)
О-Кичи стоит без движения, улыбаясь через силу.
У тебя тоже нет? Тогда ничего не поделаешь. Уж прости меня, сегодня вечером потерпи. Завтра я обязательно раздобуду хотя бы немного денег!
О-Кичи. Не огорчайся, Цуру-сан! (Поднимает сямисэн.) Я снесу это в заклад. Уж на рис-то нам хватит!
Цурумацу. Но тогда завтра ты уже не сможешь на нем играть…
О-Кичи. Глупый! Ведь я же только что сказала тебе, что брошу петь и играть. Пока я хожу по улицам с этой штукой, я никогда не смогу стать порядочной женщиной.
Цурумацу (внезапно хватает О-Кичи за руку). О-Киттцан! Ты… Ты такая…
О-Кичи. Осторожней, сломаешь сямисэн! Не обнимай меня так крепко! Во всяком случае, дай сперва отнесу сямисэн в заклад!..
На сцене постепенно темнеет. Все исчезает, как сновидение.
Картина третья
У реки, на улице Дайку, в Симоде.
Направо видны склады и деревянный забор судостроительной верфи. На заборе висит какое-то старое, порванное объявление, но слова «Симода, префектура Асигара», написанные большими иероглифами, еще хорошо видны.
В центре сцены – дорога. В глубине – река, вдоль которой бежит тропинка.
Справа видна часть дома О-Кичи и Цурумацу. Возле дома – маленький навес; под ним Цурумацу устроил мастерскую. Рядом – большое дерево хурмы, все увешанное спелыми ярко-оранжевыми плодами, висящими на почти совсем голых ветках.
Ранний вечер. Светит луна.
Цурумацу, уже по-европейски причесанный, усердно строгает рубанком кусок дерева при сеете маленького костра, заменяющего ему светильник. Внезапно, как будто что-то вспомнив, прекращает работу, рассеянным взглядом смотрит вдаль, но тут же снова начинает строгать.
Входит О-Симо. Сперва она направляется к дому и окликает хозяев, но не получив ответа, огибает дом и подходит к мастерской Цурумацу.
О-Симо. Все трудитесь!..
Цурумацу. Да вот, срочный заказ…
О-Симо. О-Киттцан дома?
Цурумацу. О-Кичи? Нет, к сожалению. Сегодня у Тобая свадьба, так она с утра пошла туда, попросили…
О-Симо. Ах вот как! Не повезло мне.
Цурумацу. Вы торопитесь?
О-Симо. Да. Ну ничего, приду завтра.
Цурумацу. Уж извините!
О-Симо. Когда разок причешешься у О-Киттцан, к другим уже идти неохота. Недаром она побывала в столице, прически у нее получаются замечательные! Так что слава о ней идет не зря… Право, за что ни возьмется, все у нее выходит отлично!.. Как же она переменилась! Прямо другим человеком стала!
Цурумацу. Спасибо на добром слове.
О-Симо. Да уж, кто бы подумал, что О-Киттцан вернется домой такой трудолюбивой, прилежной… До свадьбы с вами ужас что она вытворяла! Правда, это было давно, лет семь назад…
Цурумацу. Да, говорят… Причиняла всем немалое беспокойство.
О-Симо. Не в этом дело. Теперь, когда она вышла за вас, как с самого начала хотела, то стала вести себя совсем по-другому. Все говорят!
Цурумацу. Нет, просто она решила наконец считаться с тем, что о ней люди скажут.
О-Симо. Может, и так… Как бы то ни было, а все к лучшему. Работаете дружно, вдвоем, глядишь, скоро разбогатеете!
Цурумацу смеется.
Нет, правда!.. Ух, холодно как! Очень похолодало. Ну, желаю успеха!
Цурумацу. Спасибо!
О-Симо уходит. Цурумацу подбрасывает щепки в огонь и снова принимается усердно работать. Внезапно слышны торопливые шаги. Вбегает О-Сай, дочь Ман-дзоина. Ей лет двадцать пять.
О-Сай. Ой, какой ужас! Страх!
Цурумацу. Что случилось?
О-Сай. Ваша жена О-Киттцан…
Цурумацу. О-Киттцан? Что с ней?
О-Сай. Ах, идите скорей! Скорей! Скорей!
На дороге появляется совершенно пьяная О-Кичи в сопровождении целой толпы людей.
