Леди Элиза как-то прочитала мне поэму про него. Он отличался необыкновенной силой.
– Греция? Где это?
– Э-э… где-то между Италией и Святой землей. Не в этом дело. Поэма про Геракла навела меня на одну идею.
– Огреть меня здоровенным суком?
– Нет, измерить глубину твоей любви ко мне.
– Ого!
– Почему ты так удивлен? Ты же любишь меня, не так ли, Моркарушка?
– Я не говорил этого… То есть да, конечно. Зачем же я тогда пришел сюда, к реке?
– Может, просто потому, что ты хочешь меня, желаешь любви?
Черт побери, любви ей захотелось, в замешательстве подумал он. А что потом? Женитьба?..
Он вытер пот со лба и постарался улыбнуться поласковее.
– Так что ты мне хотела рассказать про этого Геракла, дорогуша?
Эдвига пытливо посмотрела на него и с досадой покачала головой. «Э-э, да его мысли похожи на рыбу в грязной луже – так и норовят высунуть нос из воды. Он любит меня не больше, чем любую другую девушку, которая покорно раздвинет ноги. Но на этот раз он недооценил свою прежнюю покладистую кобылку».
– Я тебе говорила, Геракл совершил двенадцать подвигов для своего милорда Эврисфея, – объяcнила она. – Я не помню, что ему предназначалось в награду, но каждый раз, когда ты выполнишь мое задание, мы будем приходить сюда и доставлять друг другу удовольствие.
– Ты хочешь сказать, что каждый раз перед тем, как завалить тебя в траву…
– Вот именно, мой сладкий. Тебе придется немного попотеть.
– И что же я должен делать? – нахмурился Моркар. – Подняться по стене башни? Бороться с медведем? Научиться играть на лютне?..
– Ничего такого трудного, – подбодрила его Эдвига. – Всего лишь навестить рыцарей – вассалов лорда Фитца – и убедить их поддержать своими мечами Уоллингфорд, когда придет время.
– Всех четырнадцать?..
– Да, всех. Но нам нужны также их люди и оружие. Все сержанты знают тебя, Моркар, и очень уважают. Они прислушаются к твоим словам. – Она швырнула окровавленный сук в сторону и села рядом с Моркаром, выразительно поглаживая свое бедро. – Помни, милый, что грек получил свою награду, только совершив двенадцать подвигов, – напомнила она, когда сержант вновь потянулся к ней.
Семье незадачливого де Рентона не оставалось ничего, как заплатить выкуп. В своем щегольском наряде, с шепелявой речью и жеманными манерами юный Гилберт выглядел в глазах своих родителей круглым идиотом. Но, тем не менее, он оставался их отпрыском. Семья выделяла скудные средства на его содержание, но потерять его не хотела. Тем более что соседи-дворяне могли подумать: де Рентоны отдали сына на заклание разбойнику из-за своей скупости.
Так что им пришлось принести кошелек с монетами в указанное место в лесу. Забрав его, облаченный в черный плащ с капюшоном Варан отпустил юного дворянина из своего лесного убежища.
– Возвращайся, красавчик, к себе в гнездышко, – сказал он назидательно. – И в следующий раз поменьше думай о пере на шляпе и больше – о своей охране.
– Если бы вы были мужчиной, вы сняли бы этот дурацкий колпак и показали свое лицо! – воскликнул оскорбленный Гилберт, хватаясь за пояс, где у воина висел бы меч, которого у него не было.
Варан хмыкнул.
– Радуйся, что я не сделал этого, малыш, – резонно заметил он. – Иначе мне пришлось бы выколоть твои голубые глазки.
Услышав эту неприкрытую угрозу, Гилберт сразу же остыл и стал сочинять такую историю своего пленения, которая менее бы ранила его гордость. К моменту, когда он достиг Вестминстера, разбойник превратился в шайку из двенадцати головорезов. Он, Гилберт, боролся с нападавшими как лев, троих зарубил на месте, в то время как бандитам не удалось нанести ему ни единой царапины.
Его родственники выслушали эту фантастическую историю с сомнением, они посмеивались или откровенно скучали, поглядывая в окно. Но Гилберт предпочел всего этого не замечать, упоенный своим рассказом, в который он уже почти верил.
