Нога тонула в них чуть не по колено.
Общее молчание прервал Карл Фридрих Иероним:
– Ущипните меня… Мне кажется, что я сплю. На полу вместо ковра десятки тысяч каких-то посланий, и ни один конверт не вскрыт! А сколько тут валяется миллионов в ценных бумагах, в векселях, переводах!.. Нет, вы только взгляните, на всей корреспонденции красуется один только адресат – «Его превосходительство доктор-профессор Шульце». Где же скрывается этот банкрот?.. Кажется, придется лично мне взяться за всю эту переписку. Уж я наведу тут полный порядочек за какие-нибудь полчаса! Бывало, в моем фамильном замке в Боденвёрдере входящие письма заваливали большой зал почти до потолка… Одни телеграммы турецкого султана забивали парадный вход, как снежные сугробы. Моя матушка не могла даже утром выходить на прогулку… Но я успевал за полчаса ответить всем своим бесчисленным корреспондентам!..
– У нас нет получаса и даже лишней минуты, любезный Мюнхаузен, – со вздохом произнес Лемюэль Гулливер.
– Где ваш Шульце?.. – покраснев от гнева, вскричал Тартарен. – Даже у морских львов терпение отнюдь не безгранично, мсье Сигимер!
– Герр Сигимер, – сухо поправил его великан. – Прошу с уважением относиться к текущей переписке Стального города. Я и мой покойный друг Арминий имели честь доставлять ее в кабинет хозяина.
Робинзон Крузо взвел курок своего мушкета и приставил дуло к груди рыжебородого гиганта.
– Клянусь выстрелом без осечки, я начинаю уставать от ваших тайн, последний отшельник Штальштадта! Ведите нас к вашему губернатору, властелину, шефу, или как он еще там называется!..
Сигимер спокойно отвел мушкет в сторону. Даже могучие руки Робинзона не могли совладать с его лапищей.
– Неужели вы не догадались, что переписка герра Шульце валяется на полу за отсутствием адресата? Но вы можете сейчас увидеть его превосходительство. Прошу кого-нибудь из господ потянуть вниз эту золоченую подвеску от люстры.
Гулливер, самый высокий среди капитанов, встал на цыпочки и ухватился за массивную золоченую подвеску… Люстра медленно поехала вниз, барельеф на потолке раздвинулся, и из щели беззвучно спустилась вниз легкая стальная лесенка.
– Я предупреждаю – это одно из двух: или ловушка, или западня, – прошептал Мюнхаузен.
Но Немо зажег свой нагрудный фонарь и первым стал взбираться по лесенке. За ним последовали все остальные. Шествие замыкал Сигимер, услужливо захватив громоздкий багаж любимца Тараскона. Вскоре мы очутились в большом круглом зале без дверей и окон.
Карл Фридрих Иероним осмотрелся по сторонам, не скрывая своего удивления:
– Где мы?.. Мне это напоминает чрево одной гигантской рыбы, в котором я совершил одно из своих увлекательных путешествий. Там тоже не было окон и дверей… Как сейчас помню!..
Весьма вероятно, что мы услышали бы множество подробностей о чреве гигантской рыбы, если бы Мюнхаузена не остановил саркастический голос любимца Тараскона:
– Мсье Мюнхаузен, а там был на полу гигантский иллюминатор, откуда освещается этот зал?.. Молочным светом…
Сигимер поправил свой серый казакин и вытянулся во фронт, прежде чем сделать весьма торжественное заявление:
– Кто бы вы ни были, незнакомцы, но сейчас вы узнаете разгадку тайны. Взгляните вниз. Через это толстое стекло…
Мы подошли к смотровому иллюминатору, вделанному в дубовый пол и, опустившись на колени, заглянули в светящийся диск. В ослепительном свете была ясно видна чудовищно увеличенная человеческая фигура, застывшая словно каменное изваяние. Вокруг нее все было усеяно мелкими осколками снаряда.
Мертвую тишину прервал капитан галиота «Секрет» Артур Грэй:
– Ни в Лиссе, ни в Зурбагане я не видал ничего подобного… Внизу какая-то лаборатория… А за столом сидит подобие ледяного истукана.
– Смотрите… в лаборатории все замерзло… реактивы в банках… вода в сосудах… – прошептал Лемюэль Гулливер.
– Клянусь всеми айсбергами Атлантики, я не могу понять – кто этот обледеневший человек? – чересчур громко произнес Робинзон Крузо.
