- дрогнувшим голосом воскликнул Магистр, когда существо миновало столбы и остановилось напротив него. - Новообращенные ожидают тебя, дабы войти с тобой в Священный Контакт и узреть Истину!
Чудовище развернулось и направилось к крайнему столбу поступью, от которой содрогался весь Храм. Прикованная к столбу молоденькая девушка подняла голову и, очевидно, встретившись взглядом с приближающейся к ней тварью, истошно закричала от ужаса.
У Светозара перехватило дыхание. Теперь он понял суть происходящего в Храме. Сатана, Сын Его или что это было, действительно, входил в контакт с жертвами, которых притаскивали в Храм коричневые монахи. Точнее говоря, он насиловал их, после чего люди теряли расудок и становились безвольными пешками, зомби, выполняющими любые приказы. Так вот это как происходит, пронеслось у Светозара в голове. Но как же этому противостоять?
Девушка все кричала. Чудовище уже подошло вплотную к ней, но внезапно вновь повернулось к Магистру.
- Здесь чужие. - Очень низкий, тяжелый бас наполнил, казалось, весь Храм. - Я чувствую их присутствие.
Он протянул сжатую в кулак руку и быстро разжал пальцы. Белесая ладонь замерцала, и от нее, разматываясь и удлиняясь, протянулась дорожка белого света, прошла через толпу шарахнувшихся в стороны коричневых монахов и уперлась в стену под смотровой прорезью.
Застыв от ужаса, Светозар хотел что-то сказать отцу Паисию, но не успел. Вспышка света, ослепительная, как от сварки, разорвала стену пополам. Светозар вскочил, роняя стул, ослепленный. Перед глазами поплыли разноцветные круги. Он несколько раз зажмурился и потряс головой, а когда в глазах прояснилось, увидел, что стены перед ним уже нет. Прямо перед ногами лежала белая световая дорожка, а по ней уходил отец Паисий.
- Во имя Отца, Сына и Святого Духа! - прогремел под сводами бывшей церкви его разъяренный бас.
Священник шел, сорвав с груди крест и высоко подняв его в правой руке. Крест теперь не просто светился, он яростно пылал, наполняя пульсирующим светом всю залу. Свет был красный и почти ослепляющий, но не зловещий, а чистый и насыщенный, как свет заходящего солнца погожим летним вечером. Коричневые монахи, подвывая от ужаса, расползались на коленях в стороны от него, а отец Паисий, не обращая на них внимания, неторопливо, с достоинством шел вперед, где на сцене застыло с протянутой рукой чудовище.
Светозару хотелось спрятаться, исчезнуть, бежать отсюда без оглядки или вжаться в темный угол смотровой комнатушки. Но он глубоко вздохнул и, стиснув кулаки, заставил себя ступить на дорожку белого света. Как бы ни было страшно, но он не мог бросить сейчас того, кого сам вовлек в рискованное, гибельное предприятие.
Идти по белой дорожке оказалось не так уж легко. Она пружинила под ногами, точно батут в спортзале. Светозар был еще на полпути, с трудом переступая негнущимися ногами, когда Отец Паисий сошел с нее на сцену. Черный Магистр метнулся к нему, угрожающе подняв руку. Отец Паисий, не останавливаясь, провел рукой с зажатым пылающим, неистово пульсирующим крестом слева направо, точно собирался его перекрестить. Тощая фигура Магистра выгнулась дугой, словно по ней пропустили электрический ток. Со сдавленным криком он слетел со сцены в расползающуюся толпу коричневых.
Отец Паисий остался один на один с неподвижно замершим чудовищем. Светозар попытался ускорить шаг, но дорожка закачалась под ногами, и он чуть не упал, взмахнув руками, чтобы удержать равновесие.
- Во имя Отца, Сына и Святого Духа! - громыхающий бас священника прорезал тишину, нарущаемую лишь многоголосым подвыванием объятых ужасом коричневых монахов. - Изыди, сатанинское отродье, откуда пришел в наш мир!
Дорожка внезапно стала вязкой, как зыбучий песок. Проваливаясь в нее по щиколотки, Светозар увидел, как чудовище разинуло пасть. Странный клекот вырвался из нее, то ли смех, то ли плач.
- Слишком просто, - низким, тягучим голосом проговорила тварь. - Слишком просто, священник, чтобы быть действенным. Здесь мое царство. Тот, кого ты назывешь Богом, давно отказался от него.
