В гримерной было полно длинноногих, ярко накрашенных девиц, все готовились к выступлению.
– Можно я тут в уголочке посплю? – спросила я.
– Нет, ты будешь сидеть в зале, пить мартини и смотреть на мое выступление.
– Зачем, вы уже полгода танцуете одно и то же, чего я там не видела?
– Так Солька велела, да и потом, ты должна найти себе парня, понимаешь, парня! Это нормально, когда у девушки есть парень, и это совсем ненормально, когда его нет. Я вот встречаюсь с Федором Семеновичем, и у нас прекрасные отношения.
Далее Альжбетка стала загружать мою голову всякой ерундой, от которой я уворачивалась, как могла, ибо знаю я эти «прекрасные отношения» – тоска…
Федору Семеновичу было сорок восемь лет, Альжбетке тридцать, и это чуть ли не диагональное неравенство вызывало у меня приступы тошноты. Тем более что данный фрукт явно не заслуживал роскошную Альжбетку, и тех денег, которые он зарабатывал, на мой взгляд, было мало, чтобы как-то уравновесить шансы. Но Альжбетке этого хватало, тем более что к своему «пупсику» она испытывала некоторые сюсюкательные чувства, чем вообще поражала меня.
– Ты его совсем не знаешь, – говорила она время от времени, – он такой милый!
– Возможно, но не мог бы он быть милым где-нибудь в другом месте? – просила я, когда Альжбетта тащила его на наши редкие вечеринки.
– Зато он заплатит.
Аргумент был весомый, и уже через полчаса я переставала цепляться к милому Федору Семеновичу, тем более что он дико меня боялся, а так как мужчины в этом возрасте подвержены инфарктам, я не хотела брать подобный грех на душу.
Я выползла в зал и уселась за столик поближе к сцене. Я решила смотреть в основном на Альжбеткины ноги, и, может, тогда диета не покажется такой ужасной: ведь впереди меня будет ждать что-то подобное.
Сначала на маленькой сцене извивались полуодетые девчонки, потом Альжбетка с подружками станцевала что-то похожее на канкан, а я выпила три бокала мартини и успокоилась. Культурная часть была закончена, можно собираться домой, хотя мне вряд ли сегодня повезет в этом: Альжбетта, помнится, собиралась сегодня гулять до утра.
Но мне как раз повезло. Приехал Федор Семенович и с визгливыми писками: «Альжбеточка, ласточка» – запрыгал вокруг нашего столика. Мне всегда казалось, что он хочет, чтобы как можно больше народа узнало, что до его персоны снизошла такая вот ласточка.
– Мы сейчас же поедем кататься по ночной Москве, – заверещал Федор Семенович, гладя меня по плечу.
Судорога сжала мои руки в кулак, и, боюсь, если бы не своевременное отступление этого рыхлого пузыря, он бы о многом сегодня пожалел. Мой взгляд дипломатично дал ему понять, что он позволил себе лишнее.
– Поехали, – решительно сказала Альжбетта, – здесь уже все надоело.
Мы колесили по Москве два часа, пока я не намекнула, что хочу спать, что у меня теперь есть работа и что одной тоненькой женщине с тоненькими очками вряд ли понравится, если я опоздаю.
Альжбетта сжалилась и велела сворачивать к дому. По пути она сыпала советами в мой адрес и обещала за две недели сделать из меня настоящую красотку. Я скажу честно: я и так такая красотка, что мало не покажется, просто этой расфуфыренной кукле нравится думать, что она – королева красоты, а всем остальным есть чему у нее поучиться.
Славик пилил, у остальных зависла тишина, я с наслаждением достала ключи и сунула их в замочную скважину: что может быть приятнее, чем оказаться дома!
Когда раздался звонок в дверь, мне снилась хорошая отбивная и булочка, посыпанная кунжутом. Я не хотела вставать, я должна была съесть это хотя бы во сне. Но звонок звонил и звонил, а булочка таяла и таяла. Я гневно свесила ноги с постели, накинула ситцевый халат и пошла открывать. Мне даже не надо было спрашивать, кто это, потому что стоило мне взяться за ручку, как я услышала тихий вой Альжбетты:
– Открывай, открывай же скоре-е-е…
Я открыла дверь и, отказываясь открывать глаза, спросила:
– Что?
– Он умер!
– Кто?
– Федор Семенович!
– Где?
– На мне!
Я открыла глаза.
– Понимаешь, – затараторила Альжбетка, – он умер, когда мы, ну ты понимаешь…
– Когда вы занимались тем, чем я не занималась около года? – спросила я.