О-Кичи. Эй, дайте же мне сакэ! Почему не даете?!
Первый мужчина. Да нет, пей, пожалуйста, сколько хочешь, но пойми, ведь сегодня же свадьба, так что нам не до выпивки и…
О-Кичи. Вот именно, раз свадьба, значит, по этому случаю надо выпить как следует! Нечего жадничать!..
Цурумацу (подбегает к О-Кичи). О-Кичи!
О-Кичи. Кто там еще? Не груби!
Цурумацу. Приди в себя. Ведь это же срам!.. Вы уж простите нас, господа! Простите за беспокойство!
Первая женщина. Цурумацу-сан, вы послушайте, О-Киттцан говорит, будто мы не даем ей выпить… Но она одна уже выпила три сё сакэ!
Второй мужчина. Она здорово опьянела. Мы подумали, как бы не случилось чего плохого, и кое-как, всем миром, с трудом привели ее…
Цурумацу. Спасибо вам за заботу! Сколько неприятностей мы вам причинили!.. Но теперь все в порядке. Дальше я сам…
О-Кичи. Ну, чего ты болтаешь? Не за что мне извиняться! Сперва поили без перерыва, а потом выгнали – это, по-вашему, дело?! Ну да, верно, теперь я парикмахерша, зато раньше меня называли «О-Кичи – певица Синнай», «О-Кичи – Голосистая пташка»!
Третий мужчина. Полно врать, «О-Кичи – Чужеземка» – вот твоя кличка!
В толпе раздается дружный смех.
О-Кичи. Как ты сказал?
Голоса в толпе. Верно! Верно! О-Кичи – Чужеземка!
О-Кичи – Чужеземка!
О-Кичи. Ну-ка, повтори, что ты сказал! Кто это сказал?
(Разъяренная, хочет броситься на людей.)
Цурумацу. Эй, что ты делаешь, Кичи! Назад!
О-Кичи. Молчать, когда говорят такое? Сволочь!.. К-кто это сказал? Что за сволочь это сказала?
Цурумацу. Хватит! Оставь, я все улажу. Господа, она пьяна, прошу, уходите! Завтра я приду просить у вас прощения. Поверьте, мне очень жаль, что мы причинили вам столько неприятностей!..
Люди, переговариваясь, уходят. Уходит и О-Сай.
О-Кичи (усевшись посреди улицы). Эй, «уота»!.. Подай мне «уота»!
Цурумацу. Что ты мелешь? Вставай, слышишь! Говорят тебе – на ноги, живо! (Силой поднимает ее с земли и пытается увести в дом.)
О-Кичи сопротивляется.
Нельзя сидеть здесь!
О-Кичи. «Уота»! Принеси «уота»!..
Цурумацу (тащит ее за руку). Ну же, О-Кичи!
О-Кичи (со злостью). Что еще?
Цурумацу. Да что с тобой сегодня?
О-Кичи. Вот пристал! Все в порядке. Ну, выпила. Вволю! И что с того?
Цурумацу. Ты же обещала бросить!
О-Кичи. Да, обещала, а они пристали – выпей да выпей!.. Что ж тут делать? Я отказывалась, уж как отказывалась, и сказать не могу!.. «Нет, нет, я не пью! Я клятву дала, что больше не буду!» А они пристали – сегодня, мол, праздник, не надо, мол, упрямиться… А я все-таки отказывалась, сколько было сил… Потому что помнила о тебе…
Цурумацу. Если б помнила…
О-Кичи. Да нет, ты послушай!.. Тогда они говорят: «Спой!» Я и петь не хотела. Давно, говорю, сямисэн в руках не держала. Но они… но они… не унимаются, да и все тут! Сегодня, дескать, свадьба, надо поздравить молодых, спой что-нибудь этакое, подходящее… Семь лет уж не слыхали, как ты поешь, непременно, мол, хотим услышать твой голосок… И так стали на меня со всех сторон наседать, что никакой возможности не было отказаться, хоть и не хотелось мне петь… Ладно, говорю, только чтоб почтить свадьбу!.. Спела им одну песню, не успела кончить, как захлопают все в ладоши! Словно горох рассыпали!.. Ну, признаюсь, не скажу, чтобы это было мне неприятно… Тут они говорят – слишком короткая была песня, спой еще! А я ведь когда-то очень любила петь, и когда люди говорят, что хотят послушать, так ведь и самой приятно – пусть слушают… Спела им еще. Опять хлопают… «Какой голос!», «Дивное пение!», «Мастерица!», «Чудесно!»… И наперебой предлагают мне сакэ. Я твержу, что не пью, что мужу клятву дала, – слышать ничего не хотят! Уговаривают: «Ну, одну чарочку!», «Только промочить горло!» А я ведь женщина, сколько можно отказываться?… Ну, я и сказала – ладно, разве что так, для виду… Это была моя погибель! Приняла чарку от одного, а уж другой тут как тут: что ж меня обижаешь?… «И меня, и меня, и меня…» Обступили со всех сторон… Галдят…
Цурумацу. Все это не важно. Так напиться – это же срам! Немножко выпить – не грех, но так…
О-Кичи. Ну и нечего мне за это выговаривать!