- Врешь, нечестивый! - взревел отец Паисий. - И доказательством этому будет сей крест, коий я накладываю на тебя...
Он повел крестом слева направо на уровне плеч чудовища, но не успел окончить движение. Рукой с разжатой ладонью чудовище сделало какой-то непонятный жест. Вспыхнув в руке священника так ослепительно, что у Светозара зарябило в глазах, крест с громким треском переломился посредине, чуть ниже соединения крестовины, верхняя половина упала на сцену отцу Паисию под ноги, и сцену мгновенно охватили взметнувшиеся языки пламени, скрывая могучую фигуру священника.
- Огню очищающему предаю мерзкое гнездилище!..
Больше Светозар ничего не увидел и не услышал. Когда чудовище сделало рукой свой жест, световая дорожка оторвалась от бледной ладони, несколько секунд поколебалась, раскачиваясь, и лопнула, как туго натянутая резина. Что-то ударило Светозара по ногам, отбросив назад в смотровую. Он больно ударился затылком о стену и, оседая на пол, увидел двоящееся в глазах изображение быстро закрывающейся стены. Через несколько секунд он пришел в себя и, вскочив на ноги, подбежал к смотровой прорези, но тут же отшатнулся. За ней не было ничего, кроме полыхающего огня, треск которого заглушали далекие вопли толпы.
Светозар не помнил, как выбрался из смотровой. В руке у него почему-то оказалась Библия, но он не знал, когда успел подхватить ее со столика и зачем. Обратный путь он проделал автоматически, опасаясь лишь снова проходить через юлу, но той не оказалась. Коридор был пуст и темен. Фонарик остался у отца Паисия, и Светозару пришлось идти в потемках, нашаривая дорогу свободной рукой. На миг ему даже показалась, что он заблудился, но почти сразу же он попал в помещение с винными бочками. Здесь тоже было совершенно темно. Голубоватый свет, ранее исходящий, должно быть, от юлы, пропал. В темноте слышалось какое-то странное бульканье. Светозар нашарил в кармане спичечный коробок и чиркнул спичкой. Затычки у бочек оказались выдернутыми и вино лилось из них темными струями.
Чувствуя, как пересохло в горле, Светозар припал к струе, сунув Библию за ремень под куртку, чтобы не замочить. Вино действительно придало ему силы. Напившись, Светозар выпрямился и, шлепая по образовавшимся лужам, покинул погреб.
Минуту спустя он вылез из колодца, бегом пересек заснеженный дворик и у стены оглянулся. Окна бывшей церкви не были больше темными. В них полыхало, из них рвалось ярко-желтое пламя, разбрасывающее шлейфы черного дыма.
Глубоко вздохнув, Светозар перелез через стену и побежал по пустынной дороге, чувствуя, что многое потерял в эту страшную ночь, но кое-что и приобрел. Что-то, что трудно высказать, но что останется в нем на всю жизнь. Но что это было - вера, стремление продолжать борьбу или что еще, - он так и не мог понять, идя по пустынным, притихшим ночным улицам замершего в страхе города.
Он уже миновал улочку и почти добежал до перекрестка, где одиноко чернели неработающие светофоры, когда внезапное сотрясение земли сбило его с ног. Упав, Светозар перекатился на спину и увидел, как вспыхнувшее в небе зарево прошло сквозь низко клубящиеся тучи и сужающейся воронкой устремилось к горящему Храму. Светозар попытался вскочить на ноги, но в этот момент бивший сквозь тучи яркий, похожий на солнечный свет накрыл Храм со всеми пристройками и стеной. Вторичный удар, сопровождавшийся низким, прокатившимся над замершим городом гулом, бросил его спиной в сугроб.
Барахтаясь в снегу, Светозар глядел, как свет вмял гордые купола и стены горящего Храма в землю, как трескается и вминается сам невысокий холмик, на котором стояла бывшая церковь. Земля колыхалась, словно морские волны. Точно картонки, рушились деревянные домишки, доползшие по склонам холма до самой церкви. Может, там и кричали, но исходящий откуда-то изнутри земли гул несся теперь непрерывно, заглушая все иные звуки.