Неделя стремительно мелькала за неделей, и год катился к концу. В последних числах ноября пять рыцарей неожиданно приехали в Уоллингфорд и предложили Бриану Фитцу свои услуги. Эдвиге столько же раз пришлось расплатиться с Моркаром во время их свиданий на берегу реки. В декабре констебль Варан сообщил своему хозяину, что неизвестный благодетель оставил кошелек с монетами у ворот замка. В нем оказалось ровно четыреста фунтов – вполне достаточно, чтобы финансировать оборону Уоллингфорда во время длительной осады. В кошельке с монетами была и анонимная записка, гласившая: «Во имя славного будущего Уоллингфорда и ради безопасности Англии».
В течение следующего месяца еще шесть рыцарей пообещали барону Бриану Фитцу свою помощь. Встревоженная леди Элиза предупредила свою служанку, что та может серьезно простудиться, если будет в такой холод так часто прогуливаться по берегу.
Матильда не отвечала, хотя посланник леди Элизы клялся, что передал ее письмо в руки капитана охраны императрицы.
Наступил 1138 год. Самозваный король Стефан вот уже три года находился на троне…
В начале февраля он вновь повел свою армию на север, готовя очередное вторжение в Шотландию. Поводом для него послужили слухи о союзе, заключенном между королем Давидом и одним из восставших баронов – могущественным Ранульфом Честерским. Но молниеносная карательная операция провалилась. Английская армия завязла в непроходимых болотах, и численность ее войск уменьшилась от перебежчиков. К апрелю шотландцы укрепились на южных рубежах своей страны, а по Англии прокатилась давно ожидаемая весть – Роберт Глостерский открыто заявил о своем переходе на сторону Матильды.
Война назревала. В Уоллингфорде и десятках других укрепленных замков подготовка к боевым действиям завершилась. Стало ясно, кто из вельмож поддерживает нынешнего короля, а кто верен императрице. У Стефана кружилась голова и давило грудь от свалившихся на него проблем. Он терялся в догадках, кто же первым нанесет ему удар – король Давид? Роберт Глостерский и иже с ним? Или проклятый Готфрид Ангевин?
К маю ситуация прояснилась. Граф Роберт передал свои континентальные владения сестре. Он не желал больше служить Стефану и был готов вместе с армией Матильды переплыть через Ла-Манш и высадиться в Англии. Тогда те, кто поддерживал ее на острове, могли открыто присоединиться к войску императрицы.
Англию разделила невидимая, но глубокая пропасть. В поддержку императрицы Матильды высказались Бристоль, Кентербери и Дувр. Чуть позже к ним присоединились Шрусбери, Герифорд, Дорчестер, Уорхейм, Данстер и еще дюжина других городов и замков, не говоря уж об Уоллингфорде. Солсбери колебался, так же как и Черенчестер, Траубридж, Стаффорд и Вустер. Основные города и замки на востоке поддерживали короля Стефана, а на западе – Матильду.
Вскоре в Англии началась гражданская война.
Глава VI
ГНЕВ ЕПИСКОПОВ
Август 1138 – сентябрь 1139
В течение нескольких недель короля по ночам мучили кошмары, и он просыпался с воплями, колотя руками по перине. Его жена пыталась успокоить его, стараясь допытаться у трясущегося от ужаса Стефана, что же ему приснилось в очередной раз. Но тот ночью не мог от страха выговорить ничего внятного, а наутро начисто забывал свои тяжкие сновидения.
Жена Стефана Матильда решила окружить королевскую супружескую постель квадратом из пылающих факелов. Ему так было легче прийти в себя, проснувшись от ужаса среди ночи. И она начала кое-что вспоминать.
– Мне снился заговор… – шептал он, испуганно глядя на свою супругу. – Они хотят свергнуть меня с трона. Понимаешь, они хотят убить меня!..
Его супруга, по иронии судьбы тоже Матильда, как и ненавистная кузина-императрица, была бледной, хрупкой женщиной с кротким взглядом и тихим голосом. Но внешность ее была весьма обманчива. Королеву Матильду отличал твердый характер, ясный, логичный ум и настойчивость в достижении целей. Она хорошо дополняла импульсивного, непредсказуемого Стефана, склонного к необдуманным импровизациям и неспособного к самоанализу.
Горящими по ночам факелами вокруг постели королева хотела рассеять кошмары, так мучившие ее супруга, и одновременно докопаться до их причины. Почему, просыпаясь, Стефан так молотил кулаками перину? Кто были его смертельные враги? Чего они добивались?..