Цурумацу. Да мне завтра от стыда на улицу нельзя показаться! Тебе тоже надо бы подумать о своем ремесле! Кто же станет тебя приглашать причесывать после такого скандала?
О-Кичи. Ты что, учить меня вздумал? Нашел дуру! Покамест я еще не нуждалась в твоих советах да поучениях!
Цурумацу. Я не учу, а говорю то, что есть. Вот недавно приходила О-Симо-сан с улицы Исэ, хвалила тебя… Мы же с тобой трудимся вместе и, видишь, уже неплохо живем… Разве ты забыла нашу жизнь в Иокогаме? Вспомни то время, стань опять такой, как тогда…
О-Кичи. Надоел! Сволочь! Что ты мелешь! (Внезапно толкает Цурумацу.)
Цурумацу. Ты что?!
О-Кичи. Убирайся! (Встает, пошатываясь.)
Цурумацу. Куда ты?
О-Кичи. «Куда», «куда»… Куда хочу, туда и пойду…
Цурумацу. Да ты же на ногах не стоишь… Эй, осторожней! Осторожней, тебе говорят!
О-Кичи. Отстань, а не то… Подумаешь – муж! Муж… муж… Знать ничего не хочу! (Снова тяжело опускается на землю.)
Цурумацу. Ну вот! Я же говорил! Скорей иди в дом! О-Кичи! Ну!
О-Кичи. Ты не очень-то задавайся! Скотина! Ну что – «О-Кичи»? Скажите на милость – муж! Муженек!.. Эй, Цуруко, где же твоя карьера? Где твой меч и фамилия? Наслушался – «ради государства», «ради страны»!.. Дурак ты, что поверил чиновникам, толковали-то они для собственной выгоды! Болван! Да что там… Скажешь, время теперь другое?… Да, другое! Время ушло вперед, а мы остались…
Цурумацу, пораженный, молчит.
Сперва умой свою грязную рожу, а тогда уже читай мне мораль! Дю, дю, дю!.. Эй, принеси мне «уота»! «Уота» давай!..
Цурумацу. Не смей бормотать эту отвратительную чужеземную тарабарщину!
О-Кичи. Что? Чужеземцы? А кто меня к ним послал? Забыл? Да, да!
Цурумацу (мрачно). О-Кичи! Ты опять за свое?
О-Кичи. Конечно! Я думала, все наконец забыто, и вдруг снова слышу: «Чужеземка», «О-Кичи-Чужеземка»! (Плачет.)
Цурумацу. Так не надо напиваться на людях!
О-Кичи. О чем ты? Свою вину прикрываешь?…
Цурумацу. Но ведь я уже много раз говорил тебе, что жалею об этом, просил у тебя прощения…
О-Кичи. Просил прощения? Разве так просят? Проси еще раз! Если хочешь, чтобы я и вправду тебя простила, проси по-настоящему, как положено – руки в пол и кланяйся до земли!
Цурумацу. Здесь, сейчас?!.. О чем ты говоришь!
О-Кичи. А мне плевали в лицо посреди улицы! Просить прощения у жены – что ж тут такого? Слышишь, проси прощения, проси еще раз! Ну, будешь ты просить или нет? (Обеими руками хватает Цурумацу за голову и пытается пригнуть ее вниз.)
Цурумацу (отталкивает О-Кичи). Ты что делаешь? Как бы ты ни была пьяна…
О-Кичи. А, скотина! Толкаться?…
Цурумацу (поднимает О-Кичи с земли). Ну, будет, будет… Идем домой.
