- ...свое положение и доход, - отрезала Иллира. - Верховный жрец
сейчас не настроен слушать песни менестрелей. Полагаю, его супруга особо
выделяла тебя. Не гадая, скажу, что свои заработки ты тратил так же
быстро, как и получал - или даже быстрее, задолжал с платой за жилье и
соответственно оказался вышвырнут на улицу, как только слухи достигли
хозяина. Ты вернулся в Лабиринт, потому что тебе некуда больше идти, и
пришел ко мне в надежде, что тебе удастся выудить из меня какую-нибудь
наводку - ибо: если тебе удастся вернуть даму, ты вместе с ней возвратишь
и собственное благополучие.
- Нет-нет-нет, - возразил поэт. - Ты судишь обо мне превратно.
- Верховный жрец обратится лишь к своим богам, богам Рэнкана, -
продолжала Иллира, и тон ее сменился с измученного на задумчивый. Она
почесала подбородок. - Он, приближенный Императора, прибывший сюда для
руководства возведением храма, который должен будет превзойти храм бога
Ильса, едва ли может просить помощи у прежних богов Санктуария, не говоря
уже о колдунах, чародеях и прорицателях. Но ты, забредший сюда из царств
Дальнего Запада, не принадлежишь Империи... и можешь искать помощи где
угодно. Мысль эта твоя собственная, иначе жрец ненавязчиво вручил бы тебе
немного золота, и ты обратился бы к предсказателю с лучшей репутацией.
Каппен развел руками.
- Дорогая девочка, ты рассуждаешь просто чудо как хорошо, -
согласился он. - Но в отношении мотива ты ошиблась. О да, я был бы рад
подняться в глазах Молина, получить щедрое вознаграждение и так далее. К
тому же, я сочувствую ему, несмотря на внешнюю суровость, он неплохой
человек и тоже раним. Еще больше я сочувствую его супруге, которая
действительно была добра ко мне и которую умыкнули неизвестно куда. Но
самое главное... - он стал совершенно серьезен. - Госпожа Розанда была
похищена не одна. Вместе с ней исчезла ее фрейлина, Данлис. А эта Данлис -
именно ее я люблю, Иллира, и на ней собирался жениться.
Пристальный взгляд девушки пытливо изучал его. Она видела молодого
мужчину среднего роста, стройного, но крепкого и проворного. (Этим Каппен
был обязан образу жизни, который вел, по природе своей он был лентяем во
всем, кроме постели.) У него была овальной формы голова, черты лица тонкие
и правильные, глаза ярко-голубые, он был гладко выбрит, а перевязанные
черные волосы ниспадали на плечи. Произношение его подчеркивал мелодичный
акцент, словно повествующий о белых городах, зеленых полях и лесах,
серебряных озерах, синем море, о родине, которую поэт покинул в поисках
своего счастья.
- Что ж, очарования тебе не занимать, Каппен Варра, - пробормотала
девушка, - и ты знаешь об этом.
И тут же встревоженно добавила:
- А вот с монетами у тебя плохо. Как ты собираешься расплачиваться со
мной?
- Боюсь, тебе, как и мне, придется поработать, лишь веря в то, что ты
получишь вознаграждение, сказал Каппен. - Если наше совместное усилие
приведет к освобождению госпожи Розанды, мы разделим пополам всю
полученную в этом случае награду. Твоя доля, возможно, позволит тебе
купить дом на Тропе Денег.
Иллира нахмурилась.
- Это правда, - продолжал он, - я получу больше, чем только свою долю
благодеяния, которым сразу же одарит нас Молин. Я получу назад
возлюбленную. Кроме того, я верну расположение жреца, что обеспечит меня
постоянным умеренным доходом. Так что, думай. Тебе надо будет лишь
применить свое искусство. Все дальнейшие усилия и риск будут моими.
- Что заставляет тебя предположить, что скромная гадалка сможет
узнать больше, чем ищейки Принца-губернатора? - спросила Иллира.
- Сдается, это дело не попадает под их юрисдикцию, - ответил поэт.
Девушка подалась вперед, напрягшись под многочисленными слоями
одежды. Каппен наклонился к ней. Казалось, что гомон базара затих, оставив
двоих людей наедине с их заботами.
