Значит, Клаусу дремать до утра. Не мог же я допустить ссору между двумя
нашими котами! Клаус обойдется без моей помощи, а Хрюшу просто необходимо
поддержать.
112. Минус два, свет ярок и холоден...
Из трубы по всему небу то ли пар, то ли дым, старой метлой метет. В подвале
по-летнему пусто, дома все, кроме Макса, Стива и Хрюши. Макс третий день на
границе, сидит меж двух кочек и смотрит в сторону нашего дома. Серый, когда
обходит свои владения, бывает озадачен, потому что непонятно, на чьей территории
устроился этот несносный Макс! Сидячий кот опасней ходячего - неизвестно, что
хочет, куда пойдет... Серый суров, но честен, он молча обходит Макса, зато метит
вокруг так часто и обильно, что и мышь не прорвется сквозь этот вонючий
частокол. Макс делает вид, что не знает Серого, никогда не видел и знакомиться
ему некогда. Он ждет меня, главного кота из десятого, извини - подвинься... С
тыла время от времени к Максу приближается большой помятый, серо-голубой
кот-валенок, которого я когда-то спасал от собак... имени к сожалению, не помню,
не такой злющий, но тоже решительный, хранитель подвалов девятого. Он нюхает
Максову спину, думает... и отходит. Как гость, Макс имеет право придти в
девятый, потолковать о том, о сем с тамошними кошками, но только не к мискам!..
Время от времени, следя за передвижениями Серого, Макс перебежками пробирается в
наш подвал, там я оставляю ему еду, наверх он идти отказывается. Не надеясь на
его смелость, я подхожу к границе и кормлю его здесь, это видят и с той и с
другой стороны. Макс не голоден, но постоянно подавлен и зол, жизнь пограничника
нелегка.
Появился веселый Хрюша, убедил меня, что неплохо бы поесть, похватал жареной
картошки, побежал в угол, где новые картины... Я заорал на него, но он все равно
полил одну, посмотрел на меня - развел руками, и в форточку... Клаус за ночь с
досады напрочь откусил себе ус, навалил огромную кучу в передней, а я сделал
вид, что недоразумение. Не жалею о закрытой форточке, дал Хрюше шанс, как теперь
говорят... Прибегала Алиса, быстро и жадно схватила кусок и убежала. Я не
вмешиваюсь в кухонную жизнь, пусть живут, как умеют.
Только исчез Хрюша, тут же страшное рычание, лай, погоня! - он наткнулся на двух
собак, одна их которых опасна - молодой и злой доберман. У Хрюши моментальная
реакция, он благополучно избежал зубов и когтей, но после ослепительного взлета
под лестницей, переживает теперь унижение. К тому же теряет время, его место на
посту может занять другой!.. Хрюша самолюбив и тщеславен, черты, которые спасают
его, и топят тоже. Он оглядывает овраг, в котором исчезли собаки, быстро и
решительно спускается и бежит к подъезду. Скоро слышу - проник, бесчинствует,
свет не видывал такого огненного любовника, теперь он отыграется за все, все,
все!.. Я его понимаю.
Грачи с вороненой стали клювами, синий вечер, на трубе багровые огоньки, ветки
замерли, свет тихо гаснет, скоро семь, глажу левой рукой Люську, правой печатаю
слова...
113. Пейзаж глазами кота.
Страсти угасли... Плюс один! Но надежды на этот градус испарились, стоило только
увидеть землю - в широких белых мазках, под ними просвечивает грязно-желтый
грунт. Было так скользко, что я сомневался, пройду ли... Боюсь не упасть, а
остаться лежащим... Но все оказалось сносно, пока не добрался до поля. Справа,
за грязно-желтыми белилами черным фломастером зубчатая полоса, над ней огромный
пробел неба, разбавленная белым зелень с грязцой. Слева над горкой белесый
город, труба, единственная вертикаль - желтая с красными подтеками - смертельная
для картины, если не противопоставить ей плавную, но настойчивую линию берега с
сильными мазками кустов, пусть полузанесенных снегом... Моя дорожка - полоска,
прописанная мелкими серовато-желтыми мазочками, покрыта скользким отлично
просохшим лаком... Надо считать шаги - до десяти, потом снова, и не запоминать,
сколько их было. Ноги скользили, меня шатало из стороны в сторону... Наконец,
подняв голову, я увидел - дом рядом. Я был весь мокрый, устал не столько от
мышечных усилий, сколько от миллионов малюсеньких решений, которые принимали
ноги и все тело в каждый момент движения по ледяным буграм. Похоже на
микроскопические выборы, предшествующие каждому мазку... решения неотделимые от
действия, как столкновение ладоней неотделимо от хлопка... Выбор цвета, тона и
положения тела в пространстве - по сути одно и то же, все это поиски равновесия,
которые не подчиняются разуму.