Последний из обитателей Стального города, личный телохранитель его владыки, снова вытянулся во фронт. Его голос звучал торжественно и скорбно:
– Честь имею представить – его превосходительство, доктор-профессор Шульце. Или, вернее, то, что от него сохранилось.
– Вы не знаете, как все это произошло, мсье Сигимер?.. – спросил подавленный всем увиденным Тартарен.
Великан ответил после большой паузы, которая помогла ему справиться со своими чувствами:
– Не мсье, а герр Сигимер. При последнем испытании снаряда, который должен был уничтожить Франсевилль, шеф находился в своей секретной лаборатории. Снаряд от неизвестных мне причин взорвался. Немедленно образовался ядовитый газ, который все заморозил. Это случилось мгновенно. Его превосходительство, застигнутый внезапной смертью, превратился в ледяную статую. После взрыва Стальной город опустел – все разбежались. Позор для истинных германцев!
– А почему вы остались здесь? – испытующе спросил капитан Немо.
Рыжебородого гиганта нисколько не смутил этот вопрос.
– Об этом лучше спросить господина Жюля Верна. Друг ненавистного доктора Саразена Марсель Брукман, побывавший в Штальштадте после катастрофы, незадолго до вас… связал меня, а потом развязал и оставил в мертвом городе. На шестьсот девяносто пятой странице романа. Почему он проявил ко мне такую милость, мне лично неизвестно. Но разве может истинный германец проникнуть в тайники души какого-то эльзасца да еще разведчика, подосланного из Франсевилля!
Артур Грэй приник к огромному глазу иллюминатора, поднялся на ноги и обратился к членам клуба мало присущим ему настойчивым тоном:
– Капитаны! Необходимо узнать, что именно писал Шульце в последние мгновения своей жизни. В его ледяной руке зажато громадное, словно копье, перо… Не писал ли он смертный приговор Дику?.. Отсюда мне не удалось разобрать ни одной строчки.
Любимец Тараскона громко чихнул и накинул на плечи свой полосатый плед.
– Увы, мсье Грэй, проникнуть в лабораторию – это безумие! Тут дело пахнет не насморком, а превращением в айсберг.
Но председатель нашей сегодняшней встречи тут же доказал, что проникать в лабораторию нет никакой надобности, и попросил капитана корвета «Коршун» навести подзорную трубу на письменный стол, за которым застыл навсегда доктор-профессор.
Василий Федорович буквально через минуту разглядел строчки, написанные огромным пером на листке бумаги… Нам оставалось занести в вахтенный журнал самую суть последнего распоряжения повелителя Стального города.
«Распоряжение Б.К.Р.Ц. Операцию провести молниеносно, не отступая ни на йоту от моих указаний. Я хочу, чтобы по истечении пятнадцати дней Франсевилль был превращен в мертвый город и чтобы ни один из его жителей не остался в живых. Я хочу напомнить миру гибель Помпеи и заставить его содрогнуться от ужаса. Позаботьтесь доставить сюда трупы доктора Саразена и Марселя Брукмана. Я хочу их видеть и иметь перед своими глазами. Шульц ».
– Не Шульц, а Шульце! – с холодной настойчивостью добавил Сигимер.
Капитан корвета «Коршун» еще раз взглянул в подзорную трубу и высказал предположение, что герр Шульце просто не успел дописать последнюю букву и поставить росчерк. Ведь катастрофа в лаборатории произошла молниеносно.
Но эти подробности мало интересовали Артура Грэя. Он был поражен тем, какие ужасные мысли и планы запечатлело в последнюю минуту перо этого злодея. Да, он погиб в своей берлоге, как и многие тираны и деспоты, замышлявшие стереть с лица земли целые страны и народы.
Робинзон Крузо еще раз обвел глазами засыпанное битым стеклом помещение лаборатории и ее обледеневшие стены.
– Капитаны, я все больше боюсь за Дика, – сказал он тревожно. – Не погиб ли юноша во время взрыва?..
Это предположение опроверг Лемюэль Гулливер. Ведь иначе через иллюминатор была бы видна вторая ледяная фигура.
Капитан Немо в глубоком раздумье заявил, что у нас есть единственный выход – дать задний ход по страницам романа, когда Шульце был еще в расцвете сил. Может быть, Дик остался в одной из начальных глав, пусть в каземате или темнице, но живой!..