– Ну да, у него, наверное, инфаркт…
– Я думаю, он заснул, – зевая, сказала я, – ты просто была не слишком активна.
Я попыталась закрыть дверь, так как мне показалось, что этот вопрос я уже решила.
– Ты что, сошла с ума? Ты понимаешь, что еще пять минут назад на мне лежал голый труп!
– Не ори, – сказала я на всякий случай.
Я впустила Альжбетку в квартиру и потащила на кухню. Стакан холодной воды сделал свое дело, и она заговорила более размеренно:
– Понимаешь, он же не совсем обычный.
– В каком смысле? – спросила я, надеясь что, может, хоть косвенно была знакома с умершим гомосексуалистом.
– Он… ну, как бы бандит, но хороший.
– Робин Гуд, – предположила я.
– Да, – охотно закивала Альжбетка, – то есть нет, ну что ты несешь!
Она зарыдала.
Скажу честно: меня это все забавляло, не так много женщин могут похвастаться, что довели своей страстью мужчину до могилы, и не так много мужчин могут похвастаться, что пали смертью храбрых на такой красивой тетке, как Альжбетта.
– Пойдем посмотрим, – предложила я.
Федор Семенович представлял собой жалкое зрелище. Поверьте мне, никаким Робин Гудом тут и не пахло.
– Ты бы ему хоть достопримечательности прикрыла, – морщась, сказала я.
Альжбетка подлетела к кровати и накинула на бездыханное тело полотенце, валявшееся в кресле.
– Вот к чему приводят случайные половые связи! – назидательно сказала я.
– Он не случайный, мы уже полгода вместе.
– Расскажешь это его дружкам.
Вообще-то, поверить в то, что Федор Семенович был крутым бандитом, я не могла, скорее всего, он был мошенником средней руки, а Альжбетке наплел все это в качестве романтических бредней. Хотя, по мне, отношения с бандитом – не самая лучшая перспектива, но Альжбетке, видно, нравилось.
– Он что-нибудь у тебя пил, ел?
– Ты что, хочешь сказать, что я его отравила?!
– Я-то нет, но желающие найдутся.
– Что делать-то… – заныла Альжбетка.
– Иди буди Сольку, она как ботаник разберется, может, его еще искусственное дыхание спасет.
Альжбетка метнулась в тамбур, а я подошла к несчастному Федору Семеновичу.
– Эх, друг, – сказала я, – тебе бы с тетей Пашей куролесить, а ты вон какую жар-птицу захотел!
Я потрогала пульс. Его, собственно говоря, не было.
Через пять минут прибежала Альжбетка с заспанной Солькой. Увидев обнаженного мужчину, учительница ботаники взвизгнула.
– Ты что? – спросила я. – У вас разве по ботанике это не проходят?
– Нет, не проходят, – прошипела Солька.
– Жаль, хотя у цветов все то же самое, пестики-тычинки, а я вот слышала, что паучихи после страстных объятий убивают и пожирают паука.
– Ботаника к этому не имеет никакого отношения, – грозно сказала Солька.
– Девочки, не ссорьтесь, надо же что-то делать, – замахала руками Альжбетта.
– Звоним в милицию, – приняла решение Солька.
– Вы что, вы что! – забегала кругами Альжбетка. – Меня же его дружки найдут и прихлопнут. Что они, разбираться будут?!
Мы немного посовещались. Солька стояла за правое дело и уже раз пять порывалась набрать нужный номер, я хранила нейтралитет, а Альжбетка умоляла нас как-нибудь это замять.
Многое можно, конечно, замять, но вот Федор Семенович был слишком объемен для этого.
– Давай все же в милицию, – сказала я, – все равно к тебе его искать придут.
– Нет, – решительно сказала Альжбетка, – помогите, умоляю!
В моей голове был какой-то туман, а в животе – скомканная сырая капуста, только этим я и могу объяснить свои следующие слова.
– Иди к Славке, пусть даст гроб, – сказала я.
– Что?! – хором отозвались девчонки.
– Давайте-ка быстрее, мне завтра на работу.
Девчонки попятились к двери, а я стала приводить тело Федора Семеновича в более культурный вид. Тело не поддавалось, да и руки у меня тряслись.
Девчонки вернулись, неся деревянный ящик с крышкой, вернее, крышку несла Солька, ей ящик было не поднять, а самую тяжелую работу выполняла Альжбетка. Чтобы не видеть весь этот ужас, мы кое-как погрузили Федора Семеновича в гроб, накрыли крышкой и сели передохнуть и обсудить дальнейшие планы.
