Лефор отшатнулся и с опаской взглянул на собеседника, недоумевая: не сошел ли тот с ума? Или, может, сам он тихо тронулся?
– Ваш пленник, говорите? – возвысил он голос.
– О черт! – не выдержал Байярдель. – У меня приказ короля, предписывающий мне захватить с наименьшими жертвами всех флибустьеров, которых я обнаружу на острове Мари-Галант или в прилегающих к нему водах. Это как раз ваш случай, друг мой! Очень сожалею, но обязан считать вас своим пленником, иначе я предал бы его величество.
Лефор закусил губу и как-то странно усмехнулся:
– Клянусь голубой кровью, дружище Байярдель, вы соображаете лучше, чем дырявый барабан. По крайней мере, ясно, что вы хотите сказать!.. К несчастью, пока вы произносили свою речь, я как раз подумал: «Ну вот, я взял в плен капитана Байярделя и его людей! Как же мне с ними обойтись? Как с испанцами, вздернув их на реях, или как с англичанами, сбросив их рыбам на корм!» Я был в нерешительности…
– Вы заблуждались, Лефор, да, заблуждались, потому что неверно ставили перед собой задачу… Бог мой! Вы же не выполняете королевский приказ, тогда как я выражаю волю его величества…
– Ах, ах! – перебил его Лефор. – Все это – пустая болтовня. Повторяю: вы и ваши люди – мои пленники и не покинете этот остров без моего позволения!
– Полагаю, милейший, – все больше распаляясь и краснея, продолжал Байярдель, – что вы стали жертвой недоразумения. Посмотрите на свой корабль. Там ни души. Один – два залпа с моей славной «Мадонны Бон-Пора» – и я отправлю его на дно по самые мачты! Не забывайте, что все канониры стоят по местам!
– И снова ошибаетесь вы, капитан береговой охраны, – невозмутимо возразил Ив Лефор. – Вы не заметили, что сейчас отлив: ваша «Мадонна» дала крен левым бортом, потому что оказалась на песчаной банке. Хотел бы я знать, как из такого положения вы собираетесь открыть огонь и выйти отсюда без помощи «Пресвятой Троицы»?! Разве вам не известно, что эти банки состоят из песка и тины и что, угодив туда, невозможно освободиться без посторонней помощи?
– Ерунда! Бог нам поможет! Он отлично умеет исправлять свои ошибки… А пока прошу вас сдать оружие!
– О Господи! – воскликнул флибустьер. – Зрелище обещает быть интересным. А как вы любезно меня попросили! Кроме того, вам, разумеется, известно, что вы единственный человек, которому я позволил бы коснуться моей шпаги?..
– Послушайте, капитан, мы непременно поссоримся, если будем продолжать в том же тоне. Позвольте мне прежде объяснить вам ситуацию. Как я вам уже сказал, я исполняю священный долг, потому что приказ исходит от самого короля или, вернее, королевской власти, что, впрочем, одно и то же. Я не могу быть изменником и должен препроводить вас и ваших людей в Сен-Пьер. Но там, после вашей высадки, мое поручение окажется исполнено и у меня не будет больше причин оставаться вашим врагом. Слово Байярделя! Я изо всех сил постараюсь оказаться вам полезным… Но до тех пор позвольте мне не нарушить клятву верности, которую я принес его величеству…
– Мне кажется, капитан, я тоже связан клятвой. Я торжественно обещал, что вы проглотите кости пекари, которого мы вчера съели! К моему великому сожалению, вам придется подчиниться!..
Байярдель собрался было ответить, и Бог знает, как резко, потому что его лицо из ярко-красного превратилось в лиловое, но тут вдруг послышались такие крики и завывания, что оба капитана вскочили, убежденные в том, что на них напали дикари…
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Лефор и Байярдель находят компромиссное решение, чтобы положить недоразумению конец
Со стороны холма, перед зарослями бейяхонд и манценилл они увидали около двадцати королевских матросов и флибустьеров, устроивших невообразимую свалку и изо всех сил махавших кулаками. Красные и голубые камзолы, начищенные сапоги разлетались в клочья и вскоре должны были бы превратиться в такие же лохмотья, что у флибустьеров, если бы оба капитана сейчас же не вмешались, умоляя, грозя, требуя прекратить свалку.
Результатом столкновения явились несколько разбитых носов, распухших ушей и оторванных золоченых пуговиц. Те, у кого были порваны ворованные камзолы, уже искали в песке, среди коралловой крошки, эти драгоценные пуговицы – наиболее высоко ценившиеся украшения.
