Здесь выложена электронная книга На исходе четвертого дня автора по имени Василаке Василе. На этой вкладке сайта web-lit.net вы можете скачать бесплатно или прочитать онлайн электронную книгу Василаке Василе - На исходе четвертого дня.
Размер архива с книгой На исходе четвертого дня равняется 78.09 KB
На исходе четвертого дня - Василаке Василе => скачать бесплатную электронную книгу
OCR Busya
««Молдавские повести», серия "Библиотека «Дружбы народов»»: Известия; Москва; 1981
Аннотация
В повести Василе Василаке «На исходе четвертого дня» соединяются противоположные события человеческой жизни – приготовления к похоронам и свадебный сговор. Трагическое и драматическое неожиданно превращается в смешное и комическое, серьезность тона подрывается иронией, правда уступает место гипотезе, предположению, приблизительной оценке поступков. Создается впечатление, что на похоронах разыгрывается карнавал, что в конце концов автор снимает одну за другой все маски с мертвеца. Есть что-то цирковое в атмосфер «повести, герои надели маски, смеющиеся и одновременно плачущие. Это настоящий theatrum mundi, который играется в крестьянской среде.
Василе Василаке
На исходе четвертого дня
И пусть среди потомков раздастся славословье
Тому, кто вырвет камень, что взял я в изголовье.
М. Эминеску, «Молитва дака».
1
Вот уже три дня покойный Кручану лежит на столе, и сегодня четвертый день перевалил за полдень, а о похоронах что-то не слышно. Конечно, по всем христианским обрядам следовало бы его предать земле на третьи сутки, но вчера, как на грех, приехала комиссия из района (судебно-медицинский эксперт, майор милиции и следователь прокуратуры), сделала вскрытие и увезла с собой сердце покойного. При чем тут сердце?… Мускул какой-то, и ничего больше! Но комиссия, видите ли, рассудила иначе, сунула сердце в банку и – в район, а там, говорят, еще дальше отправили, в институт головной, то есть главный, ибо покойный Кручану, а с этим никто спорить не станет, помер не своей смертью. Нет, с одной стороны, сердце его само лопнуло, но ведь, с другой, говорят, еще до того, как ему разорваться, было оно здоровее нормального раза в полтора, вот ведь в чем закавыка, а посему отложили похороны еще на денек.
Село буквально стонет от сомнений и разговоров… Самые невероятные выдумки и догадки мгновенно разлетаются от магалы к магале, такого уже давно не бывало… Впрочем, позвольте, ну конечно же, четыре года сравнялось, как помер дед Костакел, еще и родичи его вместе с соседями, на днях поминая усопшего старика, говорили с удивлением друг другу: «Неужто с похорон дедушки Костакел а никто не помирал в этом селе!..»
А вы не удивляйтесь тому, как уважительно-ласково его называли, говорили и еще мягче – «дедуля», ибо все любили его уже за одно то, что он – душа голубиная – дожил до второго младенчества (девяносто три года, четыре с половиной месяца – это ведь, без малого, почти что столетие), да еще столько повидал за свой долгий век (сами посудите: был подданным двух империй и похоронил в своем сердце трех русских царей и двух или трех румынских королей!), и сколько войн пережил и всяких бед человеческих – уму непостижимо, однако сохранял чистый, как стеклышко, разум до последнего вздоха.
Служил он в бывшем Крестьянском банке, но деньги у него к рукам не прилипали, и потом долгое время работал кассиром в сельской промкооперации (девять лавок и шесть буфетов выручали в день немалые суммы!), и до того был всегда чист, что односельчане не хотели отпускать его на заслуженный отдых… Да уж больно он одряхлел за последнее время, и ноги едва носили его в районный банк и обратно, а как-то, подводя годовой баланс, он расплакался: «Отпустите вы меня, добрые люди!..»