– Зароем у тебя в школьной оранжерее, – саркастично предложила я.
Солька подпрыгнула до потолка и замахала руками: она была в таком шоке от этого предложения, что даже не могла говорить.
– А что вы сказали Славке? – спросила я.
– Что для сохранения осанки полезно спать в гробах, – ответила Солька.
Я облегченно вздохнула: ведь могут, когда захотят…
– Давайте его куда-нибудь подбросим, – предложила я, – своего рода подкидыш.
– Это как? – не поняла Солька.
– Ну, дотащим до магазина и оставим.
– Так его найдут, и будет следствие, – заныла Альжбетка.
– А может, его какой-нибудь добрый патологоанатом усыновит?
– Дура ты, Анька, – сказала Солька, – и шутки твои дурацкие, ты понимаешь хоть, что, не желая того, Альжбетка человека убила…
Скажу честно, мне это в голову не приходило. Я уставилась на Альжбетку, как на музейный экспонат, и спросила:
– Полученное удовольствие хоть стоило того?
Глава 4
Мы принимаем решение, которое пока неизвестно, чем для нас обернется, а также я опять иду на работу, что начинает меня уже радовать
Требовались решительные действия, и для начала мы вытащили недавно умершего Федора Семеновича из его деревянного пристанища и стали одевать. Вернее, делали это я и Альжбетка, а Солька сидела в углу, зажмурив глаза.
– Скажи мне, Солька, – спросила я, – ты просто брезгливый человек, ты не хочешь нам помочь или ты наивно полагаешь, что все, что не видно тебе, на самом деле не происходит?
– И первое, и второе, и третье, – ответила она.
– А почему же ты помочь нам не хочешь? – спросила Альжбетка, засовывая руку своего бывшего ненаглядного в рукав голубенькой рубашки.
– А потому, что вас посадят!
– Милое дело, – сказала я, – а ты, значит, тут ни при чем?
– Абсолютно, – замотала головой Солька.
– Предательница ты, Солька, – сказала я, – с тобой в разведку не пойдешь.
– А какого черта! – взвилась Солька и открыла глаза.
Увидев голого Федора Семеновича во всей красе, она вскрикнула, опять зажмурилась и продолжила:
– Я с ним не спала, он за мой телефон не платил, он даже за свет не платил, мне от него ни холодно, ни жарко.
– Ну не скажи, – возразила я, – тебе от него теперь будет холодно, потому что он пока полежит в твоей квартире.
– Что?! – взвизгнула Солька.
– У Альжбетки нельзя, она подозреваемая номер один, я еще вчера была безработной, доверия ко мне нет, а ты – сама порядочность, ботанику детишкам преподаешь, на тебя не подумают.
– Девочки, миленькие, – взмолилась Солька, – да как же так, он же мертвый!
– Вот и хорошо, значит, тебе бояться нечего, приставать не будет, и потом, это только до завтра, не грусти, – успокоила я ее.
Солька залезла с ногами на диван и побледнела.
– Ты чего? – настороженно спросила я.
– Шевелится…
– Что шевелится? – не поняла Альжбетка.
– Ну этот, как его…
– Говори, не тяни, – я нахмурила брови.
– Орган его, девочки, у него орган этот противный шевелится!
– Фу, напугала, пусть шевелится, это у него ненадолго, окаменеет – и полная импотенция.
– Анька, прекрати, – сказала Альжбетка и всплакнула, – он мне все же был близким человеком!
– Близкие – это мы тебе, а он так, мимо шел…
Одев заметно остывшего Федора Семеновича, мы общими усилиями положили его в гроб и отошли посмотреть. Гроб ему был к лицу.
– Знал ли этот, в общем-то, неказистый человек, что умрет так красиво? – залюбовавшись, сказала я.
– Помолчи, – зло сказала Альжбетка, – о покойниках вообще нельзя плохо говорить.
– Ну, твой покойник, тебе виднее, – согласилась я. Посмотрев на Сольку, я добавила: – У тебя место-то есть, куда ставить будем?
– Вы что это, серьезно? У меня нет места, совсем нет места, даже самого маленького местечка нет! Вы, девки, как хотите, а я в свою квартиру труп не пущу.
Мы с Альжбеткой переглянулись, накрыли Федора Семеновича крышкой и сели на гроб. Наши голые коленки торчали из ночных рубашек, а стоптанные тапки были надеты не на те ноги: правый тапок на левую, и наоборот.
