– Иэн никогда мне ничего не рассказывает. Я всегда последняя узнаю обо всех его новостях. Почему мужчины такие? Почему они так любят все скрывать?
Я засмеялся – возможно, чересчур громко, потому что мой нервный шок к этому моменту прошел, и я не знал, что делать дальше. Иэну пришлось тоже засмеяться, чтобы я не выглядел совершенным идиотом. Сюзанна просто стояла и смотрела на нас двоих, прекрасно понимая, что ее шутка была не такой уж смешной.
– Это ваша девочка? – спросила она, улыбнувшись Шарлотте. – Привет, крошка.
Шарлотта безучастно посмотрела на нее, закусила губы, потом посмотрела на меня.
– Она не очень разговорчивая, – сказал я. – Но она не моя. И тампоны тоже не мои.
– Тампоны? – переспросила Сюзанна.
Черт подери, она их даже не заметила.
– Ах, так вы настоящий мужчина, – сказала она. – Покупаете своей женщине тампоны. У Иэна случился бы сердечный приступ, если бы я попросила его купить мне тампоны.
– Они не для моей женщины, – объяснил я, но получилось еще хуже, как будто я собирался сказать, что они мои. – Это для Джинни, я снимаю у нее комнату.
– Это та самая Джинни, с которой Иэн раньше вместе работал?
Мой язык чуть не заклинило.
– Э-э… да.
– Я не поняла сразу, что она и есть та самая знакомая, Иэн. Ты должен был объяснить. А Джинни молодчина. Я видела ее несколько раз, когда Иэн работал в школе Кингс Хит. Очень приятная женщина. Так жалко, что ее мама умерла. Помню, Иэн рассказывал. Она была просто в шоке.
– Я в курсе, – сказал я.
– Знаете что, – сказала Сюзанна, пытаясь оживить разговор, – вы с Джинни должны как-нибудь прийти к нам на ужин. Я была бы рада снова увидеть ее.
– М-м… да, – сказал я. – Отличная идея, но она сейчас загружена работой по самые уши, так что…
– Понимаю, о чем вы. Ну, в любом случае скажите ей, чтобы она позвонила Иэну, когда немного освободится.
– Обязательно, – сказал я, потом посмотрел на часы. – Ничего себе – уже так поздно. Мне надо поторопиться.
– Да, конечно, – сказал Иэн. – Рад был тебя увидеть, Мэтт.
– Да, а я тебя. – Я остановился и посмотрел на Сюзанну. – И приятно было познакомиться с вами. – Я улыбнулся. – Увидимся.
– И не забудьте позвонить нам, – сказала Сюзанна.
– Конечно, – ответил я, радуясь тому, что это сумасшествие наконец закончилось. – Я скажу Джинни, чтобы она вам позвонила. – Потом я сделал руками этот дурацкий жест, который означает «Да, я позвоню обязательно, это не пустое обещание», и отошел.
68
Когда я отвез Шарлотту домой и вернулся к Джинни, была половина шестого. Входя в дверь, я окликнул Джинни: я уже принял решение все ей рассказать. Хорошо зная ее, я понимал, что для нее это будет шоком, и она наверняка захочет расстрелять гонца, принесшего такую новость, а потом осыпать его труп проклятиями. Но у меня не было другого выхода. Я не представлял себе, как могу все это утаить, по опыту зная, что нет ничего разрушительнее, чем двойной шок от того, что это случилось и что все друзья узнали об этом раньше тебя. Мне сейчас очень не хватало Элен, которая хорошо умела справляться с сильными эмоциями, и я боялся, что обязательно скажу что-то не то и это только расстроит Джинни еще больше. Я понятия не имел, как я ей все расскажу. Каким здесь должен быть этикет? Я что, должен сначала спросить, как ее дела, а потом сразу же вставить: «Да, кстати, у твоего парня есть жена и ребенок»? Или нужно, как в мыльной опере, принести ей выпить, потом усадить ее в кресло и только потом перейти к самому главному? Кроме того, конечно, можно было использовать метод «двух новостей, хорошей и плохой»: «Сначала хорошая: у тебя ведь скоро зарплата, да? А теперь плохая: тот, с кем ты встречаешься, врун и кусок дерьма».
Но все было не так просто.
Явных признаков присутствия Джинни я не обнаружил, но из ее спальни доносилась музыка, а в ванной слышался звук душа. Она слушала третью симфонию Малера, которую включила на полную громкость. Это в сочетании с тем, что Джинни принимала ванну так рано, могло означать только одно: она пытается сгладить последствия исключительно плохого дня на работе.
– Эй! – крикнул я, пытаясь перекричать музыку. – Джинни!
