Очень скоро все выяснится.
– Есть хоть какая-то возможность вытащить его оттуда? Например под залог?
Трелони с сожалением покачал головой:
– Увы, такой возможности нет. Под залог можно добиться освобождения лишь тех, кто подозревается в совершении менее тяжких преступлений, а не таких, как, например, убийство.
– Я должен сейчас же сходить домой к мастеру Риджуэю и все там осмотреть, – решительно заявил Иеремия. – Возможно, удастся обнаружить нечто такое, что поможет нам понять, что там в действительности произошло вчерашним вечером.
– Тогда я с вами, святой отец, – предложил судья. – В это время городские ворота заперты, и со мной вам будет легче добраться до центра города.
Иеремия был от души благодарен судье за готовность помочь. По пути Иеремия бросил взгляд из кареты судьи на еще одну городскую тюрьму – Ладгейт, – условия в которой, правда, были не такими уж суровыми, как в Ньюгейте, куда помещали главным образом тех, кто обвинялся в совершении тяжких преступлений. Как сейчас там Ален? Пастор про себя воздавал мольбу святому Леонарду, чтобы тот покровительствовал его другу и помог преодолеть выпавшие на его долю страдания, продержаться хотя бы до утра, когда придет помощь.
Карета остановилась у лечебницы. Иеремия вылез первым и попытался открыть дверь. Она не поддавалась. К счастью, у иезуита с прежних времен остался ключ от дома – Ален вручил его Иеремии, чтобы тому не пришлось дожидаться у дверей на случай отсутствия Риджуэя.
– Вы побудьте у двери, пока я не зажгу свет, милорд, – посоветовал Иеремия судье – в лечебнице царила кромешная тьма. Иезуит без труда обнаружил на одном из шкафчиков плошку и зажег ее, чтобы было чем запалить керосиновые лампы. Покончив с этим, иезуит позвал сэра Орландо.
– Может, все-таки было удобнее прийти сюда с утра, хоть видно было бы лучше, – предложил судья.
– Иногда свет лампы очень даже помогает, – не согласился Иеремия.
Вооружившись лампами, они стали медленно обходить помещение. Прямо у операционного стола на небольшом шкафчике в полнейшем беспорядке были разбросаны хирургические инструменты. Подойдя ближе, Иеремия опустился на табурет и обнаружил валявшиеся на полу скальпели. К лезвию одного из них присохла запекшаяся кровь.
– Какой кавардак! – поразился судья Орландо.
– Обычно Ален держал инструменты чистыми и в безукоризненном порядке. Они всегда были разложены вот на этом самом шкафчике, так чтобы в любое время можно было найти что нужно, – пояснил Иеремия. – А тут кто-то основательно поработал, причем в спешке.
Трелони, подняв выше лампу, осветил помещение лечебницы.
– Ну и что вы обо всем этом думаете, святой отец?
Иеремия посмотрел туда, куда пальцем указывал судья.
На полке неподалеку ровными рядами выстроились пузатые тигли с мазями. Один из них был разбит. Иезуит осторожно подобрал осколки и выложил на операционном столе. Сэр Орландо наблюдал, как его друг пробует пальцем содержимое разбитого тигля.
– Что вы там ищете?
– Да вот этот тигель почему-то оказался разбит вдребезги. Причем он один. Хотелось бы понять, как это произошло… Ага, понятно, вот она! Как я и предполагал.
Иеремия протер находку куском ткани и предъявил судье.
– Так это же пуля! Свинцовая пуля! – удивленно произнес Трелони.
– Именно! Кто-то вчера вечером открыл здесь пальбу. Но в кого стреляли?
Иезуит присел на корточки у полки, где обнаружил разбитый тигель, пытаясь на глаз вычислить траекторию полета пули.
– Стреляли, очевидно, с лестницы, – заявил Иеремия и, присев на корточки, с лампой в руках принялся изучать пол.
– Вот здесь капли крови. То есть пуля как минимум задела того, в кого стреляли, когда тот бросился влево.
– Почему влево? – удивился сэр Орландо.
– Операционный стол располагается слева. И шкаф, на котором были разложены инструменты. Тот, в кого стреляли, пытался чем-то вооружиться, и при этом рассыпал скальпели и остальное хозяйство. Предположительно это был мастер Риджуэй. Но, повторяю, это лишь предположение. Так вот, стрелявший стоял на лестнице или у лестницы. Он либо поднимался по ней, либо, наоборот, спускался.
Пастор и судья тщательно осмотрели пол у подножия лестницы.
– И здесь кровь, – отметил сэр Трелони.
