Музей размещается в четырех комнатах второго этажа (со стороны парадного входа - первого этажа). Три ком­наты являются мемориальными - столовая, кабинет и спальня писателя. В четвертой комнате, где при жизни Ан­тона Павловича жила его мать Евгения Яковлевна (умерла в Ялте в 1919 году), помещается музейно-биографическая комната с тематической экспозицией.
В цокольном этаже, где расположение комнат точно та­кое же, как и во втором, размещаются служебные помещения музея. При жизни писателя в этих комнатах жили приезжавшие в гости родные, друзья, знакомые. На третьем этаже в мезонине, имеющем одну комнату, с 1899 года жи­ла Мария Павловна. Эта комната была построена специ­ально для нее. Большое квадратное окно, выходящее на се­верную сторону, было сделано для ее занятий живописью. Здесь, в этой комнате, Мария Павловна прожила пятьдесят восемь лет, здесь она и скончалась.
В мемориальных комнатах вся обстановка, расположе­ние вещей, предметов сохранены так, как было при Антоне Павловиче. Там нет никаких собраний «музейных экспона­тов». Все говорит о любви семьи Чеховых к простоте, ую­ту, никакой роскоши, ничего лишнего.
Столовая. Посередине стоит обеденный стол, покрытый скатертью. Над ним с потолка спускается старинная вися­чая лампа под белым стеклянным абажуром. В углу стоят мягкий диван и два кресла. Над диваном висит большой фотографический портрет А. П. Чехова в черном пальто и шляпе. Фотография была сделана в Ялте в 1899 году. Под портретом в футляре находятся те самые пальмовые ветви, перевязанные красной муаровой лентой, которые были под­несены писателю в ялтинском городском театре в дни гас­тролей Московского Художественного театра в 1900 году. Мария Павловна еще при жизни брата, несмотря на его протесты, повесила их сюда.
На другой стене висит большая картина брата писателя Николая Павловича Чехова, одаренного художника, умер­шего от туберкулеза на 31-м году жизни. Эта картина (масло) была последней его работой, в деталях она так и осталась незаконченной. Картина называется «Бедность». На ней изображена комната подвального этажа. За столом поникшая фигура изможденной швеи. Бессильно опущенная рука, утомленный, потухший взгляд. Чувствуется, что вся жизнь ее протекает в тяжелом труде. Антон Павлович очень ценил талант старшего брата, хранил о нем память и привез эту картину в Ялту.
У противоположной стены стоит буфет, сделанный по оригинальному рисунку Марии Павловны еще в Мелихове. Тут же пианино, на котором играл С. В. Рахманинов и аккомпанировал себе Ф. И. Шаляпин, когда пел для Анто­на Павловича. На пианино один из последних предсмерт­ных портретов писателя. Выше, на стене репродукция кар­тины художника Семирадского «Цирк Нерона», подаренная Вл. И. Немировичем-Данченко Ольге Леонардовне в 1902 году.
В этой уютной столовой, заменявшей Чеховым и гости­ную, у Антона Павловича побывало много выдающихся деятелей русской культуры.
Из столовой дверь ведет в светлую галерею. Здесь в летнее время семья Чеховых обычно пила чай. Отсюда имеет­ся выход на балкон. На нем в теплые солнечные зимние дни любил посидеть Антон Павлович. Раньше отсюда от­крывался широкий вид на море, был виден мол, пароходы. Теперь же через разросшиеся деревья виднеется только часть моря.
При входе в кабинет первое, что бросается в глаза, это огромное во всю стену итальянское окно, выходящее в сад. Верхняя часть его застеклена разноцветными стеклами: красными, синими, оранжевыми, зелеными. Так сделал сам Антон Павлович для смягчения яркого солнечного света.
Письменный стол. Бумаги, карандаши, ручка с пером, недогоревшие свечи в подсвечниках, нераспечатанная поч­та... Как будто писатель только что вышел, и вот-вот снова войдет.
За этим столом Антон Павлович написал свои послед­ние произведения 1899-1904 гг., среди них такие, как рас­сказы «Дама с собачкой». «На святках», «Невеста», по­весть «В овраге», пьесы «Три сестры» и «Вишневый сад».
В левом углу стола лежат стетоскоп, молоточек, плес­симетр. Тут же печать для сургуча, на ней вырезано: «Врач А. П. Чехов». Большая бронзовая медаль с изобра­жением В. А. Жуковского, отлитая в память 50-летия со дня смерти поэта, была прислана Чехову Академией наук, как почетному академику.
