Сработала ассоциация - и вперед!
Но каждый ли сейчас уверен, например, что на рисунке, который мы приводили выше, стол действительно прямоугольный, а не косоугольный? Мы ничего не знаем про этот стол, и он может оказаться настолько же косоугольным, насколько и прямоугольным. Рисунок был бы тем же самым в обоих случаях. Но разве кто-либо приостановился, чтобы проверить своё знание об этом? Разве кто-нибудь усомнился? Нет! Так работает архивная ассоциация.
Таким образом, автоматическое преодоление внешней формальности события есть всего лишь критически не оцениваемое применение архивных ассоциаций, предварительно содержащихся в сознании. И нет никакой гарантии, что подобная актуализация архивных данных происходит в соответствии с действительным смыслом происходящего.
То есть - возможна ошибка, когда, например, внешний смысл мог бы неправомерно отвергаться и неправомерно заменяться каким-либо неформальным смыслом. Это может случиться в том случае, если событие не содержит в себе никакого внутреннего смысла, противоречащего его буквальному смыслу.
Это может произойти просто по ассоциативному характеру самой мыслительной операции. Она, эта операция, по своей сути, просто бессмысленна в своём автоматизме, потому что критически ничего не анализирует. И может случиться так, что буквальный смысл события полностью соответствует действительно происходящему, но мы придаём событию какой-то ложный смысл, извлекая этот смысл откуда-то из запасников своих ассоциаций «по аналогии». В этом случае мы искажаем буквальную картину жизни, насильно навязывая ей некую ассоциацию из головы.
Попробуем посмотреть, как это бывает.
Например: два человека играют на скрипке. Один играет в роскошном концертном зале прямо перед рампой, а другой в подземном переходе прямо перед собственной шляпой. Здесь наше сознание сразу же двумя разными ассоциациями дает нам два разных объяснения для каждого из случаев: в первом случае это высокое искусство, а во втором - попрошайничество. На первый взгляд всё очевидно: внешняя формальность у обоих случаев одна и та же (человек играет на скрипке), но для концертного зала мы принимаем одно объяснение (ассоциация с высоким искусством), а для улицы совсем другое (ассоциация с нищенством).
Но на самом деле это есть не более чем заблуждение, вызванное автоматизмом ассоциаций. Потому что, если посмотреть глубже, то истинный смысл происходящего один и тот же для обоих случаев - и там и тут человек играет на скрипке, чтобы заработать денег. Ведь первый скрипач тоже не играет в этом случае на дому для друзей, или на высокой горе для всего мира. Он играет на сцене за деньги. Точно так же, как тот, который играет для прохожих на сцене поземного тротуара.
Да, скрипач на сцене играет виртуозно и сочетает низкие цели с целями высокого искусства. Но кто сказал, что скрипач в переходе играет менее виртуозно? И кто сказал, что он чужд целям высокого искусства?
К тому же, понятие высокого искусства для платных выступлений вообще относится к разряду весьма растяжимых. Если посмотреть на то, за что люди готовы платить деньги, то для одних высокое искусство это «Венгерские танцы» Брамса, а для других нет ничего лучше канкана в скрипичном переложении. И если бы в концертный зал ходили только те, кто готовы проплачивать только скрипичное переложение канкана, то скрипач прямо перед рампой играл бы только это высокое искусство. А другое высокое искусство играл бы дома. Или на высокой горе.
Таким образом, высокое искусство, как истинный смысл происходящего, здесь находится под очень даже большим вопросом, а вот попрошайничество в обоих случаях составляет действительную сущность бытия обоих скрипачей, правда, в двух контрастно разных ситуациях.
Естественно, что легитимность и твердая предоплата здесь находятся в явном различии, но во всём остальном это одно и то же. Таким образом, проникая в истинный смысл происходящего, мы видим, что неформальное объяснение первой ситуации (в концертном зале) нам навязано социальными клише общественного сознания и является ошибочным.
