А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Кристл побрызгала ему в пах спермицидным аэрозолем, покрывшим его пенис эластичной пленкой.
– Аэрозольный презерватив, наверное, величайшее изобретение со времен надувного оружия, – сказала Кристл, подышав на покрывающую член пленку, чтобы быстрее подсохла.
– Меня устраивает, – сказал Макс. – Правда, надеюсь, растворитель у тебя тоже есть.
Макс на собственном горьком опыте знал, что растворитель должен быть под рукой. Аэрозольный презерватив представлял собой вершину современной полимерной инженерии. Его можно наносить на член, пребывающий в спокойном состоянии, а потом он растягивается и движется, словно вторая кожа. В обычном презервативе на кончике есть полость, в которую выливается сперма. Аэрозольный презерватив просто растягивается, принимая все, что необходимо. Он растягивается, но никогда не рвется. Для небольшого количества сексуальной влаги это отлично, но если хочешь отлить, а растворителя нет, дело уже хуже. Максу, как и многим мужчинам, приходилось испытывать боль и смущение, когда он мчался в аптеку со здоровым пузырем мочи, свисающим с конца члена.
Кристл втащила Макса на себя. Они обнялись, и она поцеловала его долгим и страстным поцелуем. В городе, где умение хорошо целоваться является нормой, Кристл была звездой. Говорили, что если делаешь косметическую подтяжку лица, не нужно целоваться с Кристл хотя бы полгода, потому что она просто высосет все лицо. Такие слухи поползли, когда Кристл было всего шестнадцать. Она была подростком-звездой, прошедшей через секс, наркотики, колледж и официально диагностированную зависимость от прессы, и вышла замуж за стареющую звезду, человека с карьерой семидесятилетнего старика и лицом тридцатипятилетнего мужчины. По крайней мере, его лицо выглядело так до первой брачной ночи с Кристл. В ту ночь из апартаментов в гостинице в Аспене, Колорадо, доносились громкие крики. Из «Седарс Хоспитал» был вызван врач отделения косметической хирургии быстрого реагирования, и новобрачный не появлялся на людях четыре месяца.
– Она просто съела лицо старичка, – уверяли друг друга люди.
– Я слышал, что его зубы пришлось вытаскивать у нее из горла. Эта малышка чуть не подавилась протезом своего старикана.
Теперь Кристл показывала Максу свои навыки работать ртом словно поршнем, но поцелуй, способный прочистить трубу, явно не мог зажечь пламя страсти.
– Кажется, милый, у тебя под пленкой ничего не шевелится? – нежно спросила она.
– Дело не в тебе, Кристл, просто еще рановато, ну, понимаешь? Я вчера здорово перебрал и…
– Похмелье не веселье, что ли? – сказала она. – Давай я покажу тебе, что мне сделали на прошлой неделе.
Кристл встала и прошлась по комнате. Эта походка заставляла дымиться сотни миллионов шлемов виртуальной реальности. Подойдя к туалетному столику и легко присев на его краешек, она взглянула на силящегося завестись Макса.
– Нравится? – спросила она.
Будь Макс сделан хоть из гранита, даже из заведомо голубого гранита, он бы не устоял. Кристл представляла собой невероятный образец искусственно созданного и полученного в результате рыночного исследования совершенства. Она выглядела словно японская порнозвезда, только что нарисованная при помощи компьютерной графики. Конечно, она казалась немного бездушной, но, как часто повторял ее хирург: «Кристл, есть любители сисек, и есть любители задниц, а единственные любители прекрасной души, которых я встречал, это художники».
– Значит, нравится? – выпятила губки Кристл. – Тогда смотри.
Она взяла тонкую трубку, прикрепленную к маленькому цилиндру в ее косметичке. Макс в изумлении наблюдал, как она сняла то, что казалось ему крошечной родинкой в глубокой впадине между грудей, прикрепила трубку к месту, где была родинка, послышалось шипение, и без того щедрые груди Кристл начали увеличиваться. Макс ахнул, он никогда не видел ничего подобного. Кристл засмеялась, увидев его изумление.
– Здорово? Обошлось очень дорого, – сказала она. – Зато для карьеры просто супер, так что должно окупиться. Понимаешь, теперь я могу играть грудастых девчонок и плоских девчонок. Серьезная актриса должна быть многогранной, ты согласен? Кожу пришлось сделать пластичной, так что растяжек не будет, и через пару часов они спадают. Ну как?