Сигимер внезапно оживился, и на его тупом лице появилось какое-то подобие улыбки. Он молитвенно сложил руки и низко поклонился каждому по очереди:
– Господа! Возьмите меня с собой. Мне так хочется вернуться в те счастливые времена…
Но его тут же оборвал Карл Фридрих Иероним. С присущей ему категоричностью суждений он заявил, что нам бы не хотелось вступать в конфликт с автором романа и тем самым погрешить против истины. Он потребовал, чтобы рыжебородый великан напомнил, на какой странице с ним расстался Жюль Верн.
Личный телохранитель герра профессора был настолько вышколен, что не мог вступать в споры с начальством. А ведь ему, конечно, было известно, что Карл Фридрих Иероним имел титул барона. Поэтому он по-солдатски отрапортовал, что автор покинул его на шестьсот девяносто пятой странице, как он уже имел честь докладывать господам офицерам.
Капитан Немо громко скомандовал:
– Н-але-е-во кругом! Ша-гом марш! В караулку Башни Быка!
Сигимер козырнул и, топая сапожищами, стал спускаться вниз по стальному трапу.
Наш председатель достал из нагрудного кармана своего подводного костюма небольшую книгу в старинном переплете и начал ее листать, приговаривая при этом:
– Я захватил из салона «Наутилуса» первое издание романа «Пятьсот миллионов бегумы». Внимание! Сейчас мы проложим курс в главу восьмую – «Пещера Дракона»… В логово живого Шульце!
Тартарен без малейшей тени поспешности стал собирать свой багаж и долго вздыхал, прежде чем высказать отношение к этому маршруту…
– Ах, медам и месье! Я буду с вами совершенно откровенен!.. Мне как-то не очень хочется встречаться с живым Шульце. В замороженном виде… он как-то привлекательнее, ну, насколько это возможно для такого персонажа. И признаюсь честно, мне не нравится название главы. Оно бы не понравилось никому в Тарасконе, особенно в клубе охотников за фуражками… «Пещера Дракона»!.. Бр-р-р… Не предвещает ничего хорошего.
Раздался шелест страниц… Немо широко раскрыл переплет, приглашая нас в главу восьмую… Но что бы нас там ни ожидало, необходимо было спешить на помощь Дику…
И мы дали полный назад по страницам романа…
Через несколько мгновений члены клуба очутились в большом зале нижнего этажа, где на полу стояли ряды продолговатых, цилиндрической формы предметов, которые издали можно было принять за снятые с лафетов пушки. Немо шепотом пояснил, что мы в зале снарядов. Раздался шум гидравлической подъемной машины, и председатель встречи приказал всем спрятаться за рядами огромных цилиндров.
В зал вошел человек лет сорока пяти, довольно грузный. Квадратные плечи свидетельствовали о его крепком телосложении. Редкие, цвета мочалки, волосы на висках и на затылке окаймляли широкую лысину, начинавшуюся от самого лба. Бледно-голубые глаза, лишенные всякого блеска, не выражали ни мысли, ни чувства, но этот тусклый, ничего не выражающий взгляд вызывал неприятное ощущение.
За своим патроном следовал молодой человек весьма привлекательной наружности. В нем чувствовалась большая физическая сила, а его глаза отражали твердость характера и незаурядные умственные способности. Не трудно было догадаться, что грузный человек был доктором-профессором Шульце, но кто был его спутник? Весь его облик как-то не вязался с жестокими обитателями Стального города, такими, как Арминий и Сигимер.
Повелитель Штальштадта был охвачен приступом совершенно несвойственной ему откровенности.
– Итак, вы сейчас узнаете главные тайны нашей фирмы, дорогой Шварц, – сказал он, дружески похлопав тяжелой рукой по плечу своего собеседника.
– Зовите меня просто – Иоганн, – отозвался молодой человек, явно польщенный грубоватой любезностью патрона.
– Итак, дорогой Иоганн, вы только что видели мою чудо-пушку весом в триста тысяч тонн – на Башне Быка. Незабываемое зрелище, не правда ли?.. Да, мой друг и конкурент герр Крупп фон Болен унд Гальбах не создал пока в своем Эссене ничего подобного. А ведь его фирма основана в тысяча восемьсот одиннадцатом году!..
Иоганн Шварц почтительно выслушал всю эту тираду, одновременно внимательно разглядывая огромные цилиндры.