Вокруг подножия холма земля становилась дыбом, словно валом окружая место бедствия, а растрескавшийся холм, окруженный облаком поднявшегося в воздух снега, земли и обломков, громадными кусками проваливался сам в себя. На вздыбленой, трясущейся земле невозможно было удержаться. Светозар покатился, что-то крича, но в непрекращающемся гуле сам не слыша собственных криков. Потом он ударился спиной о стену высокого каменного дома, стоящего на углу большой улицы, с крыши которого сыпались обломки черепиц, и попытался вжаться в нее как можно глубже. Все вокруг громыхало, качалось и рушилось. Под яростным напором светового столба холм окончательно провалился и из провала внезапно ударил в низкие тучи фонтан воды.
Гул смолк так же внезапно, как и начался. Еще пара толчков сотрясла землю под замершим от ужаса Светозаром, и все кончилось. На месте холма с бывшей церковью и парой улочек с покосившимися дряхлыми домишками теперь лежало озеро, окруженное валом вздыбленной земли, асфальта, сломаных деревьев и каких-то обломков. В прожекторном свете, лившемся с небес, Светозар видел, как по смоляно-черной воде расходятся последние круги и исчезают, не достигнув берега. Через минуту вода успокоилась и стала гладкой, как стекло. Тут же внезапно, как и загоревшись, погас небесный свет. Все кончилось.
С трудом, опираясь о стену, Светозар поднялся на трясущиеся ноги. Его колотило, по лбу катился пот. Кругом стояла удивительная тишина. Уличные фонари погасли. Не горело ни одно окошко в ближайших домах, стены которых местами дали трещины, но устояли. На улице не было ни души. Даже после такого катаклизма никто не осмелился покинуть свое жилище в попытке спастись или хотя бы просто ради любопытства. И это было еще одним свидетельством постигнувшей город беды.
Светозар с трудом перевел дыхание. Сердце бешено колотилось. Только что он воочию увидел, какие страшные силы вовлечены в это действо, силы, перед которыми все усилия человечества, включая водородные бомбы и космические ракеты, не более, чем копошение муравейника, стоящего на пути Великого Потопа.
- Человек ничтожен, - прыгающими губами прошептал Светозар, но тут же вспомнил отца Паисия с лохматой черной головой и горящими глубокой верой глазами.
Да, ничтожен, подумал он, но ведь именно человек вызвал из глубин Мироздания эти великие силы, поскольку все происшедшее здесь является следствием единоборства, в которое вступил священник с потусторонним чудовищем. Значит, даже если физические силы человека ничтожны, есть в нем что-то, что равняет его с богами, какое-то божественное, могущественное начало, которое не изничтожить ничьими стараниями...
Погруженный в эти мысли, Светозар медленно побрел по широкой пустой улице, не думая ни о каких патрулях и не заботясь о том, куда идет и что будет делать дальше. Утро покажет, пронеслось в голове, и Светозар невесело усмехнулся, подумав о том, каким будет это утро.
9
- Она исчезла! - с отчаянным криком старик отпрянул от телескопа, снова склонился к окуляру, потом вскочил на ноги и, не включая свет, стал вглядываться в окошко чердака вдоль тубуса, словно предполагая, что могла подвести техника.
Потом он снова уставился в телескоп и долго не отрывался, подкручивая верньеры, словно надеясь, что звезда никуда не делась, а просто непостижимым образом поменяла место. Но с черного неба на него холодно глядели обычные звезды, и не было в них ничего загадочного.
Звезда, его звезда, его Настоящее Открытие, которого, насколько он знал, не повторил никто, исчезла. У него не осталось никаких доказательств - ни снимков, ни зафиксированных показаний приборов - ничего, кроме записей в толстой тетради наблюдений, расписанных по датам и времени. Но кто же поверит записям?
Дрожащими руками старик открыл тетрадь и сделал последнюю запись: "01.00 час. Звезда исчезла. Исчезновение произошло мгновенно и окончательно. Наблюдать больше нечего".
Запись получилась неровная, прыгающая и почерк ничем не напоминал каллиграфический. Бросив ручку на тетрадь, старик сгорбился и, шаркая ногами, чего за ним никогда не водилось, пошел к лестнице. На столике у телескопа горела забытая лампа.
10
- Вы нас предали, - отчеканил затянутый в черное референт Иванов, сидящий в кресле напротив Ганшина. Приглушенный свет настольной лампы под зеленым абажюром играл на его лысине. - Вы многое раскопали о нас, Алексей Степанович, и не удосужились держать это при себе. Вы предали нас, - с нажимом повторил он.