Байярдель схватил первого попавшегося ему под руку драчуна и, не обращая внимания на то, из одного они лагеря или это человек Лефора, тряхнул его за шиворот, после чего тот покатился в песок. Капитан флибустьеров, в свою очередь, отрывал одного за другим, словно с грозди виноград, тех, кто оказывался к нему ближе других. У большинства сражавшихся лица были разбиты в кровь, все, распалившись злобой, покраснели и задыхались.
Капитанам пришлось обнажить шпаги и, воспользовавшись ими, как палками, достигли мира.
Как стало известно позднее, причиной недоразумения явился Канат; он с наивным видом обронил: какая жалость для французской армии, что королевские войска не умеют так же хорошо сражаться, как флибустьеры. В доказательство своего высказывания он привел количество убитых и раненых с обеих сторон. Один из матросов Байярделя, стоявший рядом с Канатом, сейчас же обхватил его поперек туловища и бросил наземь. Драка приняла всеобщий характер, но никто, к счастью, не прибегнул к оружию.
– Ну, Крикун, еще раз угостите этих свиней, и чтоб такое больше не повторялось! – приказал Лефор, когда мир был восстановлен. – Повезло вам, черти, что порох дорогой!..
Однако вскоре он повернулся к своим людям, наблюдавшим за ним издали с некоторым беспокойством: уже образовались кланы, и флибустьеры ни за что на свете не стали бы больше общаться с королевскими матросами. Лефор сказал им:
– Чтобы наказать вас, агнцы, лишаю вас сегодня изумительного зрелища. Да, вот так-то!
Он выждал, обведя грозным взглядом стальных глаз всю свою шайку, чтобы они поняли, какой радости себя лишили, поступая неподобающим образом. Затем обратился к Байярделю, сурово отчитывавшему своих матросов.
Те грозили флибустьерам кулаками, а флибустьеры трещали как сороки, осыпая врагов страшнейшими ругательствами.
– Тихо! – крикнул Лефор. – Всем молчать! Убедившись, что все его услышали, он продолжал:
– Агнцы! Уверяю вас, что ваше наказание еще впереди! Вот, – прибавил Лефор, указав на Байярделя, – этот достойный капитан решил во имя нашей с ним дружбы не заставлять меня нарушить клятву и сейчас при вас съест кости нашего вчерашнего пекари, как я вам и обещал. Такого никто из вас, конечно, не видел, и если кто-нибудь скажет обратное, он солжет!.. Так вот, я считаю, что этим мы поквитаемся со славным и достойным капитаном за сегодняшний праздник! Ваше наказание заключается в том, что вы так и не увидите, как королевский офицер заглатывает скелет пекари! А теперь разойдись, или я вас всех по одному перебью!
И вот люди, не боявшиеся ни черта, ни дьявола, разлетелись словно стайка воробьев.
Лефор сделал несколько шагов по направлению к берегу, ожидая, пока Байярдель прекратит распекать своих матросов. Скоро он освободился и догнал приятеля.
– Ну что ж, мессир, – обратился флибустьер к начальнику береговой охраны. – Вы все еще уверены, что увезете меня и моих людей в Сен-Пьер?
Байярдель нахмурился и промолчал.
– Если так, – настаивал Лефор, – нет ничего проще, как мне кажется: достаточно шепнуть одно словцо моим агнцам. Вы видели их в деле минуту назад, и я не сомневаюсь, что они бросятся по пятам за вашими людьми, как собаки за куском мяса, и сделают из них отбивную… Подумайте…
– Милейший! – отозвался Байярдель дрогнувшим голосом. – Вы рассказывали здесь перед всеми о своей дурацкой клятве: заставить меня проглотить кости пекари. Хочу вас спросить: на что это было бы похоже? Я не прочь забыть, что вы публично оскорбили меня своими намеками, раз уж вы простились с этой нелепой идеей, выбросив ее из головы. Однако, черт возьми…
– Минуточку! – оборвал его Лефор. – Если уж вам непременно хочется позавтракать, считайте, что я ни от чего не отказывался! Я-то подумал было, что могу воспользоваться случаем и заслуженно наказать своих молодцов; тогда и вы избежали бы серьезного наказания, не менее, кстати, заслуженного…
– Послушайте, Лефор! – теряя терпение, воскликнул Байярдель. – Если вы не прекратите, я, в конце концов, решу, что солнце, ром и женщины окончательно вскружили вам голову… Дайте же мне вставить слово, прошу вас. У меня складывается впечатление, что вы не понимаете, в каком мы оказались положении.
