
Кутать худые плечи – как в органзу.
Долго смотреть, пока не начнет смеркаться,
Как облака и камни играют в го.
А мужчины нужны для того, чтобы утыкаться
Им в ключичную ямку – больше ни для чего.
***
Кофе по-турецки, лимона долька,
Сулугуни и ветчина.
Никого не люблю – тех немногих только,
На которых обречена.
Там сейчас мурашками по проспекту
Гонит ветер добрых моих подруг.
И на первых партах строчат конспекты
По двенадцать пар загорелых рук.
Я бы не вернулась ни этим летом,
Ни потом – мой город не нужен мне.
Но он вбит по шляпку в меня – билетом,
В чемодане красном, на самом дне.
Тут же тополя протыкают бархат
Сюртука небес - он как решето;
Сквозь него холодной Вселенной пахнет
И глядит мерцающее ничто.
Ночи в Симеизе – возьми да рухни,
С гор в долину – и никого в живых.
И Сайде смеется из дымной кухни
И смешно стесняется чаевых.
8-10 сентября 2004 года.
@@@
Мне рассказали сегодня о мужчине, который не может иметь детей - и это не лечится, и так всегда было. И большинству было бы все равно, но он считает себя инвалидом, и долго пытался привыкнуть, и какие-то эпизодические девушки служат просто одноразовой посудой. Когда был поставлен окончательный диагноз, он пил жестоко и жестоко страдал.
И потом долго думал и подписал с собой важный контракт. Он работает три месяца, не допускает ни слабинки, ни промаха; общается с друзьями, ездит куда-то на пикники, водит в рестораны случайных девчушек, читает великие книги; зимой лыжи, летом байдарки, поездки и еще черт-в-ступе; главное условие - одному по возможности не оставаться.
Когда накатывает, он бросает все к черту и неделю пьет. Адски. Пьет, плачет и бьет посуду. Пьет до реальной потери сознания. Людей в дом не пускает.
Потом отлеживается в ванной, отмывает квартиру, три дня сидит на зеленом чае и приходит в себя. И снова пашет, радуется, рубится и берет от жизни все.
И страшное даже не в этом. А в том, что когда мне это рассказали, первой мыслью в голове было - вот почему я хочу жить одна. Чтобы в эту неделю никто меня не видел.
21/09/04
@@@
Жить надо без суфлеров, зато с антрактами –
Пусть все уйдут есть булки и шоколад.
Я буду слушать, кутаясь в свой халат,
Как он берет дыхание между тактами
Самой простой и искренней из баллад.
Небо поизносилось и прогибается,
Пузом накрыв обломки больших держав.
Дыры в нем – с море Беринга или Баренца! –
Я ощущаю, как она улыбается,
Ночью, на кухне, трубку плечом зажав.
Поизносилось, служит бедняцким пологом,
Даже стекляшки реденькие дрожат.
Время за воротник меня тащит волоком.
И голова набита тоской как войлоком,
Словно у старых плюшевых медвежат.
21 сентября 2004 года.
@@@
(Лене Погребижской в ДР)
Нам бы хотелось слушать, как сквозь шумы
Ты раздаешься рифмами исступленными.
Просто почаще думай о нас, а мы
Будем твоими полными стадионами.
Всматриваться в афиши, на каждой вдруг
Взгляд узнавая, брови, ресницы, волосы.
Знать, что в конце тоннеля - не свет, а звук.
Звук
Твоего
Голоса.
Ночь с 28 на 29 сентября 2004 года.
@@@
Да что у меня, нормально все, так, условно.
Болею уже, наверно, недели две.
Мы вроде и говорим с тобой, а дословно
Известно все, как эпиграф к пустой главе.
Не видимся совершенно, а чувство, словно
Ношу тебя, как заложника, в голове.
Пора, мое солнце, слишком уж много разниц
Растрескалось – и Бог ведает, почему.
И новое время ломится в дом и дразнит
И хочет начаться, тычется носом в тьму.
Как будто к тебе приходит нежданный праздник,
А ты разучилась радоваться ему.
Пора, мое солнце, глупо теперь прощаться,
Когда уже все сказали, и только стон.