– Я в ванне, – донесся из ванной ее приглушенный голос. – Оставь меня в покое, пока я не приму человеческий вид!
– Я только хотел… – Я задумался, что сказать дальше. – Я просто хотел убедиться, что с тобой все в порядке.
– Я в порядке, – прокричала в ответ Джинни. – Просто у меня был длинный, ужасный, изнурительный день.
Я оставил ее в покое и пошел в кухню выложить покупки. Проходя через гостиную во второй раз, я решил проверить автоответчик на случай, если Иэн звонил. Конечно же, на автоответчике было сообщение от взволнованного Иэна, который просил Джинни срочно перезвонить ему на мобильный. Очевидно, он хотел рассказать ей свою версию до того, как я расскажу свою. Я стер сообщение, разложил покупки, приготовил две чашки чая и поднялся наверх. Джинни уже вышла из ванной и сушила волосы у себя в спальне.
Я постучал в дверь:
– Ты уже приняла человеческий вид?
– Да, насколько это возможно.
Я плечом открыл дверь. Джинни сидела на краю кровати в халате, держа в руке фен.
– Чем могу вам служить, мистер Бэкфорд?
– Чашка чая для вас, миледи. Без сахара, без молока, не слишком крепкий, не слишком слабый.
– Такой, как я люблю, – сказала она, потом удивленно посмотрела на меня. – Для чего это?
– Так просто. Просто чашка чая. – Я сделал паузу. – Может быть, для того, что у меня такая хорошая хозяйка.
Джинни сузила глаза.
– Ты хочешь одолжить денег, да?
– Нет, – ответил я. – Хотя если ты раздаешь их направо и налево, то я тоже возьму немного. Нет, я просто подумал, что это довольно приятно, когда кто-то приносит тебе чашку чая. Если хочешь, могу ничего подобного не делать, а оставаться занудой вроде тебя.
Джинни захохотала.
– Нет, мне нравится такой заботливый Мэтт. Это надолго?
– Не знаю. А в чем измеряется заботливость? – Я глотнул чаю.
– Не знаю, как это Элен могла тебя отпустить, ну, ты понимаешь.
Я улыбнулся.
– Телефон не звонил, пока ты была в ванной?
– Нет, – сказала Джинни, вытирая руки полотенцем. Она остановилась и задумалась. – Вообще-то вспоминаю, что звонил. Да, точно звонил. Но я была такая усталая, что не могла подойти и ответить. Что-то важное?
– Нет, – солгал я. Мне хотелось узнать, успела ли она поговорить с Иэном. – Это было сообщение для меня. От родителей. Просто хотел знать, во сколько они звонили. А больше никто не звонил?
– Насколько я знаю, нет. Ладно, хватит про телефонные звонки. Спроси у меня, как прошел мой день.
– Как он прошел?
– Хуже не бывает. Все, что могло получиться плохо, получилось плохо. – Она тяжело вздохнула. – Я думаю о том, чтобы куда-нибудь сбежать от всего этого.
– Куда?
– Куда-нибудь, где жизнь легче.
– И где есть пляж. Да?
– Точно. Где-нибудь на Карибских островах. Я бы сидела целый день на пляже и учила рисованию местных ребятишек.
– И ты могла бы делать композиции из раковин и водорослей, – предложил я.
– Великолепно! – Она улыбнулась. – Мне нравится эта идея. Ну как, едешь со мной?
– На Карибские острова? Зачем?
Джинни захохотала:
– Даже в раю нужны друзья.
– Значит ли это, что мы должны взять с собой и Гершвина?
– Было бы просто некрасиво не взять его.
Мы снова посмеялись, после чего последовала пауза, и я понял, что должен сейчас ей все рассказать. Но я не рассказал. Вернее, я не мог.
– Что будешь делать вечером? – спросил я.
– Иэн, как всегда, занят. А ты?
– Не знаю.
Она посмотрела на меня задумчиво.
– Ты снова грустишь из-за того, что хочешь назад в Америку, так ведь? По тебе заметно.
Я сделал гримасу, показывая, что, как это ни грустно, но она права.
– Ты голодна? – спросил я.
– Ты хочешь сказать, что приготовишь ужин?
– Может быть. Чего бы ты хотела?
– Что-нибудь привычное и приятное.
– Привычное и приятное? – повторил я.
Джинни удивленно посмотрела на меня.
– В этом нет ничего странного, Мэтт, правда. Я бы сейчас хотела чего-нибудь из картошки – например, замороженные вафли или оладьи, а еще бобов и яичницу. И на все это вылить побольше кетчупа.
– И все?
– И чтобы кто-нибудь посидел со мной у телевизора до конца вечера, чтобы я не чувствовала себя одинокой неудачницей.