Потребители согласились не сразу: «Да мы отпустим тебя, но останься, пожалуйста, хотя бы в ревизионной комиссии, как-никак и здесь нужен хозяйский глаз за общественным достоянием, а уж как все мы тебя уважаем, про то и говорить нечего…».
Польщенный доверием, старик опять прослезился, но, полный решимости вырваться из ненавистных денежных уз, воскликнул от глубины души:
– Значит, опять цифры, добрые люди! Куда вы меня посылаете? У вас на уме одни только цифры, дорогие односельчане, а я никак не могу… я дрожу и боюсь! Эти цифры словно голые демоны, честное слово. Большая совесть нужна… или чтоб совсем ее не было! Я-то знаю, как они голову мутят… худшему врагу не посоветую, потому что заворожат его цифры и не хватит ему никаких слез!
Милый, дорогой дед! Проводили его на пенсию односельчане с улыбкой, тронутые этой исповедью… А старик, воротясь домой, созвал соседей, тех, кто годами постарше, и прочел им свой «Последний завет старого банковского кассира», вот что в нем было сказано: «Другого никакого имущества у меня нету, а оставляю я в наследство внуку моему Аурелу этот стул с плетеной ивовой спинкой и предсмертным голосом своим завещаю помянуть меня вместе со всеми на третий день по переселении моем в горний мир и на. девятый день, когда я постучусь в ворота всевышнего (сохраняем его лексикон, принимая во внимание тот почет, которым окружали его при жизни и после смерти все односельчане без исключения!), и прошу внука моего Аурела человеческим языком, чтобы отправился в монастырь Думитрана, нашел монаха Еронима, который в пятьдесят девятом году, когда девяносто первый мне только сравнялся, совершил надо мной полностью похоронный обряд; разыскал там его и дал бы ему эти самые деньги, и еще передал на словах, что, мол, покойный дедушка Костакел велит на эти сто рублей купить церковных свечей и зажигать их перед святыми иконами каждую пятницу, субботу и воскресенье зa грехи мои тяжкие, за которые, ох… веришь или не очень, а отвечать надобно…»
А теперь, хочешь – верь, хочешь – нет, но за четыре с чем-то года со дня смерти дедушки Костакела, сколько ни происходило всего в нашем селе, но, к всеобщему удивлению, никто здесь больше не умирает!.. Как будто бы дедушка захватил в могилу с собой саму смерть, как забытую в кармане выходного костюма табакерку…
Говоришь, нет ничего удивительного? Ну так вот тебе новая смерть, через четыре с чем-то года, шалая и бьющая по мозгам, смерть, как красная тряпка на палке перед носом разъяренного бугая, ведь недаром комиссия из района в чем-то заподозрила сердце покойного, а это ведь и младенцу понятно, в чем она его заподозрила, то есть именно в том, что он сам в уме и полном здравии руки на себя наложил.
Нет, что ни говори, ненормальная это штука, о каком уме и полном здравии речь, когда человек сам себя убивает… Ну, еще ладно бы, был он дитя неразумное… С малютки какой спрос? Да и не о чем спрашивать, на то есть мы – взрослые люди, чтобы любить их и пестовать и от каждой болезни верное лекарство купить. Или взять опять же светлую кончину дедушки Костакела (может, и не следовало еще раз поминать всуе?), да ведь как хорошо человек скончался, можно сказать, ко всеобщему облегчению и по времени – тютелька в тютельку, так что никто из родственников и соседей не видел его долго лежащим в постели, никого он не обременил и не обеспокоил ничуть, ну и себя вполне естественным образом избавил от долгих мук угасания, то есть с этой кончиной всем все было понятно и очень легко.