О-Кичи. Ты ч-что… Если я почитаю тебя как мужа, так, по-твоему, можно надо мной измываться?…
Цурумацу. Пошли, пошли, говорят тебе… Перестань ворчать и пошли… (Силой уводит О-Кичи в дом.)
Голос О-Кичи. Ай, больно! Мерзавец, ты ударил меня! Ты… ты…
Голос урумацу. Не кричи! Стыд какой! Ложись и спи! Сказано тебе – ложись вот сюда и спи! Сюда!..
Голос О-Кичи. Ой, «уота»!.. «Уота»!.. Дай мне «уота»!
Голос Цурумацу. Сейчас принесу, а ты ложись, слышишь? Поняла?
Цурумацу, утирая слезы, выходит из дома, собирает инструменты, гасит костер. Он уже хочет вернуться обратно, как вдруг появляется О-Сай.
О-Сай. Простите…
Цурумацу. Ах, это вы, О-Сай-сан? Спасибо за давешнее.
О-Сай. Вот, я принесла… (Протягивает узелок.)
Цурумацу. Что это?
О-Сай. Парикмахерские принадлежности О-Кичи-сан.
Цурумацу. А, вот что. Спасибо.
О-Сай. Они валялись там… Она бросила…
Цурумацу. Очень благодарен вам за заботу. Право, даже неловко!
О-Сай. Ну что вы! (Подавая узелок, с чувством.) Я даже заплакала… Мне так жаль вас…
Цурумацу. Меня?…
О-Сай. Я понимаю, что вы должны переживать. Как вам тяжело…
Цурумацу. Вы слышали?…
О-Сай. Нет-нет… Я ничего… ничего… (Смущенно отворачивается.)
Цурумацу пристально вглядывается в лицо О-Сай, озаренное лунным светом.
Картина четвертая
В доме у О-Кичи и Цурумацу.
В глубине, в центре – вход. Справа – жилая комната, слева – парикмахерская. Вход в нее до половины занавешен.
Еще левее – кухня.
Декорации подготовлены заранее на задней части вращающейся сцены. Когда круг совершает полоборота, становятся видны дерево хурмы и навес, где помещается мастерская Цурумацу. Хурма покрыта молодой листвой, а персиковое дерево у колодца возле кухни стоит в цвету. Со времени событий, показанных в предыдущей картине, прошло несколько месяцев. Близится Праздник кукол. Яркий солнечный свет заливает комнаты. О-Кичи варит лекарственный настой на жаровне. Цурумацу лежит в постели в жилой комнате. Он приподнимается.
О-Кичи. Нет-нет, тебе нельзя вставать!
Цурумацу. Надоело все время лежать!
О-Кичи. А если болезнь вернется? Хуже будет!
Цурумацу. Да нет, я уже совсем здоров. Жара-то больше нет! О-Кичи. Какой ты, право!.. Ну ладно, пока пьешь лекарство, можешь немножко посидеть. Сию минуту будет готово. (Набрасывает на плечи Цурумацу теплое стеганое кимоно.)
Со стуком раздвигаются двери, и входит мальчик-посыльный.
Мальчик. Добрый день. Я – от Нисикавая… Просят вас прийти, только поскорей, сразу!
О-Кичи. Спасибо, что не забываете! Сейчас приду!
Мальчик. Просили, чтоб сразу!..
О-Кичи. Да-да, конечно!.. Тебе за труды спасибо!
Мальчик уходит.
Цурумацу. Нехорошо, что им приходится специально посылать за тобой… Я уже совсем здоров, ступай поскорей!
О-Кичи. Правда?…
Цурумацу (садится возле жаровни и приподнимает крышку котелка, в котором кипит отвар). И за лекарством я присмотрю, не беспокойся…
О-Кичи. Ну, тогда уж прошу…
Цурумацу. Ничего-ничего, как раз хорошо – будет мне занятие от скуки.
О-Кичи. Только не сиди слишком долго, а то как бы снова не простудиться. (Собирает парикмахерские принадлежности и выходит в прихожую.) На обратном пути купить еще?
Цурумацу. Нет, хватит, а то если жар спадет еще больше, так меня, пожалуй, шатать начнет…
О-Кичи (смеется). В самом деле? Ну, тогда я пошла… А ты выпей лекарство и сразу ложись, слышишь! (Уходит.) Цурумацу поправляет огонь в жаровне. С улицы доносится веселый голос продавца сладкого сакэ: «Белое сакэ, белое сакэ, из отборного риса!..»