Под лестницей тихо - ни шуршания, ни ворчни, ни злобных выкриков, которые
характерны для кошек, пока им снова не понадобится кот... Ни Хрюшиной отчаянной
беготни. Закуток этот, из досок, старых батарей и другого хлама, прислоненного к
стенке, имеет форму треугольника с узкими выходами с двух сторон. Кошка могла
проскользнуть через них и побежать туда, где много разных котов, которые в
поединке решат, кто счастливец, а кто проиграл. А для Хрюши это был бы провал,
большие коты оттеснят его, а может, еще и отлупят за укрывательство годных
кошек. И он, в перерывах между приступами страсти, метался от одной щели к
другой, перегораживая своей неустойчивой подруге пути к популярности. К его
счастью, кошка была домашней, и выйти из-под лестницы боялась. А Клаус, грозный
соперник, на следующий день остыл к приключениям в узкой щели, довольно опасным
для его комплекции. Так что Хрюше, наконец, повезло.
Понемногу появляется желтый еще мокрый песок, сероватые камешки, стволы деревьев
согрелись и высохли, стали светлей, ветви окружены коричневатой дымкой, земля -
то марс коричневый, процарапанный травяными нитями, то глина с желтой охрой, то
асфальт с фиолетовым светлым, то белила с добавкой сажи... сдержанное
разнообразие до появления всепоглощающей зелени... Март. К вечеру цвет
сгущается, кисть шире, небрежней, проходит в один заход и землю, и небо... Если
кто-то придумал это, то был неплохим дизайнером: набросал симпатичное
пространство, снабдил его почти непрерывным временем и разнообразными связями
вещей. Но как художник он никуда! - рядом с гениальными сочетаниями попросту
безвкусные цвета и тона. Здесь есть, что отобрать, или вспомнить, а, может,
придумать... - и все объединить, чтобы подчеркнуть цельность замысла.
Дома все, кроме Стива. Серый крутится возле Алисы, кажется, успокоился и не
трогает наших. А Стив... он огорчил меня в первый момент, жаль расставаться с
легендой. Нет, просто он настоящий кот, а не фигура на ходулях! Но слишком уж
высокомерен... Сегодня ты сильный, а завтра слабее слабых. Нет в этом мире ни
счастья, ни воли, ни покоя, ни справедливости, но иногда встречается сочувствие.
114. Седьмое марта...
Плюс один, лед не тает, небо равномерно обложено серым с желтизной, довольно
теплые тона... Макс разгуливает по границе девятого и десятого, увидев меня
бросился наперерез, через ледяные бугры, в которых запеклась трава. У подъезда
из кустов выпрыгивает Люська, из подвального окошка выкарабкался заспанный
Хрюша. На горизонте Алиса, за ней Серый, кажется, он всем нам объявил перемирие
и только лохматый дурень с вечно высунутым языком вызывает его неодобрение.
Максу с его зубом трудно мыться, и шерсть постоянно сбивается в крупные твердые
клочья. Я вырываю их, когда он в хорошем настроении, сейчас это бывает редко.
Люська прыгает в ящик, там в тесноте сидят кошка-мать и четверо котят, как они
все уместятся?.. Я пытаюсь доказать великовозрастной дылде, что она лишняя - не
получается, она упорно пробирается, втискивается в эту теснотищу! А что скажет
на это Алиса? А вот Алисе понравилось, и котята притихли. Теперь из ящика
выглядывают две очень похожие кошки, они сидят, прижавшись друг к дружке, а
между ними, извиваясь, проползают котята, и тоже не возражают. Люська принялась
вылизывать котят... и кормит их! И смотрит на меня новыми глазами, глазищами -
попробуй, отними!.. Сначала я думал, что игра, потом вижу - нет, в самом деле
сосут, и довольны... Странное дело! Неужели обе родили в одну ночь?.. И какие у
кого тогда котята?.. Не дотягиваю я до котовской мудрости, смотрю - все
довольны, и ухожу, плотно прикрыв дверь. Однако, подозреваю, что и Серый мало
что понял.
Смотрю сверху за Максом, ему надоела граница и он отправился в девятый подвал.
