Но пожилой мужчина, поступивший одновременно с вами, тяжело травмирован, однако его жизнь вне опасности.
Сердце Лисбет дрогнуло от разочарования. Она обдумала слова врача.
— Где он находится?
— Он в соседней палате. Но вам сейчас незачем о нем думать. Надо сконцентрироваться на том, чтобы поправиться.
Лисбет закрыла глаза. На мгновение она подумала о том, чтобы встать с кровати, найти подходящее орудие и завершить начатое, но затем отбросила эти мысли. Она едва в силах поднять веки. Значит, попытка убить Залаченко не удалась. Он опять увернется.
— Я хочу вас быстренько осмотреть. Потом можете спать, — сказала доктор Эндрин.
Микаэль Блумквист проснулся внезапно и без всякой причины. В течение нескольких секунд он не понимал, где находится, пока не вспомнил, что снял номер в «Сити-отеле». В комнате была кромешная тьма. Он зажег прикроватную лампочку и посмотрел на часы: три часа ночи. Он проспал пятнадцать часов подряд.
Микаэль вылез из постели и сходил в туалет, потом ненадолго задумался. Понимая, что больше не уснет, он решил принять душ, затем надел джинсы и темно-красную водолазку, которой явно требовалось побывать в стиральной машине. Ему страшно хотелось есть, и он позвонил в рецепцию, узнать, нельзя ли, несмотря на такой поздний час, заказать кофе с бутербродами. Оказалось, можно.
Надев мокасины и пиджак, Микаэль спустился в рецепцию, купил кофе и завернутую в полиэтиленовую пленку ржаную лепешку с сыром и печеночным паштетом и вернулся обратно в номер. Продолжая есть, он запустил свой ноутбук, подключился к Интернету и зашел на страницу газеты «Афтонбладет». Главной новостью вполне ожидаемо оказалась поимка Лисбет Саландер. Новость подавалась по-прежнему довольно сбивчиво, однако, по крайней мере, в правильном освещении. Тридцатисемилетний Рональд Нидерман разыскивался за убийство полицейского, и полиция хотела также допросить его в связи с убийствами в Стокгольме. О статусе Лисбет Саландер полиция пока никак не высказалась, имя Залаченко вообще не упоминалось. Его называли исключительно шестидесятишестилетним землевладельцем, проживающим в Госсеберге, и было очевидно, что СМИ все еще не исключают возможности того, что он — жертва.
Закончив читать, Микаэль включил мобильный телефон и констатировал, что у него имеется двадцать новых сообщений. Три из них призывали позвонить Эрике Бергер. Два оказались от Анники Джаннини. Четырнадцать поступило от репортеров различных газет, и одно пришло от Кристера Мальма, который выразительно написал: «Будет лучше, если ты вернешься на первом же поезде».
Микаэль нахмурил брови — для Кристера Мальма это было очень необычное сообщение. Послал он его в семь часов вечера. Микаэлю захотелось позвонить кому-нибудь, но он вспомнил, что сейчас три часа ночи, и сдержался. Вместо этого он посмотрел в Интернете расписание поездов — первый поезд в Стокгольм отправлялся в 05.20.
Он открыл новый вордовский документ, закурил и минуты три просидел, уставившись в пустой экран компьютера. В конце концов он приподнял руки и начал писать:
Ее зовут Лисбет Саландер, и Швеция узнала о ней из пресс-конференций полиции и заголовков вечерних газет. Ей 27 лет, ее рост 150 сантиметров. Ее описывали как психопатку, убийцу и лесбиянку-сатанистку. Распространявшиеся о ней измышления не знали границ. В этом номере «Миллениум» рассказывает историю о том, как государственные служащие организовали заговор против Лисбет Саландер ради того, чтобы защитить патологического убийцу.
Писал Микаэль медленно, почти не внося в первый вариант исправлений. Сосредоточенно проработав пятьдесят минут, он создал за это время чуть более двух страниц, на которых в основном излагались события той ночи, когда он обнаружил тела Дага Свенссона и Миа Бергман, и объяснялось, почему полиция сосредоточилась на Лисбет Саландер как на предполагаемом убийце. Он процитировал заголовки вечерних газет о лесбийских сатанистках, полные намеков на то, что убийства связаны со щекотливыми подробностями нетрадиционного секса.
Тут он бросил взгляд на часы и поспешно закрыл ноутбук. Собрал сумку, спустился в рецепцию и попросил счет за номер. Расплатившись кредитной карточкой, он взял такси и поехал на Гётеборгский центральный вокзал.