- Меня там не было, - тихо сказал Каппен Варра, - но я прибыл туда
сегодня рано утром, сразу же после того, как все произошло. По городу
поползли слухи, произошла утечка, которую нельзя заткнуть - домашние слуги
болтают своим знакомым, те распространяют дальше. Молин решил скрыть
большинство фактов до тех пор, пока не сможет их объяснить, если такое
вообще когда-нибудь произойдет. Я же появился на месте случившегося, когда
там еще царил хаос. Никто не мешал мне разговаривать с людьми, пока сам
хозяин не увидел и не прогнал меня. Поэтому я знаю не больше других, как
бы мало это ни было.
- И?.. - подтолкнула его Иллира.
- И создается впечатление, что это похищение совершено не людьми
нашего мира и не ради понятной нам цели, вроде выкупа. Смотри сама.
Особняк хорошо охраняется, и ни Молин, ни его жена никогда не покидали его
без сопровождения. Цель пребывания здесь жреца менее чем популярна,
насколько тебе известно. Стражники прибыли из Рэнке и неподкупны. Дом
стоит посреди сада, за высокой стеной, по верху которой ходят часовые. С
наступлением темноты во двор спускают трех леопардов.
У Молина были дела с Принцем, и он провел ночь в его дворце. Его
супруга госпожа Розанда осталась дома, легла спать, затем встала и
пожаловалась, что не может заснуть, разбудила Данлис. Данлис - не
горничная, каких много. Она секретарь, советник, доверенный человек,
сборщик информации, помимо этого, она переводчик - о, она отрабатывает
свое жалование, моя Данлис! Несмотря на то, что как у меня, у нее работа
формально считается дневной, Данлис постоянно приходится вскакивать с
постели, выполняя причуды госпожи Розанды: то требуется подержать ее за
руку, то писать письма под диктовку, то почитать успокаивающую книгу - но
я уклоняюсь от сути дела. Нужно сказать, что обе женщины поднялись в
комнату на верхнем этаже, оборудованную как солярий и кабинет. Туда ведет
только одна лестница, и это единственная комната наверху. Да, там есть
балкон, и так как ночь стояла теплая, дверь на него, как и окна, была
открыта. Но я изучил стену здания под балконом. Она облицована мраморными
плитами, украшенными только цветным рисунком, на ней нет ни плюща, ни чего
другого, по чему можно было бы взобраться кому-либо крупнее мухи.
Тем не менее... незадолго перед тем, как восток побледнел,
послышались пронзительные крики, стражники бросились к лестнице, поднялись
наверх. Внутреннюю дверь пришлось выбивать, так как она оказалась закрытой
на засов. Полагаю, сделано это лишь для того, чтобы им не мешали, так как
никто не чувствовал никакой угрозы. В солярии царил разгром: повсюду
валялись разбитые вазы, в крови лежали обрывки одежды. Ах, Данлис, по
крайней мере, сопротивлялась. Но и она, и ее госпожа исчезли.
Двое дозорных в саду доложили, что слышали громкие звуки, похожие на
хлопанье крыльев. Ночь была темной и облачной, и ничего определенного они
не смогли разглядеть. Возможно, им просто показалось. Примечательно то,
что леопардов обнаружили забившимися в угол, и звери радостно встретили
своего укротителя, который пришел, чтобы отвести их в клетки.
- Вот и все, что известно мне, Иллира, - закончил Каппен. - Умоляю,
помоги мне, помоги вернуть возлюбленную!
Девушка долго молчала. Наконец произнесла, почти прошептала:
- Возможно, дело очень плохо, и мне не хочется даже слышать о нем, не
говоря уж о том, чтобы ввязываться.
- А может быть, и нет, - не отставал Каппен.
Иллира пыталась занять твердую позицию.
- Народ, к которому принадлежала моя мать, считает, что оказание
каких бы то ни было услуг _ш_а_в_а_х_у_ - человеку чужой крови - без
вознаграждений приносит несчастье. Мольбы в счет не идут.
Каппен усмехнулся.
- Что ж, я мог бы пойти к ростовщику и... но нет, время может быть
дороже рубинов, - разорвав глубины несчастья, на его лице появилась хитрая
улыбка: - Стихи ведь тоже имеют цену, верно? У вас, С'данзо, тоже есть
свои баллады и песни о любви. Позволь мне сочинить стихотворение, Иллира,
которое будет твоим и только твоим.
У девушки мгновенно изменилось лицо.
- Правда?
- Правда. Дай подумать... Ага, начнем так.
И, сжав руку Иллиры, Каппен зашептал:
Моя милая приходит ко мне подобно рассвету.