Сто лет с тобой не могли никак натрещаться,
И голос чужой гудел как далекий фон,
И вот наконец нам некуда возвращаться,
И можно спокойно выключить телефон.
И что-то внутри так тянется неприятно –
Страховочная веревка или плацента,
И резать уже бы, рвать бы – давай-ка, ладно,
Наелись сцен-то,
А дорого? – Мне бесплатно,
Тебе три цента.
Пора, мое солнце, - вон уже дует губки
Подружка твоя и пялится за окно.
Как нищие всем показываем обрубки
Своих отношений: мелочно и смешно.
Давай уже откричимся, отдернем трубки,
И, воду глотая, камнем уйдем на дно.
Ночь с 29 на 30 сентября 2004 года.
@@@
Вместо того, чтоб пот промокать рубахой,
Врать, лебезить, заискивать и смущаться,
Я предлагаю всем отправляться [в рифму]
И никогда оттуда не возвращаться.
9 октября 2004 года.
@@@
Резво и борзо,
Выпучив линзы,
Азбукой Морзе,
Пластикой ниндзя,
Донельзя близко,
Лезвийно резко,
Чтоб одалиской -
За занавеску;
Пулей сквозь гильзу,
Нет, безобразней:
Смерзшейся слизью,
Скомканной грязью,
Чтоб каждый сенсор
Дрогнул, как бронза:
"Боль-ты-мой-цензор,
Боль-ты-мой-бонза";
Медленно, длинно,
Словно он сам - за,
В панцирь хитина
Бросят вонзаться
(Вот бы хребтину
Перегрызать за!..)
Яблоко в спину
Грегора Замзы.
Как в самом деле
Просто до жути;
Боли хотели -
Так торжествуйте.
Небо как пемза.
Окна без солнца.
Боль-ты-мой-цензор.
Боль-ты-мой-бонза.
Будто угрозу,
Видно не сразу
Зоркую язву,
Что одноглаза;
Казнь вызывала
Стыдные слезы
Сеет заразу
Злая заноза -
Вьет свои гнезда,
Ширится бездной.
И стало поздно.
И бесполезно.
Вырвался.
Взвился.
Тельце, как пнули -
Лязгнуло гильзой
Пущенной пули.
Ночь с 7 на 8 октября 2004 года.
@@@
Без всяких брошенных невзначай
Линялых прощальных фраз:
Давай, хороший мой, не скучай,
Звони хоть в недельку раз.
Навеки – это всего лишь чай
На верхние веки глаз.
Все просто, солнце – совьет же та
Гнездо тебе наконец.
И мне найдется один из ста
Красавчик или наглец.
Фатально – это ведь где фата
И блюдечко для колец.
И каждый вцепится в свой причал
Швартовым своим косым.
И будет взвизгивать по ночам
Наверное даже сын.
«Любовь» - как «обувь», не замечал?
И лучше ходить босым.
19 октября 2004 года.
@@@
Впитать - и все унести под кожей.
И ждать расстрела auf dem Hof.
Сутуло слушать в пустой прихожей
Густое эхо твоих духов.
Инфинитивами думать. Слякоть
Месить и клясться - я не вернусь.
И кашлять вместо того, чтоб плакать,
И чуять горлом проклятый пульс,
Что в такт ударным дает по шее,
Пытаясь вырваться изнутри.
Из тесных "здравствуй", как из траншеи,
Хрипеть - оставь меня. Не смотри.
Фотографировать вспышкой гнева
Все то бессчетное, что не мне.
И сердцу будто бы - ты вот, слева!
А ну-ка быстро лицом к стене!
И хохотать про себя от злобы,
В прихожей сидя до темноты:
Со мной отчаянно повезло бы
Кому-то, пахнущему, как ты.
Ночь с 1 на 2 ноября 2004 года.
@@@
Я войду к тебе без стука
С миной безразличия.
Замечательная штука
Мания величия!
2 ноября 2004 года.
@@@
Парализуя солнечным "Ну, в четверг?" -
Опытно, аккуратно, до костных тканей.
