– осторожно поинтересовалась Джессика. – Наверное, она удивляется, куда ты подевался? Ты оставил ей записку?
Глаза мальчика мгновенно снова наполнились слезами. Он замотал головой, и вдруг его словно прорвало:
– Полин умерла, она погибла в автомобильной аварии вместе с моей мамой и Ником, и мне пришлось вернуться сюда и поселиться с… с ним. Я его ненавижу! Я хочу домой, не хочу больше с ним оставаться. За мной может присматривать миссис Бауэр, я ведь уже оставался с ней, когда мама уезжала с Ником, а Полин болела. Мама говорила, что я не обязан жить с ним, она сказала, что если я не хочу с ним видеться, то и не должен… а я не хочу. Он мне не нравится. Мама говорила, что он не хотел, чтобы я появился на свет, я ему нужен был только затем, чтобы добраться до нее.
Слушая эту сбивчивую скороговорку, Джессика чуть не прослезилась, у нее защемило сердце от сочувствия к мальчику.
Из того, что он рассказал и о чем умолчал, у нее постепенно складывалась вполне ясная картина происшедшего. По-видимому, родители Фредерика жили врозь или развелись, мальчик жил с матерью и, возможно, с бабушкой где-то в другом месте. Когда мать и бабушка погибли в автокатастрофе, ему пришлось поселиться с отцом, судя по всему, никогда его не любившим и без особого восторга принявшим на себя ответственность за сына. Бедный ребенок, неудивительно, что он сбежал. Однако как бы Джессика ни сочувствовала Фредерику, она должна каким-то образом выяснить, где он живет и кто его отец.
– Значит, ты хочешь разыскать миссис Бауэр?
Фредерик кивнул.
– И далеко она живет?
– Она живет в Лондоне, – важно сообщил он.
– В Лондоне? О, это очень далеко, – сочувственно заметила Джессика. – Ты уже давно в пути?
– Я вышел сразу после завтрака, – охотно ответил мальчик, заставляя Джессику испытывать угрызения совести за то, что она пользуется его доверчивостью. Но она делала это ради его же блага. – Мне пришлось дождаться пока он… то есть отец уедет на работу. Миссис Моррел ушла в магазин и велела мне не выходить со двора. Она мне не нравится.
Миссис Моррел. Еще один персонаж. Джессика закусила губу, вспоминая. Кажется, Эмили упоминала какую-то соседку по имени миссис Моррел, причем упоминала безо всякой симпатии. Джессике тогда показалось, что кухарка ее сестры откровенно презирает эту миссис Моррел.
– А ты оставил отцу записку? – спросила Джессика.
Мальчик покачал головой, на лице его появилось упрямое выражение.
– Ему все равно, он будет даже рад, что я исчез. Миссис Моррел говорит, что со мной слишком много хлопот и бес… бес…
– Беспокойства? – подсказала Джессика.
Мальчик кивнул, явно впечатленный ее способностью читать мысли. Джессика подавила вздох. Как бы она ни сочувствовала Фредерику, придется выведать у него адрес и отвести его домой. Хотя, со слов мальчика, и миссис Моррел, и его отец выглядели довольно неприятными персонажами, Джессика не заметила у Фредерика никаких признаков жестокого обращения, а уж у нее глаз наметан. Дети, подвергшиеся насилию, обычно замыкались в себе и от них буквально исходил ощутимый запах страха, у Фредерика ничего этого не было.
Но он был несчастен, очень несчастен, и Джессика не могла не задаваться вопросом, что же за человек его отец. Со слов Фредерика складывалось впечатление, что отец воспринимает его как обузу.
– Значит, ты решил отправиться в Лондон и разыскать миссис Бауэр?
– Лучше я буду жить с ней, чем с отцом, – сказал Фредерик. Его глаза снова наполнились слезами, и он повторил: – Я его не люблю.
Не задумываясь Джессика протянула руки, и Фредерик бросился к ней. Она обняла мальчика, худенькое тельце затряслось от рыданий, и Джессика стала ласково гладить его, утешая. Бедняжка, как бы он ни пытался казаться взрослым, он же еще совсем малыш!
Когда Фредерик немного успокоится, она попытается осторожно уговорить его вернуться домой, но пока было гораздо важнее не расспрашивать, а утешить его и постараться завоевать его доверие, поэтому Джессика молча гладила мальчика по голове, давая ему возможность выплакаться.