Несмотря на то, что глубоко копать данный пример не было никакой социальной необходимости, мы, все-таки, потрудились не зря, ибо нам теперь с очевидностью ясно, что критерий отрицания внешнего смысла событий должен находиться только и только в логическом определении истинного смысла происходящего, а не в каком-то неосознанном скольжении по автоматическому подбору ассоциативных замен.
Таким образом, автоматическое объяснение ассоциативными заготовками - это не есть абсолютно оправдывающий себя метод распознавания истины. Не всегда следует доверять естественному потоку своего сознания, потому что оно очень хорошо нас обманывает.
И всю эту работу мы проделали только для того, чтобы далее очень основательно заявить - именно такой обман происходит, когда мы преодолеваем буквальную формальность происходящего с помощью объяснения его ошибками! Наше сознание здесь очень хорошо нас обманывает.
Потому что, когда мы пытаемся преодолеть внешний смысл происходящего с помощью объяснений его ошибками, то мы во внешней канве событий ничего не дешифруем и ничего не переводим ни в какой иной, внутренний, истинный или неформальный смысл. Буквальный смысл происходящего здесь никуда не исчезает, меняется лишь наша оценка происходящего!
Для пояснения этого рассмотрим теперь два других случая - один человек погиб от тока, и другой человек погиб от тока. Первый самоубийца, а второй ошибся и прикоснулся к оголённым проводам не с большим желанием, чем это сделали бы мы сами. И в первом и во втором случае, формально, по внешнему виду, произошло то, что человек полез к проводам, и его убило током.
А если неформально? То есть, если мы знаем, что во втором случае произошла ошибка, и полагаем теперь, что данное неформальное объяснение придает факту совсем другой смысл. Что-то изменится для истинного смысла факта в этом случае? Выявится ли какой-либо новый неформальный смысл произошедшего относительно его буквального смысла? Преодолевается ли здесь буквальный смысл факта каким-либо другим его смыслом, который станет утверждать, что произошло не то, что мы увидели из внешне происходящего?
Нет, не преодолевается. Исчезнет ли здесь буквальный смысл происходящего, когда мы объясним его ошибкой? Нет, не исчезнет. Потому что буквальный смысл происходящего полностью соответствует его действительному смыслу и остается буквально тем же самым слово в слово - человек полез к проводам, и его убило током. Даже если он и полез туда по ошибке.
И наша оценка этого происшествия в двух разных случаях не влияет на определение истинного смысла никаким образом, и никак не может его изменить. Истинный смысл здесь, хоть в формальном понимании, хоть в неформальном объяснении, остаётся одним и тем же в обоих случаях и никогда другим не будет. Те, кто готовы с этим поспорить, пусть соберутся вместе и сделают нового, точно такого же человека, который по ошибке полез к проводам, и его убило током точно так же, как убило того, кто полез к проводам специально.
Пусть попытаются. Мы им помогать не будем - это не наша ниша. Мы будем исходить из того, что формальный смысл внешне происходящего не подтачивается никакими ссылками на ошибки, и, следовательно - наше миросозерцание, постоянно пытающееся, по моде других случаев, подменять буквальный смысл события каким-либо иным смыслом с помощью аргументов об ошибках - ошибочно.
Мы в этих случаях мыслим неправильно и понимаем мир неверно, потому что собственную оценку принимаем за смысл происходящего.
Приведем другой пример - человек отправляет важное письмо по электронной почте и ошибается в какой-либо букве адреса (е-мейла). Что здесь произошло в буквальном смысле? Внешне, формально, по откровенно доступному всем буквальному смыслу, этот человек отправил своё письмо «на деревню дедушке». Но мы-то знаем, что он не хотел отправлять письмо «на деревню дедушке»! По крайней мере - не в этот раз. И тогда мы неформально объясняем происшедшее - человек не отправлял письмо «на деревню дедушке», человек ошибся! А теперь посмотрим, что у нас получилось после этого объяснения: у нас получилось следующее - человек отправил своё письмо «на деревню дедушке». Хотел он этого, или не хотел по нашей оценке - это ничего не меняет, потому что внешний смысл его действий полностью соответствует истинному смыслу произошедшего. Разве что-то изменилось в буквальном смысле произошедшего, когда мы объяснили его с помощью ошибки? Разве письмо тут же переадресовалось? Нет, не произошло ничего такого, что позволяло бы отрицать внешний смысл и предполагать вместо него какой-либо другой.