Самым необратимым из привыканий,
Где-то внутри всплывающим брюхом вверх.
А они говорят: Не лезь!
А они говорят: Уважь,
Что в тебе за резь?
Что в тебе за блажь?
Где в тебе тайник?
Где в тебе подвох?
Ты мой первый крик.
И последний вздох.
Глядя в глаза с другой стороны воды.
Шейкером для коктейля полов и наций.
Самой невозмутимой из интонаций,
Вывернутой в синоним большой беды.
А они говорят: Не здесь!
А они говорят: Не трожь!
Что в тебе за спесь?
Что в тебе за дрожь?
Это что за взгляд?
Это что за тон?
Ты мне верный яд
И предсмертный стон.
Спутавшимся дыханием, как у двух
Мальчиков, засыпающих в позе ложек.
Выстрелами. Сиренами неотложек,
Чтобы от страха перехватило дух.
А они говорят: Позволь!
А они тычут пальцем: Вон!
Что в тебе за боль?
Что в тебе за звон?
Побежишь - мы в бок
Сыпанем свинца.
Если ты мне бог -
Значит, до конца.
@@@
Чтобы не спятили.
Чтобы не выдали.
Утром приятели -
Вечером идолы.
12 ноября 2004 года.
@@@
Твои люди звонками пилят
Тишину. Иногда и в ночь.
Ты умеешь смотреть навылет.
Я смотрю на тебя точь-в-точь,
Как вслед Ною глядели звери,
Не допущенные в Ковчег.
Я останусь сидеть у двери.
Ты уедешь на саундчек.
***
Словно догадка
Вздрогнет невольно –
Как же мне сладко.
Как же мне больно.
Как лихорадка –
Тайно, подпольно –
Больно и сладко,
Сладко и больно,
Бритвенно, гладко,
Хватит, довольно –
Больно и сладко,
Сладко и больно.
Мертвая хватка.
К стенке. Двуствольно.
Было так сладко.
Стало
Так
Больно…
***
Все логично: тем туже кольца, тем меньше пульса.
Я теперь с тоской вспоминаю время, когда при встрече
Я могла улыбчиво говорить тебе: «Не сутулься»,
Расправляя твои насупившиеся плечи,
Когда чтобы зазвать на чай тебя, надо было
Засвистеть из окна, пока ты проходишь мимо.
Чем в нас меньше простой надежды – тем больше пыла.
Чем нелепее все – тем больше необходимо.
И чем дальше, тем безраздельнее мы зависим,
Сами себя растаскиваем на хрящики.
Здравствуйте, Вера. Новых входящих писем
Не обнаружено в Вашем почтовом ящике.
***
Я ведь не рабской масти – будь начеку.
Я отвечаю требованиям и ГОСТам.
Просто в твоем присутствии – по щелчку –
Я становлюсь глупее и ниже ростом.
Даже спасаться бегством, как от врагов
Можно – но компромиссов я не приемлю.
Время спустя при звуке твоих шагов
Я научусь проваливаться сквозь землю.
Я не умею быть с тобой наравне.
Видимо, мне навеки стоять под сценой.
Эта любовь – софитовая, извне –
Делает жизнь бессмысленной.
И бесценной.
P.S.
Хоть неприлично смешивать кантату с
Частушками – мораль позволю тут:
С годами мной приобретется статус,
И чаши в равновесие придут.
Согреем шумный чайник, стол накроем
И коньяку поставим посреди.
Устанешь быть лирическим героем –
Так просто пообедать заходи.
Ночь с 28 на 29 ноября 2004 года.
@@@
Обычай, к сожалению, таков:
Зимой мне не везет на мужиков.
А впрочем, это вовсе не во зло.
Скорее, это им не повезло.
24 ноября 2004 года.
@@@
Поздно,
Уже взорван воздух:
Рэп – это серьезно,
Не стоит улыбаться,
Братцы
Кривиться
Ухмылками
Они заставят тебя биться
Рифмами пылкими,
Они встанут кругом
Душным
Жечь тебе уши
Кидаться
Друг другом
Тебе в душу -
Послушай -
Так будет лучше
Тебе же,
Изнеженному
Невежде.