– Хорошо, – сказал я, испытывая облегчение. – Я приготовлю тебе оладьи, и бобы, и яичницу.
– А как насчет кого-нибудь, с кем посмотреть телевизор?
– Я подойду?
– Конечно.
– А мы поиграем в «Скорую помощь»?
– Конечно.
69
Была уже половина двенадцатого ночи. Мы с Джинни съели наш плотный ужин. Мы посмотрели кучу всякой ерунды по телевизору. Мы поиграли в «Скорую помощь». Но я все еще не мог решиться сказать ей про Иэна. И только когда Джинни, зевнув, сказала «Ну, я ложусь», я решился наконец все ей рассказать.
– Я видел сегодня Иэна в супермаркете.
– С кем ты только не встретился в этом супермаркете? Ты хоть с ним поздоровался?
– Он был с женщиной.
После едва заметной паузы она сказала:
– Только не говори мне, что его преследует в супермаркете какая-то женщина. – И она засмеялась. Но было уже слишком поздно. Какой бы короткой ни была пауза, она поставила все на свои места.
– Ты ведь уже знаешь об этом, да?
– О том, что Иэн был в супермаркете?
Я посмотрел ей в глаза и понял, что прав.
– Ты знаешь, что он женат, так ведь?
– Я всегда знала, – сказала Джинни, закусив губу, и в глазах у нее появились слезы.
Я обнял ее за плечи. Никто из нас не произнес ни слова, пока она плакала. Когда она наконец успокоилась, я поднялся и принес из прихожей одежду.
– Пошли, – сказал я, подавая ей ее джинсовую куртку.
– Куда?
Я улыбнулся и поцеловал ей руку.
– Мы убегаем отсюда.
70
– Парки странно выглядят по ночам, – сказала Джинни. – Но мне нравится.
– Понимаю, о чем ты. Кажется, что это какое-то совершенно новое место.
Как на автопилоте, мы дошли до парка Кингс Хит, который и сейчас, после полуночи, выглядел притягательно. Как только мы вошли в парк, Джинни сказала: «Пошли на нашу скамейку», и я согласился. Это была старая деревянная скамейка в центре парка, у фонтана. Мы всей своей семеркой приходили сюда, чтобы немного расслабиться и снять стресс, когда готовились к экзаменам. Трудно было поверить, но скамейка была на месте, хоть уже прошло столько времени. Я бы поставил немало денег на то, что хулиганы должны были давным-давно расправиться с ней, но скамейка была цела, несмотря на некоторый ущерб, нанесенный школьниками, вооруженными фломастерами и перочинными ножами.
– Значит, ты расскажешь мне, почему так получилось? – спросил я после некоторой паузы. – Если не хочешь, то не надо. Хочешь – просто посидим здесь. Но если ты думаешь, что лучше все-таки поговорить про это, я готов слушать.
Джинни помолчала некоторое время. Пока мы шли сюда, почти не разговаривая, я размышлял про обстоятельства Джинни и про то, как они на нее повлияли. Ясно, что ей приходится сдерживать слезы с того самого момента, как у них с Иэном начались отношения.
– Все так, как я сказала, – произнесла она слабым голосом. – Я сама во всем виновата.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, я такая. Некоторые мои подруги, как только видят красивого мужика, сразу думают «Ну, этот от меня не уйдет!» А я, когда разговариваю с ними, чувствую себя фальшивой, потому что мне может понравиться какой-нибудь полуголый мужик с жирными волосами, который выпил и танцует в баре, если он сможет хорошо приготовить чашку чая. Я сама виновата, что я такая. Меня не привлекают незнакомцы, совершенно не привлекают. Они для меня никто. Если я ничего не знаю о мужчине, он мне не интересен. – Она остановилась и посмотрела на меня. Я тоже посмотрел на нее, и она отвела глаза. – Ну, в общем, у меня довольно долго никого не было. Наверное, мне просто надоело вкладывать столько усилий в отношения, о которых я заранее знала, что они никуда не приведут. И поэтому для меня существовали только подруги, работа и мама…
– А потом?
– Потом Иэн начал работать в нашей школе на замене.
– На кафедре географии?
– Ты знаешь, – ответила она и полуулыбкой показала, что поняла: я ее дразню. – Поначалу я его терпеть не могла. После разговора с ним у меня было чувство, словно он играет со мной в какие-то игры. Не могу объяснить почему. Но потом, благодаря его настойчивости или своему любопытству, я изменила свое отношение к Иэну, и мы начали иногда заходить вместе в бар после работы. Мы стали друзьями – настоящими друзьями. И эта дружба продолжилась, когда он перешел в другую школу. Когда мама умерла, он показал себя настоящим другом. Мне тогда было очень тяжело, и он появлялся всегда в нужное время, чтобы помочь мне. Он, можно сказать, стал незаменимым – заполнял дыры в моей жизни. В то время у нас еще ничего не было, но я знала, что влюбляюсь в него. Потом однажды вечером, прошлым летом, он был у меня, и мы сидели в саду на закате, и я посмотрела на него и поняла в тот момент, что он мне нужен… ну, вот так все и получилось.