Поэтому, как ни объясняй что-либо случившееся ошибками, но формальный, внешний смысл этого случившегося, всегда остается тем же самым - буквальным, единственным и достоверным.
Таким образом, если забыть об этом ложном аргументе - об ошибках - то вся цепь психических решений, заботливо сложившихся в такой знаменитый факт, как «Взрыв в Галифаксе», должна пониматься так, как она выглядит буквально: некто, но не человек, используя человека, тщательно продумал и, дергая человека, как марионетку, реализовал этот грандиозный во времени и тщательно организованный, план. Но ни один из нас легко и свободно не пойдет на признание этого факта, потому что, привлекая в качестве объяснений некие человеческие ошибки, мы будем упрямо утверждать, что этот факт есть совсем не то, что он есть, несмотря на то, что он ничем другим быть не мог вообще и в принципе.
Рассмотрим этот парадокс мышления подробно. Что делает сознание, когда видит нечто, случившееся по ошибке? Оно сопоставляет два плана этого события - один план сознания содержит некое виртуальное событие в его идеальном виде, как оно предполагалось бы, не произойди ошибки. А другой план сознания содержит реально произошедшее событие в его практической реализованности по итогу ошибки. Например, водитель выехал на встречную полосу и врезался в автобус - это есть реальное событие. А сознание сопоставляет это реальное событие с его виртуальным вариантом, в котором водитель дисциплинированно доехал до самой Казани, ни разу не выскочив на встречную полосу.
Теперь посмотрим, что происходит не в дымках сознания, а в самой ошибке водителя по её земному факту - в ней происходит цепочка осознанных действий, которые реализуют определенную цель, на которую была направлена последовательность именно этих, разумно организованных манипуляций. Тот же водитель совершил не просто ошибку как таковую, в виде некоего объемно выраженного факта, не подлежащего разложению на этапы. Нет, он совершил ошибку в виде ряда последовательных и осознанно волевых операций - повернул руль, прибавил газу, включил поворотник, глянул в зеркало и т.д. Он совершил сложный и обдуманный маневр, состоящий из серии намерений и желаний, при явном намерении и желании совершить именно эти реальные действия, а не какие-либо другие. Если бы у него не было этих намерений и желаний, то и действий, соответствующих им, его тело не совершило бы.
А теперь опять вернемся к сознанию, и вспомним, что внутри сознания всё еще мерцает живыми красками некое идеальное событие, которое не произошло, и для которого теперь безвозвратно не сложилось никакой необходимости. Это событие так и останется теперь жить только в голове, но к этому теоретическому событию уже прибавляется некое реальное событие, которое реализовалось на дороге, поскольку к нему сложилась необходимость из реальных действий водителя (ошибочных). И что же сознание со всем этим делает? Оно берет и оттуда, и отсюда понемножку, накладывая виртуальное на реальное, и, рождая ментального кентавра: сознание признаёт, что причина аварии содержится в реальных действиях водительского тела, но причиной реальных действий водительского тела не могли стать психические намерения этого водителя, потому что водитель не мог иметь в себе подобных намерений. «Не самоубийца же он» - говорит нам сознание. И объясняет всё ошибкой!
Таким образом, сознание создает удивительнейший парадокс: ошибочные действия водительского тела реальны, так как они уже произошли, но психические намерения, без которых эти действия не случились бы - нереальны, потому что их не было, этих намерений. Без этих намерений, конечно, ни руль не повернулся бы, ни педаль не придавилась бы, но… не было этих намерений. Потому что иначе, только как безумными, эти намерения не назовешь. Поэтому этих намерений не было.