В поезде Микаэль Блумквист незамедлительно прошел в вагон-ресторан и заказал кофе с бутербродом, затем снова открыл ноутбук и прочитал текст, который успел написать в гостинице. Он настолько погрузился в изложение истории Залаченко, что не заметил инспектора уголовной полиции Соню Мудиг, пока та не кашлянула и не спросила, можно ли ей составить ему компанию. Микаэль поднял взгляд и закрыл компьютер.
— Домой? — спросила Мудиг.
Он кивнул.
— Вероятно, вы тоже.
Она кивнула.
— Мой коллега остался еще на сутки.
— Вы что-нибудь слышали о состоянии Лисбет Саландер? Я все это время проспал.
— Она очнулась только вчера вечером, и врачи полагают, что она выкарабкается и полностью поправится. Ей невероятно повезло.
Микаэль кивнул. Он вдруг осознал, что не беспокоился за нее — просто исходил из того, что она выживет, иначе и быть не могло.
— Что-нибудь еще интересное произошло? — спросил он.
Соня Мудиг посмотрела на него с сомнением, прикидывая, какую информацию можно доверить журналисту, который вообще-то знает об этой истории больше ее. С другой стороны, она сама села к нему за стол, да и, вероятно, более сотни репортеров уже успели разведать, чем занимается полиция.
— Мне бы не хотелось, чтобы меня цитировали, — сказала она.
— Я спрашиваю исключительно из личного интереса.
Она кивнула и рассказала, что полиция усиленно разыскивает Рональда Нидермана по всей стране и особенно в районе Мальме.
— А Залаченко? Вы его допросили?
— Да, допросили.
— И?
— Об этом я не могу рассказывать.
— Бросьте, Соня. Мне станет известно все, о чем вы с ним разговаривали, примерно через час после того, как я доберусь до редакции в Стокгольме. Кроме того, я не напишу ни слова из того, что вы мне расскажете.
Она немного поколебалась, а потом посмотрела ему в глаза.
— Он подал в полицию заявление на Лисбет Саландер за то, что она якобы пыталась его убить. Возможно, ее арестуют за умышленное причинение тяжкого вреда здоровью или за попытку убийства.
— А она, скорее всего, сошлется на право на необходимую оборону.
— Надеюсь, — произнесла Соня Мудиг.
Микаэль посмотрел на нее пристальным взглядом.
— Несколько странно слышать это от полицейского, — выжидающе сказал он.
— Бодин… Залаченко скользкий, как угорь, и на все вопросы у него находится ответ. Я совершенно убеждена в том, что дело обстоит более или менее так, как вы нам вчера говорили. Это означает, что Саландер многократно становилась жертвой противоправных действий с тех пор, как ей исполнилось двенадцать лет.
Микаэль кивнул.
— Эту историю я и собираюсь опубликовать, — сказал он.
— В некоторых кругах она популярностью пользоваться не будет.
Соня еще немного поколебалась. Микаэль ждал.
— Полчаса назад я говорила с Бублански. Он мало что сказал, но, похоже, предварительное следствие по обвинению Саландер в убийстве ваших друзей закрыто. Фокус переместился на Нидермана.
— И это означает, что…
Он не договорил, оставив вопрос висеть в воздухе. Соня Мудиг пожала плечами.
— Кто будет заниматься расследованием дела Саландер?
— Я не знаю. Происшедшее в Госсеберге находится, в первую очередь, в компетенции Гётеборга. Однако я предполагаю, что перед выдвижением обвинения кому-нибудь в Стокгольме поручат объединить весь материал.
— Понимаю. Спорим, что СЭПО возьмет расследование на себя?
Она помотала головой.
Поезд приближался к Алингсосу. Микаэль склонился к собеседнице.
— Соня… я думаю, вы понимаете, к чему все идет. Если история Залаченко получит огласку, разразится грандиозный скандал. Группа сотрудников СЭПО вступила в сговор с психиатром, чтобы засадить Саландер в психушку. Им остается только упорно настаивать на том, что Лисбет Саландер действительно сумасшедшая и что принудительное помещение ее в лечебницу в девяносто первом году было обоснованным.
Соня Мудиг кивнула.
— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помешать этому плану, — продолжал Микаэль. — Лисбет Саландер так же нормальна, как и мы с вами. Своеобразна, да, безусловно, однако ее умственные способности не вызывают никаких сомнений.
Соня Мудиг снова кивнула. Микаэль сделал паузу, чтобы дать ей время усвоить сказанное.