– Когда ты узнала, что он женат?
Ее голос стал тише.
– Он сказал мне про это тем вечером. Знаю, что это прозвучит смешно, но он сказал это после первого поцелуя.
– И?
– И тогда было уже слишком поздно.
– Что значит слишком поздно?
– Я влюбилась в него, – произнесла она нетвердо.
Я обнял Джинни за плечи.
– Все в порядке, – сказал я, крепко сжимая ее. – Все в порядке.
– Ничего не в порядке, – сказала она, рыдая. – Далеко не в порядке. Хоть я и очень легко обо всем этом говорю, на самом деле это не так. Я даже описать тебе не могу, как мне тяжело. Я сто раз пыталась все оборвать, но не могла. Я люблю его. Это так глупо. Так бессмысленно. – Она остановилась и позволила себе как следует расплакаться. – Ненавижу всю эту ситуацию. Я чувствую себя стервой, но ведь это неправда. Неправда. Я ничего такого не делаю. Поэтому я больше никому не сказала. Я только потому представила его тебе как моего парня, когда мы случайно встретились на дне рождения Гершвина, что думала, мы после того вечера больше не увидимся. Терпеть не могу, когда люди думают, что я такая. Не хочу, чтобы ты думал, что я такая.
– Все нормально, – сказал я. – Я вовсе о тебе так не думаю, правда.
– Зачем я это делаю? У него же ребенок, ты знаешь, мальчик.
– Полагаю, что его жена – Сюзанна – ничего не знает?
Джинни покачала головой.
– Нет. Мы даже знакомы – и это еще хуже. Иэн говорил ей, чтобы оправдать наши встречи, что у нас совместный проект для начальных классов. И однажды она предложила, чтобы он пригласил меня на ужин, и он не мог сказать «нет», чтобы не вызвать подозрений. Это было ужасно, один из худших вечеров в моей жизни.
– А что он говорит жене, когда идет на встречу с тобой?
– Что ходит с друзьями играть в футбол, что работает над диссертацией в библиотеке. Все, что только можно придумать.
– Он собирается от нее уходить?
– Нет. Он с самого начала это сказал. Он говорит, что по-своему любит ее и любит своего сына, Джейка, больше всего на свете. Он не собирается всем этим жертвовать ради меня, как бы он меня ни любил.
– А ты уверена, что он тебя любит? – я не хотел задавать этот вопрос, но мне нужно было знать наверняка.
– Да, любит, – сказала она. – Когда я пыталась со всем этим покончить, он в слезах умолял меня остаться. – Она сделала паузу. – Это смешно, но я рассказала ему, что мы с тобой в какой-то степени бывшие парень и девушка, и меня поразила его реакция. Он ревновал, хоть это все и было много лет назад.
Мы говорили еще минут пятнадцать или около того. Я говорил мало, только изредка вставлял свои замечания, и Джинни, должно быть, заметила, что я отмалчиваюсь, и задала мне единственный вопрос, на который я не хотел отвечать.
– Что, по-твоему, я должна сделать?
Когда друзья задают тебе этот вопрос, они вовсе не хотят, чтобы ты сказал им то, что на самом деле думаешь. Они хотят услышать подтверждение того, что решение, которое они уже приняли, – правильное. И это естественно. Я бы хотел того же самого. Но если я чему-то и научился, живя с Элен, так это вот чему: то, что ты хочешь услышать, редко оказывается тем, что тебе действительно нужно. Поэтому всегда, когда я спрашивал у Элен совета, она честно высказывала свое мнение, даже если это было мне неприятно. И это ее качество больше всего меня в ней восхищало.
– Ты и сама знаешь, что должна перестать с ним встречаться, так ведь? – сказал я.
– Это не так просто.
– Понимаю, – согласился я. – Нет ничего сложнее. – Вдруг мне в голову пришла одна мысль, и губы сразу расплылись в улыбке.
– Что такое?
– Ты подумаешь, что я сошел с ума.
– В первый раз, что ли?
– Хорошо, – начал я. – Я подумал, что в какой-то момент между восемнадцатью и тридцатью годами у человека как бы начинается эра мыльных опер.
– Ты говоришь какой-то бред, Мэтт. Ты совсем не слушал, что я сказала.
