А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


Конан с изумлением взглянул на нее. Единорог вскинула голову и покосилась на варвара своим карим глазом то ли с жалостью, то ли с какой-то непонятной киммерийцу печалью. Но страха в ее взгляде не было.
"Держись за меня, Конан! Ухватись за шею — и крепко держись! Не отходи ни на шаг. А еще лучше… обними меня. Обними и не отпускай!"
Конан нерешительно положил руку на тонкую шею единорога.
"Крепче!"
Жар от пламени становился невыносимым, но он не походил на жар обычного огня. Черный огонь обжигал изнутри, выжигая и сердце, и душу.
Но прикосновение к нежной шелковой шкуре единорога неожиданно принесло облегчение. Конан слышал, как Таврония мысленно разговаривает с оставшимся в живых Стражем и Гонзой.
"Калев! — обратилась она к Бессмертному. — Встань ближе ко мне! Мне ведома твоя сила — она невелика. Но сейчас даже малая помощь может иметь решающее значение. Мы с тобой в этом мире чужие, и это повышает наши шансы на победу. А ты, Гонза… Гонза! Послушай меня!"
Старый колдун медленно поднял голову и долгим взглядом посмотрел в ее глаза. В его тусклых зрачках появился слабый огонек, будто жизнь, уже покинувшая тщедушное тело старика, снова вернулась к нему.
"Объединим наши силы. Ты был прав, говоря, что всей мощи земных колдунов здесь не хватит. Вашей магией пламя не остановишь. Но я и Калев не принадлежим земному миру. А ты… Ты один стоишь тысячи магов! Я это знаю, вижу твою Силу!"
Гонза подошел к ним и встал между Стражем и ею.
— Я всегда себя мнил лучше многих, — печально сказал он.
"Ты сам не знаешь пределов своих возможностей. Объедини свой разум с моим, и я покажу тебе твою истинную мощь! Если мы выступим вместе, то клянусь Началом Начал, остановим огонь из бездны!"
Гонза прикрыл глаза рукой и замер… потом он покачнулся и вскрикнул, как показалось Конану, с восторгом.
— Нам надо спешить, — отняв руки от лица, произнес чародей.
Киммериец взглянул на него и поразился происшедшим с магом переменам. Рядом стоял не мерзкий вертлявый, вечно хихикающий насмешник, не раздавленный и сломленный судьбой человек, смирившийся со своим поражением, а мудрый старец с ясным, умным взором.
Нам надо спешить, — рассеянно повторил Гонза и вдруг заговорил быстрой неразборчивой скороговоркой. — Я еще должен сказать пару слов киммерийцу… Не стану скрывать, Конан, что с самого начала я хотел использовать тебя как орудие, а затем убить и смочить твоей кровью лепестки Цветка, конечно, предприняв все необходимые меры предосторожности. Сейчас я не думаю, что мне бы удалось обуздать черное пламя… Прости меня, киммериец, и прощай!
— Пора, — сказала Таврония, и они вчетвером шагнули прямо в огонь.
Стена пламени поглотила их…
* * *
Конан спал, и ему снился сон.
Он вновь находился в том самом лесу, где рос Цветок, и где-то рядом с ним приоткрылась таинственная Дверь Миров.
Снова ослепительно ярко светило солнце и звонко пели птицы. Он шел куда-то, ни о чем не думая — нагой, безоружный — слыша чей-то далекий призыв, вернее страстный зов, которому сладостно было повиноваться. Он шел быстро, почти бежал, и ветки деревьев ласкали его мускулистое тело, возбуждая своими прикосновениями.
И вдруг появилась она… Робко, застенчиво выступила навстречу из-под темной сени листвы. Она была прекрасна. Даже в этом волшебном лесу красота ее казалась неземной.
Тоже обнаженная, она стыдливо прикрывалась рукой, но когда он подошел ближе, вдруг резко опустила руки и каким-то отчаянно ребяческим жестом, почему-то показавшимся ему до боли знакомым, вздернула голову. Глаза ее оставались прикрыты длинными трепещущими ресницами, а томный блеск пламенеющих губ говорил о сильнейшем волнении.
Он подошел к ней и взял ее лицо в свои ладони.
Ресницы поднялись и, увидев самые прекрасные на Земле глаза, наполненные слезами, он весь затрепетал, и огонь пробежал по его жилам.
— Почему ты плачешь? — тихо и ласково спросил он.
Она отозвалась не сразу — просто не смогла справиться с волнением.
— Я боялась… боялась, что ты не примешь меня, — прошептали одни ее губы.