Ганшин, сидя боком к письменному столу, поставив на него локоть, на который положил подбородок, чуть усмехнулся самыми уголками губ.
- Вы ошибаетесь, - негромко ответил он, без тени страха, устало и даже чуть сочувственно глядя на собеседника. Предать можно единомышленников, но мы с вами таковыми не являемся. Можно также предать, взяв на себя определенные обязательства. Но я все свои обязательства выполнял и... продолжаю выполнять. - Он слегка похлопал ладонью по лежащей рядом пухлой папке. - Здесь литературная обработка всех материалов, какие вы мне предоставляли на протяжении последнего полугода. Кроме того, сюда вошли все сведения, какие я получил помимо вас, из других источников. И кроме того, я включил сюда свои размышления и выводы, которые сумел сделать.
- Их могли бы оставить и при себе, - элегатно сморщил тонкие, бескровные губы референт Иванов. - От вас требовалось изложить факты, все остальное нас не интересует.
- Перечитайте договор, - жестко сказал Ганшин, глядя в непроницаемо черные глаза собеседника. - Там отчетливо написано, что я не ограничен в подаче материала, точке зрения и всем таком прочем. Главное, чтобы события были описаны, а это сделано. - Он снова похлопал по папке.
- И все равно вы нас предали, - уже без нажима сказал Иванов. - Не по букве договора, но по духу нашего соглашения. Неделю назад у вас побывал некий ваш друг Светозар, с которым вы имели продолжительную беседу. В свете развернувшихся позже событий, в которых этот ваш друг играл немаловажную роль, нам ясно, что это была за беседа.
Ганшин резко подался вперед, уперев руки в колени.
- У вас что-то случилось, - быстро сказал он. - Светозар, он... С ним все в порядке?
- Да кому он нужен? - отмахнулся Иванов, но заметив, как сверкнули глаза Ганшина, тут же добавил: - Да жив-здоров ваш друг, никто его не тронул. Дело гораздо серьезнее. Вы не заметили сегодня где-то после полуночи подземных толчков?
- Нет, - сказал Ганшин. - Значит, сегодня что-то произошло и в рукопись предстоит внести очередную главу...
- Последнюю, - отрубил Иванов. - И ваше творение будет завершено.
- Вы что же, проиграли? - недоверчиво вскинул голову Ганшин.
Внезапно Иванов с шумом вздохнул и покачал лысой головой.
- О проигрыше не может быть и речи. Решающая битва еще впереди. И будет она не сейчас и, скорее всего, совсем в другом месте. Если вообще состоится. Лично мне кажется, что о н и так и не осмелятся на эту битву. Хотя бы только потому, что она действительно решит все раз и навсегда. А на это о н и вряд ли пойдет. Не из-за боязни проиграть, хотя и это вполне вероятно. Но можете ли вы представить себе ваш мир в одних белых красках, без малейшей примеси черного? Сможет ли существовать Благо без Вреда, Добро без Зла? Интересный вопрос, не так ли, Алексей Степанович? Можно теоретизировать по этому поводу до бесконечности, но никто ведь не проверял это на практике. Никто и никогда... Однако, мы отвлеклись от темы, - перебил он себя, хотя Ганшин слушал с подлинным интересом. - Время торопит. Я не затем разбудил вас в четыре утра, чтобы предаваться теориям. Короче, дело обстоит так. Мы вынуждены временно отступить. Храм в вашем городе, как и во всех других местах, разрушен. Как, что и почему - все материалы вы получите на днях и напишете последнюю главу вашей рукописи. Позже мы укажем вам, где ее опубликовать и на каких условиях. На этом ваш труд будет завершен и договор закрыт.
- Мне не совсем понятно, - Ганшин устало потер ладонью глаза. - Вы назвали это временным отступлением, так почему вы решили, что больше не нуждаетесь в моих услугах? Нашли более подходящую кандидатуру?
- Алексей Степанович, вы нас полностью и безусловно устраивали, - спокойно проговорил Иванов. - Но неужели вы так и не поняли смысл нашей затеи? Вы же не пишете историю Мироздания. И даже не историю вашей планеты. Вам была поручена более локальная задача - написать историю одной... Ну, назовем Его так - личности. И эта история закончилась нынешней ночью.
- Он что же - умер? - внезапно онемевшими губами прошептал Ганшин.