Вижу, где он сворачивает, как обошел мусорщицу, выпрыгнул на дорожку, пошел
вдоль дома... Я делал бы точно также! Он скрылся за углом, а я остался доволен
собой. Нет, все-таки я не безнадежный кот!..
115. История с Серым...
Устал я от зимы, холода, всяких там преодолений, картин и прочего, и надеялся,
что кривая времени плавно вынесет нас к лету. Но смерть черно-белого и особенно
исчезновение моего Костика сильно ударили меня. Каждый день я спускался в
подвалы - в нашем, девятом доме, и даже в восьмой зашел, хотя там совсем чужие
коты... Вдруг встречу нашего Костю, может, удрал, испугался Серого?.. С чего бы,
он никогда его не боялся... Но все равно, я искал объяснений, и худшего не хотел
признавать... Все напрасно, подвалы молчат, живые живут, бегают, дерутся, а
Костика нет. Надо ждать, я знаю, коты возвращаются.
Но, видимо, этого было мало, и произошла еще одна неприятная история, на этот
раз полностью по моей вине.
Я пришел как обычно, никого не встретил и поднялся к себе. Дверь в кухню была
закрыта. Я вышел на балкон, чтобы сверху обозреть всю котовскую ситуацию - кто,
где, кого нет... Охватив единым взглядом, очень многое можно понять в котовской
жизни, как, впрочем, и в картинах... И вдруг страшный визг и рев за стеной! Из
кухонной форточки на балкон вылетает Хрюша и, не глядя по сторонам, торопливо
улепетывает вниз. Затем в форточке показался Клаус... и тут же на край
вспрыгивает Серый, они стоят лицом к лицу и не собираются уступать друг другу.
Две изрытые шрамами опухшие от драк и дебошей морды, черная и серая, две пары
немигающих глаз... Как было бы славно, если б они подружились! Наступил бы покой
и мир в наших домах и подвалах... Но что поделаешь, даже я со своими
полукотовскими мозгами такого представить себе не могу, ведь это коты, а не
какие-нибудь педерасты...
Конечно, я не мог не вмешаться.
- Разве мы так договаривались? Я впускаю тебя, здесь Алиса, котята, которых ты
почему-то считаешь своими... А черный, а рыжий откуда, Сергей?.. Клаус мой
старый друг, и я не позволю...
Одним словом, я размахнулся и шлепнул Серого по спине, не сильно, но достаточно,
чтобы эта туша свалилась на балкон. Он тут же исчез в щели. Я выглянул на
козырек, он стоял и смотрел наверх. Ну, я сказал ему еще пару слов, и он
испугался. Нет, я замахнулся, хотя в руке ничего не было! Он шарахнулся - и
оступился.
Никогда не видел, чтобы так падал кот! Тогда я понял, что он был не в себе,
нервы не выдержали. Всего-то метра четыре, но он всем телом шмякнулся на край
балкона первого этажа, падал дальше, врезался в деревце, столь любимое
Костиком... и, наконец, достиг земли. Упал-то он на все лапы, но оказалось, что
одна повреждена. Не глядя наверх, он похромал в сторону подвала, то поджимая
ногу, то пытаясь ступить на нее, и это плохо ему давалось.
Я испугался. Я не хотел! Я думал, что, как обычно, шлепну и помиримся! И так
получилось... В сущности, я давно восхищался им, но не мог показать это перед
своими друзьями. Я был в сложном положении, а теперь оно стало еще сложней, ведь
мой поступок был истинно человеческим, то есть, свинским... Не одевшись, я
выбежал посмотреть, что случилось. Серый сидел у мусора, при виде меня не
испугался, просто смотрел, как я приближаюсь. На левой передней лапе, выше
сустава темная полоса, словно кость изнутри прорвала мясо... Неужели сломана? Я
сел рядом с ним на ступеньку, протянул руку, он вздрогнул, но не двинулся с
места. Я начал гладить его голову, спину, понемногу, незаметно пробираясь к
лапе... Он не боялся. Кость сверху - цела! Кость ниже - вот она! Может быть,
ничего? Я осторожно взял его за бока и посадил на колени. Он не сопротивлялся,
но весь напрягся, когти впились мне в кожу... Я гладил его, и говорил, какой он
чудесный кот, что я виноват... и много еще разных слов, которые не запомнил, да
и что говорить об этом... Мне было тяжело, и стыдно перед ним. Я жалел, что
возник на этой земле человеком, и теперь совершенно бессилен, со своим дурацким
разумом и прочими штучками, которыми принято гордиться.