То есть, ошибочные действия тела есть, а ошибочные намерения, без которых эти действия никогда не происходят - отсутствуют.
Полный абсурд, да?
Но наше сознание ничем не смущается, и создает себе вот такой логически противоестественный образ из смешения реально произошедшего с тем, что должно было произойти в сфере предположений. И чем же объясняет сознание подобный слепок реального и виртуального в одной совместной оценке события? Тем, что в соответствии с идеальными намерениями, человек должен был сделать совсем не то, что он сделал, но у него как-то само получилось!
Естественно, что о «логике» подобного объяснения можно всерьез даже и не заикаться, потому что череда непростых и разумно организованных действий не может осуществляться «как-то сама». Последовательность физически сложных манипуляций по управлению автомобилем может происходить только в результате разумных намерений и в результате серии одноцелевых психических команд, предваряющих именно эти действия, а не какие-то другие. Само подобное не происходит.
А если подобное не происходит само, то логика здесь неумолима - если без этих разумных намерений простые действия тела невозможны, а источника намерений в своей голове мы не находим, то мы должны естественным образом допустить, что у этих намерений есть другая голова. Тело наше, а голова им командует другая.
Такой вывод требует определенного почтения только тогда, когда он логически непротиворечив, а еще лучше, когда он логически неизбежен.
С логической непротиворечивостью здесь всё понятно: логически абсурдно было бы как раз обратное - если бы человек совершал некие действия, обладая при этом намерениями к совершенно иным действиям. Вот это как раз-то было бы логически совершенно абсурдно! А у нас логика вполне проста - какие действия совершил, такие намерения и должен был иметь.
Следовательно, человек должен был иметь намерения, либо к тем действиям, которые исполнили его руки и ноги, либо он совсем не должен был иметь никаких намерений, и тогда ничего не произошло бы. Но, поскольку, человек эти сложные разумные действия совершил, но намерений к ним не имел (и то, и другое верно), то через человека эти действия совершил кто-то другой, не менее разумный. Потому что действия такого сложного порядка могут происходить только при соответствующих разумных намерениях.
Мы еще раз повторили весь ход доказательств, чтобы окончательно уяснить, что обошлись без мистики и с логической непротиворечивостью ладим. А как с точки зрения логической неизбежности?
А с этой точки зрения не столь уж неизбежно утверждать, что в человеке действуют чужие намерения, опираясь на те основания, что у самого человека этих намерений нет. Потому здесь вполне уместно возражение, указывающее на определенную вероятность самостоятельной ошибки человека безо всякой там темной воли со стороны. То есть, говоря более точно, можно сказать, что ошибка может произойти и в психике самого человека - кто туда заглянет?
Мы сейчас заглянем. Если за чем-либо другим лезть в сумрак собственной психики бывает и бесполезно, то за причиной ошибки - вполне допустимо. Потому что ошибка должна иметь свою ясную причину - неправильный расчет ума или недальновидное заблуждение воли. Или то, или это. Потому что, если сейчас кто-либо начнет наводить тень на плетень в вопросе о причине ошибочного поступка, то это будет нам только на руку - если причина темная, то почему ей не быть тем, что мы предложили выше (чужое вмешательство)?
А если мы, сообразуя все обстоятельства, признаём, что ошибка, как последовательность сплоченных поступков во имя единой цели, должна иметь свои понятные основания в собственном разуме и в собственной психике, то причину ошибки вполне можно найти.