Вроде бы с одной стороны, – смерть, а с другой, – высшая и святая гармония! И вот что самое странное, доложу тебе, за пять минут до кончины некий сосед, сидевший у изголовья дедушки, задал ему вопрос, как он ощущает свою смерть. А тот ему в ответ, посмеиваясь: «Дык вот, интересная штука! Все мне понятно. Одно удивляет. Ничего у меня не болит и ничего мне не жаль». Ну как не позавидовать такой доброй и разумной кончине, впрочем, на любую старушку, как говорится, бывает прорушка… Ибо без маленького скандальчика что на этом свете обходится? Так вот, когда зазвонил колокол по покойнику, не помню уж кто, возьми да и спроси:
– По ком это звонит колокол?
– Звонит?! – удивился сосед. – Если звонит, значит, все правильно. Должно быть, согласовали заранее…
– Ишь ты, знаток выискался!..
И еще прозвучали две-три невнятные реплики (чьи-то аргументы и контраргументы), вскоре и они растворились в шелесте кладбищенских трав.
Итак, проходит четыре с чем-то года, и помирает другой, и не просто так помирает, а как бы бросая вызов жизни и смерти, и открывая дорогу прежним сомнениям и страху, и словно бы перечеркивая славную кончину кассира, дедушки Костакела. Думаешь, зря село места себе не находит три дня и даже на четвертый, не зная, что ему говорить и что думать о Георге Кручану, потому что умер здоровый мужчина, вошедший в самую что ни на есть пору расцвета, и после него остались жена – ни дать ни взять скифская баба на горе Роксоланы – и трое детей, старшая – невеста на выданье; дом почти новый и вокруг полгектара плодоносящего виноградника, родни половина села, и все ж таки уважали его по заслугам, и кушать было чего, и пить было чего, а он взял да помер…
Нет, не знает покоя село. И чем больше головы горячились, тем непонятнее становилось… Словно бы этот Кручану напоследок загадал загадку селу с видом глупого и пьяного человека на дороге, рассуждающего вслух с самим собой:
– Хм, чего они все боятся смерти!.. Мне хоть бы хны…
Вдобавок к тому, если послушать Никанора Бостана, соседа покойного, то уж совсем голова пойдет кругом, потому как тот всякий раз начинал сызнова, чуть ли не с Адама и Евы:
– Ей-богу, просто не верится… Могу побожиться! Лопни мои глаза, ежели «только что», как говорится, я не видел покойного живым и здоровым… Стоп, когда ж это было? Вчера или позавчера? Тьфу ты, как бежит время!.. Видел его, ну вот как тебя сейчас вижу!.. Кручану спускался в овраг, конечно, шел из буфета и даже курил; я еще удивился, с каких это пор он курит, и самому захотелось затянуться… Но подумалось мне, подожду-ка, покуда подойдет и угостит меня папироской, я как раз копал ямы под саженцы: весной думаю высадить полета или чуток побольше виноградных кустов, так вот копаю, копаю и жду… А он, веришь ли, все не идет, оглядываюсь, а он как сквозь землю!.. Эх, думаю, повернул, наверно, обратно. Так уж и быть, сам в буфет сбегаю! Ну и что вам сказать? Только поравнялся с оврагом, глядь, а внизу, на повороте к буфету – это самое… вот он, люди добрые, как говорится, мертвей мертвого!
«Хм… интересно, почему это Бостан так волнуется, словно бы для покойного Кручану копал свою яму!»
Слушатели охали-ахали, их, видимо, живо интересовали Бостановы россказни, хотя все подробности были им досконально известны еще с позавчерашнего дня – село как село, все люди как на ладони, и дело осеннее: тут идет сбор винограда, там кукурузу убирают на силос, а еще рядом чистят после комбайна свеклу… Но уж таков человек! Вечно у него язык чешется, невмоготу работу свою молча работать:
– Послушай, бадя и кум Никанор, так как же это все было с Кручану? Значит, подходите вы к нему, а он уже совсем мертвый… Ну, а что было до этого… Ведь до того как он помер, ох и любил пошуметь этот Кручану, уж не мне вам, его соседу, про это рассказывать!..