Поглощенная этим занятием, она не обратила внимания на крики птиц, потревоженных каким-то прохожим, и для нее стало полной неожиданностью, когда кто-то раздвинул длинные, свисающие как занавес ветви ивы. Подняв голову, Джессика встретилась взглядом с очень высоким мужчиной, свирепо взиравшим на нее.
– Фредерик!
Еще до того, как Фредерик задрожал, еще крепче прижимаясь к ней, Джессика по этому резкому окрику поняла, что видит перед собой отца мальчика.
– Все в порядке, Фредди, – прошептала она, но ее потемневшие глаза выдавали гнев на бесчувственного отца.
– Будьте любезны отпустить моего сына.
Это была не просьба, а приказ, и Джессика почувствовала, как в ней поднимается инстинктивный протест. Ее и без того низкое мнение об этом человеке упало еще на несколько пунктов: он явно не в состоянии справиться с ситуацией и не видит, что своим поведением только еще сильнее расстраивает и пугает сына.
– Должно быть, вы отец Фредерика, – как можно спокойнее произнесла она, пытаясь встать.
Это было нелегко, потому что Фредерик по-прежнему жался к ней, но в конце концов Джессика кое-как поднялась на ноги. Забыв о том, что ее одежда, полудетская прическа и полное отсутствие косметики на лице отнюдь не придают ей солидности, Джессика по привычке заговорила учительским тоном и только потом заметила, что мужчина разглядывает ее – сначала злобно, а затем и с презрением.
– Да, я его отец, – угрюмо согласился он. – Не знаю, кто вы такая и что вы делаете с моим сыном, но имейте в виду, полиция не одобряет похищение детей.
Похищение? Ошеломленная Джессика на миг лишилась дара речи. Фредерик вцепился в нее еще крепче, и она уже не знала, кто из них дрожит сильнее – мальчик от страха или она от гнева. Овладев наконец собой, она с жаром парировала:
– Но она также не одобряет жестокость родителей.
– Жестокость родителей?
Мужчина, шагнувший было к ним, резко остановился, его загорелое лицо побледнело от ярости. Глаза у него были светло-светло голубые, сначала они напомнили Джессике колючие льдинки, но теперь полыхали таким огнем, что девушка почти чувствовала, как взгляд мужчины обжигает ее кожу.
Волосы у отца были гораздо темнее, чем у сына, хотя на концах выгорели и стали почти золотистыми – очевидно, он провел немало времени под палящим солнцем. Как ни странно, чертами лица он очень походил на сына, или точнее Фредерик был его миниатюрной копией. У отца и сына были одинаковые овал лица, форма носа, очертания рта, но если дрожащая нижняя губа Фредерика, чуть более полная, чем верхняя, выдавала страх, то у его отца она свидетельствовала о чувственности и сексуальности, и Джессике почему-то вдруг захотелось отодвинуться от него подальше.
Ее охватило острое ощущение опасности, корни которого лежали гораздо глубже простого понимания того, что мужчина разгневан. Однако Джессика не позволила себе долго анализировать свои ощущения. Ее слишком беспокоил Фредерик и его состояние, чтобы она могла сосредоточиться на собственной атавистической реакции на этого человека – точнее не на человека, а на мужчину, высокомерного сексуального мужчину, для которого она была всего лишь естественной добычей.
– Жестокость родителей? – угрюмо переспросил он. – Что, черт возьми, вы хотите этим сказать?! Что вам наговорил Фредерик?
Он не прибегнул к агрессии, не сделал ни единого движения в ее сторону и даже не повысил голоса, но Джессика безошибочно чувствовала, что он пытается ее запугать, и немедленно отреагировала. Она выпрямилась в полный рост, упрямо вздернула подбородок и смело взглянула мужчине в глаза.
– Фредерик ничего мне не говорил, – сказала она, слегка погрешив против истины. – Он был слишком расстроен. Фредерик – очень несчастный маленький мальчик, – выразительно добавила она, – он шел в Лудлоу… в Лондон.
Джессика увидела, как к бледным щекам мужчины прилила кровь, и поняла, что ему крайне неприятно, когда его тычут носом в правду. В других обстоятельствах она, пожалуй, даже могла бы его пожалеть. На мужчине был дорогой деловой костюм, но ботинки были покрыты слоем пыли, а руки сильно исцарапаны, словно он продирался через заросли, не разбирая дороги. Но что двигало им, когда он так спешил разыскать сына? Гнев? Да, гнев, раздражение, злость – все это Джессика ясно читала на его лице, но чего она на нем не видела, так это ни малейшего намека на любовь, вину или раскаяние.