Ведь она, эта причина ошибки, зарождается в мыслях и намерениях еще до того, как ошибка свершилась физически, она (причина ошибки) зарождается и появляется чуть загодя, там, где непосредственно в каком-либо конкретном психическом моменте происходит принятие решения. Если всё это происходит в нашей психике и только силами нашей психики, то мы всегда должны найти этот момент принятия ошибочного решения и определить все поводы, которые к нему привели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Но каждый ли сейчас уверен, например, что на рисунке, который мы приводили выше, стол действительно прямоугольный, а не косоугольный? Мы ничего не знаем про этот стол, и он может оказаться настолько же косоугольным, насколько и прямоугольным. Рисунок был бы тем же самым в обоих случаях. Но разве кто-либо приостановился, чтобы проверить своё знание об этом? Разве кто-нибудь усомнился? Нет! Так работает архивная ассоциация.
Таким образом, автоматическое преодоление внешней формальности события есть всего лишь критически не оцениваемое применение архивных ассоциаций, предварительно содержащихся в сознании. И нет никакой гарантии, что подобная актуализация архивных данных происходит в соответствии с действительным смыслом происходящего.
То есть - возможна ошибка, когда, например, внешний смысл мог бы неправомерно отвергаться и неправомерно заменяться каким-либо неформальным смыслом. Это может случиться в том случае, если событие не содержит в себе никакого внутреннего смысла, противоречащего его буквальному смыслу.
Это может произойти просто по ассоциативному характеру самой мыслительной операции. Она, эта операция, по своей сути, просто бессмысленна в своём автоматизме, потому что критически ничего не анализирует. И может случиться так, что буквальный смысл события полностью соответствует действительно происходящему, но мы придаём событию какой-то ложный смысл, извлекая этот смысл откуда-то из запасников своих ассоциаций «по аналогии». В этом случае мы искажаем буквальную картину жизни, насильно навязывая ей некую ассоциацию из головы.
Попробуем посмотреть, как это бывает.
Например: два человека играют на скрипке. Один играет в роскошном концертном зале прямо перед рампой, а другой в подземном переходе прямо перед собственной шляпой. Здесь наше сознание сразу же двумя разными ассоциациями дает нам два разных объяснения для каждого из случаев: в первом случае это высокое искусство, а во втором - попрошайничество. На первый взгляд всё очевидно: внешняя формальность у обоих случаев одна и та же (человек играет на скрипке), но для концертного зала мы принимаем одно объяснение (ассоциация с высоким искусством), а для улицы совсем другое (ассоциация с нищенством).
Но на самом деле это есть не более чем заблуждение, вызванное автоматизмом ассоциаций. Потому что, если посмотреть глубже, то истинный смысл происходящего один и тот же для обоих случаев - и там и тут человек играет на скрипке, чтобы заработать денег. Ведь первый скрипач тоже не играет в этом случае на дому для друзей, или на высокой горе для всего мира. Он играет на сцене за деньги. Точно так же, как тот, который играет для прохожих на сцене поземного тротуара.
Да, скрипач на сцене играет виртуозно и сочетает низкие цели с целями высокого искусства. Но кто сказал, что скрипач в переходе играет менее виртуозно? И кто сказал, что он чужд целям высокого искусства?
К тому же, понятие высокого искусства для платных выступлений вообще относится к разряду весьма растяжимых. Если посмотреть на то, за что люди готовы платить деньги, то для одних высокое искусство это «Венгерские танцы» Брамса, а для других нет ничего лучше канкана в скрипичном переложении. И если бы в концертный зал ходили только те, кто готовы проплачивать только скрипичное переложение канкана, то скрипач прямо перед рампой играл бы только это высокое искусство. А другое высокое искусство играл бы дома. Или на высокой горе.
Таким образом, высокое искусство, как истинный смысл происходящего, здесь находится под очень даже большим вопросом, а вот попрошайничество в обоих случаях составляет действительную сущность бытия обоих скрипачей, правда, в двух контрастно разных ситуациях.
Естественно, что легитимность и твердая предоплата здесь находятся в явном различии, но во всём остальном это одно и то же. Таким образом, проникая в истинный смысл происходящего, мы видим, что неформальное объяснение первой ситуации (в концертном зале) нам навязано социальными клише общественного сознания и является ошибочным.