– Жизнь становится мыльной оперой – одни сплошные повороты сюжета и неожиданные продолжения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Я засмеялся – возможно, чересчур громко, потому что мой нервный шок к этому моменту прошел, и я не знал, что делать дальше. Иэну пришлось тоже засмеяться, чтобы я не выглядел совершенным идиотом. Сюзанна просто стояла и смотрела на нас двоих, прекрасно понимая, что ее шутка была не такой уж смешной.
– Это ваша девочка? – спросила она, улыбнувшись Шарлотте. – Привет, крошка.
Шарлотта безучастно посмотрела на нее, закусила губы, потом посмотрела на меня.
– Она не очень разговорчивая, – сказал я. – Но она не моя. И тампоны тоже не мои.
– Тампоны? – переспросила Сюзанна.
Черт подери, она их даже не заметила.
– Ах, так вы настоящий мужчина, – сказала она. – Покупаете своей женщине тампоны. У Иэна случился бы сердечный приступ, если бы я попросила его купить мне тампоны.
– Они не для моей женщины, – объяснил я, но получилось еще хуже, как будто я собирался сказать, что они мои. – Это для Джинни, я снимаю у нее комнату.
– Это та самая Джинни, с которой Иэн раньше вместе работал?
Мой язык чуть не заклинило.
– Э-э… да.
– Я не поняла сразу, что она и есть та самая знакомая, Иэн. Ты должен был объяснить. А Джинни молодчина. Я видела ее несколько раз, когда Иэн работал в школе Кингс Хит. Очень приятная женщина. Так жалко, что ее мама умерла. Помню, Иэн рассказывал. Она была просто в шоке.
– Я в курсе, – сказал я.
– Знаете что, – сказала Сюзанна, пытаясь оживить разговор, – вы с Джинни должны как-нибудь прийти к нам на ужин. Я была бы рада снова увидеть ее.
– М-м… да, – сказал я. – Отличная идея, но она сейчас загружена работой по самые уши, так что…
– Понимаю, о чем вы. Ну, в любом случае скажите ей, чтобы она позвонила Иэну, когда немного освободится.
– Обязательно, – сказал я, потом посмотрел на часы. – Ничего себе – уже так поздно. Мне надо поторопиться.
– Да, конечно, – сказал Иэн. – Рад был тебя увидеть, Мэтт.
– Да, а я тебя. – Я остановился и посмотрел на Сюзанну. – И приятно было познакомиться с вами. – Я улыбнулся. – Увидимся.
– И не забудьте позвонить нам, – сказала Сюзанна.
– Конечно, – ответил я, радуясь тому, что это сумасшествие наконец закончилось. – Я скажу Джинни, чтобы она вам позвонила. – Потом я сделал руками этот дурацкий жест, который означает «Да, я позвоню обязательно, это не пустое обещание», и отошел.
68
Когда я отвез Шарлотту домой и вернулся к Джинни, была половина шестого. Входя в дверь, я окликнул Джинни: я уже принял решение все ей рассказать. Хорошо зная ее, я понимал, что для нее это будет шоком, и она наверняка захочет расстрелять гонца, принесшего такую новость, а потом осыпать его труп проклятиями. Но у меня не было другого выхода. Я не представлял себе, как могу все это утаить, по опыту зная, что нет ничего разрушительнее, чем двойной шок от того, что это случилось и что все друзья узнали об этом раньше тебя. Мне сейчас очень не хватало Элен, которая хорошо умела справляться с сильными эмоциями, и я боялся, что обязательно скажу что-то не то и это только расстроит Джинни еще больше. Я понятия не имел, как я ей все расскажу. Каким здесь должен быть этикет? Я что, должен сначала спросить, как ее дела, а потом сразу же вставить: «Да, кстати, у твоего парня есть жена и ребенок»? Или нужно, как в мыльной опере, принести ей выпить, потом усадить ее в кресло и только потом перейти к самому главному? Кроме того, конечно, можно было использовать метод «двух новостей, хорошей и плохой»: «Сначала хорошая: у тебя ведь скоро зарплата, да? А теперь плохая: тот, с кем ты встречаешься, врун и кусок дерьма».
Но все было не так просто.
Явных признаков присутствия Джинни я не обнаружил, но из ее спальни доносилась музыка, а в ванной слышался звук душа. Она слушала третью симфонию Малера, которую включила на полную громкость. Это в сочетании с тем, что Джинни принимала ванну так рано, могло означать только одно: она пытается сгладить последствия исключительно плохого дня на работе.
– Эй! – крикнул я, пытаясь перекричать музыку. – Джинни!
– Я в ванне, – донесся из ванной ее приглушенный голос. – Оставь меня в покое, пока я не приму человеческий вид!
