Доктор Эйхнер отметил про себя, что почти каждый, кто находился в поле зрения, смотрел на их кабинку.– Док, я хочу тебя познакомить с одной из самых замечательных юных леди в нашем бизнесе. Джин, крошка, это доктор Фред Эйхнер.– Очень приятно, – сказал доктор, наполовину привстав.– Присядь, крошка Джин, разгрузись, – продолжил Фрост, вращая своей огромной пьяной головой.Девушка обаятельно рассмеялась. У нее было экстремально маленькое, как у насекомого, лицо, окруженное конусообразной прической, четко заостренной по типу формы пули. Она подсела к доктору Эйхнеру, неожиданно очень близко. Фрост закрыл двери кабинки, но, перед тем как это сделать, он театрально погрозил кулаком людям, сидящим рядом.– Не обращай внимания, Марти, – предупредила его девушка, кладя руку на его запястье, а затем внезапно повернулась, внимательно улыбаясь, к доктору Эйхнеру. – Ну так что вас привело в большой город, доктор?Доктор Эйхнер пока еще не постиг методов Фроста, так что на этот момент он мог только следовать ходу событий, которые, насколько он мог понять, преследовали какую-то цель самого Фроста.– Низкие машины и высокие женщины, – сухо сказал он в духе беседы.– Эй, это же не какая-то деревенщина! – вскричала крошка Джин, словно совершила серьезное открытие, и настойчиво подтолкнула локтем руку Фроста. – Это же не кукурузная деревенщина! – Она алчно смотрела то на одного, то на другого.Фрост кивнул, но, вполне трезвым голосом, адресовал свое замечание доктору.– Она знакома с тем, кого вы знаете.Фред Эйхнер кивнул в ответ и, протерев очки, взглянул на девушку.– Без секретов, Марти! – она произнесла отрывисто, инстинктивно дотрагиваясь до сумочки, лежащей на коленях. – Пусть будет ясность, или рассчитай меня! – На мгновение она сидела с мрачным самосожалением, а затем грациозно обернулась к доктору снова.– Вы же не деревенщина, док, я могу это вам сказать. Скажу! Всем джина! За мой счет!Доктор Эйхнер попытался протестовать, но Фрост перехватил его взгляд с едкой ухмылкой, и девушка продолжала:– Класса А для всех, Тони! – прокричала она через закрытую дверь. – Три похлебки для трех недотеп, да, док? – Она подмигнула ему с плохо скрываемым сладострастием, и пока они ждали, когда принесут джин, она пыталась развлекать доктора, производя грубые звуки, аккомпанируя музыке, которая вплывала вовнутрь из гостиной, все это время мечтательно ища его глаза и слегка покачиваясь, как будто танцуя. Сидя рядом с ней, доктор глотал свой мартини в сдержанном ожидании, хотя, очевидно, это пока было неподходящим вести разговор вокруг Тривли, поскольку Фрост, напротив, уставился задумчиво вниз в свой пустой стакан, даже более угрюмо, чем это могло показаться.Когда принесли напитки, крошка Джин выставила их в ряд перед собой и, осторожно наклонившись вперед, сделала глоток или два из каждого, оставляя следы от губной помады на краешке стаканов, которые она по очереди вытерла своими большим и указательным пальцами. Затем она положила сумочку на стол, открыла и вытащила коробочку из-под земляного мускатного ореха и карандаш. Она высыпала содержимое коробки пропорционально в каждый стакан и перемешала все это карандашом.Моментом после того, как началась эта операция, доктор Эйхнер, явно удрученный, посмотрел на Фроста за разъяснениями, после чего последний торжественно и заговорщически подмигнул и кивнул, как будто подтверждая это.Когда мускатный орех был размешан, крошка Джин раздала напитки.– Это вам, док, – сказала она радушно, – это поможет вашим старым веселым мозгам подумать кое о чем.– Спасибо, – сказал доктор и поднял свой стакан в безмолвном тосте, но не притронулся к нему губами до того момента, пока Фрост и крошка Джин не начали пить.Фрост не делал никаких усилий, чтобы скрыть свое отвращение к напитку, но выпил его в один длинный глоток, гримасничая все это время. Крошка Джин время от времени останавливалась, чтобы помешать свой напиток карандашом, который она протянула доктору.– Это не растворится, понимаете, так что его надо выпить до того, как оно опустится на дно.– Я понимаю, – сказал доктор Эйхнер, следуя совету. – Мускатный орех, да? – Он чудаковато осмотрел дно пустого стакана.