- Не в том смысле, какой вы вкладываете в это понятие, поскольку, по вашим меркам, он никогда и не жил. Точнее можно сказать так - Он навсегда ушел из Мироздания. История Его закончена и, следовательно, ваш труд завершен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
Чудовище развернулось и направилось к крайнему столбу поступью, от которой содрогался весь Храм. Прикованная к столбу молоденькая девушка подняла голову и, очевидно, встретившись взглядом с приближающейся к ней тварью, истошно закричала от ужаса.
У Светозара перехватило дыхание. Теперь он понял суть происходящего в Храме. Сатана, Сын Его или что это было, действительно, входил в контакт с жертвами, которых притаскивали в Храм коричневые монахи. Точнее говоря, он насиловал их, после чего люди теряли расудок и становились безвольными пешками, зомби, выполняющими любые приказы. Так вот это как происходит, пронеслось у Светозара в голове. Но как же этому противостоять?
Девушка все кричала. Чудовище уже подошло вплотную к ней, но внезапно вновь повернулось к Магистру.
- Здесь чужие. - Очень низкий, тяжелый бас наполнил, казалось, весь Храм. - Я чувствую их присутствие.
Он протянул сжатую в кулак руку и быстро разжал пальцы. Белесая ладонь замерцала, и от нее, разматываясь и удлиняясь, протянулась дорожка белого света, прошла через толпу шарахнувшихся в стороны коричневых монахов и уперлась в стену под смотровой прорезью.
Застыв от ужаса, Светозар хотел что-то сказать отцу Паисию, но не успел. Вспышка света, ослепительная, как от сварки, разорвала стену пополам. Светозар вскочил, роняя стул, ослепленный. Перед глазами поплыли разноцветные круги. Он несколько раз зажмурился и потряс головой, а когда в глазах прояснилось, увидел, что стены перед ним уже нет. Прямо перед ногами лежала белая световая дорожка, а по ней уходил отец Паисий.
- Во имя Отца, Сына и Святого Духа! - прогремел под сводами бывшей церкви его разъяренный бас.
Священник шел, сорвав с груди крест и высоко подняв его в правой руке. Крест теперь не просто светился, он яростно пылал, наполняя пульсирующим светом всю залу. Свет был красный и почти ослепляющий, но не зловещий, а чистый и насыщенный, как свет заходящего солнца погожим летним вечером. Коричневые монахи, подвывая от ужаса, расползались на коленях в стороны от него, а отец Паисий, не обращая на них внимания, неторопливо, с достоинством шел вперед, где на сцене застыло с протянутой рукой чудовище.
Светозару хотелось спрятаться, исчезнуть, бежать отсюда без оглядки или вжаться в темный угол смотровой комнатушки. Но он глубоко вздохнул и, стиснув кулаки, заставил себя ступить на дорожку белого света. Как бы ни было страшно, но он не мог бросить сейчас того, кого сам вовлек в рискованное, гибельное предприятие.
Идти по белой дорожке оказалось не так уж легко. Она пружинила под ногами, точно батут в спортзале. Светозар был еще на полпути, с трудом переступая негнущимися ногами, когда Отец Паисий сошел с нее на сцену. Черный Магистр метнулся к нему, угрожающе подняв руку. Отец Паисий, не останавливаясь, провел рукой с зажатым пылающим, неистово пульсирующим крестом слева направо, точно собирался его перекрестить. Тощая фигура Магистра выгнулась дугой, словно по ней пропустили электрический ток. Со сдавленным криком он слетел со сцены в расползающуюся толпу коричневых.
Отец Паисий остался один на один с неподвижно замершим чудовищем. Светозар попытался ускорить шаг, но дорожка закачалась под ногами, и он чуть не упал, взмахнув руками, чтобы удержать равновесие.
- Во имя Отца, Сына и Святого Духа! - громыхающий бас священника прорезал тишину, нарущаемую лишь многоголосым подвыванием объятых ужасом коричневых монахов. - Изыди, сатанинское отродье, откуда пришел в наш мир!
Дорожка внезапно стала вязкой, как зыбучий песок. Проваливаясь в нее по щиколотки, Светозар увидел, как чудовище разинуло пасть. Странный клекот вырвался из нее, то ли смех, то ли плач.
- Слишком просто, - низким, тягучим голосом проговорила тварь. - Слишком просто, священник, чтобы быть действенным. Здесь мое царство. Тот, кого ты назывешь Богом, давно отказался от него.
- Врешь, нечестивый! - взревел отец Паисий. - И доказательством этому будет сей крест, коий я накладываю на тебя...