– Я только хотел… – Я задумался, что сказать дальше. – Я просто хотел убедиться, что с тобой все в порядке.
– Я в порядке, – прокричала в ответ Джинни. – Просто у меня был длинный, ужасный, изнурительный день.
Я оставил ее в покое и пошел в кухню выложить покупки. Проходя через гостиную во второй раз, я решил проверить автоответчик на случай, если Иэн звонил. Конечно же, на автоответчике было сообщение от взволнованного Иэна, который просил Джинни срочно перезвонить ему на мобильный. Очевидно, он хотел рассказать ей свою версию до того, как я расскажу свою. Я стер сообщение, разложил покупки, приготовил две чашки чая и поднялся наверх. Джинни уже вышла из ванной и сушила волосы у себя в спальне.
Я постучал в дверь:
– Ты уже приняла человеческий вид?
– Да, насколько это возможно.
Я плечом открыл дверь. Джинни сидела на краю кровати в халате, держа в руке фен.
– Чем могу вам служить, мистер Бэкфорд?
– Чашка чая для вас, миледи. Без сахара, без молока, не слишком крепкий, не слишком слабый.
– Такой, как я люблю, – сказала она, потом удивленно посмотрела на меня. – Для чего это?
– Так просто. Просто чашка чая. – Я сделал паузу. – Может быть, для того, что у меня такая хорошая хозяйка.
Джинни сузила глаза.
– Ты хочешь одолжить денег, да?
– Нет, – ответил я. – Хотя если ты раздаешь их направо и налево, то я тоже возьму немного. Нет, я просто подумал, что это довольно приятно, когда кто-то приносит тебе чашку чая. Если хочешь, могу ничего подобного не делать, а оставаться занудой вроде тебя.
Джинни захохотала.
– Нет, мне нравится такой заботливый Мэтт. Это надолго?
– Не знаю. А в чем измеряется заботливость? – Я глотнул чаю.
– Не знаю, как это Элен могла тебя отпустить, ну, ты понимаешь.
Я улыбнулся.
– Телефон не звонил, пока ты была в ванной?
– Нет, – сказала Джинни, вытирая руки полотенцем. Она остановилась и задумалась. – Вообще-то вспоминаю, что звонил. Да, точно звонил. Но я была такая усталая, что не могла подойти и ответить. Что-то важное?
– Нет, – солгал я. Мне хотелось узнать, успела ли она поговорить с Иэном. – Это было сообщение для меня. От родителей. Просто хотел знать, во сколько они звонили. А больше никто не звонил?
– Насколько я знаю, нет. Ладно, хватит про телефонные звонки. Спроси у меня, как прошел мой день.
– Как он прошел?
– Хуже не бывает. Все, что могло получиться плохо, получилось плохо. – Она тяжело вздохнула. – Я думаю о том, чтобы куда-нибудь сбежать от всего этого.
– Куда?
– Куда-нибудь, где жизнь легче.
– И где есть пляж. Да?
– Точно. Где-нибудь на Карибских островах. Я бы сидела целый день на пляже и учила рисованию местных ребятишек.
– И ты могла бы делать композиции из раковин и водорослей, – предложил я.
– Великолепно! – Она улыбнулась. – Мне нравится эта идея. Ну как, едешь со мной?
– На Карибские острова? Зачем?
Джинни захохотала:
– Даже в раю нужны друзья.
– Значит ли это, что мы должны взять с собой и Гершвина?
– Было бы просто некрасиво не взять его.
Мы снова посмеялись, после чего последовала пауза, и я понял, что должен сейчас ей все рассказать. Но я не рассказал. Вернее, я не мог.
– Что будешь делать вечером? – спросил я.
– Иэн, как всегда, занят. А ты?
– Не знаю.
Она посмотрела на меня задумчиво.
– Ты снова грустишь из-за того, что хочешь назад в Америку, так ведь? По тебе заметно.
Я сделал гримасу, показывая, что, как это ни грустно, но она права.
– Ты голодна? – спросил я.
– Ты хочешь сказать, что приготовишь ужин?
– Может быть. Чего бы ты хотела?
– Что-нибудь привычное и приятное.
– Привычное и приятное? – повторил я.
Джинни удивленно посмотрела на меня.
– В этом нет ничего странного, Мэтт, правда. Я бы сейчас хотела чего-нибудь из картошки – например, замороженные вафли или оладьи, а еще бобов и яичницу. И на все это вылить побольше кетчупа.
– И все?
– И чтобы кто-нибудь посидел со мной у телевизора до конца вечера, чтобы я не чувствовала себя одинокой неудачницей.
– Хорошо, – сказал я, испытывая облегчение. – Я приготовлю тебе оладьи, и бобы, и яичницу.