— Мне потребуется помощь кого-нибудь с той стороны баррикад, на кого я смогу полагаться, — сказал он.
Она посмотрела ему в глаза и покачала головой:
— Я не компетентна определять, страдает ли Лисбет Саландер психическим заболеванием.
— Да, но вы компетентны решать, подвергалась она противоправным действиям или нет.
— Что вы предлагаете?
— Я не прошу, чтобы вы стучали на коллег, но хочу, чтобы вы снабжали меня информацией, если обнаружите, что Лисбет грозит опасность снова стать жертвой противоправных действий.
Соня Мудиг молчала.
— Я не прошу, чтобы вы раскрывали технические детали следствия или что-то подобное. Оценивайте ситуацию сами. Но мне необходимо знать, как будет развиваться история с судебным преследованием Лисбет Саландер.
— Это похоже на верный способ заработать увольнение.
— Вы — источник. Я ни при каких обстоятельствах не назову вашего имени и не поставлю вас в затруднительное положение.
Он достал блокнот и написал адрес электронной почты.
— Это анонимный интернетовский адрес. Если захотите что-нибудь сообщить, можете им воспользоваться. Только не пишите со своего обычного официального адреса. Создайте собственный временный адрес в Интернете.
Соня Мудиг взяла листок и положила во внутренний карман пиджака. Обещать она ничего не обещала.
В субботу в семь часов утра инспектора уголовной полиции Маркуса Эрландера разбудил телефонный звонок. Слышались голоса из телевизора, с кухни долетал запах кофе — жена уже погрузилась в утренние хлопоты. До своей квартиры в городке Мёльндаль под Гётеборгом он добрался к часу ночи и проспал только часов пять, а перед тем провел на ногах почти двадцать два часа. В результате, протягивая руку к телефону, он чувствовал себя далеко не выспавшимся.
— Мортенссон, патрульная служба, ночное дежурство. Ты успел проснуться?
— Нет, — ответил Эрландер. — Я едва успел заснуть. Что случилось?
— Новости. Нашли Аниту Касперссон.
— Где?
— На подъезде к селению Сеглора, к югу от Буроса.
Эрландер мысленно представил себе карту.
— На юг, — сказал он. — Он выбирает мелкие дороги. Должно быть, проехал по шоссе сто восемьдесят над Буросом и свернул на юг. Мы предупредили Мальме?
— И Хельсингборг, Ландскруну и Треллеборг. И Карлекруну. Я имею в виду паром на восток.
Эрландер встал и потер шею.
— У него теперь почти сутки преимущества. Он мог уже покинуть страну. Как нашли Касперссон?
— Она постучалась в дверь виллы на въезде в Сеглору.
— Что?
— Она постучалась…
— Я слышал. Ты хочешь сказать, что она жива?
— Извини. Я устал и выражаюсь не совсем четко. Анита Касперссон доковыляла до Сеглоры сегодня в три десять ночи и заколотила ногами в дверь дома, перепугав спавшую там семью. Она была босиком, сильно промерзшая, со связанными за спиной руками. В данный момент она находится в больнице в Буросе, и к ней уже приехал муж.
— Черт побери! Думаю, мы все исходили из того, что ее уже нет в живых.
— Иногда случаются сюрпризы.
— Приятные сюрпризы.
— Значит, самое время для неприятных новостей. Здесь уже с пяти утра находится заместитель начальника областного управления Спонгберг. Она распорядилась, чтобы ты быстро просыпался и ехал в Бурос допрашивать Касперссон.
Поскольку было утро субботы, Микаэль решил, что в редакции «Миллениума» никого нет. Когда поезд уже въезжал в Стокгольм, он позвонил Кристеру Мальму и спросил, что послужило поводом к его сообщению.
— Ты позавтракал? — поинтересовался Кристер Мальм.
— В поезде.
— О'кей. Приезжай ко мне домой, и я организую что-нибудь поосновательнее.
— В чем дело?
— Расскажу, когда приедешь.
Микаэль доехал на метро до станции «Медборгарплатсен» и прошел до улицы Алльхельгонгатан. Ему открыл бой-френд Кристера Арнольд Магнуссон. Как Микаэль ни пытался, при виде его никак не удавалось отделаться от ощущения, что он смотрит на какой-то рекламный плакат. Арнольд Магнуссон начинал в Королевском драматическом театре и был одним из самых востребованных актеров Швеции. Встреча с ним в реальной жизни каждый раз обескураживала. Обычно знаменитости особого впечатления на Микаэля не производили, но Арнольд Магнуссон обладал настолько характерной внешностью и настолько ассоциировался с некоторыми ролями из фильмов и телевизионных сериалов — особенно с ролью холерического, но справедливого комиссара уголовной полиции Гуннара Фриска из невероятно популярного сериала, — что Микаэль вечно ожидал от него именно такого поведения, как у Гуннара Фриска.