Тартарен тихонько прошептал, с трудом дотянувшись до уха Гулливера:
– Пардон, мсье Лемюэль, я обращаюсь к вашей осведомленности, не говоря уже о глубочайших знаниях и памяти… Кто этот молодой убийца с симпатичным лицом? Он говорит с эльзасским акцентом, а имя и фамилия – Иоганн Шварц. Все это крайне подозрительно, чтобы не сказать больше.
Гулливер зажал рот любимца Тараскона кружевным носовым платком и молча вписал в вахтенный журнал следующие строки:
«Молчите, достопочтенный Тартарен! Больше ни звука. Мы в самой опасной зоне нашего путешествия! Теперь по существу волнующего как вас лично, так и всех ваших коллег вопроса: кто такой этот Иоганн Шварц? И Иоганн ли он, и Шварц ли он – в действительности? Если я не ошибаюсь – это друг доктора Саразена и жених его дочери Марсель Брукман! Можно с уверенностью высказать предположение, что он пробрался в Штальштадт под чужим именем и вошел в доверие к самому герру Шульце».
Мимо капитанов прошли в обнимку герр профессор и его молодой поверенный. Владелец концерна, очевидно, был рад случаю раскрыть все свои тайны молодому талантливому инженеру.
– Итак, милейший Иоганн, совершим маленькую прогулку по залу снарядов… Вот они, перед вами… Это снаряды – ракеты – из стекла, в дубовой обшивке, заряженные под давлением семьдесят две атмосферы жидкой углекислотой. В результате разрыва снаряда температура в окружающей зоне понижается на сто градусов ниже нуля! Всякое живое существо должно неминуемо погибнуть от этой леденящей температуры и от удушья. И при этом раненых не бывает – одни трупы. Ну-с, вам теперь ясен принцип моего изобретения? Искусственно созданный океан чистой углекислоты. Целый океан!.. Фирма Крупп до сих пор не смогла создать ничего подобного! Это мог сделать только доктор-профессор Шульце! Скоро я произведу один опыт, и тогда те, кто сомневается, смогут собственными руками ощупать сотни тысяч трупов, которые мой снаряд уложит на месте! Тринадцатого сентября в одиннадцать часов сорок пять минут вечера Франсевилль исчезнет с лица земли! Его постигнет участь Содома. Я низрину на него пламя с небес.
Молодой инженер был потрясен чудовищными планами стального короля, представшего пред ним во всей своей наготе и жестокости. Только после большой паузы он смог заговорить, причем голос его заметно дрожал:
– Но, ваше превосходительство, ведь жители Франсевилля не сделали вам ничего дурного!
Тонкие губы доктора-профессора раздвинулись, обнажив чудовищные зубы. В этот момент он упивался своей властью над жизнью и смертью сотен тысяч людей. Но ответил холодно и спокойно, как будто речь шла о самых обыкновенных вещах:
– Дорогой мой… Добро, зло, право – все это вещи относительные и весьма условные. В мире нет ничего абсолютного, за исключением великих законов природы. Один из этих законов – борьба за существование – столь же непреложный, как закон всемирного тяготения. Пытаться уклониться от него бессмысленно. Надо жить и действовать так, как он нам диктует. И вот потому-то я и уничтожу доктора Саразена. С помощью моей пушки пятьдесят тысяч германцев без труда отправят на тот свет сто тысяч жалких мечтателей, ибо эта порода обречена на гибель.
Иоганн Шварц понял, что пытаться отговорить герра Шульце от его преступной затеи – дело бесполезное.
Они молча направились в столовую… Капитаны выскользнули из своего укрытия в зале снарядов и бесшумно последовали за ними. Там они нашли для себя новое убежище за огромным шкафом с посудой.
Не успели они занять эту выгодную для наблюдения позицию, как Шульце вернулся и запер дверь в зал снарядов секретным запором.
Он уселся в кресло, спокойно поднес к губам кружку пива и распорядился подать себе новую фарфоровую трубку. Затем он приказал лакею передать, чтобы его личная охрана никуда не уходила.
– Вы серьезно намереваетесь привести в исполнение то, что задумали? – прервал долгое молчание молодой человек, который был только что доверенным стального короля, а теперь почувствовал себя его пленником.