Макс не особенно любил большие груди, но ему было неловко говорить это, учитывая, что женщина только что не поленилась увеличить свои размеры, чтобы доставить ему удовольствие. К тому же либидо Макса наконец начало прорываться сквозь марево перегара и выкуренных косяков, а Кристл была из тех женщин, которые смотрятся хорошо в любых пропорциях. Он определенно хотел лечь с ней в постель. Проблема заключалась в том, чтобы переслать это сообщение вниз.
У Макса уже много лет были проблемы с эрекцией. Он не становился моложе, да еще эти комплексы. Как только он начинал об этом думать, ба-бах! Все падало. Причина крылась не в физиологии, а исключительно в голове. Каждому мужчине известно, что пенис – параноидальный отросток. Если он знает, что ты о нем беспокоишься, он устремляется на юг. К счастью, есть решение. Нужно просто перестать об этом думать. Макса спасали тайные фантазии, помогавшие отвлечься от сложившейся тяжелой ситуации. Однако Кристл не расстроилась бы, узнай она о предмете тайных грез Макса, потому что он думал не о других женщинах, а о себе. И не в сексуальном, а в профессиональном плане. Макс был актером, и самой возбуждающей вещью в мире для него была мысль о том, как он обалденно хорош. Он думал о триумфах, слезах, занятных маленьких студийных постановках, в которых он по-прежнему участвовал, потому что, несмотря на статус мегазвезды, он в первую очередь оставался артистом. Он думал о том, как отлично выглядит на разминке, в трико и старой рваной футболке… И вот вам, пожалуйста, мощный, здоровенный, гордый стояк словно по волшебству и готов к действию.
Кристл была довольна. Она не сомневалась, что ее надувные груди совершили положенное им чудо.
– Значит, тебе нравится, – промурлыкала она, покачивая ими.
– Конечно нравится, Кристл, – сказал Макс. – Если только они не лопнут и тебя не разорвет на части, как воздушный шарик.
Красивая эротическая сцена
Макс еще раньше снял джинсы и трусы, чтобы получить порцию аэрозоля. Теперь он сбросил мокасины, прошелся по комнате и встал перед ней, на мгновение затаив дыхание. Не отводя от нее взгляда, он стянул футболку, открывая упругий, загорелый торс. Он был теперь обнажен и выглядел отлично.
За исключением носков.
Носки – ужасная вещь. Их невозможно снять так, чтобы выглядеть при этом эротично. Ботинки можно скинуть… футболку можно стянуть… трусы можно сдернуть… Но носки… Стаскивая их, приходится скакать на одной ноге. Несколько лет назад кто-то попытался торговать носками, которые растворялись от накала страсти, но поскольку обычно в тот момент, когда мужчина ложится с кем-то в постель, температура ног падает примерно до сорока градусов, идея провалилась.
Как можно быстрее избавившись от носков, Макс поднял Кристл на руки и понес к кровати. Макс был невысокий, но сильный и жилистый, алкоголю и дури еще только предстояло подорвать его силы. Они слегка неуклюже упали на кровать с глухим стуком, переплетя руки и ноги, как у них случалось всегда в такие моменты. Они немного посмеялись, словно над чем-то привычным и хорошо знакомым, а затем слились в объятиях.
Ирония, которую в полной мере могут оценить только кинозвезды, заключается в том, что секс в жизни не похож на секс в кино. Эта парочка мировых кумиров успела подарить публике больше пикантных моментов, чем король кетчупа мистер Хайнц, и все же, когда дело доходило до того, чтобы заняться сексом по-настоящему, они оказывались такими же неловкими, как и все остальные люди.
– Руку с волос убери, – нежно сказала Кристл. – Ты меня за волосы тянешь.
Макс прошептал «прости» и пошевелился, от чего они оба вскрикнули, потому что Макс слишком резко выдернул вспотевшую руку, а вместе с ней несколько прилипших волос. Возвращаясь к делу, Макс нежно прижал рот к губам Кристл и начал дразнить ее языком. Через несколько секунд, как и всем прочим парам, им пришлось на минуту остановиться, чтобы вытащить волосок изо рта.
Во всех бесчисленных шоу, в которых снимался Макс, фильмах, постановках для виртуальной реальности и домашнего развлечения «Прямой ввод» он демонстрировал страстный горячий поцелуй с разнообразными красотками с льняными волосами, и ни разу ему не случалось вытаскивать изо рта волосок.