– Ладно, – сказала я, – отнесем его в трехкомнатку, пусть там постоит, завтра вечером решим, что делать, надо будет его как-то куда-то закапывать.
– Вот и хорошо, вот и ладненько, – запрыгала на месте Солька, довольная, что этот кошмар минует ее квартиру, – ты очень хорошо придумала!
– А вдруг он пахнуть начнет? – забеспокоилась Альжбетка.
– Возможно, и начнет, он и при жизни-то частенько пах, – морща нос, сказала я.
– Аня, я прошу тебя! – взмолилась бывшая любовница Робин Гуда.
– Ну да, все время забываю, что нельзя про покойников говорить правду.
– Он точно начнет вонять, – заволновалась Солька, и ее понять можно было: трехкомнатная квартира соседствовала только с ее жилплощадью.
– Мы его забальзамируем, – предложила я.
– Это как? – спросила Солька.
– Тащим сюда все духи и освежители воздуха, – сказала я, – вернее, нет, тащим это все вместе с милым, добрым, отзывчивым Федором Семеновичем в трешку, там мы это дело и закончим.
Солька выглянула в коридор. Никого не было, на дворе царила ночь, но от тети Паши можно всего ожидать: когда у нее бессонница, она моет полы на лестничной клетке. Сегодня, видно, она спала хорошо. Мы потащили гроб к двери пустующей квартиры. Дверь в свое время была опечатана, но мы ее лет сто назад распечатали и время от времени устраивали там вечеринки. Так что все сделали, как всегда: аккуратненько отлепили бумажку с сургучом, гвоздем поддели замок и втащили гроб с Федором Семеновичем на середину большой комнаты.
– Уснувшая Белоснежка и три верных гнома, – прокомментировала я.
Альжбетка закатила глаза и побежала за своей парфюмерией. Солька бросилась за своей, я же не двинулась с места, полагая, что обойдемся в этом и без моих запасов. Забальзамировали нашу Белоснежку мы качественно, пах он так, что местами казалось – не то еловый лес заколосился где-то рядом, не то урожай лимонов удался, не то вишневый сад рубили именно в этой комнате.
Я осталась довольна проделанной работой, сказала усопшему последнее «Спи спокойно, дорогой товарищ» и со словами: «Мне завтра на работу» – отправилась в свою комнату. Девчонки выскочили за мной, Солька приделала печать на место, и вопрос с безвременно усопшим Федором Семеновичем на сегодня был закрыт.
Будильник зазвонил, как самая последняя зараза. Открыв глаза, я подумала о том, что мои сны стали прогрессировать в сторону кошмаров. Где, где эти прекрасные принцы, эти голубые бассейны или хотя бы порция клубничного мороженого, почему мне это перестало сниться лет семь тому назад? С закрытыми глазами я пошла в ванную. Противный запах тянулся за мной по комнате и коридору.
– Почему так воняет… – пробормотала я.
Я зашла в ванную, разлепила глаза и посмотрела на свое сонное отражение.
Пахло еловым лесом, лимонами и вишневым садом.
– Черт, – сказала я и закрыла глаза.
Я вымылась три раза, на всякий случай, чтобы больше не чувствовать себя частью искусственной природы. Быстро оделась и отправилась на работу. В голове стучала мысль – что же делать, что же делать? Но эту мысль я гнала подальше в надежде, что все как-то утрясется.
– Ты опоздала, – сообщила мне моя тонюсенькая начальница.
– Простите меня, этого больше никогда не повторится. Понимаете, моя подруга занималась сексом с не совсем свежим человеком, то есть, я хотела сказать, с не совсем молодым, и, понимаете, он умер в тот самый момент, когда она решила, что счастье уже близко. Так вот, мы всю ночь таскали этот труп из комнаты в комнату и не знали, что делать. Голова просто раскалывается!
Любовь Григорьевна заплакала и убежала в свой кабинет. Чуткая женщина, мне и то не так жалко Федора Семеновича, хотя я с ним, по крайней мере, была знакома.
Зазвонил телефон, это был мой шеф.
– Аня, – сказал Валентин Петрович, – у меня важная работа, ни с кем меня не соединяй.
– Не волнуйтесь, я все равно не умею этого делать.
– Постарайся научиться, однажды это может пригодиться, – посоветовал мой шеф и положил трубку.
Полчаса я скучала, полчаса думала о трупе, полчаса мечтала о бутерброде с сыром, а потом зазвонил телефон.
Я взяла трубку.