Шульце пристально посмотрел ему в лицо холодным, непроницаемым взглядом, в котором многое было сказано раньше, чем он заговорил:
– Вы, дорогой мой, по-видимому, абсолютно неспособны мыслить логически. Поэтому мне не так уж приходится жалеть, что смерть настигнет вас в таком юном возрасте. Вам хотелось проникнуть в мою тайну, Иоганн Шварц. Ну вот, ваше желание удовлетворено.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Общее молчание прервал Карл Фридрих Иероним:
– Ущипните меня… Мне кажется, что я сплю. На полу вместо ковра десятки тысяч каких-то посланий, и ни один конверт не вскрыт! А сколько тут валяется миллионов в ценных бумагах, в векселях, переводах!.. Нет, вы только взгляните, на всей корреспонденции красуется один только адресат – «Его превосходительство доктор-профессор Шульце». Где же скрывается этот банкрот?.. Кажется, придется лично мне взяться за всю эту переписку. Уж я наведу тут полный порядочек за какие-нибудь полчаса! Бывало, в моем фамильном замке в Боденвёрдере входящие письма заваливали большой зал почти до потолка… Одни телеграммы турецкого султана забивали парадный вход, как снежные сугробы. Моя матушка не могла даже утром выходить на прогулку… Но я успевал за полчаса ответить всем своим бесчисленным корреспондентам!..
– У нас нет получаса и даже лишней минуты, любезный Мюнхаузен, – со вздохом произнес Лемюэль Гулливер.
– Где ваш Шульце?.. – покраснев от гнева, вскричал Тартарен. – Даже у морских львов терпение отнюдь не безгранично, мсье Сигимер!
– Герр Сигимер, – сухо поправил его великан. – Прошу с уважением относиться к текущей переписке Стального города. Я и мой покойный друг Арминий имели честь доставлять ее в кабинет хозяина.
Робинзон Крузо взвел курок своего мушкета и приставил дуло к груди рыжебородого гиганта.
– Клянусь выстрелом без осечки, я начинаю уставать от ваших тайн, последний отшельник Штальштадта! Ведите нас к вашему губернатору, властелину, шефу, или как он еще там называется!..
Сигимер спокойно отвел мушкет в сторону. Даже могучие руки Робинзона не могли совладать с его лапищей.
– Неужели вы не догадались, что переписка герра Шульце валяется на полу за отсутствием адресата? Но вы можете сейчас увидеть его превосходительство. Прошу кого-нибудь из господ потянуть вниз эту золоченую подвеску от люстры.
Гулливер, самый высокий среди капитанов, встал на цыпочки и ухватился за массивную золоченую подвеску… Люстра медленно поехала вниз, барельеф на потолке раздвинулся, и из щели беззвучно спустилась вниз легкая стальная лесенка.
– Я предупреждаю – это одно из двух: или ловушка, или западня, – прошептал Мюнхаузен.
Но Немо зажег свой нагрудный фонарь и первым стал взбираться по лесенке. За ним последовали все остальные. Шествие замыкал Сигимер, услужливо захватив громоздкий багаж любимца Тараскона. Вскоре мы очутились в большом круглом зале без дверей и окон.
Карл Фридрих Иероним осмотрелся по сторонам, не скрывая своего удивления:
– Где мы?.. Мне это напоминает чрево одной гигантской рыбы, в котором я совершил одно из своих увлекательных путешествий. Там тоже не было окон и дверей… Как сейчас помню!..
Весьма вероятно, что мы услышали бы множество подробностей о чреве гигантской рыбы, если бы Мюнхаузена не остановил саркастический голос любимца Тараскона:
– Мсье Мюнхаузен, а там был на полу гигантский иллюминатор, откуда освещается этот зал?.. Молочным светом…
Сигимер поправил свой серый казакин и вытянулся во фронт, прежде чем сделать весьма торжественное заявление:
– Кто бы вы ни были, незнакомцы, но сейчас вы узнаете разгадку тайны. Взгляните вниз. Через это толстое стекло…
Мы подошли к смотровому иллюминатору, вделанному в дубовый пол и, опустившись на колени, заглянули в светящийся диск. В ослепительном свете была ясно видна чудовищно увеличенная человеческая фигура, застывшая словно каменное изваяние. Вокруг нее все было усеяно мелкими осколками снаряда.
Мертвую тишину прервал капитан галиота «Секрет» Артур Грэй:
– Ни в Лиссе, ни в Зурбагане я не видал ничего подобного… Внизу какая-то лаборатория… А за столом сидит подобие ледяного истукана.
– Смотрите… в лаборатории все замерзло… реактивы в банках… вода в сосудах… – прошептал Лемюэль Гулливер.
– Клянусь всеми айсбергами Атлантики, я не могу понять – кто этот обледеневший человек? – чересчур громко произнес Робинзон Крузо.