– Слушаю вас, – важно проговорил флибустьер.
– Тогда наберитесь терпения, потому что моя речь займет некоторое время… Во-первых, я вам сказал, что вы – мой пленник. Для вас это идеальная ситуация, дорогой мой. Да-да, нечего закатывать глаза: идеальная ситуация для того, чтобы исполнить намеченное вами, то есть изгнать негодяев, рыщущих вокруг госпожи Дюпарке. Итак, я доставлю вас в Сен-Пьер. Вас заключают в тюрьму. Вы следите за моей мыслью?
– Продолжайте, – разрешил Лефор, – вы проповедуете лучше отца Фовеля, однако он – клирик до мозга костей…
– Стало быть, я доставляю вас в Сен-Пьер и передаю майору Рулзу. Не скрою, что с этой минуты ваше положение становится опасным на том простом основании, что у вышеупомянутого майора цель одна: повесить всех флибустьеров, которые попадутся ему в руки… Так как, мне кажется, он питает к вам особую симпатию, вы рискуете первым отправиться на виселицу, которую сейчас ставят у потерны форта… Однако моя миссия на том и кончается, и я смогу о вас позаботиться – надеюсь, вы понимаете меня с полуслова? Вам известно, как мы арестовали когда-то этого самого Мерри Рулза и лейтенанта Пьерьера? Я сделаю то же. Даю слово, что вы пробудете в тюрьме не более суток. Но зато вы ведь окажетесь на Мартинике и сможете действовать по своему усмотрению, а рядом буду я. Мы избавим генеральшу от всех негодяев, которые ее предают, а на виселицу отправятся либо Рулз, либо шотландец. Как вам такой план?
– Нет, – сухо и твердо отрезал Лефор. – Он содержит слишком много обязательств, которые мне претят в высшей степени. Во-первых, я хочу отправиться в Сен-Пьер не иначе как на «Пресвятой Троице» вместе со своим помощником господином Франсуа де Шерпре, а также личным исповедником отцом Фовелем. Один – худой, как гончий пес, другой – скучен, как старая дева, однако оба обладают выдающимися и ценными качествами. У Шерпре острый глаз. Монах меня развлекает. Кроме того, я решил, что, если мне суждено умереть раньше его, соборование я доверю только ему. И потом, мне совсем не улыбается прибыть в Сен-Пьер ради того, чтобы полюбоваться построенной для меня виселицей. Сверх того, я совсем не уверен, что ваше вмешательство произойдет вовремя и вы успеете вырвать меня из когтей этого филина: Мерри Рулза. Наконец, дружище, я не люблю неволю и не понимаю, с какой стати я по доброй воле должен отправиться в тюрьму этого тоскливого форта Сен-Пьер, пусть даже всего на сутки, когда запросто могу явиться туда на собственном судне и вместе со своими агнцами захватить весь город!
Байярдель разочарованно вздохнул.
– Нет-нет, – остановил его Лефор. – Не стройте из себя занемогшую маркизу, вам меня не разжалобить. Я твердо решил отправиться в Сен-Пьер, когда и с кем мне заблагорассудится. Думаю, хватит сорок стальных пушек, двадцать фунтов пороху на тридцать три фунта пуль, да еще двадцать бронзовых пушек, которые стреляют на двести метров, да еще четыре фальконета! Никто лучше Крикуна не делает картуши. И хоть весь свет объедете, а не найдете монаха, который, как наш отец Фовель, собирает зарядные картузы и умеет запалить фитиль… Теперь все вы это знаете, а Мерри Рулз может то же узнать хоть завтра, если такова будет моя воля. Могу себе представить, милейший, как вытянется физиономия у несчастного майора, если не вы меня, а я вас доставлю в форт в качестве пленника!
– Во имя нашей дружбы прошу вас, Лефор, – вскричал Байярдель, – хотя бы на час оставить шутки и решить, как нам поступить!
– Вы полагаете, я шучу? Вы в самом деле думаете, что мне весело слушать про тюрьму, виселицу и Мерри Рулза?
Раздосадованный капитан береговой охраны заткнул уши и стал было подниматься.
– Погодите, капитан, – ласково заговорил флибустьер. – У меня созрел свой план, и я бы хотел услышать ваше мнение.
Байярдель занял прежнее место и с любопытством, к которому примешивалось удивление, взглянул на старого друга. В его душе вспыхнула было надежда, но на смену ей сейчас же пришли сомнения, и он сказал:
– Предупреждаю, друг мой, что, если вы снова намерены нести вздор, на мое внимание можете не рассчитывать.