Во тьме я рассуждаю, не случится ли так,
она задержится,
Но вот ее яркое знамя прогоняет
Хозяев страны теней с дороги.
Вырвавшись, девушка воскликнула:
- Нет, ты обманщик, это было написано твоей Данлис - или какой-нибудь
женщине до нее, которую ты хотел завлечь к себе в постель...
- Но стихотворение не закончено, - возразил поэт. - Я завершу его для
тебя, Иллира.
Гнев оставил ее. Покачав головой, она щелкнула языком и вздохнула.
- Не стоит. Ты неисправим. А я... лишь наполовину С'данзо. Ладно, я
попробую взяться за твое дело.
- Клянусь всеми богинями любви, о каких я только слышал, - неуверенно
пообещал Каппен, - когда все закончится, ты действительно получишь
посвященное тебе стихотворение.
- Стой на месте, - приказала Иллира. - Гони всякого, кто будет
приближаться.
Он обернулся и обнажил меч. На самом деле узкое прямое лезвие вряд ли
требовалось, так как в радиусе нескольких ярдов не было никаких торговых
мест, и поэта от толпы отделяла широкая полоса голой земли. И все же
стиснутая рукоять дала ему ощущение долгожданного продвижения вперед.
Первые несколько часов Каппен чувствовал себя беспомощным, лишенным
надежды, словно его милая действительно умерла, а не... не что? Позади
себя он слышал шелест карт, стук костей, тихое завывание.
Вдруг Иллира издала сдавленный крик. Каппен стремительно обернувшись,
увидел, как кровь отхлынула от ее лица, ставшего из оливкового серым.
Собравшись с силами, девушка вздрогнула.
- Что-то случилось? - выпалил Каппен, объятый новым ужасом.
Иллира не смотрела на него.
- Уходи, - тихо выдавила она. - Забудь, что ты вообще знал эту
женщину.
- Но... но что?
Наконец, Иллире удалось собраться с мыслями, чтобы выпалить:
- Я не знаю. Не смею знать. Я просто маленькая девушка-полукровка,
владеющая несколькими колдовскими приемами и шестым чувством, и... я
увидела, что случившееся выходит за рамки пространства и времени, в нем
задействована сила, превосходящая все земные магии - больше тебе сможет
сказать только Инас Йорл, и только он, - мужество покинуло ее. - Уходи
прочь! - крикнула она. - А то я кликну Даброу с его кувалдой!
- Прошу прощения, - сказал Каппен Варра, торопясь выполнить это
требование.
Он углубился в извилистые улочки Лабиринта. Они были узкие.
Большинство обступивших его мрачных зданий были высокими, квартал уже
охватил полумрак. Поэт словно вновь забрел в ту ночь, когда исчезла
Данлис... Данлис, творение солнца и бескрайних просторов... Если она еще
жива, помнит ли она их последнюю встречу, так, как вспоминает о ней он -
мечта, приснившаяся столетия назад?

В тот день у Данлис был выходной, и она захотела осмотреть местность
к северу от города. Каппен возражал по трем причинам. О первой он не
упоминал: это путешествие потребует значительных усилий, он запылится,
пропотеет и устанет от длительного пребывания в седле. Девушка же
презирала мужчин, которые были, по крайней мере, не столь же сильны, как
она сама, если только они не компенсировали свою немощь почтенным
возрастом и ученостью.
На вторую он намекнул. Несмотря на общую грязь, царящую в Санктуарии,
поэт знал несколько мест, где мужчина и женщина могли насладиться друг
другом - с уютом, наедине, таким, например, был его дом. Данлис улыбкой
выразила свой отказ. Ее семья принадлежала к старинной знати Рэнке, а не к
новым богатеям, и девушку воспитали в суровых традициях. Хотя ее отец и
столкнулся с трудными временами, и ей пришлось наняться в услужение,
Данлис берегла свою честь и гордо заявляла, что отдаст девственность
только законному супругу. До сих пор на пылкие заверения Каппена она
отвечала лишь признанием того, что он ей нравится, и ей приятно бывать в
его обществе, но не сменить ли им тему? (Пышная госпожа Розанда, похоже,
была более доступна, но поэт благоразумно не выходил за рамки веселой
корректности.) Каппен был уверен, что девушка все больше уступает жажде
получить наслаждение, ибо ее патрицианская сдержанность убывала с каждой
их встречей. И все же Данлис не могла полностью забыть, что он был
незаконнорожденный сын мелкого дворянина какой-то далекой страны, лишенный
наследства и ставший бродягой-менестрелем.