Однажды в душную летнюю ночь ее замысел с факелами наконец-то оправдался. Стефан в очередной раз с воплем сел на постели, закрыв потное лицо дрожащими руками.
– Что с вами? – Матильда успокаивающе поглаживала короля по плечу. – Чего вы боитесь?
– Зачем? – пробормотал Стефан, еще находясь в путах сна. – Зачем ты сломал мою корону, брат? Чтобы поиграть ее обломками, словно безделушками?
Свет факелов быстро привел его в чувство. Он глубоко вздохнул, опустил худые руки на одеяло… и замер.
– Мой брат? – изумленно спросил он себя. – Да, мне снился Генри… Но я не подозревал его… Зачем же тогда он выковыривал ножом драгоценности из моей короны?..
– Успокойтесь, мой супруг, – сказала королева. – Вы уже не спите, и я рядом с вами. Вы чувствуете тепло моей руки? Хорошо. Вам приснилось, что епископ Генри напал на вас?
Стефан прислонился головой к стене спальни, пытаясь сосредоточиться, его одолевала зевота.
– Я не знаю… Мне снилось, что они…
– Кто?
– Не помню… Это уходит… Мы были в церкви… Генри… Нет, я не уверен…
– Он подошел к вам с оружием? – продолжала допытываться королева.
– Боже, нет, нет! Он наклонился надо мной… и с ним другие… Они сорвали с меня корону… Генри достал нож и стал выковыривать ножом самый крупный рубин…
– Все ясно, – ласково сказала Матильда. – А теперь попытайтесь вспомнить, кто были те, другие.
– Другие?
– Да, вы сказали, что Генри был не один.
– Э-э… кажется, епископы… или какие-то церковники… Не помню. Давайте спать, я очень хочу спать…
Стефан снова лег, повернулся на бок и, глубоко зевнув, заснул. Остаток ночи он провел без сновидений – впервые за много недель.
Матильда осторожно легла рядом, с тревогой глядя на своего измученного супруга.
– Господь благословит вас, мой король, – тихо сказала она и задумалась, глядя на пылающие факелы.
В оставшуюся часть ночи Матильда не сомкнула глаз. Она мысленно перебрала имена всех членов высшего духовенства Англии. «Итак, церковь против нас, – размышляла она. – И в первую очередь этот страусиный обожатель Генри. Я никогда ему не верила, уж больно хитер. Безусловно, и эта ходячая бочка с вином, Роджер Солсберийский, и его змеиный выводок: сын, канцлер Англии, племянники Александр и Нигель – епископы Линкольнский и Айльский. Что ж, вполне возможно, что эта семейка участвует в заговоре. Я давно подозревала их. Они скорее бароны, чем епископы. И заботятся не столько о пастве, сколько о своих землях. И другие священники не лучше. Мало того что они плетут тайные интриги против своего короля, они еще вторгаются в его сон, не давая покоя даже ночью…»
Королева Матильда была рассудительной женщиной, но даже самые ясные умы могут помутиться от чада ночных факелов.
В Норталлертоне, графство Йоркшир, погода этим летом была на редкость прохладной. Здесь в конце августа английская армия, усилившаяся за счет местных сторонников Стефана, встретилась с войском короля Давида. Шотландцы, в свою очередь, получили подкрепление со стороны пиктов – древнего народа кельтского племени, вторгавшегося когда-то в римскую Британию. Сейчас они похвалялись, что им не страшны копья и стрелы англичан, требуя, чтобы им предоставили право первыми идти в атаку. Король Давид скептически отнесся к бахвальству пиктов, но без колебания бросил их отряды впереди своего войска в наступление.
Король Стефан в это время находился на юге Англии, терзаемый ночными кошмарами и дневными размышлениями о возможных действиях Матильды и ее брата графа Роберта. В его отсутствие кампанией командовали сразу несколько местных баронов, подчинявшихся миролюбивому и умному Турстану, архиепископу Йоркскому. Но могучего Ранульфа Честерского среди них не было. Более года прошло с той поры, как король Стефан отказался передать Карлайл графу, и Ранульф ему этого не простил. Он оставался в своем замке и открыто молился за победу шотландцев.
Решающая битва близилась. Английская армия выбрала пунктом своего сбора высокую деревянную колонну, на которой развевались знамена Йорка, Рипона и Беверли. Очищенный от веток и коры ствол дерева был укреплен на специальной платформе с колесами, приводимой в движение четырнадцатью лошадьми. Это сооружение было известно как Стандарт, откуда и получила свое название происшедшая вскоре битва.