Несмотря на то, что глубоко копать данный пример не было никакой социальной необходимости, мы, все-таки, потрудились не зря, ибо нам теперь с очевидностью ясно, что критерий отрицания внешнего смысла событий должен находиться только и только в логическом определении истинного смысла происходящего, а не в каком-то неосознанном скольжении по автоматическому подбору ассоциативных замен.
Таким образом, автоматическое объяснение ассоциативными заготовками - это не есть абсолютно оправдывающий себя метод распознавания истины. Не всегда следует доверять естественному потоку своего сознания, потому что оно очень хорошо нас обманывает.
И всю эту работу мы проделали только для того, чтобы далее очень основательно заявить - именно такой обман происходит, когда мы преодолеваем буквальную формальность происходящего с помощью объяснения его ошибками! Наше сознание здесь очень хорошо нас обманывает.
Потому что, когда мы пытаемся преодолеть внешний смысл происходящего с помощью объяснений его ошибками, то мы во внешней канве событий ничего не дешифруем и ничего не переводим ни в какой иной, внутренний, истинный или неформальный смысл. Буквальный смысл происходящего здесь никуда не исчезает, меняется лишь наша оценка происходящего!
Для пояснения этого рассмотрим теперь два других случая - один человек погиб от тока, и другой человек погиб от тока. Первый самоубийца, а второй ошибся и прикоснулся к оголённым проводам не с большим желанием, чем это сделали бы мы сами. И в первом и во втором случае, формально, по внешнему виду, произошло то, что человек полез к проводам, и его убило током.
А если неформально? То есть, если мы знаем, что во втором случае произошла ошибка, и полагаем теперь, что данное неформальное объяснение придает факту совсем другой смысл. Что-то изменится для истинного смысла факта в этом случае? Выявится ли какой-либо новый неформальный смысл произошедшего относительно его буквального смысла? Преодолевается ли здесь буквальный смысл факта каким-либо другим его смыслом, который станет утверждать, что произошло не то, что мы увидели из внешне происходящего?
Нет, не преодолевается. Исчезнет ли здесь буквальный смысл происходящего, когда мы объясним его ошибкой? Нет, не исчезнет. Потому что буквальный смысл происходящего полностью соответствует его действительному смыслу и остается буквально тем же самым слово в слово - человек полез к проводам, и его убило током. Даже если он и полез туда по ошибке.
И наша оценка этого происшествия в двух разных случаях не влияет на определение истинного смысла никаким образом, и никак не может его изменить. Истинный смысл здесь, хоть в формальном понимании, хоть в неформальном объяснении, остаётся одним и тем же в обоих случаях и никогда другим не будет. Те, кто готовы с этим поспорить, пусть соберутся вместе и сделают нового, точно такого же человека, который по ошибке полез к проводам, и его убило током точно так же, как убило того, кто полез к проводам специально.
Пусть попытаются. Мы им помогать не будем - это не наша ниша. Мы будем исходить из того, что формальный смысл внешне происходящего не подтачивается никакими ссылками на ошибки, и, следовательно - наше миросозерцание, постоянно пытающееся, по моде других случаев, подменять буквальный смысл события каким-либо иным смыслом с помощью аргументов об ошибках - ошибочно.
Мы в этих случаях мыслим неправильно и понимаем мир неверно, потому что собственную оценку принимаем за смысл происходящего.
Приведем другой пример - человек отправляет важное письмо по электронной почте и ошибается в какой-либо букве адреса (е-мейла). Что здесь произошло в буквальном смысле? Внешне, формально, по откровенно доступному всем буквальному смыслу, этот человек отправил своё письмо «на деревню дедушке». Но мы-то знаем, что он не хотел отправлять письмо «на деревню дедушке»! По крайней мере - не в этот раз. И тогда мы неформально объясняем происшедшее - человек не отправлял письмо «на деревню дедушке», человек ошибся! А теперь посмотрим, что у нас получилось после этого объяснения: у нас получилось следующее - человек отправил своё письмо «на деревню дедушке». Хотел он этого, или не хотел по нашей оценке - это ничего не меняет, потому что внешний смысл его действий полностью соответствует истинному смыслу произошедшего. Разве что-то изменилось в буквальном смысле произошедшего, когда мы объяснили его с помощью ошибки? Разве письмо тут же переадресовалось? Нет, не произошло ничего такого, что позволяло бы отрицать внешний смысл и предполагать вместо него какой-либо другой.