Он повел крестом слева направо на уровне плеч чудовища, но не успел окончить движение. Рукой с разжатой ладонью чудовище сделало какой-то непонятный жест. Вспыхнув в руке священника так ослепительно, что у Светозара зарябило в глазах, крест с громким треском переломился посредине, чуть ниже соединения крестовины, верхняя половина упала на сцену отцу Паисию под ноги, и сцену мгновенно охватили взметнувшиеся языки пламени, скрывая могучую фигуру священника.
- Огню очищающему предаю мерзкое гнездилище!..
Больше Светозар ничего не увидел и не услышал. Когда чудовище сделало рукой свой жест, световая дорожка оторвалась от бледной ладони, несколько секунд поколебалась, раскачиваясь, и лопнула, как туго натянутая резина. Что-то ударило Светозара по ногам, отбросив назад в смотровую. Он больно ударился затылком о стену и, оседая на пол, увидел двоящееся в глазах изображение быстро закрывающейся стены. Через несколько секунд он пришел в себя и, вскочив на ноги, подбежал к смотровой прорези, но тут же отшатнулся. За ней не было ничего, кроме полыхающего огня, треск которого заглушали далекие вопли толпы.
Светозар не помнил, как выбрался из смотровой. В руке у него почему-то оказалась Библия, но он не знал, когда успел подхватить ее со столика и зачем. Обратный путь он проделал автоматически, опасаясь лишь снова проходить через юлу, но той не оказалась. Коридор был пуст и темен. Фонарик остался у отца Паисия, и Светозару пришлось идти в потемках, нашаривая дорогу свободной рукой. На миг ему даже показалась, что он заблудился, но почти сразу же он попал в помещение с винными бочками. Здесь тоже было совершенно темно. Голубоватый свет, ранее исходящий, должно быть, от юлы, пропал. В темноте слышалось какое-то странное бульканье. Светозар нашарил в кармане спичечный коробок и чиркнул спичкой. Затычки у бочек оказались выдернутыми и вино лилось из них темными струями.
Чувствуя, как пересохло в горле, Светозар припал к струе, сунув Библию за ремень под куртку, чтобы не замочить. Вино действительно придало ему силы. Напившись, Светозар выпрямился и, шлепая по образовавшимся лужам, покинул погреб.
Минуту спустя он вылез из колодца, бегом пересек заснеженный дворик и у стены оглянулся. Окна бывшей церкви не были больше темными. В них полыхало, из них рвалось ярко-желтое пламя, разбрасывающее шлейфы черного дыма.
Глубоко вздохнув, Светозар перелез через стену и побежал по пустынной дороге, чувствуя, что многое потерял в эту страшную ночь, но кое-что и приобрел. Что-то, что трудно высказать, но что останется в нем на всю жизнь. Но что это было - вера, стремление продолжать борьбу или что еще, - он так и не мог понять, идя по пустынным, притихшим ночным улицам замершего в страхе города.
Он уже миновал улочку и почти добежал до перекрестка, где одиноко чернели неработающие светофоры, когда внезапное сотрясение земли сбило его с ног. Упав, Светозар перекатился на спину и увидел, как вспыхнувшее в небе зарево прошло сквозь низко клубящиеся тучи и сужающейся воронкой устремилось к горящему Храму. Светозар попытался вскочить на ноги, но в этот момент бивший сквозь тучи яркий, похожий на солнечный свет накрыл Храм со всеми пристройками и стеной. Вторичный удар, сопровождавшийся низким, прокатившимся над замершим городом гулом, бросил его спиной в сугроб.
Барахтаясь в снегу, Светозар глядел, как свет вмял гордые купола и стены горящего Храма в землю, как трескается и вминается сам невысокий холмик, на котором стояла бывшая церковь. Земля колыхалась, словно морские волны. Точно картонки, рушились деревянные домишки, доползшие по склонам холма до самой церкви. Может, там и кричали, но исходящий откуда-то изнутри земли гул несся теперь непрерывно, заглушая все иные звуки.