— Привет, Микке, — сказал Арнольд.
— Привет.
— На кухню. — Арнольд впустил его в квартиру.
Кристер Мальм поставил на стол свежеиспеченные вафли с вареньем из морошки и свежезаваренный кофе. Не успел Микаэль сесть, как у него уже потекли слюнки, и он сразу набросился на блюдо с вафлями. Кристер Мальм стал расспрашивать о событиях в Госсеберге, Микаэль кратко пересказал детали. Только поедая третью вафлю, он собрался с духом спросить, что же произошло.
— Пока ты был в Гётеборге, у нас в «Миллениуме» возникла небольшая проблема, — сказал Кристер.
Микаэль поднял брови.
— Какая?
— Ничего серьезного. Эрика Бергер стала главным редактором «Свенска моргонпостен». Вчера она отработала в «Миллениуме» последний день.
Микаэль застыл, не донеся вафлю до рта. Прошло несколько секунд, прежде чем до него дошел масштаб услышанной новости.
— Почему она ничего не сказала раньше? — в конце концов спросил он.
— Потому что хотела сообщить тебе об этом первому, а тебя все время где-то носило и в течение нескольких недель ты был просто недоступен. Вероятно, она посчитала, что тебе хватает проблем с делом Саландер. А поскольку ей хотелось рассказать тебе первому, она, естественно, ничего не говорила и всем нам, а время шло… Ну и постепенно совесть все сильнее ее мучила, и вот ей стало чертовски плохо. А мы абсолютно ничего не замечали.
Микаэль закрыл глаза.
— Дьявол, — сказал он.
— Конечно. Теперь все получилось наоборот — ты узнал последним из всей редакции. Мне хотелось иметь возможность рассказать тебе об этом, чтобы ты понял, как было дело, и не подумал, что кто-то действовал у тебя за спиной.
— Я этого не думаю. Но, господи. Классно, что она получила эту должность, если ей хочется работать в «СМП»… но что, черт подери, теперь делать нам?
— Мы назначим Малин исполняющим обязанности главного редактора начиная со следующего номера.
— Малин?
— Если, конечно, ты не хочешь быть главным редактором…
— Нет, я еще пока в своем уме.
— Я почему-то так и думал. Значит, главным редактором будет Малин.
— А кто будет ответственным секретарем?
— Хенри Кортес. Он проработал у нас четыре года и уже вышел из разряда зеленых практикантов.
Микаэль обдумал эти предложения.
— От моего мнения уже ничего не зависит? — поинтересовался он.
— Нет, — сказал Кристер Мальм.
Микаэль сухо усмехнулся.
— О'кей. Пусть будет так, как вы решили. Малин — боец, но ей не хватает решительности, а Хенри частенько рубит сплеча. Нам придется за ними приглядывать.
— Будем приглядывать.
Микаэль сидел молча и думал о том, как безумно им будет не хватать Эрики. Будущее журнала представлялось ему весьма туманным.
— Мне надо позвонить Эрике и…
— Думаю, что не стоит.
— Как это?
— Она спит в редакции. Можешь пойти ее разбудить.
Микаэль обнаружил Эрику Бергер спящей глубоким сном на раскладном диване в собственном кабинете. Всю ночь она выгребала из ящиков письменного стола и с книжных полок свои личные вещи и бумаги, которые ей хотелось сохранить, в результате чего набралось пять больших коробок. Микаэль долго смотрел на Эрику из дверей, а потом вошел, сел на край дивана и разбудил ее.
— Какого черта ты не пошла спать в мою квартиру, если уж не успела вернуться домой? — спросил он.
— Привет, Микаэль, — сказала Эрика.
Она уже начала было что-то говорить, но Микаэль наклонился и поцеловал ее в щеку.
— Ты сердишься?
— Безумно, — сухо сказал он.
— Мне жаль. Я просто не смогла отказаться от такого предложения. Но сейчас мне кажется, что я поступила неправильно и бросаю «Миллениум», когда надо разгребать дерьмо в крайне тяжелой ситуации.
— У меня едва ли есть право упрекать тебя в том, что ты бежишь с корабля. Ведь два года назад я ушел отсюда, оставив тебя разгребать дерьмо в куда более трудной ситуации, чем сейчас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12