Последний из обитателей Стального города, личный телохранитель его владыки, снова вытянулся во фронт. Его голос звучал торжественно и скорбно:
– Честь имею представить – его превосходительство, доктор-профессор Шульце. Или, вернее, то, что от него сохранилось.
– Вы не знаете, как все это произошло, мсье Сигимер?.. – спросил подавленный всем увиденным Тартарен.
Великан ответил после большой паузы, которая помогла ему справиться со своими чувствами:
– Не мсье, а герр Сигимер. При последнем испытании снаряда, который должен был уничтожить Франсевилль, шеф находился в своей секретной лаборатории. Снаряд от неизвестных мне причин взорвался. Немедленно образовался ядовитый газ, который все заморозил. Это случилось мгновенно. Его превосходительство, застигнутый внезапной смертью, превратился в ледяную статую. После взрыва Стальной город опустел – все разбежались. Позор для истинных германцев!
– А почему вы остались здесь? – испытующе спросил капитан Немо.
Рыжебородого гиганта нисколько не смутил этот вопрос.
– Об этом лучше спросить господина Жюля Верна. Друг ненавистного доктора Саразена Марсель Брукман, побывавший в Штальштадте после катастрофы, незадолго до вас… связал меня, а потом развязал и оставил в мертвом городе. На шестьсот девяносто пятой странице романа. Почему он проявил ко мне такую милость, мне лично неизвестно. Но разве может истинный германец проникнуть в тайники души какого-то эльзасца да еще разведчика, подосланного из Франсевилля!
Артур Грэй приник к огромному глазу иллюминатора, поднялся на ноги и обратился к членам клуба мало присущим ему настойчивым тоном:
– Капитаны! Необходимо узнать, что именно писал Шульце в последние мгновения своей жизни. В его ледяной руке зажато громадное, словно копье, перо… Не писал ли он смертный приговор Дику?.. Отсюда мне не удалось разобрать ни одной строчки.
Любимец Тараскона громко чихнул и накинул на плечи свой полосатый плед.
– Увы, мсье Грэй, проникнуть в лабораторию – это безумие! Тут дело пахнет не насморком, а превращением в айсберг.
Но председатель нашей сегодняшней встречи тут же доказал, что проникать в лабораторию нет никакой надобности, и попросил капитана корвета «Коршун» навести подзорную трубу на письменный стол, за которым застыл навсегда доктор-профессор.
Василий Федорович буквально через минуту разглядел строчки, написанные огромным пером на листке бумаги… Нам оставалось занести в вахтенный журнал самую суть последнего распоряжения повелителя Стального города.
«Распоряжение Б.К.Р.Ц. Операцию провести молниеносно, не отступая ни на йоту от моих указаний. Я хочу, чтобы по истечении пятнадцати дней Франсевилль был превращен в мертвый город и чтобы ни один из его жителей не остался в живых. Я хочу напомнить миру гибель Помпеи и заставить его содрогнуться от ужаса. Позаботьтесь доставить сюда трупы доктора Саразена и Марселя Брукмана. Я хочу их видеть и иметь перед своими глазами. Шульц ».
– Не Шульц, а Шульце! – с холодной настойчивостью добавил Сигимер.
Капитан корвета «Коршун» еще раз взглянул в подзорную трубу и высказал предположение, что герр Шульце просто не успел дописать последнюю букву и поставить росчерк. Ведь катастрофа в лаборатории произошла молниеносно.
Но эти подробности мало интересовали Артура Грэя. Он был поражен тем, какие ужасные мысли и планы запечатлело в последнюю минуту перо этого злодея. Да, он погиб в своей берлоге, как и многие тираны и деспоты, замышлявшие стереть с лица земли целые страны и народы.
Робинзон Крузо еще раз обвел глазами засыпанное битым стеклом помещение лаборатории и ее обледеневшие стены.
– Капитаны, я все больше боюсь за Дика, – сказал он тревожно. – Не погиб ли юноша во время взрыва?..
Это предположение опроверг Лемюэль Гулливер. Ведь иначе через иллюминатор была бы видна вторая ледяная фигура.
Капитан Немо в глубоком раздумье заявил, что у нас есть единственный выход – дать задний ход по страницам романа, когда Шульце был еще в расцвете сил. Может быть, Дик остался в одной из начальных глав, пусть в каземате или темнице, но живой!..