– Фирма «Ланди».
1 2 3 4 5
– Можно я тут в уголочке посплю? – спросила я.
– Нет, ты будешь сидеть в зале, пить мартини и смотреть на мое выступление.
– Зачем, вы уже полгода танцуете одно и то же, чего я там не видела?
– Так Солька велела, да и потом, ты должна найти себе парня, понимаешь, парня! Это нормально, когда у девушки есть парень, и это совсем ненормально, когда его нет. Я вот встречаюсь с Федором Семеновичем, и у нас прекрасные отношения.
Далее Альжбетка стала загружать мою голову всякой ерундой, от которой я уворачивалась, как могла, ибо знаю я эти «прекрасные отношения» – тоска…
Федору Семеновичу было сорок восемь лет, Альжбетке тридцать, и это чуть ли не диагональное неравенство вызывало у меня приступы тошноты. Тем более что данный фрукт явно не заслуживал роскошную Альжбетку, и тех денег, которые он зарабатывал, на мой взгляд, было мало, чтобы как-то уравновесить шансы. Но Альжбетке этого хватало, тем более что к своему «пупсику» она испытывала некоторые сюсюкательные чувства, чем вообще поражала меня.
– Ты его совсем не знаешь, – говорила она время от времени, – он такой милый!
– Возможно, но не мог бы он быть милым где-нибудь в другом месте? – просила я, когда Альжбетта тащила его на наши редкие вечеринки.
– Зато он заплатит.
Аргумент был весомый, и уже через полчаса я переставала цепляться к милому Федору Семеновичу, тем более что он дико меня боялся, а так как мужчины в этом возрасте подвержены инфарктам, я не хотела брать подобный грех на душу.
Я выползла в зал и уселась за столик поближе к сцене. Я решила смотреть в основном на Альжбеткины ноги, и, может, тогда диета не покажется такой ужасной: ведь впереди меня будет ждать что-то подобное.
Сначала на маленькой сцене извивались полуодетые девчонки, потом Альжбетка с подружками станцевала что-то похожее на канкан, а я выпила три бокала мартини и успокоилась. Культурная часть была закончена, можно собираться домой, хотя мне вряд ли сегодня повезет в этом: Альжбетта, помнится, собиралась сегодня гулять до утра.
Но мне как раз повезло. Приехал Федор Семенович и с визгливыми писками: «Альжбеточка, ласточка» – запрыгал вокруг нашего столика. Мне всегда казалось, что он хочет, чтобы как можно больше народа узнало, что до его персоны снизошла такая вот ласточка.
– Мы сейчас же поедем кататься по ночной Москве, – заверещал Федор Семенович, гладя меня по плечу.
Судорога сжала мои руки в кулак, и, боюсь, если бы не своевременное отступление этого рыхлого пузыря, он бы о многом сегодня пожалел. Мой взгляд дипломатично дал ему понять, что он позволил себе лишнее.
– Поехали, – решительно сказала Альжбетта, – здесь уже все надоело.
Мы колесили по Москве два часа, пока я не намекнула, что хочу спать, что у меня теперь есть работа и что одной тоненькой женщине с тоненькими очками вряд ли понравится, если я опоздаю.
Альжбетта сжалилась и велела сворачивать к дому. По пути она сыпала советами в мой адрес и обещала за две недели сделать из меня настоящую красотку. Я скажу честно: я и так такая красотка, что мало не покажется, просто этой расфуфыренной кукле нравится думать, что она – королева красоты, а всем остальным есть чему у нее поучиться.
Славик пилил, у остальных зависла тишина, я с наслаждением достала ключи и сунула их в замочную скважину: что может быть приятнее, чем оказаться дома!
Когда раздался звонок в дверь, мне снилась хорошая отбивная и булочка, посыпанная кунжутом. Я не хотела вставать, я должна была съесть это хотя бы во сне. Но звонок звонил и звонил, а булочка таяла и таяла. Я гневно свесила ноги с постели, накинула ситцевый халат и пошла открывать. Мне даже не надо было спрашивать, кто это, потому что стоило мне взяться за ручку, как я услышала тихий вой Альжбетты:
– Открывай, открывай же скоре-е-е…
Я открыла дверь и, отказываясь открывать глаза, спросила:
– Что?
– Он умер!
– Кто?
– Федор Семенович!
– Где?
– На мне!
Я открыла глаза.
– Понимаешь, – затараторила Альжбетка, – он умер, когда мы, ну ты понимаешь…
– Когда вы занимались тем, чем я не занималась около года? – спросила я.