Перед чернильным прибором в египетском стиле сто­ят два белых слоника из кости и два черных - из дерева. Это те самые слоники, которые были привезены Чеховым с острова Цейлон, где он побывал при возвращении с Са­халина. Это они в свое время послужили материалом для хроникерской заметки в одной московской газете, развесе­лившей писателя. Незадачливый репортер сообщал, что «вчера в Москву возвратился из Сахалина писатель Чехов и привез с собою индийских слонов...»
Шесть бандеролей, полученных на имя Антона Павло­вича, когда он был в Баденвейлере, лежат в левом углу стола; они так и остались не распечатанными...
В нише, за письменным столом, находится мягкий ди­ван, на котором писатель любил отдыхать и читать газе­ты. Над ним картина Левитана «Река Истра», написанная в Бабкине в 1885 году. В кабинете есть и другие работы Левитана, подаренные художником своему другу: акварели «Тяга» и этюд без названия, картина (масло) «Дуб и бе­резка», упоминавшийся ранее этюд (масло) «Стога сена в лунную ночь».
На камине находился ряд предметов, напоминающих о широкой общественной деятельности А. П. Чехова. Вот медный колокольчик, привезенный писателем с острова Са­халина. Он ездил туда в 1890 году для того, чтобы самому увидеть и узнать положение, жизнь и быт ссыльного и каторжного населения острова и затем написать об этом кни­гу. Незадолго до отъезда он написал о сахалинской катор­ге: «...Мы сгноили в тюрьмах миллионы людей, сгноили зря, без рассуждения, варварски, мы гоняли людей по холоду в кандалах десятки тысяч верст, заражали сифилисом, развращали, размножали преступников и все это сваливали на тюремных, красноносых смотрителей... Виноваты не смотрители, а все мы...»
Во время пребывания на Сахалине Чехов собственно­ручно заполнил около десяти тысяч статистических кар­точек осужденных. Он писал в одном из сахалинских писем: «На Сахалине нет ни одного каторжного или ссыль­ного, который не разговаривал бы со мной». Этот коло­кольчик и был получен писателем в подарок на память от одного каторжанина, когда тот с ним беседовал. Коло­кольчик был собственной работы этого ссыльного. Цар­ские чиновники, представлявшие высшую власть на Са­халине, дав Чехову разрешение на осмотр сахалинских тю­рем и поселений и позволив беседовать с ссыльными и каторжанами, не допустили его в то же время к соприкосно­вению с контингентом политических ссыльных. Как стало известно из архивных документов уже в наше советское время, начальник острова дал секретное предписание на­чальникам Александровского и Тымовского округов:
«Выдав свидетельство лекарю Антону Павловичу Че­хову в том, что ему разрешается собирать разные стати­стические сведения и материалы, необходимые для лите­ратурной работы об устройстве на острове Сахалине каторги и поселений, с правом посещения им тюрем и посе­лений, поручаю вам иметь неослабное наблюдение за тем, чтобы Чехов не имел никаких сношений с ссыльно-каторжными, сосланными за государственные преступления, и административно-сосланными, состоящими под надзо­ром полиции».
Но даже и те материалы, которые Чехов смог получить на сахалинской каторге, дали ему возможность создать замечательную книгу «Остров Сахалин», явившуюся об­винительным актом всему русскому самодержавному строю.
Белый полотняный портфель с надписью «Перепись 1897» напоминает о том, что в январе 1897 года Чехов, жи­вя в Мелихове, принимал участие во Всероссийской пере­писи. Он заведовал тогда мелиховским переписным уча­стком. Помимо руководства работой пятнадцати счетчи­ков, Антон Павлович и сам ходил с переписными листами по деревенским избам.
Круглое деревянное блюдо с резной надписью «Чем хата богата, тем и рада» было подарено Чехову кресть­янами села Новоселки в благодарность за построенную Антоном Павловичем сельскую школу. Такие же новые школы для крестьянских детей были выстроены Чеховым в селе Талеж и в деревне Мелихове.