– И немножко каши, – добавила крошка Джин. – В банке еще было немного гашиша.Фрост содрогнулся.– Срань господня! – сказал он.– Гашиш? – сказал доктор, явно удивленный. – Я правильно понял, что ты сказала «гашиш»? Индийская конопля? – Он посмотрел на Фроста, ожидая объяснений, но тот, видя его беспокойство, даже не шелохнулся. – Почему, это же каннабис, индийская трава! – Он тщательно вгляделся в свой стакан, как будто его проницательные глаза могли сделать точный анализ остатка на дне. – Гашиш и мускатный орех!– Вам надо справиться с этим, док, – сообщил Фрост, неожиданно воспрянув духом. – Давайте выпьем. – Он заказал еще по одной порции всем, себе небольшую порцию, «Розовую леди» для крошки Джин и двойной мартини для доктора.Принесли джин, и Фрост тут же потребовал узнать, сколько времени. Было без четверти восемь. Он поспешно опорожнил свой стакан и жестами поторопил доктора.– О'кей. – сказал Фрост, резко встав, – давайте двинемся. – И, открыв дверь, он шагнул из кабинки и упал прямо лицом вниз на застеленный ковром пол. Это вызвало необычайный переполох в баре, и когда доктор наконец добрался до него, двое официантов уже стояли на коленях, нависая над телом.– Никакой самодеятельности! – сказал доктор Эйхнер, оттолкнув их назад. – Я врач.Фрост какое-то время действительно был без сознания, но он быстро пришел в себя и затем без проблем встал на ноги.– Давайте двинемся, – резко сказал он Фреду Эйхнеру. У него на глазах была легкая пелена тревоги, но говорил он тем не менее четко и неспешно.– Не принимай близко к сердцу, Марти, – сказала крошка Джин, которая тоже встала и положила руку на плечо доктора Эйхнера, хотя Фред Эйхнер, помогая Фросту подняться на ноги, сам с трудом держался на ногах. Он явно был сбит с толку таким странным поведением Фроста.– Вы едете с нами? – спросил он, поворачиваясь к крошке Джин все еще по-идиотски надеясь подвести разговор к теме Тривли.– Мы увидимся с ней позже, – вставил Фрост до того, как девушка смогла ответить, – здесь, в баре. – И, взяв доктора за руку, он направился к двери.Крошка Джин согласно улыбнулась им обоим, подняла стакан со своей «Розовой леди» на прощание и уселась в баре, а доктор Эйхнер и частный детектив начали механически пробираться между высокими барными стульями и столами с поднятыми лицами к двери на улицу. 16 Еще не было восьми, и улица, на которую выходил «Мэйфэйр», в контрасте с болезненно-мягким интерьером позади них, танцевала под вечерним солнечным светом, так что двое моментально заслонили руками глаза.– Сюда, – сказал Фрост, театрально ведя доктора за руку за собой, как будто они тайком пробирались через секретный пожарный выход.Они шли медленно, с неугрожающей устойчивостью, как будто двое мужчин целеустремленно карабкаются на длинную плоскость.– Я не могу отделаться от мысли, что это была ошибка, – сказал доктор Эйхнер, – взять мускатный орех и траву. – Он посмотрел на Фроста, ожидая его реакции, но тот, плетясь за ним, казалось, даже не расслышал, и доктор продолжал: – Я имею в виду, поскольку мы ничего не достигли, ничего вещественного, по меньшей мере, относительно нашей – нашей задачи в «Мэйфэйр». Вы следуете моим рассуждениям, Фрост? – спросил он настоятельно, дотрагиваясь до руки Фроста, а в ответ огромная глыба передернула плечами.– Почему живой в прошлом? – с заметным усилием наконец выдавил он, и доктор снова впал в молчание, и они продолжали идти, с торжественной сосредоточенностью, и это каким-то образом отличало их от всех остальных пешеходов.– Несколько минут назад, – внезапно продолжил доктор, – вы предполагали тщетность опротестования прошлого – тщетность раскаяния, или даже того, что сиюминутное достижение негативно – или достижение того, что сюминутно… Хороший вопрос… – Затем они достигли перекрестка, и доктор Эйхнер оборвал свой монолог, словно, пока не загорится зеленый, он не имел права продолжать.Привлекательная, никем не сопровождаемая девушка, шагавшая вслед за ними, с вызывающим равнодушием бросила пару взглядов в их сторону, на которые они не обратили внимания, и теперь она посмотрела на них сначала с подозрением, а в конце концов с грубой презрительностью. Когда зажегся зеленый, она быстро обогнала их и промаршировала вперед.