А им говорят - не рэппер ты,
Деревенщина:
Кривые рты,
Понты,
Продажные
Женщины -
Но ведь они же
Глыбы
Они поэты
Они могли бы
Автографы давать кастетом
На роже
Они несхожи,
Но белокожи
И бьется в ритмах одно и то же
Размашисто,
Густо –
Жаль, нечасто
Но с дикой страстью
Из пасти
Рвутся слоги
Они клыкасты,
Они из Касты,
Они боги –
Бандитами с большой дороги
Росли,
Но не стали –
Они из стали,
Они настали,
Как лучшие
Времена –
Так вот же,
слушай их,
На.
11 декабря 2004 года.
@@@
Братья силятся в опечатках
Разглядеть имена зазноб –
Я влюбляюсь без отпечатков
Пальцев. Правда, с контрольным в лоб.
Сестры спрашивают о личном
Светским шепотом Их сиятельств –
Я влюбляюсь всегда с поличным.
Без смягчающих обстоятельств.
Фразы верхом, а взгляды низом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
Либо совсем не прощаться, либо прощаться так, чтобы можно было через много лет написать книгу об этом человеке – а не прятать глаза: N? Нет-нет, не знаю такого – не рассказывать же, что вы с N дружили сто лет, а потом он прошипел, что все это время просто хотел тебя трахнуть – и теперь ненавидит, потому что спать с людьми, чтобы доказать им свою преданность, как-то не в твоих правилах. Так ведь не может быть, потому что не может быть никогда, какой-то гребаный бредовый сон, разбудите меня, скажите, что это неправда, что она меня не продавала, что он не читает всем подряд мои письма и асечную хистори – просто так, мол, вот как она за мной бегала, жуткое дело, не знал, куда деться, - что они все просто не дозвонились, чтобы извиниться за это, просто не дозвонились – если б они попросили прощения, это ведь значило бы, что они его достойны. И я бы все равно не общалась бы с ними, но хотя бы выдохнула эту мерзость, это рвотное ощущение грязи внутри, когда хочется перестирать всю одежду, в которой ты приехала от этого человека, когда кажется, что тебя обокрали, и вынесли, как назло, самые любимые, давние, талисманные вещи, и устроили в доме помойку – Господи, столько времени, столько слов, столько «мы» и «вместе», столько, столько – тогда хотя бы хотелось жить, я не знаю, а то ведь не хочется, и людям перестает вериться абсолютно, а только тошнит, тошнит, тошнит.
Сделай так, Господи, чтобы наши любимые оказались нас достойны. Чтобы мы, по крайней мере, никогда не узнали, что это не так.
10/08/04
@@@
Писать бы на французском языке –
Но осень клонит к упрощенным формам,
Подкрадываясь сзади с хлороформом
На полосатом носовом платке.
Поэтом очень хочется не быть.
Ведь выдадут зарплату в понедельник –
Накупишь книг и будешь жить без денег.
И только думай, где их раздобыть.
Я многого не стала понимать.
Встречалась с N – он непривычно тощий.
Он говорит по телефону с тещей
И странно: эта теща мне не мать.
Друзья повырастали в деловых
Людей, весьма далеких от искусства.
Разъехались. И пакостное чувство,
Что не осталось никого в живых.
И осень начинается нытьем
И вообще противоречит нормам.
Но в воздухе запахло хлороформом,
А значит, долгожданным забытьем.
Ночь с 14 на 15 августа 2004 года.
@@@
Шить сарафаны и легкие платья из ситца.
Не увязать в философии как таковой.
В общем, начать к этой жизни легко относиться –
Так как ее все равно не понять головой.
13 августа 2004 года.
@@@
С таких войн, как ты, никогда не прийти назад.
Впрочем, знаешь, тебе не стоит об этом думать.
С цифровых моих фотографий и пыль не сдунуть.
И не надо; я обойдусь без имен и дат.
Как на Вечный огонь придут на тебя смотреть –
Ты останешься от меня, когда я остыну.
Но пока я еще иду, я прошла лишь треть,
Пока солнце лучистой плетью сечет мне спину,
Пока я собираюсь к морю, но что с того –
Мне и там выводить стихи твои на обоях.