Правее камина, на стене портреты Л. Н. Толстого, А. Н. Плещеева, Я. И. Полонского. На фотографии П. И. Чайковского собственноручная надпись: «А. П. Че­хову, от пламенного почитателя, 14 октября 1889 г. П. Чайковский». Тут же - большая фотография группы ведущих артистов Московского Художественного театра, снявшихся вместе с Антоном Павловичем во время чте­ния пьесы «Чайка». На столике стоят фотографические портреты Д. В. Григоровича, И. И. Левитана, А. Ф. Ко­ни, гипсовая бронзированная статуэтка Л. Н. Толстого ра­боты скульптора И. Я. Гинцбурга. У противоположной стены на столике в веерообразной витрине расположены фотографические карточки друзей и знакомых, среди них портреты Горького, Немировича-Данченко, Станислав­ского, Шаляпина, Васнецова, Качалова, Бунина, Виш­невского, Комиссаржевской и др.
Старинные деревянные ларцы, модель древнерусского города - подарки, поднесенные Чехову 17 января 1904 го­да во время чествования его на премьере «Вишневого сада» в Московском Художественном театре.
Около дверей в спальню на стене висит старинный те­лефонный аппарат фирмы Эриксона. По телефону Чехову обычно передавали с телеграфа поступавшие на его имя телеграммы. Этим аппаратом пользовался писатель, разго­варивая с Горьким, Толстым, когда они жили на Южном берегу Крыма.
Спальня писателя. Светлая, залитая солнцем комната с двумя окнами, выходившими в сад, и дверью на неболь­шой балкон. Простая скромная кровать, покрытая белым одеялом. Перед ней стол. На нем подсвечник на четыре свечи с зеленым абажуром-экраном, на фарфоровом подносике графин со стаканом. Лежит журнал «Исторический вестник» за 1904 год, разрезанный до половины и зало­женный деревянным ножом на статье Фалеева «Дуэль» на том месте, где писатель в последний раз остановился чи­тать. За этим столом Чехов работал, когда болезнь укла­дывала его в постель.
Над кроватью висит отрывной календарь за 1904 год с числом на листке 27 мая. Двадцать шесть дней после отъ­езда Антона Павловича из Ялты его мать продолжала от­рывать листки, а затем почему-то остановилась, в таком ви­де он и сохранился.
За кроватью стоит шкаф. В нем Антон Павлович хра­нил свои вещи первой необходимости. За стеклянной двер­кой одного из отделений видна его личная аптечка. Высокое мягкое кресло у дверей на балкон - подарок писателю от его приятеля литератора В. А. Гиляровского.
В простенке между окнами стоит шкаф красного дерева, один из старейших предметов из мебели семьи Чеховых. Этот шкаф принадлежал матери писателя Евгении Яков­левне и был еще в Таганроге во времена детства Антона Павловича. Евгения Яковлевна обычно хранила в нем для детей различные сладости, поэтому шкаф пользовался у де­тей большим почетом, и они прозвали его в своей среде «многоуважаемым шкафом». Об этом, видимо, вспомнил Антон Павлович, когда писал «Вишневый сад».
В музейно-биографической комнате собраны фотографии, портреты, документы, предметы и вещи из личного обихода Чехова. Историко-литературная экспозиция этой комнаты рассказывает о жизненном и творческом пути писателя, о его общественной деятельности, раскрывает его мировоззрение, взаимоотношения с выдающимися деяте­лями литературы, науки и искусства.
Здесь же и старый письменный стол Антона Павлови­ча, за которым он работал в Мелихове и написал такие произведения, как «Палата № 6», «Мужики», «Человек в футляре», «Моя жизнь», «Дом с мезонином», «Чайка» и др. Длинное кожаное пальто, висящее за стеклянной двер­кой небольшого шкафа, совершило вместе с Чеховым путе­шествие на Сахалин. Именно в этом пальто писатель про­ехал по Сибири в дождь, непогоду, ветер свыше четырех тысяч верст. Это о нем писал Чехов Марии Павловне из Сибири в 1890 году: «О милое кожаное пальто! Если я не простудился, то обязан только ему одному. Когда вернусь, помажьте его за это салом или касторкой».
* * *
В исторических архивах сохранился еще один любо­пытный документ первых лет Советской власти в Крыму. Из этого документа видно, как в дни великой революцион­ной бури, когда ломались старые, отжившие формы жизни и закладывались новые устои, рабочий класс заботливо и бережно отнесся к ялтинскому мемориальному дому Че­хова. Вот этот документ.