– Иди сюда, Фредерик, – потребовал мужчина.
Сын не повиновался, и он нахмурился. По-видимому, он совсем не умеет обращаться с детьми, решила Джессика. Думая только о ребенке, трогательно жмущемся к ней, она тихо предложила:
– Может, если я пойду с вами…
Загорелое лицо мужчины мгновенно превратилось в застывшую маску, голубые глаза снова стали похожими на колючие льдинки. Джессика видела, что с его губ готов сорваться отказ, но, прежде чем он успел ответить, Фредерик вдруг отчаянно затараторил:
– Я не вернусь. Я с тобой не пойду! Я тебя ненавижу, ненавижу… и мама тебя ненавидела!
Мальчик снова заплакал, плач перешел в рыдания, которые, если не принять срочных мер, грозили перейти в истерику. Повинуясь инстинкту, Джессика быстро подхватила мальчика и подняла на руки, чтобы он мог спрятать лицо у нее на груди. Маленькие ручки крепко обхватили ее за шею, и она стала тихонько покачивать его, словно баюкая.
Негромко разговаривая с мальчиком, она слышала, как его отец выругался под нос. Он взглянул на часы, и сочувствие, которое Джессика уже начинала к нему испытывать, вмиг испарилось.
– Все, Фредерик, хватит, – жестко сказал он. – Через полчаса у меня начинается совещание…
Должно быть, мужчина прочел в глазах Джессики презрение, потому что он оборвал себя на полуслове, и губы его сжались в суровую складку.
– Я, знаете ли, не только отец, но еще и бизнесмен, – высокомерно произнес он. – У меня есть определенные обязательства не только перед сыном, но и перед людьми, которые на меня работают. От этого собрания зависит судьба важного контракта, и, если он не будет подписан… скажем так, мне придется уволить многих людей. Черт возьми, Фредерик, ну почему тебе нужно было выкинуть этот фокус именно сегодня! Ты хоть понимаешь, что миссис Моррел сходит с ума от беспокойства?! – взорвался он. – Ей пришлось позвонить мне на работу и сообщить, что ты исчез. Хорошо еще, что сосед видел, как ты направляешься к ручью… Что касается вас, – он сердито покосился на Джессику, – то вы могли бы сообразить, что если ребенок его возраста шляется сам по себе, то он, очевидно, ушел из дому без спроса, и, вместо того чтобы поощрять его, вам следовало хотя бы попытаться вернуть его домой.
Он еще смеет ее обвинять! От возмущения у Джессики перехватило дыхание. Но прежде чем она успела открыть рот, мужчина, обращаясь к сыну, отрывисто повторил:
– Фредерик, мы идем домой.
Как Джессика и предполагала, Фредерик отказался ее отпустить. Когда отец попытался разжать его руки, мальчик еще крепче вцепился в Джессику. Она понимала, что мужчина исключительно по необходимости стоит так близко к ней, что буквально обнимает ее, пытаясь разжать руки Фредерика.
Джессика чувствовала запах разгоряченного мужского тела, видела крошечные черные точки пробивающейся щетины. Отец Фредерика нахмурился, и она невольно отметила, что у него длинные и густые ресницы. По коже Джессики пробежали мурашки, и ей стало неловко за свою совершенно неуместную реакцию на этого мужчину. Движимая одновременно желанием помочь Фредерику и стремлением оказаться подальше от его отца, Джессика попыталась отступить и хрипло пробормотала:
– Послушайте, не будет ли проще, если я пойду с вами?
Взгляд мужчины остановился на ней, и Джессика прочла в нем отказ и неприязнь. Он все еще стоял слишком близко, и Джессика, почувствовала, как ее сердце сбивается с ритма.
– Я не вернусь! Я хочу жить с миссис Бауэр! – запротестовал Фредерик, все еще прижимаясь к Джессике, и жалобно добавил: – Пусть он меня не забирает, я его ненавижу.
– О, бога ради! Ну хорошо, в таком случае пойдемте с нами. Нам сюда. – Мужчина махнул рукой.
Бывают же такие неблагодарные люди, мрачно подумала Джессика, когда он круто развернулся, очевидно не сомневаясь, что она последует за ним. Однако он удивил Джессику: раздвинул ветви, чтобы она могла пройти, а потом поднял ее рюкзак и уже тише добавил, обращаясь к мальчику:
– Фредерик, у тебя две ноги, и ты слишком тяжел, чтобы…
– Джессика, Джессика Паркер, – машинально подсказала Джессика.