На военном совете архиепископ Турстан сумел убедить других командиров, что на этой неровной, болотистой местности всадники не смогут противостоять пехотинцам. Поворчав, английские рыцари все-таки спешились и приготовились вести битву, подобно простолюдинам-пехотинцам. Светало. Рассвет едва забрезжил. Перед ними расстилалась равнина, заросшая вереском и окутанная клубящимся туманом. Рыцари чувствовали себя неуютно, словно оказались голыми в чистом поле. Черт бы побрал этого святошу, думали раздраженно многие, и почему мы послушались его? Что он понимает в тактике боя с пиктами? И как может сражаться закованный в железо рыцарь, если под ним нет доброго коня и ему приходится таскать на себе такую тяжесть, как доспехи?
Но когда туман стал рассеиваться, недовольство рыцарей поутихло. Расстилавшееся перед ними бескрайнее поле было завалено огромными валунами. Если где-то и встречались ровные площадки, то почти всегда они оказывались очередным болотом.
Свет солнца едва процеживался через плотную пелену облаков. Вдали раздалось леденящее кровь песнопение пиктов, их вопли и завывание. Когда туман окончательно поднялся с земли, англичане увидели цепь скал. Из широкого прохода между ними хлынули пикты.
Английские стрелки натянули луки и арбалеты, а рыцари подняли над головами свои двуручные мечи…
В течение первого часа полуголые пикты поняли, что их языческие боги бессильны против закованных в железо рыцарей. Даже яростно выкрикиваемый ими боевой клич не оказал на захватчиков никакого действия. Пикты шли нарастающими волнами и гибли сотнями. Тучи стрел и дротиков попадали в их ничем не защищенные тела. Те, кто пытался вырваться из потока атакующих и спастись бегством, попадали в трясины болот.
Вслед за пиктами на равнину ринулось регулярное войско короля Давида. Однако его боевые порядки при проходе через цепь скал рассыпались. Из пелены тумана навстречу шотландцам летели тысячи стрел. Наткнувшись на этот смертоносный занавес, шотландская армия остановилась, а затем обратилась в бегство, преследуемая безжалостными английскими рыцарями.
Когда солнце наконец-то разогнало остатки тумана, шотландцы уже покинули поле боя, оставив на нем более одиннадцати тысяч убитых и раненых. Англичане, довольные, ходили среди тел поверженных врагов, в то время как архиепископ Турстан стоял коленопреклоненный перед Стандартом, горячо вознося хвалы Господу.
Был развеян один из мифов того времени. Шотландцев можно победить, и они были побеждены. Северная граница Англии снова оказалась на ненадежном замке.
Победа в битве у Стандарта нагнала страху на присягнувших императрице Матильде. Ее могущественный дядя, король Давид, был побежден! Более того, его армия была разгромлена, как во времена нормандского завоевания.
Фортуна повернулась лицом к Стефану. Он поспешно вновь возглавил свое войско и после осады взял Шрусбери. В это же время его жена, принявшая командование над второй английской армией, сокрушила ворота дуврского замка – одного из самых значительных владений Роберта Глостерского на юге.
Лорд Уоллингфорд, встревоженный поступавшими к нему известиями о победах Стефана, со дня на день ожидал начала штурма. Элиза тоже ждала – но не битвы, а ответного письма от Матильды.
Супруга короля Стефана не забыла его ночных кошмаров. Опустошив свой личный кошелек, она подкупила слуг епископов – Роджера, Александра и Нигеля, и те стали следить за своими хозяевами. Таким путем она узнала, что Генри готовится отплыть в Нормандию якобы по пути в Рим. Согласно донесениям его слуги, Генри намеревался добиться аудиенции у папы Иннокентия II, чтобы испросить у него должность архиепископа Кентерберийского. Старый Уильям Корбейл умер два года назад, и с тех пор его место оставалось вакантным. Генри не без оснований считал, что заслужил его, но, поскольку Стефан не торопился проявить свою благодарность брату, тот решил сам поехать в Рим, заручиться поддержкой папы и только затем просить брата приложить к папской грамоте королевскую печать. Генри хотел вернуться в Англию к декабрю.
Такова была история, рассказанная королеве одним из ее шпионов. Она отпустила его, щедро вознаградив, но для себя уяснила только одно – Генри действительно направлялся в Нормандию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
– Греция? Где это?