Они с Кристл вернулись к объятиям. Раздался еще один вопль.
– Ты не мог бы снять часы? – поинтересовалась Кристл. – Они мне сейчас ползадницы отрежут.
Часы Макса представляли собой в полном наборе домашний развлекательный центр с библиотекой популярных фильмов и упаковкой «Будвайзера». Он снял часы.
– Спасибо, – сказала Кристл.
– Ну что ты, я должен был сам вспомнить, – ответил Макс, улыбаясь одной из своих лучших улыбок.
– Господи, – сказала Кристл. – Что у тебя с губами?… Ясно, постой, это всего лишь моя помада.
Разумеется, на экране Кристл могла ни разу за все шоу не оторвать своих губ от губ мужчины и все равно щеголяла безупречным блеском помады, возвращаясь на крупный план. Однако в обычной жизни, как и любая другая женщина, она могла смазать помаду, откусив разочек банан.
Романтика медленно возвращалась, и любовники начали тереться друг о друга, пока Кристл не распахнула ноги и не позволила Максу устроиться между ними.
– Как в старые добрые времена, да? – прошептала она.
Макс на самом деле не мог вспомнить никаких старых добрых времен, но он с радостью думал, что они были, и одним гладким, нежным движением вошел в нее.
Только, разумеется, ничего у него не получилось. Хотя именно этим он занимался в кино. В кино любовник может нежно проникнуть в женщину даже без помощи руки, не размыкая объятий, он просто проскальзывает внутрь. Но в жизни это, конечно, невозможно. Для того чтобы член просто скользнул куда надо, пока любовники продолжают страстно обниматься, нужна не вагина, а дымоход. В реальной жизни приходится нащупывать ходы.
– Почти, – выдохнула Кристл. – Немного ниже, вот так, нет, выше, да, еще немного, почти… Нет! Не туда! Вынь его оттуда!
Макс отпрянул, словно испуганный кролик.
– Прости, прости, прости, прости! – выдохнул он.
Когда неразбериха закончилось, Кристл направила Макса в нужное отверстие, и они наконец занялись любовью. Все было хорошо. Она стонала, он стонал, они оба стонали. Затем раздалось хлюпанье.
Это была вечная проблема. Когда мужчина находится сверху и потеет, грудь женщины зачастую начинает хлюпать. Разумеется, в кино такое никогда не происходит. Макс терся телом о бесчисленных роскошных актрис, Кристл стонала и потела под бесконечным количеством сногсшибательных образцов мужской красоты. И ни одна грудь ни разу не хлюпнула. Однако в реальном мире этот звук портил очень много экстатических моментов. Трудно решить, обращать на это внимание или нет. Кристл всегда обращала.
– От тебя у меня сиськи скрипят, – сказала она.
– Да, я знаю, – ответил Макс.
– Может, выпустить из них немного воздуха?
– Нет, не поможет, с маленькими то же самое. Постарайся не обращать внимания, ладно?
– Ну, ладно.
Итак, они вернулись к делу. Вскоре страсть снова охватила их. Вздохи возобновились. Он стонал, она вздыхала. Она вздыхала, он стонал. Она выгнула спину, он подхватил руками ее ягодицы.
– Да, – сказала она. – Да, да, да!
– О! – сказал он. – Мм! А! О!
Кристл трепетала, готовясь к оргазму. Она становилась теплее и влажнее, Макс работал с еще большим энтузиазмом. Случилось неизбежное. Раздалось хлюпанье, по сравнению с которым предыдущее показалась просто образцом приличий.
– Черт! Терпеть не могу, когда у меня там так хлюпает, – сказала Кристл. – Извини.
– Это и моя вина тоже, я создаю вакуум, – логично заметил Макс и прижался к уху Кристл. – Постарайся не думать об этом. Все прекрасно.
– Прекрасно! У меня влагалище трубит утреннюю зорьку, а ты говоришь «прекрасно»!
– Так и есть.
Кристл понравилось настроение Макса. Она прижалась к нему теснее, и, не обращая внимания на скрип и хлюпанье, они понеслись вперед к кульминации; поразительно, но казалось, что они достигнут финала вместе. Почти что. Почти что. Вздох, хлюп, вздох, хлюп. Увы, в последний момент, когда Кристл была готова кончить и Макс отпрянул для последнего яростного прорыва… член выскочил и ударился в ее бедро, согнувшись пополам и заставив его заорать от боли.