– …чтобы мисс Паркер несла тебя до самого дома.
Фредерик повернул голову и посмотрел на отца, упрямо выпятив нижнюю губу.
– Не хочу идти, – упорствовал мальчик.
Футболка Джессики намокла от его слез. Хорошо бы суровый папаша, по крайней мере, попытался его понять и проявил хотя бы капельку сочувствия, подумала она, чувствуя прилив нежности к мальчику.
– Что ж, если ты не хочешь идти, я тебя понесу.
У Джессики защемило сердце, когда она увидела, с каким ужасом мальчик отпрянул от отца.
– Фредерик, может, покажешь мне дорогу? – предложила она.
Бережно опустив мальчика на землю, она взяла его за руку, стараясь загородить собой от отца. Этот жест не укрылся от внимания мужчины. Губы его искривились в горькой и одновременно циничной усмешке.
– Тоже мне, «маленькая мама», – процедил он. – Интересно, что такое есть в вас, женщинах, из-за чего вы решительно не способны вести себя разумно, когда дело касается детей? Разве вы не видите, что он…
– А что он? Вы, мистер э-э-э… – сердито перебила Джессика.
Мужчина нахмурился, словно удивленный как ее неожиданной вспышкой, так и желанием узнать его имя.
– Грей, Грей Харди. Неужели вы не видите, что Фредерик нарочно доводит себя до истерики? – холодно сказал он.
Стараясь говорить потише, чтобы Фредерик не услышал, Джессика столь же сухо парировала:
– Нет, я вижу перед собой мальчика, который потерял всех, кого любил… мальчика, по-видимому оставленного на попечение женщины, которой нет до него дела… мальчика, которому не к кому обратиться за помощью, кроме как к экономке покойной матери.
Она понимала, что намеренно старается задеть Харди, но ничего не могла с собой поделать. Что-то в этом нетерпеливом, критично настроенном мужчине побуждало ее достучаться до его сердца, заставить наконец понять душевное состояние собственного сына.
– А еще я вижу, что вы, мистер Харди, не очень-то разбираетесь в детях.
Мужчина выразительно покосился на ее левую руку без обручального кольца и язвительно поинтересовался:
– А вы? У вас есть дети?
– Нет, у меня нет детей, – неохотно призналась Джессика, с досадой чувствуя, что краснеет.
– В таком случае, сначала заведите их, а уж потом раздавайте свои советы. Тоже мне, психолог доморощенный!..
Его высокомерие привело Джессику в ярость, она с жаром бросилась с бой:
– Пусть у меня нет своих детей, но как профессионал…
– Профессионал? – насмешливо перебил Грей Харди. – Что вы имеете в виду? Кем конкретно вы работаете?
– Я педагог, – ответила Джессика и тут же мысленно спросила себя, долго ли еще это будет правдой.
В этот момент она почувствовала, как ручонка Фредерика дрожит в ее руке, и это помогло ей отбросить все сомнения. Как бы она ни относилась к его отцу, давая волю своему гневу, она не поможет мальчику.
Когда Фредерик с детской непосредственностью заявил, что ненавидит отца, от Джессики не укрылось, что на лице Грея Харди промелькнуло выражение боли. Как бы она ни сочувствовала Фредерику, нельзя было не согласиться, что отец имел полное право требовать его возвращения домой. В этом Джессика не могла ему помешать, но что она могла, так это пойти вместе с ними и лично удостовериться, что Фредерик убежал из дому из-за потери близких, а не из-за жестокого обращения со стороны отца.
Как ни странно, несмотря на их взаимную вражду, Джессике не верилось, что Грей Харди дурно обращается с ребенком. Судя по тому, как он рассердился, и по тому, что в его реакции не чувствовалось и намека на угрызения совести, не похоже, чтобы он знал, какая причина побудила мальчика сбежать.
Грей Харди шел впереди, время от времени останавливаясь, чтобы отвести в сторону и придержать загораживающие путь колючие ветки ежевики. Видя, как Фредерик льнет к Джессике, он хмурился еще больше.