– Э-э… где-то между Италией и Святой землей. Не в этом дело. Поэма про Геракла навела меня на одну идею.
– Огреть меня здоровенным суком?
– Нет, измерить глубину твоей любви ко мне.
– Ого!
– Почему ты так удивлен? Ты же любишь меня, не так ли, Моркарушка?
– Я не говорил этого… То есть да, конечно. Зачем же я тогда пришел сюда, к реке?
– Может, просто потому, что ты хочешь меня, желаешь любви?
Черт побери, любви ей захотелось, в замешательстве подумал он. А что потом? Женитьба?..
Он вытер пот со лба и постарался улыбнуться поласковее.
– Так что ты мне хотела рассказать про этого Геракла, дорогуша?
Эдвига пытливо посмотрела на него и с досадой покачала головой. «Э-э, да его мысли похожи на рыбу в грязной луже – так и норовят высунуть нос из воды. Он любит меня не больше, чем любую другую девушку, которая покорно раздвинет ноги. Но на этот раз он недооценил свою прежнюю покладистую кобылку».
– Я тебе говорила, Геракл совершил двенадцать подвигов для своего милорда Эврисфея, – объяcнила она. – Я не помню, что ему предназначалось в награду, но каждый раз, когда ты выполнишь мое задание, мы будем приходить сюда и доставлять друг другу удовольствие.
– Ты хочешь сказать, что каждый раз перед тем, как завалить тебя в траву…
– Вот именно, мой сладкий. Тебе придется немного попотеть.
– И что же я должен делать? – нахмурился Моркар. – Подняться по стене башни? Бороться с медведем? Научиться играть на лютне?..
– Ничего такого трудного, – подбодрила его Эдвига. – Всего лишь навестить рыцарей – вассалов лорда Фитца – и убедить их поддержать своими мечами Уоллингфорд, когда придет время.
– Всех четырнадцать?..
– Да, всех. Но нам нужны также их люди и оружие. Все сержанты знают тебя, Моркар, и очень уважают. Они прислушаются к твоим словам. – Она швырнула окровавленный сук в сторону и села рядом с Моркаром, выразительно поглаживая свое бедро. – Помни, милый, что грек получил свою награду, только совершив двенадцать подвигов, – напомнила она, когда сержант вновь потянулся к ней.
Семье незадачливого де Рентона не оставалось ничего, как заплатить выкуп. В своем щегольском наряде, с шепелявой речью и жеманными манерами юный Гилберт выглядел в глазах своих родителей круглым идиотом. Но, тем не менее, он оставался их отпрыском. Семья выделяла скудные средства на его содержание, но потерять его не хотела. Тем более что соседи-дворяне могли подумать: де Рентоны отдали сына на заклание разбойнику из-за своей скупости.
Так что им пришлось принести кошелек с монетами в указанное место в лесу. Забрав его, облаченный в черный плащ с капюшоном Варан отпустил юного дворянина из своего лесного убежища.
– Возвращайся, красавчик, к себе в гнездышко, – сказал он назидательно. – И в следующий раз поменьше думай о пере на шляпе и больше – о своей охране.
– Если бы вы были мужчиной, вы сняли бы этот дурацкий колпак и показали свое лицо! – воскликнул оскорбленный Гилберт, хватаясь за пояс, где у воина висел бы меч, которого у него не было.
Варан хмыкнул.
– Радуйся, что я не сделал этого, малыш, – резонно заметил он. – Иначе мне пришлось бы выколоть твои голубые глазки.
Услышав эту неприкрытую угрозу, Гилберт сразу же остыл и стал сочинять такую историю своего пленения, которая менее бы ранила его гордость. К моменту, когда он достиг Вестминстера, разбойник превратился в шайку из двенадцати головорезов. Он, Гилберт, боролся с нападавшими как лев, троих зарубил на месте, в то время как бандитам не удалось нанести ему ни единой царапины.
Его родственники выслушали эту фантастическую историю с сомнением, они посмеивались или откровенно скучали, поглядывая в окно. Но Гилберт предпочел всего этого не замечать, упоенный своим рассказом, в который он уже почти верил.