Я люблю тебя больше, чем ангелов и Самого,
И поэтому дальше теперь от тебя, чем от них обоих –*
Еще дальше; пока саднит, пока голос дан,
Пока прочь бегу, но до пикселей помню лица,
И еще – не забыть Спасителя в чемодан.
Чтоб нигде не переставать за тебя молиться.
Ночь с 19 на 20 августа 2004 года.
* - Иосиф Бродский, "Ниоткуда с любовью, надцатого мартобря..."
@@@
Уходи давай, пропадай по своим делам,
И ходи в старых майках - правда, больших рок-звездах.
Не смотри, как меня тут складывает пополам
И из каждой треклятой поры уходит воздух.
Ночь с 20 на 21 августа 2004 года.
@@@
НАСКАЛЬНОЕ
Сайде – на чай
Свиться струйкой водопроводной –
Двинуть к морю до холодов.
Я хочу быть такой свободной,
Чтобы не оставлять следов.
Наблюдая, как чем-то броским
Мажет выпуклый глаз заря,
Я хочу быть немного Бродским –
Ни единого слова зря.
***
«Все монеты – в море. Чтоб не пропить» -
И швыряют горстями из
Драных сумок деньги. И стало быть –
Вы приехали в Симеиз.
Два народа: семьи смешных мещан,
Что на море сварливят «Ляжь!»
И безумцы – бесятся сообща,
Убегают на голый пляж, -
Их глаза вращаются как шасси,
Заведенные ЛСД.
Я же пью свой кофе в «Дженнет кошеси»,
Что сварила моя Сайде.
***
Сумасшествием дышит ветер –
Честно, в городе карантин:
Здесь, наверное, каждый третий –
Из Кустурицевых картин.
Всяк разморен и позитивен.
Джа здесь смотрит из каждых глаз –
По полтиннику мятых гривен
Стоит правильный ганджубас.
Улыбаются; в драных тапках
Покоряют отвесный склон.
И девицы в цветастых шапках
Стонут что-то про Бабилон.
***
Рынок, крытый лазурным небом –
И немыслимо пахнет все:
Заглянуть сюда за тандырным хлебом –
И уйти навьюченной, как осел.
Здесь кавказцы твердят всегда о
Том, что встречи хотят со мной.
У меня на плече иероглиф «Дао»,
Нарисованный черной хной.
***
Кроме нас и избранных – тех, кто с нами
Делит побережье и пьет кагор,
Есть все те, кто дома – а там цунами,
И мы чуем спинами их укор.
Отче, скрась немного хотя бы часть им
Неисповедимых Твоих путей.
Ты здесь кормишь нас первосортным счастьем –
А на нашей Родине жжешь детей.
***
Море: в бурю почти как ртуть,
В штиль – как царская бирюза.
Я: медового цвета грудь
И сандалового – глаза.
***
Жить здесь. Нырять со скал на открытом ветре.
В гроты сбегать и пережидать грозу.
В плотный туман с седой головы Ай-Петри
Кутать худые плечи – как в органзу.
Долго смотреть, пока не начнет смеркаться,
Как облака и камни играют в го.
А мужчины нужны для того, чтобы утыкаться
Им в ключичную ямку – больше ни для чего.
***
Кофе по-турецки, лимона долька,
Сулугуни и ветчина.
Никого не люблю – тех немногих только,
На которых обречена.
Там сейчас мурашками по проспекту
Гонит ветер добрых моих подруг.
И на первых партах строчат конспекты
По двенадцать пар загорелых рук.
Я бы не вернулась ни этим летом,
Ни потом – мой город не нужен мне.
Но он вбит по шляпку в меня – билетом,
В чемодане красном, на самом дне.
Тут же тополя протыкают бархат
Сюртука небес - он как решето;
Сквозь него холодной Вселенной пахнет
И глядит мерцающее ничто.
Ночи в Симеизе – возьми да рухни,
С гор в долину – и никого в живых.
И Сайде смеется из дымной кухни
И смешно стесняется чаевых.
8-10 сентября 2004 года.