– Ну да, у него, наверное, инфаркт…
– Я думаю, он заснул, – зевая, сказала я, – ты просто была не слишком активна.
Я попыталась закрыть дверь, так как мне показалось, что этот вопрос я уже решила.
– Ты что, сошла с ума? Ты понимаешь, что еще пять минут назад на мне лежал голый труп!
– Не ори, – сказала я на всякий случай.
Я впустила Альжбетку в квартиру и потащила на кухню. Стакан холодной воды сделал свое дело, и она заговорила более размеренно:
– Понимаешь, он же не совсем обычный.
– В каком смысле? – спросила я, надеясь что, может, хоть косвенно была знакома с умершим гомосексуалистом.
– Он… ну, как бы бандит, но хороший.
– Робин Гуд, – предположила я.
– Да, – охотно закивала Альжбетка, – то есть нет, ну что ты несешь!
Она зарыдала.
Скажу честно: меня это все забавляло, не так много женщин могут похвастаться, что довели своей страстью мужчину до могилы, и не так много мужчин могут похвастаться, что пали смертью храбрых на такой красивой тетке, как Альжбетта.
– Пойдем посмотрим, – предложила я.
Федор Семенович представлял собой жалкое зрелище. Поверьте мне, никаким Робин Гудом тут и не пахло.
– Ты бы ему хоть достопримечательности прикрыла, – морщась, сказала я.
Альжбетка подлетела к кровати и накинула на бездыханное тело полотенце, валявшееся в кресле.
– Вот к чему приводят случайные половые связи! – назидательно сказала я.
– Он не случайный, мы уже полгода вместе.
– Расскажешь это его дружкам.
Вообще-то, поверить в то, что Федор Семенович был крутым бандитом, я не могла, скорее всего, он был мошенником средней руки, а Альжбетке наплел все это в качестве романтических бредней. Хотя, по мне, отношения с бандитом – не самая лучшая перспектива, но Альжбетке, видно, нравилось.
– Он что-нибудь у тебя пил, ел?
– Ты что, хочешь сказать, что я его отравила?!
– Я-то нет, но желающие найдутся.
– Что делать-то… – заныла Альжбетка.
– Иди буди Сольку, она как ботаник разберется, может, его еще искусственное дыхание спасет.
Альжбетка метнулась в тамбур, а я подошла к несчастному Федору Семеновичу.
– Эх, друг, – сказала я, – тебе бы с тетей Пашей куролесить, а ты вон какую жар-птицу захотел!
Я потрогала пульс. Его, собственно говоря, не было.
Через пять минут прибежала Альжбетка с заспанной Солькой. Увидев обнаженного мужчину, учительница ботаники взвизгнула.
– Ты что? – спросила я. – У вас разве по ботанике это не проходят?
– Нет, не проходят, – прошипела Солька.
– Жаль, хотя у цветов все то же самое, пестики-тычинки, а я вот слышала, что паучихи после страстных объятий убивают и пожирают паука.
– Ботаника к этому не имеет никакого отношения, – грозно сказала Солька.
– Девочки, не ссорьтесь, надо же что-то делать, – замахала руками Альжбетта.
– Звоним в милицию, – приняла решение Солька.
– Вы что, вы что! – забегала кругами Альжбетка. – Меня же его дружки найдут и прихлопнут. Что они, разбираться будут?!
Мы немного посовещались. Солька стояла за правое дело и уже раз пять порывалась набрать нужный номер, я хранила нейтралитет, а Альжбетка умоляла нас как-нибудь это замять.
Многое можно, конечно, замять, но вот Федор Семенович был слишком объемен для этого.
– Давай все же в милицию, – сказала я, – все равно к тебе его искать придут.
– Нет, – решительно сказала Альжбетка, – помогите, умоляю!
В моей голове был какой-то туман, а в животе – скомканная сырая капуста, только этим я и могу объяснить свои следующие слова.
– Иди к Славке, пусть даст гроб, – сказала я.
– Что?! – хором отозвались девчонки.
– Давайте-ка быстрее, мне завтра на работу.
Девчонки попятились к двери, а я стала приводить тело Федора Семеновича в более культурный вид. Тело не поддавалось, да и руки у меня тряслись.
Девчонки вернулись, неся деревянный ящик с крышкой, вернее, крышку несла Солька, ей ящик было не поднять, а самую тяжелую работу выполняла Альжбетка. Чтобы не видеть весь этот ужас, мы кое-как погрузили Федора Семеновича в гроб, накрыли крышкой и сели передохнуть и обсудить дальнейшие планы.