– Да, но немного. Надо бы сходить на второй этаж и взглянуть, что там.
Иеремия первым поднялся по лестнице и после некоторого раздумья толкнул дверь в комнату Элизабет.
– Милорд, вы только взгляните!
Сэр Орландо последовал за ним. На полу у стола они увидели целую лужу запекшейся крови.
– Одна из жертв погибла здесь, – заявил иезуит. – Трудно в этом усомниться. Жаль вот только, что трупы уже убрали. Было бы весьма разумно, если бы вы расспросили и тех, кто увозил покойников в морг, сэр.
– Я завтра же непременно допрошу их, святой отец.
Выйдя из комнаты, они зашли в спальню Алена и Энн.
Сэр Орландо, прижав платок к носу, невольно отпрянул.
– Бог мой! Какая вонь! Просто невыносимо. А я-то считал себя привычным!
И Иеремия почувствовал, что ему становится не по себе. Мерцающий свет керосиновых ламп выхватил из темноты кровать. Покрывало на ней почернело от засохшей крови.
– Что здесь произошло, Бог мой? – недоумевал сэр Орландо, зажимая нос платком.
Иеремия пристально посмотрел на него.
– Думаю, здесь скончалась жена Алена. Взгляните на эти перемазанные кровью подушки на полу. Мне кажется, что Энн получила ранение в голову. Мастер Риджуэй, вероятно, решил предпринять попытку спасти ребенка, сделав жене кесарево сечение. Но ребенок наверняка не выжил, потому что Кит, этот мальчик, ученик Алена, ни о каком ребенке и словом не обмолвился.
– Откуда вам может быть известно, что ваш друг сделал жене такую операцию? – недоверчиво спросил судья Орландо.
Иеремия указал на прикроватную тумбочку.
– Здесь лежат все необходимые для этого инструменты. Кроме того, это доказывается и обилием крови.
– Значит, в комнате напротив была убита тетка Энн.
– Я тоже так думаю.
– Следовательно, мы имеем дело с вооруженным нападавшим, сделавшим как минимум один выстрел из пистолета, – подытожил судья Трелони. – Вы правы, интересно знать, были ли обе женщины застрелены или нет. Возможно, они, застав в доме преступника, спугнули его. Во всяком случае, за всю судейскую карьеру мне чрезвычайно редко приходилось сталкиваться со случаями, когда тайком проникнувший в дом грабитель столь хладнокровно расправлялся бы с хозяевами, как в данном случае, к тому же с двумя беспомощными женщинами. Может, помните нашумевшее дело капитана Тернера, которого четыре года назад приговорили к повешению за кражу со взломом. Тогда он и его сообщники привязали хозяев дома к кровати, но оставили в живых, причем явно сознавая опасность того, что хозяин запомнит их и донесет властям и что их явно ждет за это виселица. Так что здесь мы имеем дело с чертовски опасным преступником.
Иеремия продолжал мрачно глядеть на судью.
– Уверен, что на совести убийцы и другие жертвы, не только эти.
Сэр Орландо понял, что имел в виду иезуит.
– Думаете, это тот самый человек, который убил повитуху?
– Убежден в этом, милорд, – кивнул Иеремия. – И вчера этот дьявол довел до конца то, что не успел осенью. А за все это должен расплачиваться мастер Риджуэй!
Глава 30
Ален вступил в преддверие ада. Так ему показалось, когда констебль привел его в будку охранника Ньюгейтской тюрьмы и заявил дежурному тюремщику, чтобы тот принимал нового «гостя».
– Имя? – спросил тюремщик.
– Ален Риджуэй. Вот ордер на арест, подписанный сэром Генри Краудером, – ответил Осборн, снимая с Алена наручники.
– Что он натворил?
– Порешил свою беременную жену и ее тетку. Так что за ним нужен глаз да глаз!
Тюремщик присвистнул от удивления.
– Разве не каждый мечтает заткнуть пасть своей сварливой бабе? Так что вам, дружище, следовало бы действовать хитрее.
– Я никого не убивал! И ни в чем не виновен! – с жаром заявил Ален.
– Все так говорят, – продолжал издеваться тюремщик.
Внеся имя Алена Риджуэя на одну из засаленных страниц книги учета заключенных, он сделал знак сидевшему тут же со скучающим видом надзирателю.
– Надень-ка на него цепи, Том! Да подлиннее!