– Мускатный орех, – снова вернулся к теме доктор, когда они начали пересекать за ней, – содержит по меньшей мере один серьезный алкалоид – а эффект индийской травы и так хорошо известен. Так вот моя точка зрения такова: наша основная перспектива, наша система… ценностей, скажем так, может подвергнуться изменениям – решительным изменениям, которые мы можем не принять в расчет – выверить, пока – это моя точка зрения – мы не будем готовы принять его, такое изменение, – в расчет! Теперь. Теперь, значит…Неожиданно Фрост запнулся, коротко дернув доктора за собой. Они уже дошли до студии и стояли напротив, как раз на другой стороне улицы. Отсюда грандиозное здание в кремовой штукатурке могло напоминать почти любой большой современный кинотеатр, но из-за скромных размеров шатра оно выглядело несколько более официально, как государственное учреждение, а на пешеходной стороне, примыкающей к нему, вытянутая двойная очередь людей двигалась по направлению к входу.– Там, – сказал Фрост, поворачивая голову в указующем жесте в сторону очереди, в то время как доктор Эйхнер, взглянув на Фроста в полном непонимании, последовал за его взглядом и отчетливо разглядел промелькнувшего Тривли, оживленно беседующего со своим другом, в голове очереди.– Ах да, – мягко сказал доктор, перекосившись, как будто от глотка крепкого, выдержанного бренди. – В самом деле там.Цепочка людей двигалась быстро, и когда он снова посмотрел в сторону очереди, Тривли и его компаньон скрылись за углом, в вестибюле студии.– Пойдем, – сказал Фред Эйхнер, – и будь бдителен. – Они трезвым шагом пересекли улицу и присоединились к уменьшающейся очереди, непринужденные и спокойные, привлекая внимание всех, кто стоял рядом.– А билеты там спрашивают? – внезапно спросил доктор у Фроста.– Без билетов, – сказал Фрост, и эти реплики, казалось, давались ему с болезненным усилием.– Ты будешь разбираться с разрешением на вход, – проворно сказал доктор, казалось, первый раз присматриваясь к окружающей обстановке, угрюмо оглядываясь но сторонам и закидывая голову, чтобы посмотреть на шатер. – Что будут показывать? Я очень мало знаю о видео. – Но они уже зашли внутрь, в шатер, и продвигались дальше, в застеленное коврами фойе студии, и пока что нельзя было понять, чему же все-таки будет посвящена данная телепрограмма – и доктор внезапно занервничал, в тревоге вопрошая: – Да? Какова суть этого, Фрост? Что здесь будет?– Шоу зубоскалов, – выдавил наконец Фрост, и его слова прозвучали так мрачно, словно смертный приговор. 17 Студия для съемок была довольно большой и, как и положено в таких местах, вполне комфортабельной.Доктора Эйхнер и Фроста без вопросов впустили вовнутрь, и они заняли два из нескольких оставшихся свободных мест в заднем ряду.Публика в студии пребывала в праздничном настроении, так что, по всей видимости, какой-то этап шоу уже был в самом разгаре. На сцене, или, точнее, на подступе перед сценой, расположенном выше, чем места для публики, со стеклянной контрольной будкой справа, – шли последние приготовления к съемкам шоу. За большим столом в центре сцены были поставлены пять тяжелых кресел, а вокруг них закреплялись огромные камеры и микрофоны, и процессом вовсю руководил человек в рубашке с короткими рукавами. За столом перед каждым креслом были расставлены пепельницы, стаканы и маленькие графины с водой, которые время от времени проверяли и переставляли.Публика между тем не сидела в бездействии, а была вовлечена в крикливый диалог с хорошо одетым молодым мужчиной, который стоял около микрофона рядом с левым первым рядом. Он громко и одобрительно смеялся в ответ на реакцию публики и наклонялся вперед, гримасничая и подмигивая. Он говорил необычно громким голосом, почти что орал.– Ну так мы собираемся хорошенько повеселиться здесь сегодня вечером! Подумайте об этом, мы же всегда здесь веселимся!Он фанатично улыбнулся и сложил чашечкой руку у своего уха в преувеличенной попытке расслышать ответ аудитории.– Да! – закричали они.– Я имею в виду, разве не так?– ДА!