Неделя стремительно мелькала за неделей, и год катился к концу. В последних числах ноября пять рыцарей неожиданно приехали в Уоллингфорд и предложили Бриану Фитцу свои услуги. Эдвиге столько же раз пришлось расплатиться с Моркаром во время их свиданий на берегу реки. В декабре констебль Варан сообщил своему хозяину, что неизвестный благодетель оставил кошелек с монетами у ворот замка. В нем оказалось ровно четыреста фунтов – вполне достаточно, чтобы финансировать оборону Уоллингфорда во время длительной осады. В кошельке с монетами была и анонимная записка, гласившая: «Во имя славного будущего Уоллингфорда и ради безопасности Англии».
В течение следующего месяца еще шесть рыцарей пообещали барону Бриану Фитцу свою помощь. Встревоженная леди Элиза предупредила свою служанку, что та может серьезно простудиться, если будет в такой холод так часто прогуливаться по берегу.
Матильда не отвечала, хотя посланник леди Элизы клялся, что передал ее письмо в руки капитана охраны императрицы.
Наступил 1138 год. Самозваный король Стефан вот уже три года находился на троне…
В начале февраля он вновь повел свою армию на север, готовя очередное вторжение в Шотландию. Поводом для него послужили слухи о союзе, заключенном между королем Давидом и одним из восставших баронов – могущественным Ранульфом Честерским. Но молниеносная карательная операция провалилась. Английская армия завязла в непроходимых болотах, и численность ее войск уменьшилась от перебежчиков. К апрелю шотландцы укрепились на южных рубежах своей страны, а по Англии прокатилась давно ожидаемая весть – Роберт Глостерский открыто заявил о своем переходе на сторону Матильды.
Война назревала. В Уоллингфорде и десятках других укрепленных замков подготовка к боевым действиям завершилась. Стало ясно, кто из вельмож поддерживает нынешнего короля, а кто верен императрице. У Стефана кружилась голова и давило грудь от свалившихся на него проблем. Он терялся в догадках, кто же первым нанесет ему удар – король Давид? Роберт Глостерский и иже с ним? Или проклятый Готфрид Ангевин?
К маю ситуация прояснилась. Граф Роберт передал свои континентальные владения сестре. Он не желал больше служить Стефану и был готов вместе с армией Матильды переплыть через Ла-Манш и высадиться в Англии. Тогда те, кто поддерживал ее на острове, могли открыто присоединиться к войску императрицы.
Англию разделила невидимая, но глубокая пропасть. В поддержку императрицы Матильды высказались Бристоль, Кентербери и Дувр. Чуть позже к ним присоединились Шрусбери, Герифорд, Дорчестер, Уорхейм, Данстер и еще дюжина других городов и замков, не говоря уж об Уоллингфорде. Солсбери колебался, так же как и Черенчестер, Траубридж, Стаффорд и Вустер. Основные города и замки на востоке поддерживали короля Стефана, а на западе – Матильду.
Вскоре в Англии началась гражданская война.
Глава VI
ГНЕВ ЕПИСКОПОВ
Август 1138 – сентябрь 1139
В течение нескольких недель короля по ночам мучили кошмары, и он просыпался с воплями, колотя руками по перине. Его жена пыталась успокоить его, стараясь допытаться у трясущегося от ужаса Стефана, что же ему приснилось в очередной раз. Но тот ночью не мог от страха выговорить ничего внятного, а наутро начисто забывал свои тяжкие сновидения.
Жена Стефана Матильда решила окружить королевскую супружескую постель квадратом из пылающих факелов. Ему так было легче прийти в себя, проснувшись от ужаса среди ночи. И она начала кое-что вспоминать.
– Мне снился заговор… – шептал он, испуганно глядя на свою супругу. – Они хотят свергнуть меня с трона. Понимаешь, они хотят убить меня!..
Его супруга, по иронии судьбы тоже Матильда, как и ненавистная кузина-императрица, была бледной, хрупкой женщиной с кротким взглядом и тихим голосом. Но внешность ее была весьма обманчива. Королеву Матильду отличал твердый характер, ясный, логичный ум и настойчивость в достижении целей. Она хорошо дополняла импульсивного, непредсказуемого Стефана, склонного к необдуманным импровизациям и неспособного к самоанализу.
Горящими по ночам факелами вокруг постели королева хотела рассеять кошмары, так мучившие ее супруга, и одновременно докопаться до их причины. Почему, просыпаясь, Стефан так молотил кулаками перину? Кто были его смертельные враги? Чего они добивались?..