Надзиратель, кивнув, поднялся с табурета и вышел. Вскоре он вернулся с металлическими цепями в руках и бросил их в угол будки охранника, где они лязгнули об пол. Ален поежился от этого жуткого звука. У него никак не укладывалось в голове, что все происходящее не кошмарный сон, а самая настоящая реальность, что он на самом деле в стенах самого ужасного лондонского узилища. Сколько раз он искренне сочувствовал узникам Ньюгейта, бывая здесь по самым разным причинам, но как посетитель. Ему и в голову не приходило, что он и сам в один прекрасный день может оказаться среди заключенных.
– Садись на табурет да скидывай башмаки! – приказным тоном произнес Том.
Ален без слов повиновался.
– Давай сначала правую, – потребовал тюремщик и, подобрав железное кольцо, от которого тянулась увесистая цепь, просунул в него ногу Алена. После этого, вооружившись молотком и уложив кольцо в особую форму, ударами молотка стал стягивать кольцо так, чтобы его нельзя было снять с ноги.
Каждый удар молотка вводил Алена в дрожь – он боялся, что тюремщик промахнется и размозжит голень. Кроме того, удары отдавались во всем теле, доходя, казалось, до самого сердца. Покончив с правой ногой, тюремщик совершил аналогичную процедуру и с левой. Кандалы были связаны довольно длинной тяжелой цепью. Ален подумал, что с таким грузом на ногах не ступить и десятка шагов.
– Теперь правую руку, – велел Том, выбрав очередное кольцо из кучи.
Ален протянул руку, которую Том уложил поверх особого каменного блока. Снова тяжелые удары молотка, пока ручным кандалам не была придана нужная форма. Ален воздавал молитву Деве Марии, чтобы уберегла руки – главный инструмент лекаря.
Покончив с ручными кандалами, Том приказал ему встать. Из-за цепей Ален едва мог шевельнуть руками. Он сознавал, что все это – способ подавить волю попавшего сюда, сделать его существование невыносимым, вынудить выложить деньги для создания более-менее приемлемых условий бытия в застенках. Изобретательность тюремщиков по части вытягивания денег воистину не знала границ.
– Проводи его в наш «зал для приемов», – усмехнувшись, приказал тюремщик.
Том, ухватившись за сковывавшие Алена цепи, так резко потянул Риджуэя за собой, что тот едва устоял на ногах.
– Надеюсь, у тебя водятся денежки, чтобы прикупить цепочки полегче, иначе жизнь для тебя станет сплошной пыткой, – с улыбкой произнес Том.
Ален стиснул зубы от охватившего его отчаяния. Он просто не позволял себе задуматься над тем, что с ним станет, если в самое ближайшее время ему не помогут деньгами. У него с собой в кошельке имелась всего лишь пара шиллингов – такую сумму он постоянно держал при себе на случай, если понадобится заплатить лодочнику или кучеру.
Том пропел его в небольшую смежную комнату, где открыл люк в полу.
– Давай-ка спускайся вниз!
Ален бросил неуверенный взгляд на мрачную дыру, открывшуюся его взору, откуда на него пахнуло нестерпимой вонью. Он разглядел пару верхних ступенек приставной деревянной лестницы. Лекарь, опасливо нащупав опору, едва не падая, поскольку еще не успел освоиться с цепями на руках и ногах, стал спускаться вниз, хватаясь за осклизлое дерево. Сверху с грохотом захлопнулся люк.
В помещении, где оказался Ален, царила полутьма, – свет проникал лишь через узенькое, вырезанное в камне оконце. Лекарь разглядел длинную скамью вдоль стены. Трое заключенных, тоже в кандалах, уставились на новичка: один равнодушно, другой с затаенным страхом, третий – настороженно. Ален, лязгая цепями, кое-как дотащился до свободного места на скамейке. Как все-таки невыносимо отвратителен этот звон цепей!
Потянулось время. Никто из заключенных не произнес ни слова. Ален вдруг ощутил голод и жажду. Снова и снова он вертелся, безуспешно пытаясь усесться поудобнее, расслабить натруженные мышцы.
Дважды открывался люк вверху, чтобы впустить очередного новоприбывшего. Помещение намеренно переполняли, опять же чтобы сломить волю людей – ведь так легче вымогать деньги.
Тот, кто встретил прибытие Алена с настороженностью, придвинулся ближе. Лекарь не сразу это заметил – заключенный был из опытных, уже научившихся передвигаться в кандалах относительно бесшумно. Ален почувствовал руку, едва ощутимо, но проворно протянувшуюся к висевшему на поясе кошельку. Риджуэй резко отпрянул и сунул кошель надежности ради прямо в штаны. После этого, отодвинувшись на почтительное расстояние, он не спускал глаз с того, кто только что пытался обокрасть его. На душе стало еще неспокойнее. Как все-таки уберечь даже эту мелочь от жулья?