Сигимер внезапно оживился, и на его тупом лице появилось какое-то подобие улыбки. Он молитвенно сложил руки и низко поклонился каждому по очереди:
– Господа! Возьмите меня с собой. Мне так хочется вернуться в те счастливые времена…
Но его тут же оборвал Карл Фридрих Иероним. С присущей ему категоричностью суждений он заявил, что нам бы не хотелось вступать в конфликт с автором романа и тем самым погрешить против истины. Он потребовал, чтобы рыжебородый великан напомнил, на какой странице с ним расстался Жюль Верн.
Личный телохранитель герра профессора был настолько вышколен, что не мог вступать в споры с начальством. А ведь ему, конечно, было известно, что Карл Фридрих Иероним имел титул барона. Поэтому он по-солдатски отрапортовал, что автор покинул его на шестьсот девяносто пятой странице, как он уже имел честь докладывать господам офицерам.
Капитан Немо громко скомандовал:
– Н-але-е-во кругом! Ша-гом марш! В караулку Башни Быка!
Сигимер козырнул и, топая сапожищами, стал спускаться вниз по стальному трапу.
Наш председатель достал из нагрудного кармана своего подводного костюма небольшую книгу в старинном переплете и начал ее листать, приговаривая при этом:
– Я захватил из салона «Наутилуса» первое издание романа «Пятьсот миллионов бегумы». Внимание! Сейчас мы проложим курс в главу восьмую – «Пещера Дракона»… В логово живого Шульце!
Тартарен без малейшей тени поспешности стал собирать свой багаж и долго вздыхал, прежде чем высказать отношение к этому маршруту…
– Ах, медам и месье! Я буду с вами совершенно откровенен!.. Мне как-то не очень хочется встречаться с живым Шульце. В замороженном виде… он как-то привлекательнее, ну, насколько это возможно для такого персонажа. И признаюсь честно, мне не нравится название главы. Оно бы не понравилось никому в Тарасконе, особенно в клубе охотников за фуражками… «Пещера Дракона»!.. Бр-р-р… Не предвещает ничего хорошего.
Раздался шелест страниц… Немо широко раскрыл переплет, приглашая нас в главу восьмую… Но что бы нас там ни ожидало, необходимо было спешить на помощь Дику…
И мы дали полный назад по страницам романа…
Через несколько мгновений члены клуба очутились в большом зале нижнего этажа, где на полу стояли ряды продолговатых, цилиндрической формы предметов, которые издали можно было принять за снятые с лафетов пушки. Немо шепотом пояснил, что мы в зале снарядов. Раздался шум гидравлической подъемной машины, и председатель встречи приказал всем спрятаться за рядами огромных цилиндров.
В зал вошел человек лет сорока пяти, довольно грузный. Квадратные плечи свидетельствовали о его крепком телосложении. Редкие, цвета мочалки, волосы на висках и на затылке окаймляли широкую лысину, начинавшуюся от самого лба. Бледно-голубые глаза, лишенные всякого блеска, не выражали ни мысли, ни чувства, но этот тусклый, ничего не выражающий взгляд вызывал неприятное ощущение.
За своим патроном следовал молодой человек весьма привлекательной наружности. В нем чувствовалась большая физическая сила, а его глаза отражали твердость характера и незаурядные умственные способности. Не трудно было догадаться, что грузный человек был доктором-профессором Шульце, но кто был его спутник? Весь его облик как-то не вязался с жестокими обитателями Стального города, такими, как Арминий и Сигимер.
Повелитель Штальштадта был охвачен приступом совершенно несвойственной ему откровенности.
– Итак, вы сейчас узнаете главные тайны нашей фирмы, дорогой Шварц, – сказал он, дружески похлопав тяжелой рукой по плечу своего собеседника.
– Зовите меня просто – Иоганн, – отозвался молодой человек, явно польщенный грубоватой любезностью патрона.
– Итак, дорогой Иоганн, вы только что видели мою чудо-пушку весом в триста тысяч тонн – на Башне Быка. Незабываемое зрелище, не правда ли?.. Да, мой друг и конкурент герр Крупп фон Болен унд Гальбах не создал пока в своем Эссене ничего подобного. А ведь его фирма основана в тысяча восемьсот одиннадцатом году!..
Иоганн Шварц почтительно выслушал всю эту тираду, одновременно внимательно разглядывая огромные цилиндры.
Тартарен тихонько прошептал, с трудом дотянувшись до уха Гулливера:
– Пардон, мсье Лемюэль, я обращаюсь к вашей осведомленности, не говоря уже о глубочайших знаниях и памяти… Кто этот молодой убийца с симпатичным лицом? Он говорит с эльзасским акцентом, а имя и фамилия – Иоганн Шварц. Все это крайне подозрительно, чтобы не сказать больше.
