Самолет начал резко набирать высоту.
Меллори взглянул на Рейнольдса.
- Поднимаемся, сэр. Впереди высокая горка. Посадочные
огни партизан должны показаться через полчаса.
- Через тридцать три минуты,- уточнил Гроувс.- Ровно в
час двадцать.
Еще около получаса Меллори провел в пилотской кабине,
примостившись на откидном стуле. Андреа вышел и больше не
появлялся. Миллер тоже отсутствовал. Гроувс склонился над
приборами, Рейнольдс не выпускал из рук штурвал, Саундерс
приник к своему передатчику. Все молчали. В час пятнадцать
Меллори поднялся, велел Саундерсу упаковывать аппаратуру и
вышел из кабины. Он обнаружил Андреа и все-таки жалобно
выглядящего Миллера полностью экипированными, уже
пристегнувшими парашютные кольца к страховочному шнуру. Андреа
отдраил люк и методично бросал обрывки бумаги в зияющую
пустоту. Меллори поежился от холода. Андреа ухмыльнулся, жестом
подозвал его к себе и кивнул в сторону распахнутого люка.
- Внизу полно снега,- прокричал он. Внизу было
действительно много снега. Теперь Меллори стало ясно, почему
Дженсен не допускал мысли о посадке самолета в этих местах.
Земля внизу была гористая, крутые склоны чередовались с
глубокими ущельями. Долины и подножия гор, поросшие густым
сосновым лесом, были покрыты плотным снежным ковром. Меллори
отошел в глубь отсека, подальше от двери, и взглянул на часы.
- Час шестнадцать! - ему тоже приходилось кричать.
- У тебя, наверное, часы спешат,- недовольно проорал
Миллер. Меллори отрицательно покачал головой. Миллер уныло
опустил глаза. Прозвенел звонок, и Меллори направился в кабину,
пропустив вышедшего оттуда Саундерса. Когда он вошел, Рейнольдс
обернулся, затем показал взглядом вперед. Меллори посмотрел
туда и понимающе кивнул.
Три огня, образовав букву "Л", отчетливо виднелись прямо
по курсу самолета всего в нескольких милях. Меллори повернулся,
тронул Гроувса за плечо и кивнул в сторону выхода. Гроувс
вышел. Меллори спросил у Рейнольдса:
- Как подается сигнал готовности к прыжку? Рейнольдс
показал на зеленую и красную кнопки.
- Объявите предварительную готовность. Сколько осталось?
- Около тридцати секунд.
Меллори опять посмотрел в иллюминатор. Огни были уже
совсем близко. Он повернулся к Рейнольдсу:
- Включите автопилот. Перекройте кран подачи топлива.
- Как же так? У нас достаточно горючего, чтобы...
- Перекройте этот чертов кран! И выходите. Даю пять
секунд.
Рейнольдс выполнил приказ. Меллори последний раз взглянул
на приближающиеся огни, нажал на зеленую кнопку, поднялся и
быстро вышел из кабины. Когда он подошел к открытому люку, в
самолете уже никого не осталось. Меллори закрепил кольцо на
страховочном шнуре, ухватился руками за края люка и резким
движением вытолкнул себя в черноту суровой боснийской ночи.
Сильный неожиданный рывок заставил Меллори посмотреть
наверх. Вид раскрывшегося парашюта его успокоил. Он взглянул
вниз и увидел еще пять таких же куполов, два из которых
раскачивались так же, как и его собственный, упрямо не желая
сохранять равновесие. Ему с Андреа и Миллером еще есть чему
поучиться, отметил про себя Меллори. Обращаться с парашютом, к
примеру.
Меллори посмотрел на восток, пытаясь разглядеть покинутый
ими самолет, но тот уже скрылся из виду. Внезапно еще
различимый шум двигателей прекратился. Несколько долгих секунд
он слышал только свист ветра в ушах. Вслед за этим раздался
мощный глухой звук от удара врезавшегося в землю самолета.
Вспышки не было, во всяком случае, он ее не видел. Только
взрыв, затем тишина. Впервые за эту ночь на небе появилась
луна.
Андреа, грузно приземлившись, не удержался на ногах,
прокатился по снегу и попробовал быстро встать. Обнаружив, что
руки и ноги целы, отстегнул парашют и инстинктивно - сработала
внутренняя система самосохранения - повернулся на 360 . Ничего
подозрительного вокруг. Теперь он уже более внимательно
осмотрел место приземления.
Им чертовски повезло. Окажись они сотней футов южнее,
пришлось бы провести остаток ночи, а может быть, и подождать
окончания войны, болтаясь на верхушках высоченных сосен.
Приземлиться на узком клочке земли между лесом и скалистой
горной стеной - вот уж действительно удача!