Дышалось в этом каменном мешке с трудом из-за жары и отвратительной вони. Ален обливался потом, жажда с каждым часом становилась все нестерпимее, в желудке началась резь. Разыскал ли Кит Аморе? Сколько еще продлится этот кошмар? Ему казалось, что он находится в этом застенке многие часы.
Наконец открылся люк и к ним спустился тюремщик с керосиновой лампой в руках. С нескрываемым презрением смерив взором новичков, он мгновенно прикинул платежеспособность каждого. Тюремщику было лет сорок, и одет он был вполне прилично.
– Позвольте представиться, – иронично заговорил он. – Я ваш здешний хозяин. Добро пожаловать в мой дворец, джентльмены! Разумеется, вы явно не считаете это место дворцом. Согласен с вами. Здесь вас вряд ли ожидает королевская жизнь, но вот платить вам придется как герцогам, если, конечно, пожелаете сменить эту яму на вполне приличное помещение. Любому из вас открыта возможность сию же минуту перебраться в «господские покои», не важно, убийца ты или просто-напросто неплатежеспособный должник. Всего лишь полкроны в неделю за приличную постель. Одеяла стоят два шиллинга дополнительно. Ну так как, джентльмены?
Двое приняли предложение, и их тут же отвели наверх. После этого тюремщик подошел к Алену и спросил:
– Ну а как же вы? Вы ведь, если не ошибаюсь, лекарь и имеете лечебницу на Патерностер-роу. Я бы рекомендовал вам все-таки раскошелиться. Поверьте, это в ваших же интересах. Жадность здесь, как нигде, обходится весьма и весьма дорого.
– У меня при себе всего лишь два шиллинга, – подавляя злость, ответил Ален.
Тюремщик протянул руку.
– Покажите!
Ален высыпал из кошелька деньги и вручил их тюремщику.
– Ну, это, несомненно, весьма скромная сумма, – не скрывая иронии, отметил тот и забрал деньги. – Те, кто не в состоянии заплатить, оказываются на «народной половине». Это означает спать на голом полу и никаких тебе привилегий.
– Но я ведь заплатил вам! – возразил Риджуэй.
– Ради этой суммы мне не стоило утруждать себя приходом сюда. Нет, серьезно, на вашем месте я бы всерьез подумал о том, как обзавестись деньгами, сэр, если вы на самом деле не хотите околеть в этих застенках. Том, позаботься о мистере Риджуэе, которому жизненный комфорт безразличен.
С трудом вскарабкавшись по лестнице, Ален был передан в ведение Тома. Тот вновь сыграл прежнюю шутку, дернув за цепи так, что Ален едва не свалился.
– Упрямец эдакий! – пробурчал Том. – Он, видите ли, платить не желает. Видите вот эти факелы, сэр? Они горят день и ночь. Без них тут ни зги не видать. Так вот, эти факелы тоже за счет заключенных. Без денег тебе здесь не дадут даже заплесневелой корки хлеба и глотка вонючей воды. Так что если у вас есть при себе ценные вещи, дайте на них взглянуть, – может, за них что-нибудь и удастся для вас сделать. Но вы уж поскорее решайтесь, пока я вас не отдал другим заключенным. Они тоже хотят получить свою долю.
Ален никак не понимал, к чему клонит надзиратель, и покачал головой. Да и не было у него при себе ничего ценного – ни обручального кольца, ни даже пряжек на башмаках.
– Что ж, как пожелаете. Мое дело – предупредить.
Пожав плечами, Том хорошенько пнул Алена, и они пошли. Вскоре они оказались еще в одном каменном мешке, куда и солнце не проникало. При их появлении зашевелились обитатели этого места – заросшие оборванцы. Первое, что бросилось Алену в глаза, – в этом, с позволения сказать, помещении отсутствовало всякое подобие нар или коек. Спали здесь на голом полу.
Заключенные, окружив Тома и Алена, стали присматриваться к новичку. Какой-то бородатый здоровяк с недобрым взглядом решил поинтересоваться:
– Денежки он заплатил?
– Нет, не заплатил, – ответил Том. – Ни единого пенни.
Ален обеспокоенно смотрел то на одного, то на другого.
У него появилось смутное предчувствие беды.
И оно не обмануло Риджуэя. Не успел Ален оглянуться, как бородач ухватил его за грудки и ударил о стену. Ален едва сумел подавить стон боли. Он понимал, бессмысленно уверять их, что, мол, скоро друзья ему помогут и передадут деньги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
– Есть хоть какая-то возможность вытащить его оттуда? Например под залог?