Вокруг подножия холма земля становилась дыбом, словно валом окружая место бедствия, а растрескавшийся холм, окруженный облаком поднявшегося в воздух снега, земли и обломков, громадными кусками проваливался сам в себя. На вздыбленой, трясущейся земле невозможно было удержаться. Светозар покатился, что-то крича, но в непрекращающемся гуле сам не слыша собственных криков. Потом он ударился спиной о стену высокого каменного дома, стоящего на углу большой улицы, с крыши которого сыпались обломки черепиц, и попытался вжаться в нее как можно глубже. Все вокруг громыхало, качалось и рушилось. Под яростным напором светового столба холм окончательно провалился и из провала внезапно ударил в низкие тучи фонтан воды.
Гул смолк так же внезапно, как и начался. Еще пара толчков сотрясла землю под замершим от ужаса Светозаром, и все кончилось. На месте холма с бывшей церковью и парой улочек с покосившимися дряхлыми домишками теперь лежало озеро, окруженное валом вздыбленной земли, асфальта, сломаных деревьев и каких-то обломков. В прожекторном свете, лившемся с небес, Светозар видел, как по смоляно-черной воде расходятся последние круги и исчезают, не достигнув берега. Через минуту вода успокоилась и стала гладкой, как стекло. Тут же внезапно, как и загоревшись, погас небесный свет. Все кончилось.
С трудом, опираясь о стену, Светозар поднялся на трясущиеся ноги. Его колотило, по лбу катился пот. Кругом стояла удивительная тишина. Уличные фонари погасли. Не горело ни одно окошко в ближайших домах, стены которых местами дали трещины, но устояли. На улице не было ни души. Даже после такого катаклизма никто не осмелился покинуть свое жилище в попытке спастись или хотя бы просто ради любопытства. И это было еще одним свидетельством постигнувшей город беды.
Светозар с трудом перевел дыхание. Сердце бешено колотилось. Только что он воочию увидел, какие страшные силы вовлечены в это действо, силы, перед которыми все усилия человечества, включая водородные бомбы и космические ракеты, не более, чем копошение муравейника, стоящего на пути Великого Потопа.
- Человек ничтожен, - прыгающими губами прошептал Светозар, но тут же вспомнил отца Паисия с лохматой черной головой и горящими глубокой верой глазами.
Да, ничтожен, подумал он, но ведь именно человек вызвал из глубин Мироздания эти великие силы, поскольку все происшедшее здесь является следствием единоборства, в которое вступил священник с потусторонним чудовищем. Значит, даже если физические силы человека ничтожны, есть в нем что-то, что равняет его с богами, какое-то божественное, могущественное начало, которое не изничтожить ничьими стараниями...
Погруженный в эти мысли, Светозар медленно побрел по широкой пустой улице, не думая ни о каких патрулях и не заботясь о том, куда идет и что будет делать дальше. Утро покажет, пронеслось в голове, и Светозар невесело усмехнулся, подумав о том, каким будет это утро.
9
- Она исчезла! - с отчаянным криком старик отпрянул от телескопа, снова склонился к окуляру, потом вскочил на ноги и, не включая свет, стал вглядываться в окошко чердака вдоль тубуса, словно предполагая, что могла подвести техника.
Потом он снова уставился в телескоп и долго не отрывался, подкручивая верньеры, словно надеясь, что звезда никуда не делась, а просто непостижимым образом поменяла место. Но с черного неба на него холодно глядели обычные звезды, и не было в них ничего загадочного.
Звезда, его звезда, его Настоящее Открытие, которого, насколько он знал, не повторил никто, исчезла. У него не осталось никаких доказательств - ни снимков, ни зафиксированных показаний приборов - ничего, кроме записей в толстой тетради наблюдений, расписанных по датам и времени. Но кто же поверит записям?
Дрожащими руками старик открыл тетрадь и сделал последнюю запись: "01.00 час. Звезда исчезла. Исчезновение произошло мгновенно и окончательно. Наблюдать больше нечего".
Запись получилась неровная, прыгающая и почерк ничем не напоминал каллиграфический. Бросив ручку на тетрадь, старик сгорбился и, шаркая ногами, чего за ним никогда не водилось, пошел к лестнице. На столике у телескопа горела забытая лампа.
10
- Вы нас предали, - отчеканил затянутый в черное референт Иванов, сидящий в кресле напротив Ганшина. Приглушенный свет настольной лампы под зеленым абажюром играл на его лысине. - Вы многое раскопали о нас, Алексей Степанович, и не удосужились держать это при себе. Вы предали нас, - с нажимом повторил он.
Ганшин, сидя боком к письменному столу, поставив на него локоть, на который положил подбородок, чуть усмехнулся самыми уголками губ.