– И все же сделайте над собой усилие, зато сами увидите, стоит ли оно того!
– Слушаю вас…
Лефор помолчал, будто собирался с мыслями. Вынул из кармана штанов трубку и стал не спеша набивать ее табаком. Когда с этим делом было покончено, он позвал Каната и попросил у него зажженный фитиль, чтобы прикурить. Наконец он прокашлялся, сплюнул, потом вытянул длинные ноги на песке. Капитан береговой охраны внимательно следил за Лефором и никак не мог сообразить, что у того на уме. По всей очевидности, Лефор припас великолепную идею, но осторожничал.
Наконец, флибустьер заговорил:
– Если мне не изменяет память, вы говорили, что генеральша Дюпарке, майор Мерри Рулз, а также большинство колонистов Мартиники решили положить конец морскому пиратству или, по крайней мере, подвигам флибустьеров, бросивших якорь в окрестностях Мари-Галанта?
– Так точно, – подал голос Байярдель. – Они приняли решение, полностью соответствовавшее ордонансу его величества, пожелавшего, чтобы всякий морской разбойник был препровожден в ближайшую гавань, осужден и повешен, – вот что не забудьте!
– А я говорю, что эти достойнейшие лица: майор и Мари Дюпарке, неверно истолковали приказ его величества. Да-да! Как могло статься, что главный заинтересованный в этом деле человек – я имею в виду командора де Пуэнси, которому поручено подписывать разрешения на каперство от имени короля, – не предупрежден о подобном решении коронованных особ? Господин Мерри Рулз совершил, должно быть, эту ошибку намеренно: в своих личных целях он смешивает пиратов и флибустьеров, как путает разбойников с корсарами!
– Этого я не знаю, – признался капитан береговой охраны. – Я получил приказ и повинуюсь начальству.
– Да уж, любезный, вы нелюбопытны…
– А на что мне любопытство? Разве я могу не подчиниться приказу, каким бы он ни был, после того как я принес клятву верности своим командирам?
– Разумеется! Вот в этом-то и есть ваше слабое место – всех военных! Послушайте! Да если я завтра отдам моим агнцам нелепый приказ, ни один за мной не пойдет. У нас каждый волен поступать по своему усмотрению, лишь бы не навредить ближнему. Впрочем, вопрос не в этом. Пока вы разглагольствовали с таким красноречием, я пытался понять, что подумал бы командор де Пуэнси, узнай он, что король изменил свое решение о флибустьерах. И что бы он сделал с Мерри Рулзом, если бы ему стало известно, что тот поступает по своему усмотрению!
– Мерри Рулз сидит в крепости, и ему плевать, что о нем подумает господин Лонгвилье де Пуэнси…
– Даже если заподозрит неладное? – вставил Лефор.
– Понятно! – бросил Байярдель. – Не прикидывайтесь, будто верите, что командор осмелится в отместку послать в Сен-Пьер эскадру. Мартиника – французский остров, как и Сент-Кристофер. Нападение на него расценивалось бы как тяжкое неповиновение со стороны господина де Пуэнси.
Лефор хмыкнул, после чего заметил другу:
– Не припомните ли, дорогой, как обошелся господин де Пуэнси с губернатором де Туази? Получив назначение короля на пост генерал-губернатора островов в Сент-Кристофере, командор без колебаний дал залп по судну, на котором ехал новый губернатор… Король или, вернее, кардинал был тогда недоволен… Но разве господину де Пуэнси сегодня от этого хуже?.. Напротив…
– Можно напасть на одного человека… такого, как господин де Туази, конечно… – поспешил поправиться Байярдель, – но не на целый город… Город на французском острове!..
– Согласен. Однако позвольте задать вам вопрос… Не кажется ли вам, что в наших краях есть начальство повыше Мерри Рулза? Я имею в виду короля Французского. В принципе король стоит и над генерал-губернатором островов господином де Пуэнси, верно? Никто не заставит меня поверить в то, что на нашего славного короля Людовика нашло затмение. А если так, то он не может дать командору полномочия, которые потом поручит оспорить помощнику губернатора Мартиники…
– Разумеется! – согласился Байярдель.
– В таком случае полагаю, что сейчас важнее идти не в Сен-Пьер, в чем вы пытаетесь меня убедить, Байярдель, а предупредить командора о происходящих событиях. Эх, не знаете вы командора, мессир! Вот увидите, как он выйдет из себя, когда я обо всем ему расскажу!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42