Трелони с сожалением покачал головой:
– Увы, такой возможности нет. Под залог можно добиться освобождения лишь тех, кто подозревается в совершении менее тяжких преступлений, а не таких, как, например, убийство.
– Я должен сейчас же сходить домой к мастеру Риджуэю и все там осмотреть, – решительно заявил Иеремия. – Возможно, удастся обнаружить нечто такое, что поможет нам понять, что там в действительности произошло вчерашним вечером.
– Тогда я с вами, святой отец, – предложил судья. – В это время городские ворота заперты, и со мной вам будет легче добраться до центра города.
Иеремия был от души благодарен судье за готовность помочь. По пути Иеремия бросил взгляд из кареты судьи на еще одну городскую тюрьму – Ладгейт, – условия в которой, правда, были не такими уж суровыми, как в Ньюгейте, куда помещали главным образом тех, кто обвинялся в совершении тяжких преступлений. Как сейчас там Ален? Пастор про себя воздавал мольбу святому Леонарду, чтобы тот покровительствовал его другу и помог преодолеть выпавшие на его долю страдания, продержаться хотя бы до утра, когда придет помощь.
Карета остановилась у лечебницы. Иеремия вылез первым и попытался открыть дверь. Она не поддавалась. К счастью, у иезуита с прежних времен остался ключ от дома – Ален вручил его Иеремии, чтобы тому не пришлось дожидаться у дверей на случай отсутствия Риджуэя.
– Вы побудьте у двери, пока я не зажгу свет, милорд, – посоветовал Иеремия судье – в лечебнице царила кромешная тьма. Иезуит без труда обнаружил на одном из шкафчиков плошку и зажег ее, чтобы было чем запалить керосиновые лампы. Покончив с этим, иезуит позвал сэра Орландо.
– Может, все-таки было удобнее прийти сюда с утра, хоть видно было бы лучше, – предложил судья.
– Иногда свет лампы очень даже помогает, – не согласился Иеремия.
Вооружившись лампами, они стали медленно обходить помещение. Прямо у операционного стола на небольшом шкафчике в полнейшем беспорядке были разбросаны хирургические инструменты. Подойдя ближе, Иеремия опустился на табурет и обнаружил валявшиеся на полу скальпели. К лезвию одного из них присохла запекшаяся кровь.
– Какой кавардак! – поразился судья Орландо.
– Обычно Ален держал инструменты чистыми и в безукоризненном порядке. Они всегда были разложены вот на этом самом шкафчике, так чтобы в любое время можно было найти что нужно, – пояснил Иеремия. – А тут кто-то основательно поработал, причем в спешке.
Трелони, подняв выше лампу, осветил помещение лечебницы.
– Ну и что вы обо всем этом думаете, святой отец?
Иеремия посмотрел туда, куда пальцем указывал судья.
На полке неподалеку ровными рядами выстроились пузатые тигли с мазями. Один из них был разбит. Иезуит осторожно подобрал осколки и выложил на операционном столе. Сэр Орландо наблюдал, как его друг пробует пальцем содержимое разбитого тигля.
– Что вы там ищете?
– Да вот этот тигель почему-то оказался разбит вдребезги. Причем он один. Хотелось бы понять, как это произошло… Ага, понятно, вот она! Как я и предполагал.
Иеремия протер находку куском ткани и предъявил судье.
– Так это же пуля! Свинцовая пуля! – удивленно произнес Трелони.
– Именно! Кто-то вчера вечером открыл здесь пальбу. Но в кого стреляли?
Иезуит присел на корточки у полки, где обнаружил разбитый тигель, пытаясь на глаз вычислить траекторию полета пули.
– Стреляли, очевидно, с лестницы, – заявил Иеремия и, присев на корточки, с лампой в руках принялся изучать пол.
– Вот здесь капли крови. То есть пуля как минимум задела того, в кого стреляли, когда тот бросился влево.
– Почему влево? – удивился сэр Орландо.
– Операционный стол располагается слева. И шкаф, на котором были разложены инструменты. Тот, в кого стреляли, пытался чем-то вооружиться, и при этом рассыпал скальпели и остальное хозяйство. Предположительно это был мастер Риджуэй. Но, повторяю, это лишь предположение. Так вот, стрелявший стоял на лестнице или у лестницы. Он либо поднимался по ней, либо, наоборот, спускался.
Пастор и судья тщательно осмотрели пол у подножия лестницы.
– И здесь кровь, – отметил сэр Трелони.