Гулливер зажал рот любимца Тараскона кружевным носовым платком и молча вписал в вахтенный журнал следующие строки:
«Молчите, достопочтенный Тартарен! Больше ни звука. Мы в самой опасной зоне нашего путешествия! Теперь по существу волнующего как вас лично, так и всех ваших коллег вопроса: кто такой этот Иоганн Шварц? И Иоганн ли он, и Шварц ли он – в действительности? Если я не ошибаюсь – это друг доктора Саразена и жених его дочери Марсель Брукман! Можно с уверенностью высказать предположение, что он пробрался в Штальштадт под чужим именем и вошел в доверие к самому герру Шульце».
Мимо капитанов прошли в обнимку герр профессор и его молодой поверенный. Владелец концерна, очевидно, был рад случаю раскрыть все свои тайны молодому талантливому инженеру.
– Итак, милейший Иоганн, совершим маленькую прогулку по залу снарядов… Вот они, перед вами… Это снаряды – ракеты – из стекла, в дубовой обшивке, заряженные под давлением семьдесят две атмосферы жидкой углекислотой. В результате разрыва снаряда температура в окружающей зоне понижается на сто градусов ниже нуля! Всякое живое существо должно неминуемо погибнуть от этой леденящей температуры и от удушья. И при этом раненых не бывает – одни трупы. Ну-с, вам теперь ясен принцип моего изобретения? Искусственно созданный океан чистой углекислоты. Целый океан!.. Фирма Крупп до сих пор не смогла создать ничего подобного! Это мог сделать только доктор-профессор Шульце! Скоро я произведу один опыт, и тогда те, кто сомневается, смогут собственными руками ощупать сотни тысяч трупов, которые мой снаряд уложит на месте! Тринадцатого сентября в одиннадцать часов сорок пять минут вечера Франсевилль исчезнет с лица земли! Его постигнет участь Содома. Я низрину на него пламя с небес.
Молодой инженер был потрясен чудовищными планами стального короля, представшего пред ним во всей своей наготе и жестокости. Только после большой паузы он смог заговорить, причем голос его заметно дрожал:
– Но, ваше превосходительство, ведь жители Франсевилля не сделали вам ничего дурного!
Тонкие губы доктора-профессора раздвинулись, обнажив чудовищные зубы. В этот момент он упивался своей властью над жизнью и смертью сотен тысяч людей. Но ответил холодно и спокойно, как будто речь шла о самых обыкновенных вещах:
– Дорогой мой… Добро, зло, право – все это вещи относительные и весьма условные. В мире нет ничего абсолютного, за исключением великих законов природы. Один из этих законов – борьба за существование – столь же непреложный, как закон всемирного тяготения. Пытаться уклониться от него бессмысленно. Надо жить и действовать так, как он нам диктует. И вот потому-то я и уничтожу доктора Саразена. С помощью моей пушки пятьдесят тысяч германцев без труда отправят на тот свет сто тысяч жалких мечтателей, ибо эта порода обречена на гибель.
Иоганн Шварц понял, что пытаться отговорить герра Шульце от его преступной затеи – дело бесполезное.
Они молча направились в столовую… Капитаны выскользнули из своего укрытия в зале снарядов и бесшумно последовали за ними. Там они нашли для себя новое убежище за огромным шкафом с посудой.
Не успели они занять эту выгодную для наблюдения позицию, как Шульце вернулся и запер дверь в зал снарядов секретным запором.
Он уселся в кресло, спокойно поднес к губам кружку пива и распорядился подать себе новую фарфоровую трубку. Затем он приказал лакею передать, чтобы его личная охрана никуда не уходила.
– Вы серьезно намереваетесь привести в исполнение то, что задумали? – прервал долгое молчание молодой человек, который был только что доверенным стального короля, а теперь почувствовал себя его пленником.
Шульце пристально посмотрел ему в лицо холодным, непроницаемым взглядом, в котором многое было сказано раньше, чем он заговорил:
– Вы, дорогой мой, по-видимому, абсолютно неспособны мыслить логически. Поэтому мне не так уж приходится жалеть, что смерть настигнет вас в таком юном возрасте. Вам хотелось проникнуть в мою тайну, Иоганн Шварц. Ну вот, ваше желание удовлетворено.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33