Услышав вопрос, Бостан начинал вспоминать все сначала, а именно, что же это за день был позавчера, о котором шла речь… Ах да, рано поутру мимо его дома проходила жена покойного, и он спросил у нее, каких сортов виноград растет у них в глубине сада, и что не худо бы посмотреть ему, как он родит, а заодно выбрать и отметить кусты, чтобы весной с них нарезать черенки…
– Уж лучше сам поговори с мужем Георге, он сидит дома…
Но он, Никанор, не сумел тогда к соседу зайти, потому как ямы копал, а вспомнил о разговоре с Ириной Кручану лишь теперь, когда покурить захотелось, вот и поджидал он покойного, чтобы расспросить его поподробнее обо всем; ну и, понятное дело, когда увидел Кручану на дне оврага оцепенелым и скорченным, то у него пропала охота и курить, и рыть эти ямы…
Итак, слушая Бостана, работали люди, незаметно для себя кончали гору свеклы или ряд кустов винограда и всем миром переходили к новой горе или к новому ряду, а тут какой-нибудь умник из нынешних, больно ученых и малость бессовестных, случалось, вытаскивал графин вина из кошелки и без зазрения совести говорил в лицо Никанору:
– Ну, все теперь ясно, дальше некуда!.. Пусть здравствуют, бадя Никанор, ваши ямки до светлой весны! – » Черт малохольный, и в ус себе не дует, отхлебнет из графина добрый глоток – и все. Бадя же Никанор, разогнавшийся на большой разговор и не в силах сразу остановиться, продолжал по инерции обиженным тоном:
– Ну что вам еще сказать? Пока я к нему подошел, он уже мертвый лежал…
И люди, оставляя работу, молчали, и сам Никанор Бостан тоже молчал, потому что о чем еще было рассказывать?! Уж не о том ли, как покойный лежал на боку и папироса его дымила, а в углу рта выступила красная пена – отчего становилось не по себе, будь ты хоть какой твердый внутри! Тем более, что обычно как это делается: человек – он и помирает по-человечески, среди слез и подушек, среди шепота и молений, со словами «прошу простить меня», – то есть с мыслью, что когда-нибудь и для тебя настанет черед, потому что ты – не звезда на небеси, которая вечно сияет, одним словом, чтобы помереть, немногое нужно – примириться с самим собой, и конец.
2
– Нет, я к тому говорю, что плюет теперь человек на заботы! – рассуждал бадя Бостан на другой день в доме свояченицы. – Много умников развелось со средним образованием!.. – И, быстро обернувшись к племяннику: – Прости, Тудор дорогой, не о тебе говорю, ты человек достойный и рассудительный, повидал всякой всячины, и, может, там, на твоей лодке подводной, сама смерть не раз и не два стояла у тебя за спиной! Говорю про наших хиппи колхозных, про тех, что убирают свеклу… Я вот людям рассказывал, как помер сосед наш Кручану, а один молокосос встрял: «Будьте здоровы, бадя Никанор, а также и ваши ямки под саженцы, – и, заедая килькой вино, сказал: – ура гастроному…» И что это значит, убей меня, не пойму…
– Может, он имел в виду Птоломея, древнего урартийца и великого астронома, который учил, что Земля имеет форму тарелки? – поправил Бостана племянник.
– Что у меня общего с Птоломеем?! – возмутился Бостан. – И что ему дались мои ямки… Тоже мне умники на наши головы навязались! Потешаются и над мертвыми и над живыми!..