@@@
Мне рассказали сегодня о мужчине, который не может иметь детей - и это не лечится, и так всегда было. И большинству было бы все равно, но он считает себя инвалидом, и долго пытался привыкнуть, и какие-то эпизодические девушки служат просто одноразовой посудой. Когда был поставлен окончательный диагноз, он пил жестоко и жестоко страдал.
И потом долго думал и подписал с собой важный контракт. Он работает три месяца, не допускает ни слабинки, ни промаха; общается с друзьями, ездит куда-то на пикники, водит в рестораны случайных девчушек, читает великие книги; зимой лыжи, летом байдарки, поездки и еще черт-в-ступе; главное условие - одному по возможности не оставаться.
Когда накатывает, он бросает все к черту и неделю пьет. Адски. Пьет, плачет и бьет посуду. Пьет до реальной потери сознания. Людей в дом не пускает.
Потом отлеживается в ванной, отмывает квартиру, три дня сидит на зеленом чае и приходит в себя. И снова пашет, радуется, рубится и берет от жизни все.
И страшное даже не в этом. А в том, что когда мне это рассказали, первой мыслью в голове было - вот почему я хочу жить одна. Чтобы в эту неделю никто меня не видел.
21/09/04
@@@
Жить надо без суфлеров, зато с антрактами –
Пусть все уйдут есть булки и шоколад.
Я буду слушать, кутаясь в свой халат,
Как он берет дыхание между тактами
Самой простой и искренней из баллад.
Небо поизносилось и прогибается,
Пузом накрыв обломки больших держав.
Дыры в нем – с море Беринга или Баренца! –
Я ощущаю, как она улыбается,
Ночью, на кухне, трубку плечом зажав.
Поизносилось, служит бедняцким пологом,
Даже стекляшки реденькие дрожат.
Время за воротник меня тащит волоком.
И голова набита тоской как войлоком,
Словно у старых плюшевых медвежат.
21 сентября 2004 года.
@@@
(Лене Погребижской в ДР)
Нам бы хотелось слушать, как сквозь шумы
Ты раздаешься рифмами исступленными.
Просто почаще думай о нас, а мы
Будем твоими полными стадионами.
Всматриваться в афиши, на каждой вдруг
Взгляд узнавая, брови, ресницы, волосы.
Знать, что в конце тоннеля - не свет, а звук.
Звук
Твоего
Голоса.
Ночь с 28 на 29 сентября 2004 года.
@@@
Да что у меня, нормально все, так, условно.
Болею уже, наверно, недели две.
Мы вроде и говорим с тобой, а дословно
Известно все, как эпиграф к пустой главе.
Не видимся совершенно, а чувство, словно
Ношу тебя, как заложника, в голове.
Пора, мое солнце, слишком уж много разниц
Растрескалось – и Бог ведает, почему.
И новое время ломится в дом и дразнит
И хочет начаться, тычется носом в тьму.
Как будто к тебе приходит нежданный праздник,
А ты разучилась радоваться ему.
Пора, мое солнце, глупо теперь прощаться,
Когда уже все сказали, и только стон.
Сто лет с тобой не могли никак натрещаться,
И голос чужой гудел как далекий фон,
И вот наконец нам некуда возвращаться,
И можно спокойно выключить телефон.
И что-то внутри так тянется неприятно –
Страховочная веревка или плацента,
И резать уже бы, рвать бы – давай-ка, ладно,
Наелись сцен-то,
А дорого? – Мне бесплатно,
Тебе три цента.
Пора, мое солнце, - вон уже дует губки
Подружка твоя и пялится за окно.
Как нищие всем показываем обрубки
Своих отношений: мелочно и смешно.
Давай уже откричимся, отдернем трубки,
И, воду глотая, камнем уйдем на дно.
Ночь с 29 на 30 сентября 2004 года.
@@@
Вместо того, чтоб пот промокать рубахой,
Врать, лебезить, заискивать и смущаться,
Я предлагаю всем отправляться [в рифму]
И никогда оттуда не возвращаться.
9 октября 2004 года.