– Да, но немного. Надо бы сходить на второй этаж и взглянуть, что там.
Иеремия первым поднялся по лестнице и после некоторого раздумья толкнул дверь в комнату Элизабет.
– Милорд, вы только взгляните!
Сэр Орландо последовал за ним. На полу у стола они увидели целую лужу запекшейся крови.
– Одна из жертв погибла здесь, – заявил иезуит. – Трудно в этом усомниться. Жаль вот только, что трупы уже убрали. Было бы весьма разумно, если бы вы расспросили и тех, кто увозил покойников в морг, сэр.
– Я завтра же непременно допрошу их, святой отец.
Выйдя из комнаты, они зашли в спальню Алена и Энн.
Сэр Орландо, прижав платок к носу, невольно отпрянул.
– Бог мой! Какая вонь! Просто невыносимо. А я-то считал себя привычным!
И Иеремия почувствовал, что ему становится не по себе. Мерцающий свет керосиновых ламп выхватил из темноты кровать. Покрывало на ней почернело от засохшей крови.
– Что здесь произошло, Бог мой? – недоумевал сэр Орландо, зажимая нос платком.
Иеремия пристально посмотрел на него.
– Думаю, здесь скончалась жена Алена. Взгляните на эти перемазанные кровью подушки на полу. Мне кажется, что Энн получила ранение в голову. Мастер Риджуэй, вероятно, решил предпринять попытку спасти ребенка, сделав жене кесарево сечение. Но ребенок наверняка не выжил, потому что Кит, этот мальчик, ученик Алена, ни о каком ребенке и словом не обмолвился.
– Откуда вам может быть известно, что ваш друг сделал жене такую операцию? – недоверчиво спросил судья Орландо.
Иеремия указал на прикроватную тумбочку.
– Здесь лежат все необходимые для этого инструменты. Кроме того, это доказывается и обилием крови.
– Значит, в комнате напротив была убита тетка Энн.
– Я тоже так думаю.
– Следовательно, мы имеем дело с вооруженным нападавшим, сделавшим как минимум один выстрел из пистолета, – подытожил судья Трелони. – Вы правы, интересно знать, были ли обе женщины застрелены или нет. Возможно, они, застав в доме преступника, спугнули его. Во всяком случае, за всю судейскую карьеру мне чрезвычайно редко приходилось сталкиваться со случаями, когда тайком проникнувший в дом грабитель столь хладнокровно расправлялся бы с хозяевами, как в данном случае, к тому же с двумя беспомощными женщинами. Может, помните нашумевшее дело капитана Тернера, которого четыре года назад приговорили к повешению за кражу со взломом. Тогда он и его сообщники привязали хозяев дома к кровати, но оставили в живых, причем явно сознавая опасность того, что хозяин запомнит их и донесет властям и что их явно ждет за это виселица. Так что здесь мы имеем дело с чертовски опасным преступником.
Иеремия продолжал мрачно глядеть на судью.
– Уверен, что на совести убийцы и другие жертвы, не только эти.
Сэр Орландо понял, что имел в виду иезуит.
– Думаете, это тот самый человек, который убил повитуху?
– Убежден в этом, милорд, – кивнул Иеремия. – И вчера этот дьявол довел до конца то, что не успел осенью. А за все это должен расплачиваться мастер Риджуэй!
Глава 30
Ален вступил в преддверие ада. Так ему показалось, когда констебль привел его в будку охранника Ньюгейтской тюрьмы и заявил дежурному тюремщику, чтобы тот принимал нового «гостя».
– Имя? – спросил тюремщик.
– Ален Риджуэй. Вот ордер на арест, подписанный сэром Генри Краудером, – ответил Осборн, снимая с Алена наручники.
– Что он натворил?
– Порешил свою беременную жену и ее тетку. Так что за ним нужен глаз да глаз!
Тюремщик присвистнул от удивления.
– Разве не каждый мечтает заткнуть пасть своей сварливой бабе? Так что вам, дружище, следовало бы действовать хитрее.
– Я никого не убивал! И ни в чем не виновен! – с жаром заявил Ален.
– Все так говорят, – продолжал издеваться тюремщик.
Внеся имя Алена Риджуэя на одну из засаленных страниц книги учета заключенных, он сделал знак сидевшему тут же со скучающим видом надзирателю.
– Надень-ка на него цепи, Том! Да подлиннее!