Цурумацу. А хорошо встать после долгой болезни!.. (Потягиваясь, любуется цветами персика у колодца.)
Спустя некоторое время за дверьми слышен женский голос.
Голос. Добрый день!
Цурумацу. Кто там?
Голос. Мне хотелось бы причесаться!..
Двери раздвигаются, и входит О-Сай.
О-Сай. Что это, ты один?
Цурумацу. Это ты? (В замешательстве.) Нельзя тебе сюда приходить.
О-Сай. Но я беспокоилась, что с тобой…
Цурумацу. Ничего со мной не случилось, всего-навсего простудился… Ну, и никак не мог тебя известить.
О-Сай. Все-таки надо было дать мне знать, а то я ждала, ждала…
Цурумацу. Да я хотел, но не мог. О-Кичи сразу заметила бы…
Ну и удивила же ты меня!.. Сама пришла…
О-Сай. Что тут странного? Пришла причесаться! Здесь же парикмахерская!
Цурумацу. Так-то оно так, а все же… (Выливает лекарство в чашку.)
О-Сай. Кто же так делает? Все лекарство на дне осело. Дай-ка я!
Цурумацу. Шутишь, что ли? Люди увидят!..
О-Сай. А ты, я гляжу, из робких!
Цурумацу. Нет, право, нехорошо, что ты здесь! (Чтобы, скрыть свое смущение, усиленно дует на лекарство и пьет.)
О-Сай. Да почему же? Нельзя так грубо обращаться с клиентами!
Цурумацу. Не в грубости дело… Прошу тебя, уходи!
О-Сай. Вот это как раз и будет выглядеть подозрительно, если я уйду непричесанная… Люди подумают – зачем приходила?
Цурумацу. И то правда…
О-Сай. Раз уж пришла, мне наплевать – причешусь, тогда и уйду. Так будет гораздо лучше!
Цурумацу (растерянно). Вот не было печали!..
Оба молчат, испытывая неловкость.
О-Сай. Нет, в самом деле. Как странно! Сидим друг против друга, вдвоем… И даже чаю тебе налить нельзя… (Смеется.) Прямо не знаю, куда руки девать!
Цурумацу. Слушай, пересядь, пожалуйста, подальше!
О-Сай. Куда же еще дальше? Тут уж циновки кончаются… Лучше налил бы ты мне чашечку чаю! Сегодня ведь я клиентка!
Цурумацу. Ну уж нет!
О-Сай. Знаешь, это как-то слишком!..
Цурумацу. Чтоб я тебе чай подносил?! Глупости!
О-Сай. А ты попробуй разок для разнообразия!
Цурумацу (внезапно встает). Пойду работать!
О-Сай. Ты же болен!
Цурумацу. Ничего, уже поправился… И потом, если О-Кичи вернется и застанет нас здесь вдвоем, такое будет!.. (Сбрасывает спальное кимоно и надевает рабочую куртку.)
О-Сай. Ну, как знаешь… (Берет кимоно и хочет его сложить.)
Цурумацу (заметив). Эй, эй, перестань!
О-Сай. Что такое?
Цурумацу. Положи кимоно!
О-Сай. О, так что же, мне до твоего кимоно уже и дотронуться
нельзя? Цурумацу. Не в том дело… Если ты его сложишь, это вызовет
подозрение…
О-Сай (смеется). Хо-хо-хо…
Цурумацу (тоже смеется). Оставь!
О-Сай. Слушаюсь, слушаюсь! (Откладывает в сторону кимоно.)
Цурумацу сворачивает постель, относит вместе со спальным кимоно в угол и, обменявшись с О-Сай понимающим взглядом, выходит на улицу, в мастерскую.
Долгая пауза. Слышно шуршание рубанка Цурумацу.
О-Кичи (входит). Как, ты работаешь? Но ведь я же тебе строго-настрого говорила…
Голос Цурумацу. Да ничего уже! Осточертело лежать… К тому же работа срочная.
О-Кичи. Работа могла бы и подождать. А ну как опять заболеешь?
Голос Цурумацу. Говорят тебе, я здоров… Послушай, пришла О-Сай-сан.
1 2 3 4 5 6 7