«ОХРАННАЯ ГРАМОТА
Красноармейский (б. Ялтинский) Уездно-городской Революционный Комитет постановлением своим от 27 мар­та 1921 года определил:
Ввиду исключительного внимания Российского пролета­риата к трудам и литературным заслугам умершего писате­ля Антона Павловича Чехова, дачу его в г. Красноармейске по Аутской улице взять под свое наблюдение в целях полной сохранности и неприкосновенности внутреннего размещения обстановки, в которой писатель провел свои последние годы.
Революционный Комитет приказывает всем учрежде­ниям и должностным лицам:
1. Дача А. П. Чехова не подлежит никакому уплотне­нию путем вселения в нее новых жильцов.
2. Предметы внутренней обстановки дачи не подлежат никаким реквизициям и изъятию...»
Изменился после революции и контингент посетителей музея: рабочие, крестьяне, красноармейцы, простые тру­довые люди, получившие доступ к памятникам русской культуры, стали постоянными экскурсантами Дома-му­зея. С огромным интересом они осматривали мемориальный дом Чехова и внимательно слушали рассказы Марии Павловны о жизни и творчестве любимого ими русского писателя.
Посещаемость музея возрастала из года в год. За 1923 год было принято 2486 посетителей; через 10 лет их было 19357. К к'онцу тридцатых годов музей посещало уже 40 тысяч человек в год, А ныне до восьмидесяти тысяч совет­ских людей - рабочих, колхозников, инженеров, учителей, писателей, артистов, ученых, приезжающих на Южный берег Крыма, ежегодно посещают Дом-музей и оставляют в книге отзывов и впечатлений записи, свидетельствующие об исключительном интересе трудящихся к огромному ли­тературному наследию великого русского писателя, к его общественно-патриотической деятельности.
В этих записях говорится о том, что чеховское творче­ство помогает воспитанию эстетических вкусов и формиро­ванию мировоззрения советского человека, помогает кри­тически оценивать прошлую и создавать новую жизнь. В них выражается также благодарность нашей партий и со­ветскому правительству за сохранение для новых поколе­ний всего, что создано Чеховым для своего народа.
Для всех, кто любит литературу, а теперь имя таким легион, дом Чехова это не просто музей, а драгоценное сокровище, освещающее кусочек внутреннего мира люби­мого писателя, ибо «если нам дорога каждая строчка писа­теля, как проявление его всегда индивидуального творче­ства, то не более ли ценно сохранение его лаборатории, где каждая вещь, любовно сохраняемая, дышит неугасимой красотой этого изумительного человека», - как сказал о музее профессор С. Д. Балухатый, не один десяток лет посвятивший изучению жизни и творчества А. П. Чехова.
Известный польский писатель Мариан Брандыс, побы­вав однажды в Доме-музее, написал потом из Польши Ма­рии Павловне Чеховой: «Я буду долго помнить волнующие часы, проведенные в атмосфере жизни и работы велико­го писателя и необыкновенного человека... Вы создали то, что редко удается художникам, скульпторам или истори­кам литературы. Вы сохранили для будущего живой и вер­ный образ великого творца».
Этот «живой и верный образ» А. П. Чехова и есть та примечательная особенность музея, которая неотразимо привлекает к нему каждого.
ЧЕХОВ И СОВРЕМЕННОСТЬ
Однажды, гуляя теплой летней ночью по Нижней Ореанде, А. П. Чехов сказал писателю И. А. Бунину:
- Знаете, сколько лет еще будут читать меня? Семь. Трудно сказать, какая часть смысла этих слов прихо­дилась на долю шутки писателя, какая - на серьезное, са­мокритичное отношение его к собственному творчеству, ко­торое не переживет якобы и одного поколения.
Сама жизнь внесла поправку в слова Чехова. Прошло более полувека, а произведения его не умирают, не забы­ваются и продолжают печататься во всех странах мира. Что бы сказал Антон Павлович, если бы Бунин в ту ночь ответил ему, что через пятьдесят лет после его смерти его книги будут изданы только на его родине в количестве, да­леко превышающем 40 миллионов экземпляров, что его произведения будут переведены более чем на 120 языков на­родов, населяющих земной шар!
Правда, нужно помнить, что книг Чехова в дореволюци­онное время в царской России было издано всего лишь 690 тысяч экземпляров, а свыше сорока миллионов изда­ний чеховских книг приходится на период после установле­ния в стране Советской власти и появления нового массово­го читателя, отцы и деды которого были теми простыми, темными, обездоленными людьми, о тяжелой жизни ко­торых Чехов с таким сочувствием к ним и с болью в сердце писал в своих произведениях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14