– Зароем у тебя в школьной оранжерее, – саркастично предложила я.
Солька подпрыгнула до потолка и замахала руками: она была в таком шоке от этого предложения, что даже не могла говорить.
– А что вы сказали Славке? – спросила я.
– Что для сохранения осанки полезно спать в гробах, – ответила Солька.
Я облегченно вздохнула: ведь могут, когда захотят…
– Давайте его куда-нибудь подбросим, – предложила я, – своего рода подкидыш.
– Это как? – не поняла Солька.
– Ну, дотащим до магазина и оставим.
– Так его найдут, и будет следствие, – заныла Альжбетка.
– А может, его какой-нибудь добрый патологоанатом усыновит?
– Дура ты, Анька, – сказала Солька, – и шутки твои дурацкие, ты понимаешь хоть, что, не желая того, Альжбетка человека убила…
Скажу честно, мне это в голову не приходило. Я уставилась на Альжбетку, как на музейный экспонат, и спросила:
– Полученное удовольствие хоть стоило того?
Глава 4
Мы принимаем решение, которое пока неизвестно, чем для нас обернется, а также я опять иду на работу, что начинает меня уже радовать
Требовались решительные действия, и для начала мы вытащили недавно умершего Федора Семеновича из его деревянного пристанища и стали одевать. Вернее, делали это я и Альжбетка, а Солька сидела в углу, зажмурив глаза.
– Скажи мне, Солька, – спросила я, – ты просто брезгливый человек, ты не хочешь нам помочь или ты наивно полагаешь, что все, что не видно тебе, на самом деле не происходит?
– И первое, и второе, и третье, – ответила она.
– А почему же ты помочь нам не хочешь? – спросила Альжбетка, засовывая руку своего бывшего ненаглядного в рукав голубенькой рубашки.
– А потому, что вас посадят!
– Милое дело, – сказала я, – а ты, значит, тут ни при чем?
– Абсолютно, – замотала головой Солька.
– Предательница ты, Солька, – сказала я, – с тобой в разведку не пойдешь.
– А какого черта! – взвилась Солька и открыла глаза.
Увидев голого Федора Семеновича во всей красе, она вскрикнула, опять зажмурилась и продолжила:
– Я с ним не спала, он за мой телефон не платил, он даже за свет не платил, мне от него ни холодно, ни жарко.
– Ну не скажи, – возразила я, – тебе от него теперь будет холодно, потому что он пока полежит в твоей квартире.
– Что?! – взвизгнула Солька.
– У Альжбетки нельзя, она подозреваемая номер один, я еще вчера была безработной, доверия ко мне нет, а ты – сама порядочность, ботанику детишкам преподаешь, на тебя не подумают.
– Девочки, миленькие, – взмолилась Солька, – да как же так, он же мертвый!
– Вот и хорошо, значит, тебе бояться нечего, приставать не будет, и потом, это только до завтра, не грусти, – успокоила я ее.
Солька залезла с ногами на диван и побледнела.
– Ты чего? – настороженно спросила я.
– Шевелится…
– Что шевелится? – не поняла Альжбетка.
– Ну этот, как его…
– Говори, не тяни, – я нахмурила брови.
– Орган его, девочки, у него орган этот противный шевелится!
– Фу, напугала, пусть шевелится, это у него ненадолго, окаменеет – и полная импотенция.
– Анька, прекрати, – сказала Альжбетка и всплакнула, – он мне все же был близким человеком!
– Близкие – это мы тебе, а он так, мимо шел…
Одев заметно остывшего Федора Семеновича, мы общими усилиями положили его в гроб и отошли посмотреть. Гроб ему был к лицу.
– Знал ли этот, в общем-то, неказистый человек, что умрет так красиво? – залюбовавшись, сказала я.
– Помолчи, – зло сказала Альжбетка, – о покойниках вообще нельзя плохо говорить.
– Ну, твой покойник, тебе виднее, – согласилась я. Посмотрев на Сольку, я добавила: – У тебя место-то есть, куда ставить будем?
– Вы что это, серьезно? У меня нет места, совсем нет места, даже самого маленького местечка нет! Вы, девки, как хотите, а я в свою квартиру труп не пущу.
Мы с Альжбеткой переглянулись, накрыли Федора Семеновича крышкой и сели на гроб. Наши голые коленки торчали из ночных рубашек, а стоптанные тапки были надеты не на те ноги: правый тапок на левую, и наоборот.