Впрочем, не все так легко отделались. Метрах в пятнадцати
от места приземления Андреа стояло одинокое дерево. В его
ветвях запутался парашют. Андреа в изумлении поднял глаза и
сорвался с места.
Парашютист повис на стропах, зацепившись за мощный сук
вековой сосны. Пальцы его рук были судорожно сжаты в кулаки,
колени подтянуты, локти прижаты к туловищу в классической позе
для приземления. Однако до земли оставалось чуть более
полуметра. Глаза его были крепко зажмурены. Очевидно,
происходящее не доставляло Миллеру удовольствие.
Андреа подошел и слегка тронул его за плечо. Миллер
раскрыл глаза и посмотрел вниз. Затем медленно разогнул колени.
До земли оставалось сантиметров десять. Андреа вытащил нож,
полоснул по стропам, и Миллер благополучно завершил свой
затянувшийся прыжок. Спокойно одернул куртку и вопросительно
посмотрел на Андреа. Андреа также невозмутимо кивнул в сторону
поляны. Трое из оставшихся благополучно приземлились,
четвертый, Меллори, вот-вот должен был коснуться земли.
Через пару минут, когда все шестеро подходили к
догорающему сигнальному костру, послышался крик, и они увидели
фигуру бегущего к ним человека. Сначала они машинально
схватились за автоматы, но тут же опустили их, поняв, что в
этом нет необходимости - бегущий держал автомат в левой руке,
дулом вниз, а правой приветственно размахивал над головой. Он
был облачен в выцветшие лохмотья, некогда бывшие военной формой
незнакомой армии. Длинные волосы до плеч, всклокоченная рыжая
борода и косящий правый глаз довершали живописную картину. То,
что он их приветствовал, не вызывало сомнений. Бормоча что-то
непонятное, он по очереди пожал всем руки и безобразно
осклабился, выражая таким образом свою радость.
Вскоре к нему присоединилось еще человек десять. Все
бородатые, все в непонятной форме самой разнообразной
принадлежности, и все в праздничном настроении. Вдруг, словно
по сигналу, они замолкли и почтительно расступились, пропуская
появившегося из леса человека, очевидно, их командира. Он был
совсем не похож на своих подчиненных. В первую очередь тем, что
был гладко выбрит и облачен в форму британского солдата. Кроме
того, он не улыбался. По угрюмому выражению его лица трудно
было предположить, что он вообще способен улыбаться. Он
выделялся среди остальных, помимо прочего, гигантским ростом
под два метра и хищным орлиным профилем. На поясе - четыре
зловеще изогнутых кинжала. Подобные излишества могли показаться
нелепыми и даже смешными, но, глядя на него, почему-то смеяться
не хотелось. Он заговорил по-английски немного напыщенно, но
правильно строя фразы.
- Добрый вечер. Я - капитан Дрошный. Меллори сделал шаг
вперед:
- Капитан Меллори.
- Добро пожаловать, капитан Меллори, к партизанам
Югославии.- Дрошный кивнул в сторону догорающих костров и
скривил лицо, пытаясь изобразить улыбку. Он так и не протянул
руку Меллори.-Как видите, мы вас ждали.
- Ваши костры нам очень помогли,- отметил Меллори.
- Я рад.- Дрошный посмотрел на восток, потом перевел
взгляд на Меллори и покачал головой.- Приходится сожалеть о
самолете.
- На войне потери неизбежны. Дрошный кивнул.
- Пойдемте. Наш штаб расположен неподалеку. Больше не
было сказано ни слова. Дрошный повернулся и направился в глубь
леса. Идя за ним, Меллори обратил внимание на следы ботинок
Дрошного, отчетливо видимые на снегу в ярком свете взошедшей
луны. Они показались Меллори весьма любопытными. Рисунок
ребристой подошвы отпечатывался в виде трех расположенных друг
под другом уголков. При этом на правой подметке верхний уголок
был наполовину стерт. Эту особенность Меллори подсознательно
отметил. Он не смог бы объяснить, зачем ему это нужно. Просто
люди, подобные Меллори, всегда стараются отметить и запомнить
все необычное. Это помогает им выжить.
Склон становился круче, снег - глубже. Бледный свет луны
с трудом пробивался сквозь покрытые снегом густые ветки сосен.
Дул слабый ветерок, было очень холодно. Минут десять они шли в
тишине. Потом послышался твердый, властный голос Дрошного:
- Не двигаться,- он театральным жестом вскинул руку
вверх.- Стойте! Слушайте!