Поэтому, как ни объясняй что-либо случившееся ошибками, но формальный, внешний смысл этого случившегося, всегда остается тем же самым - буквальным, единственным и достоверным.
Таким образом, если забыть об этом ложном аргументе - об ошибках - то вся цепь психических решений, заботливо сложившихся в такой знаменитый факт, как «Взрыв в Галифаксе», должна пониматься так, как она выглядит буквально: некто, но не человек, используя человека, тщательно продумал и, дергая человека, как марионетку, реализовал этот грандиозный во времени и тщательно организованный, план. Но ни один из нас легко и свободно не пойдет на признание этого факта, потому что, привлекая в качестве объяснений некие человеческие ошибки, мы будем упрямо утверждать, что этот факт есть совсем не то, что он есть, несмотря на то, что он ничем другим быть не мог вообще и в принципе.
Рассмотрим этот парадокс мышления подробно. Что делает сознание, когда видит нечто, случившееся по ошибке? Оно сопоставляет два плана этого события - один план сознания содержит некое виртуальное событие в его идеальном виде, как оно предполагалось бы, не произойди ошибки. А другой план сознания содержит реально произошедшее событие в его практической реализованности по итогу ошибки. Например, водитель выехал на встречную полосу и врезался в автобус - это есть реальное событие. А сознание сопоставляет это реальное событие с его виртуальным вариантом, в котором водитель дисциплинированно доехал до самой Казани, ни разу не выскочив на встречную полосу.
Теперь посмотрим, что происходит не в дымках сознания, а в самой ошибке водителя по её земному факту - в ней происходит цепочка осознанных действий, которые реализуют определенную цель, на которую была направлена последовательность именно этих, разумно организованных манипуляций. Тот же водитель совершил не просто ошибку как таковую, в виде некоего объемно выраженного факта, не подлежащего разложению на этапы. Нет, он совершил ошибку в виде ряда последовательных и осознанно волевых операций - повернул руль, прибавил газу, включил поворотник, глянул в зеркало и т.д. Он совершил сложный и обдуманный маневр, состоящий из серии намерений и желаний, при явном намерении и желании совершить именно эти реальные действия, а не какие-либо другие. Если бы у него не было этих намерений и желаний, то и действий, соответствующих им, его тело не совершило бы.
А теперь опять вернемся к сознанию, и вспомним, что внутри сознания всё еще мерцает живыми красками некое идеальное событие, которое не произошло, и для которого теперь безвозвратно не сложилось никакой необходимости. Это событие так и останется теперь жить только в голове, но к этому теоретическому событию уже прибавляется некое реальное событие, которое реализовалось на дороге, поскольку к нему сложилась необходимость из реальных действий водителя (ошибочных). И что же сознание со всем этим делает? Оно берет и оттуда, и отсюда понемножку, накладывая виртуальное на реальное, и, рождая ментального кентавра: сознание признаёт, что причина аварии содержится в реальных действиях водительского тела, но причиной реальных действий водительского тела не могли стать психические намерения этого водителя, потому что водитель не мог иметь в себе подобных намерений. «Не самоубийца же он» - говорит нам сознание. И объясняет всё ошибкой!
Таким образом, сознание создает удивительнейший парадокс: ошибочные действия водительского тела реальны, так как они уже произошли, но психические намерения, без которых эти действия не случились бы - нереальны, потому что их не было, этих намерений. Без этих намерений, конечно, ни руль не повернулся бы, ни педаль не придавилась бы, но… не было этих намерений. Потому что иначе, только как безумными, эти намерения не назовешь. Поэтому этих намерений не было.