– А как насчет кого-нибудь, с кем посмотреть телевизор?
– Я подойду?
– Конечно.
– А мы поиграем в «Скорую помощь»?
– Конечно.
69
Была уже половина двенадцатого ночи. Мы с Джинни съели наш плотный ужин. Мы посмотрели кучу всякой ерунды по телевизору. Мы поиграли в «Скорую помощь». Но я все еще не мог решиться сказать ей про Иэна. И только когда Джинни, зевнув, сказала «Ну, я ложусь», я решился наконец все ей рассказать.
– Я видел сегодня Иэна в супермаркете.
– С кем ты только не встретился в этом супермаркете? Ты хоть с ним поздоровался?
– Он был с женщиной.
После едва заметной паузы она сказала:
– Только не говори мне, что его преследует в супермаркете какая-то женщина. – И она засмеялась. Но было уже слишком поздно. Какой бы короткой ни была пауза, она поставила все на свои места.
– Ты ведь уже знаешь об этом, да?
– О том, что Иэн был в супермаркете?
Я посмотрел ей в глаза и понял, что прав.
– Ты знаешь, что он женат, так ведь?
– Я всегда знала, – сказала Джинни, закусив губу, и в глазах у нее появились слезы.
Я обнял ее за плечи. Никто из нас не произнес ни слова, пока она плакала. Когда она наконец успокоилась, я поднялся и принес из прихожей одежду.
– Пошли, – сказал я, подавая ей ее джинсовую куртку.
– Куда?
Я улыбнулся и поцеловал ей руку.
– Мы убегаем отсюда.
70
– Парки странно выглядят по ночам, – сказала Джинни. – Но мне нравится.
– Понимаю, о чем ты. Кажется, что это какое-то совершенно новое место.
Как на автопилоте, мы дошли до парка Кингс Хит, который и сейчас, после полуночи, выглядел притягательно. Как только мы вошли в парк, Джинни сказала: «Пошли на нашу скамейку», и я согласился. Это была старая деревянная скамейка в центре парка, у фонтана. Мы всей своей семеркой приходили сюда, чтобы немного расслабиться и снять стресс, когда готовились к экзаменам. Трудно было поверить, но скамейка была на месте, хоть уже прошло столько времени. Я бы поставил немало денег на то, что хулиганы должны были давным-давно расправиться с ней, но скамейка была цела, несмотря на некоторый ущерб, нанесенный школьниками, вооруженными фломастерами и перочинными ножами.
– Значит, ты расскажешь мне, почему так получилось? – спросил я после некоторой паузы. – Если не хочешь, то не надо. Хочешь – просто посидим здесь. Но если ты думаешь, что лучше все-таки поговорить про это, я готов слушать.
Джинни помолчала некоторое время. Пока мы шли сюда, почти не разговаривая, я размышлял про обстоятельства Джинни и про то, как они на нее повлияли. Ясно, что ей приходится сдерживать слезы с того самого момента, как у них с Иэном начались отношения.
– Все так, как я сказала, – произнесла она слабым голосом. – Я сама во всем виновата.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, я такая. Некоторые мои подруги, как только видят красивого мужика, сразу думают «Ну, этот от меня не уйдет!» А я, когда разговариваю с ними, чувствую себя фальшивой, потому что мне может понравиться какой-нибудь полуголый мужик с жирными волосами, который выпил и танцует в баре, если он сможет хорошо приготовить чашку чая. Я сама виновата, что я такая. Меня не привлекают незнакомцы, совершенно не привлекают. Они для меня никто. Если я ничего не знаю о мужчине, он мне не интересен. – Она остановилась и посмотрела на меня. Я тоже посмотрел на нее, и она отвела глаза. – Ну, в общем, у меня довольно долго никого не было. Наверное, мне просто надоело вкладывать столько усилий в отношения, о которых я заранее знала, что они никуда не приведут. И поэтому для меня существовали только подруги, работа и мама…
– А потом?
– Потом Иэн начал работать в нашей школе на замене.
– На кафедре географии?
– Ты знаешь, – ответила она и полуулыбкой показала, что поняла: я ее дразню. – Поначалу я его терпеть не могла. После разговора с ним у меня было чувство, словно он играет со мной в какие-то игры. Не могу объяснить почему. Но потом, благодаря его настойчивости или своему любопытству, я изменила свое отношение к Иэну, и мы начали иногда заходить вместе в бар после работы. Мы стали друзьями – настоящими друзьями. И эта дружба продолжилась, когда он перешел в другую школу. Когда мама умерла, он показал себя настоящим другом. Мне тогда было очень тяжело, и он появлялся всегда в нужное время, чтобы помочь мне. Он, можно сказать, стал незаменимым – заполнял дыры в моей жизни. В то время у нас еще ничего не было, но я знала, что влюбляюсь в него. Потом однажды вечером, прошлым летом, он был у меня, и мы сидели в саду на закате, и я посмотрела на него и поняла в тот момент, что он мне нужен… ну, вот так все и получилось.