Однажды в душную летнюю ночь ее замысел с факелами наконец-то оправдался. Стефан в очередной раз с воплем сел на постели, закрыв потное лицо дрожащими руками.
– Что с вами? – Матильда успокаивающе поглаживала короля по плечу. – Чего вы боитесь?
– Зачем? – пробормотал Стефан, еще находясь в путах сна. – Зачем ты сломал мою корону, брат? Чтобы поиграть ее обломками, словно безделушками?
Свет факелов быстро привел его в чувство. Он глубоко вздохнул, опустил худые руки на одеяло… и замер.
– Мой брат? – изумленно спросил он себя. – Да, мне снился Генри… Но я не подозревал его… Зачем же тогда он выковыривал ножом драгоценности из моей короны?..
– Успокойтесь, мой супруг, – сказала королева. – Вы уже не спите, и я рядом с вами. Вы чувствуете тепло моей руки? Хорошо. Вам приснилось, что епископ Генри напал на вас?
Стефан прислонился головой к стене спальни, пытаясь сосредоточиться, его одолевала зевота.
– Я не знаю… Мне снилось, что они…
– Кто?
– Не помню… Это уходит… Мы были в церкви… Генри… Нет, я не уверен…
– Он подошел к вам с оружием? – продолжала допытываться королева.
– Боже, нет, нет! Он наклонился надо мной… и с ним другие… Они сорвали с меня корону… Генри достал нож и стал выковыривать ножом самый крупный рубин…
– Все ясно, – ласково сказала Матильда. – А теперь попытайтесь вспомнить, кто были те, другие.
– Другие?
– Да, вы сказали, что Генри был не один.
– Э-э… кажется, епископы… или какие-то церковники… Не помню. Давайте спать, я очень хочу спать…
Стефан снова лег, повернулся на бок и, глубоко зевнув, заснул. Остаток ночи он провел без сновидений – впервые за много недель.
Матильда осторожно легла рядом, с тревогой глядя на своего измученного супруга.
– Господь благословит вас, мой король, – тихо сказала она и задумалась, глядя на пылающие факелы.
В оставшуюся часть ночи Матильда не сомкнула глаз. Она мысленно перебрала имена всех членов высшего духовенства Англии. «Итак, церковь против нас, – размышляла она. – И в первую очередь этот страусиный обожатель Генри. Я никогда ему не верила, уж больно хитер. Безусловно, и эта ходячая бочка с вином, Роджер Солсберийский, и его змеиный выводок: сын, канцлер Англии, племянники Александр и Нигель – епископы Линкольнский и Айльский. Что ж, вполне возможно, что эта семейка участвует в заговоре. Я давно подозревала их. Они скорее бароны, чем епископы. И заботятся не столько о пастве, сколько о своих землях. И другие священники не лучше. Мало того что они плетут тайные интриги против своего короля, они еще вторгаются в его сон, не давая покоя даже ночью…»
Королева Матильда была рассудительной женщиной, но даже самые ясные умы могут помутиться от чада ночных факелов.
В Норталлертоне, графство Йоркшир, погода этим летом была на редкость прохладной. Здесь в конце августа английская армия, усилившаяся за счет местных сторонников Стефана, встретилась с войском короля Давида. Шотландцы, в свою очередь, получили подкрепление со стороны пиктов – древнего народа кельтского племени, вторгавшегося когда-то в римскую Британию. Сейчас они похвалялись, что им не страшны копья и стрелы англичан, требуя, чтобы им предоставили право первыми идти в атаку. Король Давид скептически отнесся к бахвальству пиктов, но без колебания бросил их отряды впереди своего войска в наступление.
Король Стефан в это время находился на юге Англии, терзаемый ночными кошмарами и дневными размышлениями о возможных действиях Матильды и ее брата графа Роберта. В его отсутствие кампанией командовали сразу несколько местных баронов, подчинявшихся миролюбивому и умному Турстану, архиепископу Йоркскому. Но могучего Ранульфа Честерского среди них не было. Более года прошло с той поры, как король Стефан отказался передать Карлайл графу, и Ранульф ему этого не простил. Он оставался в своем замке и открыто молился за победу шотландцев.
Решающая битва близилась. Английская армия выбрала пунктом своего сбора высокую деревянную колонну, на которой развевались знамена Йорка, Рипона и Беверли. Очищенный от веток и коры ствол дерева был укреплен на специальной платформе с колесами, приводимой в движение четырнадцатью лошадьми. Это сооружение было известно как Стандарт, откуда и получила свое название происшедшая вскоре битва.