– Да! – выдохнула Кристл.
– Черт, – просипел Макс.
Так завершился их недолгий брак, по-дружески, болезненно и суматошно. После этого они выпили кофе и обсудили предстоящий развод.
– Кому продадим историю? – спросила Кристл.
– Ну, я сегодня обедаю в студии со своим агентом. Я с ней переговорю, она назначит хорошую цену.
Итак, Макс отправился в Голливуд, чтобы пообедать в кафе студии «ДиджиМак». Так случилось, что именно туда направлялась на вертолете Розали со своим отрядом экотеррористов.
Тем временем в далекой в Европе, где день был похож на сумерки, норвежец, которого многие называли последним вменяемым человеком на Земле, обращался к Европейскому парламенту с речью на тему критического состояния экологии. Для доходчивости на экранах Великого Зала показывали в прямом эфире репортажи с места крушения нефтяного танкера на Аляске. Того самого танкера, за которым наблюдал у себя на кухне Пластик Толстоу и с которого поднимали на лебедке Джуди Шварца, все еще недоумевавшего по поводу причин катастрофы и странного размера пробоин в обоих бортах.

Глава 7
Пороховой заговор
Дом, который построил Жак
Юрген Тор стоял, массивный и внушительный, на мраморном подиуме великолепного здания Парламента Европейской Федерации в Брюсселе.
Здание открыли всего лишь неделю назад. По плану открытие должно было состояться лет на пятнадцать раньше, но, поскольку это был совместный проект ведущих архитекторов всех тридцати шести Федеральных Штатов, открытие немного запоздало. К тому же, и по той же самой причине, здесь не было туалетов. Ни одна страна не захотела взяться за столь непрестижную работу. Ни один гордый собою глава Европейского Штата не пожелал быть тем человеком, которому, стоя перед этим грандиозным, великолепным и уродливым мраморным дворцом, придется сказать: «Наш народ сделал толчки».
Также здесь не было раздевалок, кухонь, конференц-залов и офисов, а только тридцать шесть Великих Залов. Все хотели проектировать Великий Зал, и в результате все так и сделали. Дворец Мира и Наживы (именно так называлось здание) включал в себя почти три квадратных километра Великих Залов, то есть тридцать шесть огромных помещений внутри здания, настолько ужасающего, что дети, едва взглянув на него, в страхе бежали к матери. Если обезьянам дать листы бумаги и фломастеры, то им и за сто лет не удалось бы придумать такого бессмысленного и отвратительного сооружения. То же самое можно сказать о большинстве новых построек амбициозной современной Европы.
Дворец стоял в центре некогда прекрасного Брюсселя – мили и мили мрамора и драгоценных пород дерева, практически полностью скрытые кольцом биотуалетов. Как оказалось, в биотуалетах не было особой необходимости, ибо здание украшало столько статуй, фонтанов и фресок, символизирующих идеалы мира и свободы и высмеивающих коммерческую деятельность остального мира, что даже депутатам женского пола не составляло труда найти большое символическое панно, за которым можно справить нужду.
Указующий перст Юргена
Европейская Федерация пригласила Юргена Тора выступить с речью на первом заседании Парламента, желая продемонстрировать миру неизменную приверженность Европы принципам экологии. Да и вообще, намного легче предоставить платформу для выступления «зеленому» политику, чем создавать законопроект против загрязнения окружающей среды.
Юрген, как всегда, сразу взял быка за рога.
– Вы покупаете клаустросферы! – гремел он. – Вы платите налоги, часть которых идет на строительство муниципальных убежищ! Тем самым вы фактически признаете ужасную возможность того, что мы скоро уничтожим Землю! По сути, вы ее и уничтожаете! Это акт планетарной измены!
Всевозможные делегаты, лоббисты и члены Европарламента слушали его в неловком молчании. Отчасти неловкость была вызвана тем, что сиденья в Великом Зале, где они собрались сегодня, были спроектированы в чисто эстетических целях. Выглядели они отлично. Архитектор (литовец) пытался достичь призматического эффекта, спланировав все сиденья в виде пирамид из плексигласа, и когда комната была пуста, лучи света прыгали с одного сиденья на другое, и смотрелось это замечательно. Однако, когда в зале собирались депутаты (для чего в конечном счете он и был построен), единственный эффект заключался в том, что все они морщились, потому что острые пластиковые конусы кололи их в зад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39