– Когда ты узнала, что он женат?
Ее голос стал тише.
– Он сказал мне про это тем вечером. Знаю, что это прозвучит смешно, но он сказал это после первого поцелуя.
– И?
– И тогда было уже слишком поздно.
– Что значит слишком поздно?
– Я влюбилась в него, – произнесла она нетвердо.
Я обнял Джинни за плечи.
– Все в порядке, – сказал я, крепко сжимая ее. – Все в порядке.
– Ничего не в порядке, – сказала она, рыдая. – Далеко не в порядке. Хоть я и очень легко обо всем этом говорю, на самом деле это не так. Я даже описать тебе не могу, как мне тяжело. Я сто раз пыталась все оборвать, но не могла. Я люблю его. Это так глупо. Так бессмысленно. – Она остановилась и позволила себе как следует расплакаться. – Ненавижу всю эту ситуацию. Я чувствую себя стервой, но ведь это неправда. Неправда. Я ничего такого не делаю. Поэтому я больше никому не сказала. Я только потому представила его тебе как моего парня, когда мы случайно встретились на дне рождения Гершвина, что думала, мы после того вечера больше не увидимся. Терпеть не могу, когда люди думают, что я такая. Не хочу, чтобы ты думал, что я такая.
– Все нормально, – сказал я. – Я вовсе о тебе так не думаю, правда.
– Зачем я это делаю? У него же ребенок, ты знаешь, мальчик.
– Полагаю, что его жена – Сюзанна – ничего не знает?
Джинни покачала головой.
– Нет. Мы даже знакомы – и это еще хуже. Иэн говорил ей, чтобы оправдать наши встречи, что у нас совместный проект для начальных классов. И однажды она предложила, чтобы он пригласил меня на ужин, и он не мог сказать «нет», чтобы не вызвать подозрений. Это было ужасно, один из худших вечеров в моей жизни.
– А что он говорит жене, когда идет на встречу с тобой?
– Что ходит с друзьями играть в футбол, что работает над диссертацией в библиотеке. Все, что только можно придумать.
– Он собирается от нее уходить?
– Нет. Он с самого начала это сказал. Он говорит, что по-своему любит ее и любит своего сына, Джейка, больше всего на свете. Он не собирается всем этим жертвовать ради меня, как бы он меня ни любил.
– А ты уверена, что он тебя любит? – я не хотел задавать этот вопрос, но мне нужно было знать наверняка.
– Да, любит, – сказала она. – Когда я пыталась со всем этим покончить, он в слезах умолял меня остаться. – Она сделала паузу. – Это смешно, но я рассказала ему, что мы с тобой в какой-то степени бывшие парень и девушка, и меня поразила его реакция. Он ревновал, хоть это все и было много лет назад.
Мы говорили еще минут пятнадцать или около того. Я говорил мало, только изредка вставлял свои замечания, и Джинни, должно быть, заметила, что я отмалчиваюсь, и задала мне единственный вопрос, на который я не хотел отвечать.
– Что, по-твоему, я должна сделать?
Когда друзья задают тебе этот вопрос, они вовсе не хотят, чтобы ты сказал им то, что на самом деле думаешь. Они хотят услышать подтверждение того, что решение, которое они уже приняли, – правильное. И это естественно. Я бы хотел того же самого. Но если я чему-то и научился, живя с Элен, так это вот чему: то, что ты хочешь услышать, редко оказывается тем, что тебе действительно нужно. Поэтому всегда, когда я спрашивал у Элен совета, она честно высказывала свое мнение, даже если это было мне неприятно. И это ее качество больше всего меня в ней восхищало.
– Ты и сама знаешь, что должна перестать с ним встречаться, так ведь? – сказал я.
– Это не так просто.
– Понимаю, – согласился я. – Нет ничего сложнее. – Вдруг мне в голову пришла одна мысль, и губы сразу расплылись в улыбке.
– Что такое?
– Ты подумаешь, что я сошел с ума.
– В первый раз, что ли?
– Хорошо, – начал я. – Я подумал, что в какой-то момент между восемнадцатью и тридцатью годами у человека как бы начинается эра мыльных опер.
– Ты говоришь какой-то бред, Мэтт. Ты совсем не слушал, что я сказала.
– Жизнь становится мыльной оперой – одни сплошные повороты сюжета и неожиданные продолжения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27