@@@
Резво и борзо,
Выпучив линзы,
Азбукой Морзе,
Пластикой ниндзя,
Донельзя близко,
Лезвийно резко,
Чтоб одалиской -
За занавеску;
Пулей сквозь гильзу,
Нет, безобразней:
Смерзшейся слизью,
Скомканной грязью,
Чтоб каждый сенсор
Дрогнул, как бронза:
"Боль-ты-мой-цензор,
Боль-ты-мой-бонза";
Медленно, длинно,
Словно он сам - за,
В панцирь хитина
Бросят вонзаться
(Вот бы хребтину
Перегрызать за!..)
Яблоко в спину
Грегора Замзы.
Как в самом деле
Просто до жути;
Боли хотели -
Так торжествуйте.
Небо как пемза.
Окна без солнца.
Боль-ты-мой-цензор.
Боль-ты-мой-бонза.
Будто угрозу,
Видно не сразу
Зоркую язву,
Что одноглаза;
Казнь вызывала
Стыдные слезы
Сеет заразу
Злая заноза -
Вьет свои гнезда,
Ширится бездной.
И стало поздно.
И бесполезно.
Вырвался.
Взвился.
Тельце, как пнули -
Лязгнуло гильзой
Пущенной пули.
Ночь с 7 на 8 октября 2004 года.
@@@
Без всяких брошенных невзначай
Линялых прощальных фраз:
Давай, хороший мой, не скучай,
Звони хоть в недельку раз.
Навеки – это всего лишь чай
На верхние веки глаз.
Все просто, солнце – совьет же та
Гнездо тебе наконец.
И мне найдется один из ста
Красавчик или наглец.
Фатально – это ведь где фата
И блюдечко для колец.
И каждый вцепится в свой причал
Швартовым своим косым.
И будет взвизгивать по ночам
Наверное даже сын.
«Любовь» - как «обувь», не замечал?
И лучше ходить босым.
19 октября 2004 года.
@@@
Впитать - и все унести под кожей.
И ждать расстрела auf dem Hof.
Сутуло слушать в пустой прихожей
Густое эхо твоих духов.
Инфинитивами думать. Слякоть
Месить и клясться - я не вернусь.
И кашлять вместо того, чтоб плакать,
И чуять горлом проклятый пульс,
Что в такт ударным дает по шее,
Пытаясь вырваться изнутри.
Из тесных "здравствуй", как из траншеи,
Хрипеть - оставь меня. Не смотри.
Фотографировать вспышкой гнева
Все то бессчетное, что не мне.
И сердцу будто бы - ты вот, слева!
А ну-ка быстро лицом к стене!
И хохотать про себя от злобы,
В прихожей сидя до темноты:
Со мной отчаянно повезло бы
Кому-то, пахнущему, как ты.
Ночь с 1 на 2 ноября 2004 года.
@@@
Я войду к тебе без стука
С миной безразличия.
Замечательная штука
Мания величия!
2 ноября 2004 года.
@@@
Парализуя солнечным "Ну, в четверг?" -
Опытно, аккуратно, до костных тканей.
Самым необратимым из привыканий,
Где-то внутри всплывающим брюхом вверх.
А они говорят: Не лезь!
А они говорят: Уважь,
Что в тебе за резь?
Что в тебе за блажь?
Где в тебе тайник?
Где в тебе подвох?
Ты мой первый крик.
И последний вздох.
Глядя в глаза с другой стороны воды.
Шейкером для коктейля полов и наций.
Самой невозмутимой из интонаций,
Вывернутой в синоним большой беды.
А они говорят: Не здесь!
А они говорят: Не трожь!
Что в тебе за спесь?
Что в тебе за дрожь?
Это что за взгляд?
Это что за тон?
Ты мне верный яд
И предсмертный стон.
Спутавшимся дыханием, как у двух
Мальчиков, засыпающих в позе ложек.
Выстрелами. Сиренами неотложек,
Чтобы от страха перехватило дух.
А они говорят: Позволь!
А они тычут пальцем: Вон!
Что в тебе за боль?
Что в тебе за звон?
Побежишь - мы в бок
Сыпанем свинца.