Доктор Эйхнер, мимоходом осматривая первые ряды, чтобы увидеть Тривли, сидел, вытянувшись в струну, на своем месте, ошеломленный и смущенный поведением ревущей толпы. Он едва не начал жаловаться Фросту, когда внезапно наконец заметил Тривли, сидевшего на краю ряда, очень близко к сцене. Доктор немедленно полез во внутренний карман пальто, чтобы вытащить маленький бинокль, «Зейсс 6X15», и продолжил, стараясь не показаться чрезмерно подозрительным, смотреть в направлении Тривли. Там, как он мог видеть, двое друзей воодушевленно комментировали действия ведущего, подталкивали друг друга локтями и с одобрительным хохотом по очереди кивали молодому человеку у микрофона. С каждым ответом аудитории Тривли поднимал рупором обе руки ко рту и, видимо, тоже, крича изо всех сил, присоединялся к реву публики, а компаньон смотрел на него с явным обожанием, время от времени оживленно оглядываясь вокруг, чтобы посмотреть на реакцию соседей. Затем Тривли снова посмотрел на него, и оба они безудержно рассмеялись, оживленно переглядываясь с другими сидящими рядом зрителями. Несомненно, эти двое были парочкой любимчиков в студии.Доктор Эйхнер продолжал рассматривать их через бинокль, отпуская несколько сторонних замечаний в сторону Фроста, не поворачивая головы – и, таким образом, не успел заметить, что последний сидел уже практически в ступоре, склонившись вперед, и не сводил подернутых пеленой глаз с затылка человека, сидевшего впереди. Однако как только доктор решил вручить бинокль Фросту, в студии раздалось громкое гудение, извещающее, что съемки начинаются. Молодой человек у микрофона драматически воздел руки, и, в море подавленных хихиканий и покашливаний, последовало открытие шоу. Молодой человек сделал эффектный кувырок назад, завершив его «французским сплитом», и публика взревела от восторга. Повернувшись, он представил ведущего, пухлого, гордо держащегося в тени мужчину, который в тот же самый момент живо взбежал на сцену.Это было популярное юмористическое радио – и телешоу под названием «Каково мое заболевание?», и ведущий представил четырех участников жюри, когда те церемонно вошли и уселись на свои места за столом: женщину – известного комментатора, профессионального футбольного тренера, актрису и профессора логики из университета Чикаго. Участники жюри в тон ведущему добродушно посмеивались в ответ. Они редко глядели прямо на публику, все больше на ведущего, который поощрял любой их контакт с аудиторией, постоянно переводя взгляд с участников на публику и обратно, с неизменной доброжелательной улыбкой.Доктор Эйхнер на мгновение отвлекся, а затем заново навел свои стекла бинокля на Тривли, и, когда ведущий занял свое место во главе стола на сцене и вызвал первого главного участника, доктор едва успел это отметить. Его не было видно, его вкатили на сцену в абсолютно затемненной, слегка приподнятой занавешенной клетке.– Вы можете говорить? – спросил ведущий.– Да, – последовал приглушенный ответ.– Хорошо. Прошу вас, участники.Видимо, несколько первых вопросов, судя по тому, как быстро и скучно задали первый вопрос, программа начиналась по знакомому и надоевшему шаблону.– Локальное или общее? – спросил футбольный тренер.– Локальное.– Проявление видимое? – спросила женщина-комментатор.– О да.– Это – ваше лицо? – спросила актриса, взяв листовку.– Нет.Прозвучал гудок, сигнализировавший об ошибке, и ведущий сделал несколько заметок в своем блокноте и значительным взглядом посмотрел на публику. Реакция аудитории была неоднозначна – вздох облегчения, поскольку это не было лицо, смешанный с вскриком разочарования, что актриса, очевидно, любимица публики, ошиблась. Она в свою очередь, казалось, сконфуженно улыбнулась и даже слегка покраснела.– Эти проявления, – начал профессор, повысив голос, чтобы его услышали, – ниже или выше линии талии?– Ниже.– Это на конечностях? – продолжал он.После легкого замешательства последовал ответ:– Да.– На одной конечности? – поторопился профессор, напав на след, и когда ведущий знающе кивнул, все остальные участники в предвкушении заулыбались.– Да.– И это – слоновья болезнь?! – вопросил профессор.– Да.Профессор победил в первом туре, и ведущий, ликуя, быстро подхватил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19