— Но кто ты? — спросил он.
— Твоя мечта… — она несмело улыбнулась.
— Разве можно не принять мечту?
— Тогда обними меня, обними меня крепко! — вдруг страстно прошептала она, и две тонкие руки обвились вокруг могучей шеи варвара. — Когда я увидела тебя в первый раз, ты спал — крепко, словно младенец, а неподалеку пасся твой конь… И вдруг из глубины ночи повеяло смертью. И я поняла, что ты — тот, кто вместе со мной способен встать на ее пути — и выстоять… Я не ошиблась…
— О чем ты говоришь? — удивленно спросил он, нежно прижав девушку к своей груди.
— Неважно, — улыбнулась она, — теперь это в прошлом. Поцелуй меня!
Как сладко в кронах пели птицы!
* * *
Конан очнулся, с трудом приподнялся и сел, тревожно оглядываясь по сторонам. Первое, что он увидел, был черный круг выжженной до камня земли, на границе которого он лежал. Немного в стороне стояла Таврония.
Белая шерсть ее стала пепельно-серой, легкое изящное создание, сейчас она была похожа на дремлющую старую лошадь у ворот живодерни… Но Таврония не спала. Когда Конан, морщась от боли, встал и подошел к ней, она повернула к нему голову с огромными, все понимающими глазами. Конан, увидев их, стиснул зубы, стараясь не выдать нахлынувших на него чувств.
— Ты смогла, — только и смог сказать он.
"Мы смогли, — поправила она. Ее голос прозвучал в голове киммерийца не серебряным колокольчиком, как прежде, а скрипом ржавых дверных петель".
— А Гонза и Страж…
"Погибли. Мы творили сильнейшую магию, чтобы одолеть черное пламя, но, черпая Силу из запретного Источника, заплатили высокую цену. Ты не чародей, тебе суждена еще долгая жизнь, а мы свой путь прошли до конца".
Конан стиснул кулаки.
— И ты… — голос киммерийца дрогнул.
"И я, — печально ответила единорог. — Вся разница лишь в том, что они уже умерли, а мне еще разрешено остаться. Сколько — не знаю, может день, может год… Я ведь не простая, болтливая лошадь, какой ты считал меня еще сегодня утром".
— Мудрейшая…
"Меня звали и так… У меня много имен и обличий".
Внезапно Конан вспомнил свой сон.
"Это был только сон", — тихо произнесла она.
Конан порывисто вздохнул. Разочарование было написано у него на лице.
Таврония опустила голову.
"Прощай, Конан из Киммерии. Мне пора уходить".
— Я пойду с тобой, — решительно заявил киммериец.
"Нет! У тебя иной путь, он начинается прямо сейчас. Иди и забудь обо мне! Иди же! Не заставляй меня страдать еще больше. Твой конь ждет тебя на опушке. Прощай!"
Он не смел с нею спорить, уходил, не оглядываясь, нашел своего коня и не встретил ни одного из наемников Гонзы.
И киммериец прошел свой путь: стал королем, чье имя гремело от Зингары до Кхитая, забыв черное пламя, Гонзу, Сорката и… ее.
* * *
Просидев всю ночь у костра, Конан вспомнил все. Вернее — почти все: то, что случилось с ним после того, как черное пламя, что поглотило четырех смельчаков, было подернуто вечным забвением.
Небо на востоке посветлело, и вскоре солнечные лучи рассеяли предрассветный туман. День обещал быть жарким. Конан встал, потянулся, с удовольствием ощущая каждый мускул своего могучего тела, и в задумчивости посмотрел на сладко спавшего Просперо — будить или еще слишком рано?
Воспоминания больше не терзали короля. Надо радоваться новому дню, еще столько незаконченных дел, поэтому нечего графу Пуантенскому спать так долго. Конан уже намеревался дружески ткнуть Просперо в бок, когда за его спиной вдруг подозрительно хрустнула сухая ветка.
Киммериец стремительно обернулся. На другом берегу ручья, всего в двух десятках шагов, он увидел лицо, обрамленное гривой иссиня-черных волос. Под густыми сросшимися бровями сверкали голубые, как вода северных озер, глаза, которые внимательно смотрели на него.
…молодой кентавр, полускрытый листвой высокого кустарника решил, что седой старый воин и его спящий спутник не стоят слишком уж пристального внимания, взбрыкнул копытами и исчез в буйных зарослях.
OCR: Vodevil (Мельник Юрий)
WWW.CIMMERIA.RU

1 2 3 4 5 6