– Ладно, – сказала я, – отнесем его в трехкомнатку, пусть там постоит, завтра вечером решим, что делать, надо будет его как-то куда-то закапывать.
– Вот и хорошо, вот и ладненько, – запрыгала на месте Солька, довольная, что этот кошмар минует ее квартиру, – ты очень хорошо придумала!
– А вдруг он пахнуть начнет? – забеспокоилась Альжбетка.
– Возможно, и начнет, он и при жизни-то частенько пах, – морща нос, сказала я.
– Аня, я прошу тебя! – взмолилась бывшая любовница Робин Гуда.
– Ну да, все время забываю, что нельзя про покойников говорить правду.
– Он точно начнет вонять, – заволновалась Солька, и ее понять можно было: трехкомнатная квартира соседствовала только с ее жилплощадью.
– Мы его забальзамируем, – предложила я.
– Это как? – спросила Солька.
– Тащим сюда все духи и освежители воздуха, – сказала я, – вернее, нет, тащим это все вместе с милым, добрым, отзывчивым Федором Семеновичем в трешку, там мы это дело и закончим.
Солька выглянула в коридор. Никого не было, на дворе царила ночь, но от тети Паши можно всего ожидать: когда у нее бессонница, она моет полы на лестничной клетке. Сегодня, видно, она спала хорошо. Мы потащили гроб к двери пустующей квартиры. Дверь в свое время была опечатана, но мы ее лет сто назад распечатали и время от времени устраивали там вечеринки. Так что все сделали, как всегда: аккуратненько отлепили бумажку с сургучом, гвоздем поддели замок и втащили гроб с Федором Семеновичем на середину большой комнаты.
– Уснувшая Белоснежка и три верных гнома, – прокомментировала я.
Альжбетка закатила глаза и побежала за своей парфюмерией. Солька бросилась за своей, я же не двинулась с места, полагая, что обойдемся в этом и без моих запасов. Забальзамировали нашу Белоснежку мы качественно, пах он так, что местами казалось – не то еловый лес заколосился где-то рядом, не то урожай лимонов удался, не то вишневый сад рубили именно в этой комнате.
Я осталась довольна проделанной работой, сказала усопшему последнее «Спи спокойно, дорогой товарищ» и со словами: «Мне завтра на работу» – отправилась в свою комнату. Девчонки выскочили за мной, Солька приделала печать на место, и вопрос с безвременно усопшим Федором Семеновичем на сегодня был закрыт.
Будильник зазвонил, как самая последняя зараза. Открыв глаза, я подумала о том, что мои сны стали прогрессировать в сторону кошмаров. Где, где эти прекрасные принцы, эти голубые бассейны или хотя бы порция клубничного мороженого, почему мне это перестало сниться лет семь тому назад? С закрытыми глазами я пошла в ванную. Противный запах тянулся за мной по комнате и коридору.
– Почему так воняет… – пробормотала я.
Я зашла в ванную, разлепила глаза и посмотрела на свое сонное отражение.
Пахло еловым лесом, лимонами и вишневым садом.
– Черт, – сказала я и закрыла глаза.
Я вымылась три раза, на всякий случай, чтобы больше не чувствовать себя частью искусственной природы. Быстро оделась и отправилась на работу. В голове стучала мысль – что же делать, что же делать? Но эту мысль я гнала подальше в надежде, что все как-то утрясется.
– Ты опоздала, – сообщила мне моя тонюсенькая начальница.
– Простите меня, этого больше никогда не повторится. Понимаете, моя подруга занималась сексом с не совсем свежим человеком, то есть, я хотела сказать, с не совсем молодым, и, понимаете, он умер в тот самый момент, когда она решила, что счастье уже близко. Так вот, мы всю ночь таскали этот труп из комнаты в комнату и не знали, что делать. Голова просто раскалывается!
Любовь Григорьевна заплакала и убежала в свой кабинет. Чуткая женщина, мне и то не так жалко Федора Семеновича, хотя я с ним, по крайней мере, была знакома.
Зазвонил телефон, это был мой шеф.
– Аня, – сказал Валентин Петрович, – у меня важная работа, ни с кем меня не соединяй.
– Не волнуйтесь, я все равно не умею этого делать.
– Постарайся научиться, однажды это может пригодиться, – посоветовал мой шеф и положил трубку.
Полчаса я скучала, полчаса думала о трупе, полчаса мечтала о бутерброде с сыром, а потом зазвонил телефон.
Я взяла трубку.
– Фирма «Ланди».
1 2 3 4 5