Минут через двадцать впереди показался поселок, но Грей Харди повернул в другую сторону – на более узкую и еще более заросшую тропинку, которая в конце концов уперлась в прочную деревянную калитку в высокой кирпичной стене.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги ''
1 2 3
Глаза мальчика мгновенно снова наполнились слезами. Он замотал головой, и вдруг его словно прорвало:
– Полин умерла, она погибла в автомобильной аварии вместе с моей мамой и Ником, и мне пришлось вернуться сюда и поселиться с… с ним. Я его ненавижу! Я хочу домой, не хочу больше с ним оставаться. За мной может присматривать миссис Бауэр, я ведь уже оставался с ней, когда мама уезжала с Ником, а Полин болела. Мама говорила, что я не обязан жить с ним, она сказала, что если я не хочу с ним видеться, то и не должен… а я не хочу. Он мне не нравится. Мама говорила, что он не хотел, чтобы я появился на свет, я ему нужен был только затем, чтобы добраться до нее.
Слушая эту сбивчивую скороговорку, Джессика чуть не прослезилась, у нее защемило сердце от сочувствия к мальчику.
Из того, что он рассказал и о чем умолчал, у нее постепенно складывалась вполне ясная картина происшедшего. По-видимому, родители Фредерика жили врозь или развелись, мальчик жил с матерью и, возможно, с бабушкой где-то в другом месте. Когда мать и бабушка погибли в автокатастрофе, ему пришлось поселиться с отцом, судя по всему, никогда его не любившим и без особого восторга принявшим на себя ответственность за сына. Бедный ребенок, неудивительно, что он сбежал. Однако как бы Джессика ни сочувствовала Фредерику, она должна каким-то образом выяснить, где он живет и кто его отец.
– Значит, ты хочешь разыскать миссис Бауэр?
Фредерик кивнул.
– И далеко она живет?
– Она живет в Лондоне, – важно сообщил он.
– В Лондоне? О, это очень далеко, – сочувственно заметила Джессика. – Ты уже давно в пути?
– Я вышел сразу после завтрака, – охотно ответил мальчик, заставляя Джессику испытывать угрызения совести за то, что она пользуется его доверчивостью. Но она делала это ради его же блага. – Мне пришлось дождаться пока он… то есть отец уедет на работу. Миссис Моррел ушла в магазин и велела мне не выходить со двора. Она мне не нравится.
Миссис Моррел. Еще один персонаж. Джессика закусила губу, вспоминая. Кажется, Эмили упоминала какую-то соседку по имени миссис Моррел, причем упоминала безо всякой симпатии. Джессике тогда показалось, что кухарка ее сестры откровенно презирает эту миссис Моррел.
– А ты оставил отцу записку? – спросила Джессика.
Мальчик покачал головой, на лице его появилось упрямое выражение.
– Ему все равно, он будет даже рад, что я исчез. Миссис Моррел говорит, что со мной слишком много хлопот и бес… бес…
– Беспокойства? – подсказала Джессика.
Мальчик кивнул, явно впечатленный ее способностью читать мысли. Джессика подавила вздох. Как бы она ни сочувствовала Фредерику, придется выведать у него адрес и отвести его домой. Хотя, со слов мальчика, и миссис Моррел, и его отец выглядели довольно неприятными персонажами, Джессика не заметила у Фредерика никаких признаков жестокого обращения, а уж у нее глаз наметан. Дети, подвергшиеся насилию, обычно замыкались в себе и от них буквально исходил ощутимый запах страха, у Фредерика ничего этого не было.
Но он был несчастен, очень несчастен, и Джессика не могла не задаваться вопросом, что же за человек его отец. Со слов Фредерика складывалось впечатление, что отец воспринимает его как обузу.
– Значит, ты решил отправиться в Лондон и разыскать миссис Бауэр?
– Лучше я буду жить с ней, чем с отцом, – сказал Фредерик. Его глаза снова наполнились слезами, и он повторил: – Я его не люблю.
Не задумываясь Джессика протянула руки, и Фредерик бросился к ней. Она обняла мальчика, худенькое тельце затряслось от рыданий, и Джессика стала ласково гладить его, утешая. Бедняжка, как бы он ни пытался казаться взрослым, он же еще совсем малыш!
Когда Фредерик немного успокоится, она попытается осторожно уговорить его вернуться домой, но пока было гораздо важнее не расспрашивать, а утешить его и постараться завоевать его доверие, поэтому Джессика молча гладила мальчика по голове, давая ему возможность выплакаться.