То есть, ошибочные действия тела есть, а ошибочные намерения, без которых эти действия никогда не происходят - отсутствуют.
Полный абсурд, да?
Но наше сознание ничем не смущается, и создает себе вот такой логически противоестественный образ из смешения реально произошедшего с тем, что должно было произойти в сфере предположений. И чем же объясняет сознание подобный слепок реального и виртуального в одной совместной оценке события? Тем, что в соответствии с идеальными намерениями, человек должен был сделать совсем не то, что он сделал, но у него как-то само получилось!
Естественно, что о «логике» подобного объяснения можно всерьез даже и не заикаться, потому что череда непростых и разумно организованных действий не может осуществляться «как-то сама». Последовательность физически сложных манипуляций по управлению автомобилем может происходить только в результате разумных намерений и в результате серии одноцелевых психических команд, предваряющих именно эти действия, а не какие-то другие. Само подобное не происходит.
А если подобное не происходит само, то логика здесь неумолима - если без этих разумных намерений простые действия тела невозможны, а источника намерений в своей голове мы не находим, то мы должны естественным образом допустить, что у этих намерений есть другая голова. Тело наше, а голова им командует другая.
Такой вывод требует определенного почтения только тогда, когда он логически непротиворечив, а еще лучше, когда он логически неизбежен.
С логической непротиворечивостью здесь всё понятно: логически абсурдно было бы как раз обратное - если бы человек совершал некие действия, обладая при этом намерениями к совершенно иным действиям. Вот это как раз-то было бы логически совершенно абсурдно! А у нас логика вполне проста - какие действия совершил, такие намерения и должен был иметь.
Следовательно, человек должен был иметь намерения, либо к тем действиям, которые исполнили его руки и ноги, либо он совсем не должен был иметь никаких намерений, и тогда ничего не произошло бы. Но, поскольку, человек эти сложные разумные действия совершил, но намерений к ним не имел (и то, и другое верно), то через человека эти действия совершил кто-то другой, не менее разумный. Потому что действия такого сложного порядка могут происходить только при соответствующих разумных намерениях.
Мы еще раз повторили весь ход доказательств, чтобы окончательно уяснить, что обошлись без мистики и с логической непротиворечивостью ладим. А как с точки зрения логической неизбежности?
А с этой точки зрения не столь уж неизбежно утверждать, что в человеке действуют чужие намерения, опираясь на те основания, что у самого человека этих намерений нет. Потому здесь вполне уместно возражение, указывающее на определенную вероятность самостоятельной ошибки человека безо всякой там темной воли со стороны. То есть, говоря более точно, можно сказать, что ошибка может произойти и в психике самого человека - кто туда заглянет?
Мы сейчас заглянем. Если за чем-либо другим лезть в сумрак собственной психики бывает и бесполезно, то за причиной ошибки - вполне допустимо. Потому что ошибка должна иметь свою ясную причину - неправильный расчет ума или недальновидное заблуждение воли. Или то, или это. Потому что, если сейчас кто-либо начнет наводить тень на плетень в вопросе о причине ошибочного поступка, то это будет нам только на руку - если причина темная, то почему ей не быть тем, что мы предложили выше (чужое вмешательство)?
А если мы, сообразуя все обстоятельства, признаём, что ошибка, как последовательность сплоченных поступков во имя единой цели, должна иметь свои понятные основания в собственном разуме и в собственной психике, то причину ошибки вполне можно найти.
Ведь она, эта причина ошибки, зарождается в мыслях и намерениях еще до того, как ошибка свершилась физически, она (причина ошибки) зарождается и появляется чуть загодя, там, где непосредственно в каком-либо конкретном психическом моменте происходит принятие решения. Если всё это происходит в нашей психике и только силами нашей психики, то мы всегда должны найти этот момент принятия ошибочного решения и определить все поводы, которые к нему привели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24