Если ты мне бог -
Значит, до конца.
@@@
Чтобы не спятили.
Чтобы не выдали.
Утром приятели -
Вечером идолы.
12 ноября 2004 года.
@@@
Твои люди звонками пилят
Тишину. Иногда и в ночь.
Ты умеешь смотреть навылет.
Я смотрю на тебя точь-в-точь,
Как вслед Ною глядели звери,
Не допущенные в Ковчег.
Я останусь сидеть у двери.
Ты уедешь на саундчек.
***
Словно догадка
Вздрогнет невольно –
Как же мне сладко.
Как же мне больно.
Как лихорадка –
Тайно, подпольно –
Больно и сладко,
Сладко и больно,
Бритвенно, гладко,
Хватит, довольно –
Больно и сладко,
Сладко и больно.
Мертвая хватка.
К стенке. Двуствольно.
Было так сладко.
Стало
Так
Больно…
***
Все логично: тем туже кольца, тем меньше пульса.
Я теперь с тоской вспоминаю время, когда при встрече
Я могла улыбчиво говорить тебе: «Не сутулься»,
Расправляя твои насупившиеся плечи,
Когда чтобы зазвать на чай тебя, надо было
Засвистеть из окна, пока ты проходишь мимо.
Чем в нас меньше простой надежды – тем больше пыла.
Чем нелепее все – тем больше необходимо.
И чем дальше, тем безраздельнее мы зависим,
Сами себя растаскиваем на хрящики.
Здравствуйте, Вера. Новых входящих писем
Не обнаружено в Вашем почтовом ящике.
***
Я ведь не рабской масти – будь начеку.
Я отвечаю требованиям и ГОСТам.
Просто в твоем присутствии – по щелчку –
Я становлюсь глупее и ниже ростом.
Даже спасаться бегством, как от врагов
Можно – но компромиссов я не приемлю.
Время спустя при звуке твоих шагов
Я научусь проваливаться сквозь землю.
Я не умею быть с тобой наравне.
Видимо, мне навеки стоять под сценой.
Эта любовь – софитовая, извне –
Делает жизнь бессмысленной.
И бесценной.
P.S.
Хоть неприлично смешивать кантату с
Частушками – мораль позволю тут:
С годами мной приобретется статус,
И чаши в равновесие придут.
Согреем шумный чайник, стол накроем
И коньяку поставим посреди.
Устанешь быть лирическим героем –
Так просто пообедать заходи.
Ночь с 28 на 29 ноября 2004 года.
@@@
Обычай, к сожалению, таков:
Зимой мне не везет на мужиков.
А впрочем, это вовсе не во зло.
Скорее, это им не повезло.
24 ноября 2004 года.
@@@
Поздно,
Уже взорван воздух:
Рэп – это серьезно,
Не стоит улыбаться,
Братцы
Кривиться
Ухмылками
Они заставят тебя биться
Рифмами пылкими,
Они встанут кругом
Душным
Жечь тебе уши
Кидаться
Друг другом
Тебе в душу -
Послушай -
Так будет лучше
Тебе же,
Изнеженному
Невежде.
А им говорят - не рэппер ты,
Деревенщина:
Кривые рты,
Понты,
Продажные
Женщины -
Но ведь они же
Глыбы
Они поэты
Они могли бы
Автографы давать кастетом
На роже
Они несхожи,
Но белокожи
И бьется в ритмах одно и то же
Размашисто,
Густо –
Жаль, нечасто
Но с дикой страстью
Из пасти
Рвутся слоги
Они клыкасты,
Они из Касты,
Они боги –
Бандитами с большой дороги
Росли,
Но не стали –
Они из стали,
Они настали,
Как лучшие
Времена –
Так вот же,
слушай их,
На.
11 декабря 2004 года.
@@@
Братья силятся в опечатках
Разглядеть имена зазноб –
Я влюбляюсь без отпечатков
Пальцев. Правда, с контрольным в лоб.
Сестры спрашивают о личном
Светским шепотом Их сиятельств –
Я влюбляюсь всегда с поличным.
Без смягчающих обстоятельств.
Фразы верхом, а взгляды низом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18