На военном совете архиепископ Турстан сумел убедить других командиров, что на этой неровной, болотистой местности всадники не смогут противостоять пехотинцам. Поворчав, английские рыцари все-таки спешились и приготовились вести битву, подобно простолюдинам-пехотинцам. Светало. Рассвет едва забрезжил. Перед ними расстилалась равнина, заросшая вереском и окутанная клубящимся туманом. Рыцари чувствовали себя неуютно, словно оказались голыми в чистом поле. Черт бы побрал этого святошу, думали раздраженно многие, и почему мы послушались его? Что он понимает в тактике боя с пиктами? И как может сражаться закованный в железо рыцарь, если под ним нет доброго коня и ему приходится таскать на себе такую тяжесть, как доспехи?
Но когда туман стал рассеиваться, недовольство рыцарей поутихло. Расстилавшееся перед ними бескрайнее поле было завалено огромными валунами. Если где-то и встречались ровные площадки, то почти всегда они оказывались очередным болотом.
Свет солнца едва процеживался через плотную пелену облаков. Вдали раздалось леденящее кровь песнопение пиктов, их вопли и завывание. Когда туман окончательно поднялся с земли, англичане увидели цепь скал. Из широкого прохода между ними хлынули пикты.
Английские стрелки натянули луки и арбалеты, а рыцари подняли над головами свои двуручные мечи…
В течение первого часа полуголые пикты поняли, что их языческие боги бессильны против закованных в железо рыцарей. Даже яростно выкрикиваемый ими боевой клич не оказал на захватчиков никакого действия. Пикты шли нарастающими волнами и гибли сотнями. Тучи стрел и дротиков попадали в их ничем не защищенные тела. Те, кто пытался вырваться из потока атакующих и спастись бегством, попадали в трясины болот.
Вслед за пиктами на равнину ринулось регулярное войско короля Давида. Однако его боевые порядки при проходе через цепь скал рассыпались. Из пелены тумана навстречу шотландцам летели тысячи стрел. Наткнувшись на этот смертоносный занавес, шотландская армия остановилась, а затем обратилась в бегство, преследуемая безжалостными английскими рыцарями.
Когда солнце наконец-то разогнало остатки тумана, шотландцы уже покинули поле боя, оставив на нем более одиннадцати тысяч убитых и раненых. Англичане, довольные, ходили среди тел поверженных врагов, в то время как архиепископ Турстан стоял коленопреклоненный перед Стандартом, горячо вознося хвалы Господу.
Был развеян один из мифов того времени. Шотландцев можно победить, и они были побеждены. Северная граница Англии снова оказалась на ненадежном замке.
Победа в битве у Стандарта нагнала страху на присягнувших императрице Матильде. Ее могущественный дядя, король Давид, был побежден! Более того, его армия была разгромлена, как во времена нормандского завоевания.
Фортуна повернулась лицом к Стефану. Он поспешно вновь возглавил свое войско и после осады взял Шрусбери. В это же время его жена, принявшая командование над второй английской армией, сокрушила ворота дуврского замка – одного из самых значительных владений Роберта Глостерского на юге.
Лорд Уоллингфорд, встревоженный поступавшими к нему известиями о победах Стефана, со дня на день ожидал начала штурма. Элиза тоже ждала – но не битвы, а ответного письма от Матильды.
Супруга короля Стефана не забыла его ночных кошмаров. Опустошив свой личный кошелек, она подкупила слуг епископов – Роджера, Александра и Нигеля, и те стали следить за своими хозяевами. Таким путем она узнала, что Генри готовится отплыть в Нормандию якобы по пути в Рим. Согласно донесениям его слуги, Генри намеревался добиться аудиенции у папы Иннокентия II, чтобы испросить у него должность архиепископа Кентерберийского. Старый Уильям Корбейл умер два года назад, и с тех пор его место оставалось вакантным. Генри не без оснований считал, что заслужил его, но, поскольку Стефан не торопился проявить свою благодарность брату, тот решил сам поехать в Рим, заручиться поддержкой папы и только затем просить брата приложить к папской грамоте королевскую печать. Генри хотел вернуться в Англию к декабрю.
Такова была история, рассказанная королеве одним из ее шпионов. Она отпустила его, щедро вознаградив, но для себя уяснила только одно – Генри действительно направлялся в Нормандию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35