- Вы ошибаетесь, - негромко ответил он, без тени страха, устало и даже чуть сочувственно глядя на собеседника. Предать можно единомышленников, но мы с вами таковыми не являемся. Можно также предать, взяв на себя определенные обязательства. Но я все свои обязательства выполнял и... продолжаю выполнять. - Он слегка похлопал ладонью по лежащей рядом пухлой папке. - Здесь литературная обработка всех материалов, какие вы мне предоставляли на протяжении последнего полугода. Кроме того, сюда вошли все сведения, какие я получил помимо вас, из других источников. И кроме того, я включил сюда свои размышления и выводы, которые сумел сделать.
- Их могли бы оставить и при себе, - элегатно сморщил тонкие, бескровные губы референт Иванов. - От вас требовалось изложить факты, все остальное нас не интересует.
- Перечитайте договор, - жестко сказал Ганшин, глядя в непроницаемо черные глаза собеседника. - Там отчетливо написано, что я не ограничен в подаче материала, точке зрения и всем таком прочем. Главное, чтобы события были описаны, а это сделано. - Он снова похлопал по папке.
- И все равно вы нас предали, - уже без нажима сказал Иванов. - Не по букве договора, но по духу нашего соглашения. Неделю назад у вас побывал некий ваш друг Светозар, с которым вы имели продолжительную беседу. В свете развернувшихся позже событий, в которых этот ваш друг играл немаловажную роль, нам ясно, что это была за беседа.
Ганшин резко подался вперед, уперев руки в колени.
- У вас что-то случилось, - быстро сказал он. - Светозар, он... С ним все в порядке?
- Да кому он нужен? - отмахнулся Иванов, но заметив, как сверкнули глаза Ганшина, тут же добавил: - Да жив-здоров ваш друг, никто его не тронул. Дело гораздо серьезнее. Вы не заметили сегодня где-то после полуночи подземных толчков?
- Нет, - сказал Ганшин. - Значит, сегодня что-то произошло и в рукопись предстоит внести очередную главу...
- Последнюю, - отрубил Иванов. - И ваше творение будет завершено.
- Вы что же, проиграли? - недоверчиво вскинул голову Ганшин.
Внезапно Иванов с шумом вздохнул и покачал лысой головой.
- О проигрыше не может быть и речи. Решающая битва еще впереди. И будет она не сейчас и, скорее всего, совсем в другом месте. Если вообще состоится. Лично мне кажется, что о н и так и не осмелятся на эту битву. Хотя бы только потому, что она действительно решит все раз и навсегда. А на это о н и вряд ли пойдет. Не из-за боязни проиграть, хотя и это вполне вероятно. Но можете ли вы представить себе ваш мир в одних белых красках, без малейшей примеси черного? Сможет ли существовать Благо без Вреда, Добро без Зла? Интересный вопрос, не так ли, Алексей Степанович? Можно теоретизировать по этому поводу до бесконечности, но никто ведь не проверял это на практике. Никто и никогда... Однако, мы отвлеклись от темы, - перебил он себя, хотя Ганшин слушал с подлинным интересом. - Время торопит. Я не затем разбудил вас в четыре утра, чтобы предаваться теориям. Короче, дело обстоит так. Мы вынуждены временно отступить. Храм в вашем городе, как и во всех других местах, разрушен. Как, что и почему - все материалы вы получите на днях и напишете последнюю главу вашей рукописи. Позже мы укажем вам, где ее опубликовать и на каких условиях. На этом ваш труд будет завершен и договор закрыт.
- Мне не совсем понятно, - Ганшин устало потер ладонью глаза. - Вы назвали это временным отступлением, так почему вы решили, что больше не нуждаетесь в моих услугах? Нашли более подходящую кандидатуру?
- Алексей Степанович, вы нас полностью и безусловно устраивали, - спокойно проговорил Иванов. - Но неужели вы так и не поняли смысл нашей затеи? Вы же не пишете историю Мироздания. И даже не историю вашей планеты. Вам была поручена более локальная задача - написать историю одной... Ну, назовем Его так - личности. И эта история закончилась нынешней ночью.
- Он что же - умер? - внезапно онемевшими губами прошептал Ганшин.
- Не в том смысле, какой вы вкладываете в это понятие, поскольку, по вашим меркам, он никогда и не жил. Точнее можно сказать так - Он навсегда ушел из Мироздания. История Его закончена и, следовательно, ваш труд завершен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17