Поглощенная этим занятием, она не обратила внимания на крики птиц, потревоженных каким-то прохожим, и для нее стало полной неожиданностью, когда кто-то раздвинул длинные, свисающие как занавес ветви ивы. Подняв голову, Джессика встретилась взглядом с очень высоким мужчиной, свирепо взиравшим на нее.
– Фредерик!
Еще до того, как Фредерик задрожал, еще крепче прижимаясь к ней, Джессика по этому резкому окрику поняла, что видит перед собой отца мальчика.
– Все в порядке, Фредди, – прошептала она, но ее потемневшие глаза выдавали гнев на бесчувственного отца.
– Будьте любезны отпустить моего сына.
Это была не просьба, а приказ, и Джессика почувствовала, как в ней поднимается инстинктивный протест. Ее и без того низкое мнение об этом человеке упало еще на несколько пунктов: он явно не в состоянии справиться с ситуацией и не видит, что своим поведением только еще сильнее расстраивает и пугает сына.
– Должно быть, вы отец Фредерика, – как можно спокойнее произнесла она, пытаясь встать.
Это было нелегко, потому что Фредерик по-прежнему жался к ней, но в конце концов Джессика кое-как поднялась на ноги. Забыв о том, что ее одежда, полудетская прическа и полное отсутствие косметики на лице отнюдь не придают ей солидности, Джессика по привычке заговорила учительским тоном и только потом заметила, что мужчина разглядывает ее – сначала злобно, а затем и с презрением.
– Да, я его отец, – угрюмо согласился он. – Не знаю, кто вы такая и что вы делаете с моим сыном, но имейте в виду, полиция не одобряет похищение детей.
Похищение? Ошеломленная Джессика на миг лишилась дара речи. Фредерик вцепился в нее еще крепче, и она уже не знала, кто из них дрожит сильнее – мальчик от страха или она от гнева. Овладев наконец собой, она с жаром парировала:
– Но она также не одобряет жестокость родителей.
– Жестокость родителей?
Мужчина, шагнувший было к ним, резко остановился, его загорелое лицо побледнело от ярости. Глаза у него были светло-светло голубые, сначала они напомнили Джессике колючие льдинки, но теперь полыхали таким огнем, что девушка почти чувствовала, как взгляд мужчины обжигает ее кожу.
Волосы у отца были гораздо темнее, чем у сына, хотя на концах выгорели и стали почти золотистыми – очевидно, он провел немало времени под палящим солнцем. Как ни странно, чертами лица он очень походил на сына, или точнее Фредерик был его миниатюрной копией. У отца и сына были одинаковые овал лица, форма носа, очертания рта, но если дрожащая нижняя губа Фредерика, чуть более полная, чем верхняя, выдавала страх, то у его отца она свидетельствовала о чувственности и сексуальности, и Джессике почему-то вдруг захотелось отодвинуться от него подальше.
Ее охватило острое ощущение опасности, корни которого лежали гораздо глубже простого понимания того, что мужчина разгневан. Однако Джессика не позволила себе долго анализировать свои ощущения. Ее слишком беспокоил Фредерик и его состояние, чтобы она могла сосредоточиться на собственной атавистической реакции на этого человека – точнее не на человека, а на мужчину, высокомерного сексуального мужчину, для которого она была всего лишь естественной добычей.
– Жестокость родителей? – угрюмо переспросил он. – Что, черт возьми, вы хотите этим сказать?! Что вам наговорил Фредерик?
Он не прибегнул к агрессии, не сделал ни единого движения в ее сторону и даже не повысил голоса, но Джессика безошибочно чувствовала, что он пытается ее запугать, и немедленно отреагировала. Она выпрямилась в полный рост, упрямо вздернула подбородок и смело взглянула мужчине в глаза.
– Фредерик ничего мне не говорил, – сказала она, слегка погрешив против истины. – Он был слишком расстроен. Фредерик – очень несчастный маленький мальчик, – выразительно добавила она, – он шел в Лудлоу… в Лондон.
Джессика увидела, как к бледным щекам мужчины прилила кровь, и поняла, что ему крайне неприятно, когда его тычут носом в правду. В других обстоятельствах она, пожалуй, даже могла бы его пожалеть. На мужчине был дорогой деловой костюм, но ботинки были покрыты слоем пыли, а руки сильно исцарапаны, словно он продирался через заросли, не разбирая дороги. Но что двигало им, когда он так спешил разыскать сына? Гнев? Да, гнев, раздражение, злость – все это Джессика ясно читала на его лице, но чего она на нем не видела, так это ни малейшего намека на любовь, вину или раскаяние.