Надзиратель, кивнув, поднялся с табурета и вышел. Вскоре он вернулся с металлическими цепями в руках и бросил их в угол будки охранника, где они лязгнули об пол. Ален поежился от этого жуткого звука. У него никак не укладывалось в голове, что все происходящее не кошмарный сон, а самая настоящая реальность, что он на самом деле в стенах самого ужасного лондонского узилища. Сколько раз он искренне сочувствовал узникам Ньюгейта, бывая здесь по самым разным причинам, но как посетитель. Ему и в голову не приходило, что он и сам в один прекрасный день может оказаться среди заключенных.
– Садись на табурет да скидывай башмаки! – приказным тоном произнес Том.
Ален без слов повиновался.
– Давай сначала правую, – потребовал тюремщик и, подобрав железное кольцо, от которого тянулась увесистая цепь, просунул в него ногу Алена. После этого, вооружившись молотком и уложив кольцо в особую форму, ударами молотка стал стягивать кольцо так, чтобы его нельзя было снять с ноги.
Каждый удар молотка вводил Алена в дрожь – он боялся, что тюремщик промахнется и размозжит голень. Кроме того, удары отдавались во всем теле, доходя, казалось, до самого сердца. Покончив с правой ногой, тюремщик совершил аналогичную процедуру и с левой. Кандалы были связаны довольно длинной тяжелой цепью. Ален подумал, что с таким грузом на ногах не ступить и десятка шагов.
– Теперь правую руку, – велел Том, выбрав очередное кольцо из кучи.
Ален протянул руку, которую Том уложил поверх особого каменного блока. Снова тяжелые удары молотка, пока ручным кандалам не была придана нужная форма. Ален воздавал молитву Деве Марии, чтобы уберегла руки – главный инструмент лекаря.
Покончив с ручными кандалами, Том приказал ему встать. Из-за цепей Ален едва мог шевельнуть руками. Он сознавал, что все это – способ подавить волю попавшего сюда, сделать его существование невыносимым, вынудить выложить деньги для создания более-менее приемлемых условий бытия в застенках. Изобретательность тюремщиков по части вытягивания денег воистину не знала границ.
– Проводи его в наш «зал для приемов», – усмехнувшись, приказал тюремщик.
Том, ухватившись за сковывавшие Алена цепи, так резко потянул Риджуэя за собой, что тот едва устоял на ногах.
– Надеюсь, у тебя водятся денежки, чтобы прикупить цепочки полегче, иначе жизнь для тебя станет сплошной пыткой, – с улыбкой произнес Том.
Ален стиснул зубы от охватившего его отчаяния. Он просто не позволял себе задуматься над тем, что с ним станет, если в самое ближайшее время ему не помогут деньгами. У него с собой в кошельке имелась всего лишь пара шиллингов – такую сумму он постоянно держал при себе на случай, если понадобится заплатить лодочнику или кучеру.
Том пропел его в небольшую смежную комнату, где открыл люк в полу.
– Давай-ка спускайся вниз!
Ален бросил неуверенный взгляд на мрачную дыру, открывшуюся его взору, откуда на него пахнуло нестерпимой вонью. Он разглядел пару верхних ступенек приставной деревянной лестницы. Лекарь, опасливо нащупав опору, едва не падая, поскольку еще не успел освоиться с цепями на руках и ногах, стал спускаться вниз, хватаясь за осклизлое дерево. Сверху с грохотом захлопнулся люк.
В помещении, где оказался Ален, царила полутьма, – свет проникал лишь через узенькое, вырезанное в камне оконце. Лекарь разглядел длинную скамью вдоль стены. Трое заключенных, тоже в кандалах, уставились на новичка: один равнодушно, другой с затаенным страхом, третий – настороженно. Ален, лязгая цепями, кое-как дотащился до свободного места на скамейке. Как все-таки невыносимо отвратителен этот звон цепей!
Потянулось время. Никто из заключенных не произнес ни слова. Ален вдруг ощутил голод и жажду. Снова и снова он вертелся, безуспешно пытаясь усесться поудобнее, расслабить натруженные мышцы.
Дважды открывался люк вверху, чтобы впустить очередного новоприбывшего. Помещение намеренно переполняли, опять же чтобы сломить волю людей – ведь так легче вымогать деньги.
Тот, кто встретил прибытие Алена с настороженностью, придвинулся ближе. Лекарь не сразу это заметил – заключенный был из опытных, уже научившихся передвигаться в кандалах относительно бесшумно. Ален почувствовал руку, едва ощутимо, но проворно протянувшуюся к висевшему на поясе кошельку. Риджуэй резко отпрянул и сунул кошель надежности ради прямо в штаны. После этого, отодвинувшись на почтительное расстояние, он не спускал глаз с того, кто только что пытался обокрасть его. На душе стало еще неспокойнее. Как все-таки уберечь даже эту мелочь от жулья?