Третье возражение поэт посмел высказать. Несмотря на то, что во
внутренних землях Санктуария было спокойно. Молин Факельщик пришел бы в
ярость, узнав, что женщина, принадлежащая к его челяди, выехала из города
в сопровождении всего лишь одного вооруженного мужчины, к тому же не очень
опытного воина. Данлис, усмехнувшись, сказала:
- Я могу попросить поехать с нами сменившегося стражника. Но у тебя
есть интересные друзья, Каппен. Неужели среди них нет бойца?
Следует отметить, таких знакомых у него было множество, но
сомнительно, чтобы Данлис обрадовалась поездке в их компании - за
единственным исключением. К счастью. Рыжий Джеми не был занят и согласился
присоединиться. Каппен распорядился на кухне, чтобы приготовили еды в
дорогу на четверых.
Девушки Джеми остались дома, эта поездка была не для них, к тому же
солнце могло неблагоприятно сказаться на их внешности. Каппен считал, что
со стороны северянина довольно неприлично никогда не делиться своими
девушками. Это вынуждало его, Каппена, значительно тратиться на Улице
Красных Фонарей, так как он не мог содержать любовницу, обхаживая тем
временем Данлис. В остальном поэт любил Джеми. Они познакомились после
того, как Розанда, случайно услышав пение менестреля, пригласила его к
себе. Каппен поселился в квартале ювелиров, и оказалось, что Джеми живет
по-соседству.
Три лошади и вьючный мул зацокали из города нарождающимся утром под
звон колокольчиков упряжи. Но это веселье не находило отклика в голове
Каппена, поэт, как обычно, пропьянствовал далеко за полночь, и предпочел
выехать лишь после полудня. Он безучастно слушал Джеми.
- Да, сударыня, там, откуда я родом, живут горцы, народ бедный, но
гордый. Возможно, кто-то назовет нас варварами, но сказать такое вслух
решится не каждый. Наши сказания, песни, законы, уклад жизни, боги такие
же древние, как мир, и ничуть не хуже других. Нам не достает учености
южан, но многое ли известно вам из того, что знаем мы? Пожалуйста,
поймите, я не хвастаю. Во время своих странствий я видел много чудес. Но
твердо заверяю: у нас дома тоже есть кое-что интересное.
- Я бы хотела услышать про это, - откликнулась Данлис. - В Империи
ничего не известно о вашей стране, кроме упоминания в хрониках Венафера и
Маттатана и "Естественной истории" Кайявеша. Как случилось, что вы попали
сюда?
- Ох-хо-хо, я младший сын нашего правителя, и я решил немного
повидать мир перед тем, как пустить корни. Я не сколотил состояния, о
котором стоит говорить, но доставая деньги там и сям, занимая то тут, то
там на то-се, я неплохо перебиваюсь.
Джеми помолчал.
- Вы - о, вы гораздо больше можете рассказать, сударыня. Вы родились
в столице Империи, учились по книгам, и тем не менее приехали сюда, чтобы
самой увидеть, да что походит земля, горы, растения и животные.
Каппен решил, что ему следует вмешаться в разговор. Не то чтобы Джеми
мог обойти друга, да и Данлис не могла увлечься диким горцем. И все же...
Джеми был по-своему красив. Он был крупного телосложения, на голову
выше Каппена и непропорционально широк в плечах. Его неуклюжая внешность
была обманчива - бард выяснил это, когда они вместе занимались
упражнениями в публичном гимнастическом зале - крепкие кости приводились в
движение дубово-твердыми мышцами. Броская рыжая грива отвлекала внимание
от немного детского лица, мягких голубых глаз и несколько самоуверенного
поведения. Сейчас Джеми был одет просто, в тунику и шаровары на помочах,
но нож за поясом и притороченный к луке седла топор бросались в глаза.
Что касается Данлис - что ж, что может сделать поэт кроме как
сражаться со словами, чтобы сделать осязаемым ее торжествующий дух?
Девушка была высокой и стройной, с алебастровой кожей, черты ее лица
казались почти холодными в совершенстве прямых линий - до тех пор, пока вы
не замечали больших серых глаз, высоко уложенных золотистых волос, изгиб
губ, откуда доносился хрипловатый голос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28