- Но почему, зачем ты гоняешь наших?..
- А зачем они явились на кухню, смотреть, что ли, котят? Знаю я эти смотрины...
Что я мог ответить ему? Что наши никогда не обижали котят, ни черных, ни рыжих,
все так любили Шурика... Но откуда ему знать. Я гладил его, и молчал.
И он молчал. Вдруг я услышал странный звук - будто что-то тарахтело и
перекатывалось у него внутри, как в испорченной кукле, которая когда-то говорила
"мама..." А потом он засипел, и прерывисто, глотая звуки - заурчал. И сам
удивился этому грубому и неумелому подобию мурлыкания - встрепенулся, спрыгнул с
колен и похромал прочь. Я видел, что он поджимает ногу, но иногда все же
опирается, значит, кость цела?.. Я все забыл - и как он прокусил ухо Клаусу, и
чуть не довел до голодной смерти Макса, и продолжает его преследовать... Мы
разберемся, разберемся, только были бы живы!
116. Мир сдвинулся...
Плюс три, орут грачи, желтые и коричневые пятна отвоевывают пространство у белил
с сажей... Подойдя к дому я увидел, как по карнизику первого этажа пробирается
черный лохматый кот. Клаус, наверное... Он увидел меня, остановился. И я узнал
Макса. Запрыгнул наверх! Дальше уже ерунда, он знает... Он стоял и думал, что
делать. "Иди наверх, я сейчас..." Но это было слишком для его и так натруженных
мозгов - он прыгнул вниз и догнал меня. Хрюша выскочил из-под лестницы, хрипло и
взволнованно объясняя, что, вот, кошки нет... В его головенке не умещалось, ведь
была, была!.. "Все хорошее быстро кончается, Хрюша," - вот все, что я мог
сказать ему. На лестнице я думал о Сером, придет ли, как его нога... В дверях
меня встречают Клаус, Алиса и Костик, а сзади скромно стоит наш Серый. Рана
затягивается, он прочно опирается на все четыре. Обошлось... "Теперь ты наш,
Серый, больше не буду тебя гонять. Но и ты пойми... " Макс, завидев Серого,
хотел было удариться в бега, но я уговорил его посидеть в комнате. Он нехотя, но
согласился.
Собрались все, только Стива не было. Но, наверное, судьба, котовская во всяком
случае, пихнула меня под ребро локтем. Мы услышали за окном собачий гомон;
какие-то маленькие, судя по голосам, шавки, собрались кучей и гавкали. Я вышел
на балкон и увидел большого черного кота, он шел через лужайку к нам. Вокруг
него суетились пять или шесть собачонок, пытались ухватить задние лапы, спереди
напасть не осмеливались. Стив шел не торопясь, лениво отбиваясь от них, но я
видел, как быстро они наглеют, и нападут все сразу... Так и случилось, все
смешалось в один бешеный комок, черное среди желтого, серого и белого... Стив
дрался молча. Клубок распался, я видел, что ему здорово досталось, он прижался к
земле и был готов к новой атаке.
Я выбежал из дома. Лужайка еще не очистилась от снега, кое-где торчали ледяные
бугры, под ногами скрипела старая трава. Сверху было видней, теперь я знал
только, куда бежать, но не видел ни Стива, ни собачек, только слышал их
прерывистый лай и рычание.
Если б я был человеком, то не бежал бы так быстро, в моем возрасте это опасно.
Если б я был котом, то бежал бы резвей!
И тут я поскользнулся, взмахнул руками... и грохнулся на ледяные кочки. Так
боялся упасть всю зиму, и надо же - весной! Нашел-таки время и место! Сознание
не оставило меня, только на миг мир сдвинулся, дрогнул, один из быстротекущих
моментов выпал, короткий, но важный... Я поднялся и с изумлением обнаружил, что
левая рука словно набита ватой, двигается тяжело и медленно, а кожа... чувствует
прикосновение, но как через толстую перчатку. Ноги работали, и я поковылял туда,
где надеялся спасти своего восьмого кота. От моего громкого падения и проклятий,
на которые я не скупился, шавки разбежались, а Стив остался на месте. Он
высокомерно посмотрел на меня и начал зализывать бок, из которого был вырван
огромный клок шерсти, и сочилась кровью глубокая царапина...
Не слишком ли много для одного-двух дней?.. Зато теперь ясно, что зима
кончилась. И мы живы.
Пущино. 12 июня 1997г.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16