– Иди сюда, Фредерик, – потребовал мужчина.
Сын не повиновался, и он нахмурился. По-видимому, он совсем не умеет обращаться с детьми, решила Джессика. Думая только о ребенке, трогательно жмущемся к ней, она тихо предложила:
– Может, если я пойду с вами…
Загорелое лицо мужчины мгновенно превратилось в застывшую маску, голубые глаза снова стали похожими на колючие льдинки. Джессика видела, что с его губ готов сорваться отказ, но, прежде чем он успел ответить, Фредерик вдруг отчаянно затараторил:
– Я не вернусь. Я с тобой не пойду! Я тебя ненавижу, ненавижу… и мама тебя ненавидела!
Мальчик снова заплакал, плач перешел в рыдания, которые, если не принять срочных мер, грозили перейти в истерику. Повинуясь инстинкту, Джессика быстро подхватила мальчика и подняла на руки, чтобы он мог спрятать лицо у нее на груди. Маленькие ручки крепко обхватили ее за шею, и она стала тихонько покачивать его, словно баюкая.
Негромко разговаривая с мальчиком, она слышала, как его отец выругался под нос. Он взглянул на часы, и сочувствие, которое Джессика уже начинала к нему испытывать, вмиг испарилось.
– Все, Фредерик, хватит, – жестко сказал он. – Через полчаса у меня начинается совещание…
Должно быть, мужчина прочел в глазах Джессики презрение, потому что он оборвал себя на полуслове, и губы его сжались в суровую складку.
– Я, знаете ли, не только отец, но еще и бизнесмен, – высокомерно произнес он. – У меня есть определенные обязательства не только перед сыном, но и перед людьми, которые на меня работают. От этого собрания зависит судьба важного контракта, и, если он не будет подписан… скажем так, мне придется уволить многих людей. Черт возьми, Фредерик, ну почему тебе нужно было выкинуть этот фокус именно сегодня! Ты хоть понимаешь, что миссис Моррел сходит с ума от беспокойства?! – взорвался он. – Ей пришлось позвонить мне на работу и сообщить, что ты исчез. Хорошо еще, что сосед видел, как ты направляешься к ручью… Что касается вас, – он сердито покосился на Джессику, – то вы могли бы сообразить, что если ребенок его возраста шляется сам по себе, то он, очевидно, ушел из дому без спроса, и, вместо того чтобы поощрять его, вам следовало хотя бы попытаться вернуть его домой.
Он еще смеет ее обвинять! От возмущения у Джессики перехватило дыхание. Но прежде чем она успела открыть рот, мужчина, обращаясь к сыну, отрывисто повторил:
– Фредерик, мы идем домой.
Как Джессика и предполагала, Фредерик отказался ее отпустить. Когда отец попытался разжать его руки, мальчик еще крепче вцепился в Джессику. Она понимала, что мужчина исключительно по необходимости стоит так близко к ней, что буквально обнимает ее, пытаясь разжать руки Фредерика.
Джессика чувствовала запах разгоряченного мужского тела, видела крошечные черные точки пробивающейся щетины. Отец Фредерика нахмурился, и она невольно отметила, что у него длинные и густые ресницы. По коже Джессики пробежали мурашки, и ей стало неловко за свою совершенно неуместную реакцию на этого мужчину. Движимая одновременно желанием помочь Фредерику и стремлением оказаться подальше от его отца, Джессика попыталась отступить и хрипло пробормотала:
– Послушайте, не будет ли проще, если я пойду с вами?
Взгляд мужчины остановился на ней, и Джессика прочла в нем отказ и неприязнь. Он все еще стоял слишком близко, и Джессика, почувствовала, как ее сердце сбивается с ритма.
– Я не вернусь! Я хочу жить с миссис Бауэр! – запротестовал Фредерик, все еще прижимаясь к Джессике, и жалобно добавил: – Пусть он меня не забирает, я его ненавижу.
– О, бога ради! Ну хорошо, в таком случае пойдемте с нами. Нам сюда. – Мужчина махнул рукой.
Бывают же такие неблагодарные люди, мрачно подумала Джессика, когда он круто развернулся, очевидно не сомневаясь, что она последует за ним. Однако он удивил Джессику: раздвинул ветви, чтобы она могла пройти, а потом поднял ее рюкзак и уже тише добавил, обращаясь к мальчику:
– Фредерик, у тебя две ноги, и ты слишком тяжел, чтобы…
– Джессика, Джессика Паркер, – машинально подсказала Джессика.