Дышалось в этом каменном мешке с трудом из-за жары и отвратительной вони. Ален обливался потом, жажда с каждым часом становилась все нестерпимее, в желудке началась резь. Разыскал ли Кит Аморе? Сколько еще продлится этот кошмар? Ему казалось, что он находится в этом застенке многие часы.
Наконец открылся люк и к ним спустился тюремщик с керосиновой лампой в руках. С нескрываемым презрением смерив взором новичков, он мгновенно прикинул платежеспособность каждого. Тюремщику было лет сорок, и одет он был вполне прилично.
– Позвольте представиться, – иронично заговорил он. – Я ваш здешний хозяин. Добро пожаловать в мой дворец, джентльмены! Разумеется, вы явно не считаете это место дворцом. Согласен с вами. Здесь вас вряд ли ожидает королевская жизнь, но вот платить вам придется как герцогам, если, конечно, пожелаете сменить эту яму на вполне приличное помещение. Любому из вас открыта возможность сию же минуту перебраться в «господские покои», не важно, убийца ты или просто-напросто неплатежеспособный должник. Всего лишь полкроны в неделю за приличную постель. Одеяла стоят два шиллинга дополнительно. Ну так как, джентльмены?
Двое приняли предложение, и их тут же отвели наверх. После этого тюремщик подошел к Алену и спросил:
– Ну а как же вы? Вы ведь, если не ошибаюсь, лекарь и имеете лечебницу на Патерностер-роу. Я бы рекомендовал вам все-таки раскошелиться. Поверьте, это в ваших же интересах. Жадность здесь, как нигде, обходится весьма и весьма дорого.
– У меня при себе всего лишь два шиллинга, – подавляя злость, ответил Ален.
Тюремщик протянул руку.
– Покажите!
Ален высыпал из кошелька деньги и вручил их тюремщику.
– Ну, это, несомненно, весьма скромная сумма, – не скрывая иронии, отметил тот и забрал деньги. – Те, кто не в состоянии заплатить, оказываются на «народной половине». Это означает спать на голом полу и никаких тебе привилегий.
– Но я ведь заплатил вам! – возразил Риджуэй.
– Ради этой суммы мне не стоило утруждать себя приходом сюда. Нет, серьезно, на вашем месте я бы всерьез подумал о том, как обзавестись деньгами, сэр, если вы на самом деле не хотите околеть в этих застенках. Том, позаботься о мистере Риджуэе, которому жизненный комфорт безразличен.
С трудом вскарабкавшись по лестнице, Ален был передан в ведение Тома. Тот вновь сыграл прежнюю шутку, дернув за цепи так, что Ален едва не свалился.
– Упрямец эдакий! – пробурчал Том. – Он, видите ли, платить не желает. Видите вот эти факелы, сэр? Они горят день и ночь. Без них тут ни зги не видать. Так вот, эти факелы тоже за счет заключенных. Без денег тебе здесь не дадут даже заплесневелой корки хлеба и глотка вонючей воды. Так что если у вас есть при себе ценные вещи, дайте на них взглянуть, – может, за них что-нибудь и удастся для вас сделать. Но вы уж поскорее решайтесь, пока я вас не отдал другим заключенным. Они тоже хотят получить свою долю.
Ален никак не понимал, к чему клонит надзиратель, и покачал головой. Да и не было у него при себе ничего ценного – ни обручального кольца, ни даже пряжек на башмаках.
– Что ж, как пожелаете. Мое дело – предупредить.
Пожав плечами, Том хорошенько пнул Алена, и они пошли. Вскоре они оказались еще в одном каменном мешке, куда и солнце не проникало. При их появлении зашевелились обитатели этого места – заросшие оборванцы. Первое, что бросилось Алену в глаза, – в этом, с позволения сказать, помещении отсутствовало всякое подобие нар или коек. Спали здесь на голом полу.
Заключенные, окружив Тома и Алена, стали присматриваться к новичку. Какой-то бородатый здоровяк с недобрым взглядом решил поинтересоваться:
– Денежки он заплатил?
– Нет, не заплатил, – ответил Том. – Ни единого пенни.
Ален обеспокоенно смотрел то на одного, то на другого.
У него появилось смутное предчувствие беды.
И оно не обмануло Риджуэя. Не успел Ален оглянуться, как бородач ухватил его за грудки и ударил о стену. Ален едва сумел подавить стон боли. Он понимал, бессмысленно уверять их, что, мол, скоро друзья ему помогут и передадут деньги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52