Разговор этот происходил в воскресенье на сговоре Тудора, племянника Никанора Бостана, с родичами невесты. А сам Никанор за этим столом вдовой свояченицы представлял главу дома. Однако к жениху он обращался v заметным почтением, ибо тот, по существу, и был главой семейства – самостоятельный человек, горожанин и то только среднее образование имел, уже и в армии отслужил, как уже говорилось, на подводной лодке матросом, а теперь на своих плечах держал весь дом и мамалу, будучи шофером первого класса, работал в районной пожарной команде. Так что этот жених, присутствуя на своем сватовстве, вопреки всем семейным законам, имел право голоса в компании взрослых, мало того, он и сидел за столом на самом почетном месте, рядом с отцом невесты, который вдруг вздохнул и печально заметил, безотносительно к разговору:
– Как же это человек устроен, ей-богу, сегодня есть – завтра нету…
Интересно, что же это изнутри грызло его и подводило к столь печальному выводу?… И нет, не скажешь, чтобы отец невесты и будущий тесть был больно старый!.. А по дому уже разносились ароматы горячих кушаний и молодого вина, дразнящие запахи, предваряющие богатое праздничное застолье. Ведь сегодня должны были породниться два семейства. И дело как будто бы ладилось, вот они уже сидят за общим столом и с подчеркнутым радушием называют друг друга «сватом» и «сватьюшкой». И жених, этот классный шофер из бывших матросов, парень что надо! И пора бы начинать дело, да поджидали старшего свата, который запаздывал. И как всегда бывает в подобных случаях, когда за столом, уставленным яствами, во время образовавшейся вдруг мертвой зоны молчания, кому-то обязательно приспичит порассуждать о бренности бытия! И вот тебе на, тесть не к месту помянул о покойнике: «Сегодня есть – завтра нету…» Должно быть, к слову пришлось. Или, – может, молва о Кручану не прекратится, покуда в землю его не зароют? Да ведь нет, не забывают люди и тех, кто уже давненько зарыт. Пока мы живем на земле, живут вместе с нами и наши покойники.
– Где же ты, жених уважаемый, потерял старшего свата? – вернулся Никанор к насущным делам.
– Вот придет, и разузнаем, где его нелегкая носит, – махнул жених рукой, как человек, потерявший надежду. – Только нечего нам сидеть понапрасну, ждать у моря погоды… Давайте налейте-ка нам!.. – попросил он тещу.
Вот оно что!.. Стало быть, слова роли тут никакой не играли. Так, приблизительная притирка, утряска, а основной процесс шел молча и своим чередом. Совершалось кровное и непостижимое таинство слияния двух старых семейств в нечто единое, новое… При чем тут слова? Потом найдутся слова, когда они получат прочную деловую основу. Чтобы, в свою очередь, защищать суть и смысл того, что мы называем «жизнью новой семьи»…
«Эх, видимо, человек так уж устроен: сегодня ты есть, а завтра – нет тебя, – подумал Никанор. – Вот такие дела…»
И тут под ухом у Никанора (она от него справа сидела) закряхтела бабушка жениха, голос – словно озорник мальчишка бросает камешки в надтреснутый колокол:
На исходе четвертого дня - Василаке Василе => читать онлайн электронную книгу дальше
Было бы хорошо, чтобы книга На исходе четвертого дня автора Василаке Василе дала бы вам то, что вы хотите!
Отзывы и коментарии к книге На исходе четвертого дня у нас на сайте не предусмотрены. Если так и окажется, тогда вы можете порекомендовать эту книгу На исходе четвертого дня своим друзьям, проставив гиперссылку на данную страницу с книгой: Василаке Василе - На исходе четвертого дня.
Если после завершения чтения книги На исходе четвертого дня вы захотите почитать и другие книги Василаке Василе, тогда зайдите на страницу писателя Василаке Василе - возможно там есть книги, которые вас заинтересуют. Если вы хотите узнать больше о книге На исходе четвертого дня, то воспользуйтесь поисковой системой или же зайдите в Википедию.
Биографии автора Василаке Василе, написавшего книгу На исходе четвертого дня, к сожалению, на данном сайте нет. Ключевые слова страницы: На исходе четвертого дня; Василаке Василе, скачать, бесплатно, читать, книга, электронная, онлайн