– …чтобы мисс Паркер несла тебя до самого дома.
Фредерик повернул голову и посмотрел на отца, упрямо выпятив нижнюю губу.
– Не хочу идти, – упорствовал мальчик.
Футболка Джессики намокла от его слез. Хорошо бы суровый папаша, по крайней мере, попытался его понять и проявил хотя бы капельку сочувствия, подумала она, чувствуя прилив нежности к мальчику.
– Что ж, если ты не хочешь идти, я тебя понесу.
У Джессики защемило сердце, когда она увидела, с каким ужасом мальчик отпрянул от отца.
– Фредерик, может, покажешь мне дорогу? – предложила она.
Бережно опустив мальчика на землю, она взяла его за руку, стараясь загородить собой от отца. Этот жест не укрылся от внимания мужчины. Губы его искривились в горькой и одновременно циничной усмешке.
– Тоже мне, «маленькая мама», – процедил он. – Интересно, что такое есть в вас, женщинах, из-за чего вы решительно не способны вести себя разумно, когда дело касается детей? Разве вы не видите, что он…
– А что он? Вы, мистер э-э-э… – сердито перебила Джессика.
Мужчина нахмурился, словно удивленный как ее неожиданной вспышкой, так и желанием узнать его имя.
– Грей, Грей Харди. Неужели вы не видите, что Фредерик нарочно доводит себя до истерики? – холодно сказал он.
Стараясь говорить потише, чтобы Фредерик не услышал, Джессика столь же сухо парировала:
– Нет, я вижу перед собой мальчика, который потерял всех, кого любил… мальчика, по-видимому оставленного на попечение женщины, которой нет до него дела… мальчика, которому не к кому обратиться за помощью, кроме как к экономке покойной матери.
Она понимала, что намеренно старается задеть Харди, но ничего не могла с собой поделать. Что-то в этом нетерпеливом, критично настроенном мужчине побуждало ее достучаться до его сердца, заставить наконец понять душевное состояние собственного сына.
– А еще я вижу, что вы, мистер Харди, не очень-то разбираетесь в детях.
Мужчина выразительно покосился на ее левую руку без обручального кольца и язвительно поинтересовался:
– А вы? У вас есть дети?
– Нет, у меня нет детей, – неохотно призналась Джессика, с досадой чувствуя, что краснеет.
– В таком случае, сначала заведите их, а уж потом раздавайте свои советы. Тоже мне, психолог доморощенный!..
Его высокомерие привело Джессику в ярость, она с жаром бросилась с бой:
– Пусть у меня нет своих детей, но как профессионал…
– Профессионал? – насмешливо перебил Грей Харди. – Что вы имеете в виду? Кем конкретно вы работаете?
– Я педагог, – ответила Джессика и тут же мысленно спросила себя, долго ли еще это будет правдой.
В этот момент она почувствовала, как ручонка Фредерика дрожит в ее руке, и это помогло ей отбросить все сомнения. Как бы она ни относилась к его отцу, давая волю своему гневу, она не поможет мальчику.
Когда Фредерик с детской непосредственностью заявил, что ненавидит отца, от Джессики не укрылось, что на лице Грея Харди промелькнуло выражение боли. Как бы она ни сочувствовала Фредерику, нельзя было не согласиться, что отец имел полное право требовать его возвращения домой. В этом Джессика не могла ему помешать, но что она могла, так это пойти вместе с ними и лично удостовериться, что Фредерик убежал из дому из-за потери близких, а не из-за жестокого обращения со стороны отца.
Как ни странно, несмотря на их взаимную вражду, Джессике не верилось, что Грей Харди дурно обращается с ребенком. Судя по тому, как он рассердился, и по тому, что в его реакции не чувствовалось и намека на угрызения совести, не похоже, чтобы он знал, какая причина побудила мальчика сбежать.
Грей Харди шел впереди, время от времени останавливаясь, чтобы отвести в сторону и придержать загораживающие путь колючие ветки ежевики. Видя, как Фредерик льнет к Джессике, он хмурился еще больше.
Минут через двадцать впереди показался поселок, но Грей Харди повернул в другую сторону – на более узкую и еще более заросшую тропинку, которая в конце концов уперлась в прочную деревянную калитку в высокой кирпичной стене.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги ''
1 2 3