Они остановились, посмотрели вверх и прислушались. Во
всяком случае, так поступили Меллори и его товарищи, тогда как
югославы повели себя по-другому. Быстро, умело, без
дополнительной команды они взяли в кольцо шестерых
парашютистов, упершись дулами винтовок в их бока и спины с
решительностью, не оставляющей сомнений в серьезности их
намерений.
Реакцию Меллори и его спутников легко было предугадать.
Менее привыкшие к превратностям судьбы, Рейнольдс, Гроувс и
Саундерс буквально оторопели от столь неожиданного поворота
событий. Меллори посерьезнел. Миллер вопросительно поднял
брови. А вот Андреа, как и можно было предвидеть, даже бровью
не повел, он отреагировал на попытку применить насилие
по-своему. Правая рука его, медленно поднимаясь вверх в знак
капитуляции, неожиданно рванулась в сторону. Он крепко обхватил
пальцами ствол винтовки одного из своих сторожей и выхватил ее.
В то же время локтем левой руки он нанес сильнейший удар в
солнечное сплетение второму, который, скорчившись от боли,
опустился на снег. Взявшись за ствол обеими руками, Андреа
размахнулся винтовкой и со всего маху опустил ее на голову
стоящего справа. Все произошло так стремительно, что тот не
успел увернуться и рухнул, словно подкошенный. Второй конвойный
с трудом приподнялся на колено и вскинул винтовку, но не успел
спустить курок. Штык винтовки Андреа вонзился ему в горло. Он
захрипел и повалился в снег.
Трех секунд, в течение которых это произошло, хватило
остальным югославам, чтобы прийти в себя от неожиданности.
Полдюжины солдат набросились на Андреа, повалив его на землю.
Клубок тел покатился по снегу. Сначала Андреа в привычном стиле
крушил нападавших, но силы были неравны. Когда один из
югославов начал бить его рукояткой пистолета по голове, Андреа
понял, что сопротивление бесполезно. Под дулами винтовок его с
трудом поставили на ноги. Но и нападавшие были в плачевном
виде.
Дрошный, сверкая глазами, медленно подошел, выхватил из-за
пояса один из своих кинжалов и приставил клинок к горлу Андреа,
поранив кожу. Тонкая струйка крови поползла по блестящему
лезвию. Казалось, что Дрошный вот-вот вонзит кинжал по самую
рукоятку, но он перевел взгляд на лежащих на снегу.
- Как там они?
Молодой югослав присел на корточки. Сначала осмотрел того,
кому досталось прикладом по голове. Пощупал его голову и
перешел к следующему. Затем поднялся на ноги. В свете луны его
лицо казалось неестественно бледным.
- Иосиф мертв. У него проломлен череп. Его брат еще
дышит... Боюсь, что и его дело плохо.
Дрошный перевел глаза на Андреа, губы расползлись в
зловещей улыбке. Он слегка надавил на кинжал.
- Надо бы убить тебя сейчас, но я сделаю это позже.- Он
убрал нож и поднес руки к лицу Андреа, растопырив крючковатые
пальцы: - Вот этими самыми руками!
- Этими руками.- Андреа с серьезным видом осмотрел
четыре пары рук, вцепившихся в него с двух сторон, и
презрительно взглянул на Дрошного: - Ваша смелость меня
потрясает.
На мгновение воцарилась тишина. Трое юных сержантов
наблюдали за происходящим с нескрываемым удивлением. Меллори и
Миллер сохраняли спокойствие. Сначала показалось, что смысл
сказанного не дошел до Дрошного. Вдруг его лицо перекосила
злобная гримаса, и он с размаху ударил Андреа по лицу тыльной
стороной ладони. В уголке рта Андреа появилась кровь, но сам он
не шелохнулся. Лицо его сохраняло бесстрастное выражение, а
затем он снова еле заметно улыбнулся.
Дрошный злобно сощурился и еще раз ударил, на этот раз
другой рукой. Эффект был тот же самый, за исключением того, что
кровь появилась в другом уголке рта. Андреа опять улыбнулся, но
от взгляда его повеяло могильным холодом. Дрошный повернулся и
пошел прочь. Перед Меллори он остановился.
- Вы командуете этими людьми, капитан Меллори?
- Так точно, я.
- Впервые встречаю такого молчаливого командира!
- Что я могу сказать человеку, который обращает оружие
против своих друзей и союзников? - хладнокровно заметил
Меллори.- Я буду говорить с вашим командиром. Нет смысла
разговаривать с сумасшедшим.
Дрошный побагровел. Он сделал шаг вперед и размахнулся.
Быстрым уверенным движением, не обращая внимания на два дула
винтовок, упершиеся ему в спину, Меллори выхватил парабеллум и
направил на Дрошного. Щелчок предохранителя отчетливо прозвучал
в наступившей неестественной тишине. И партизаны, и парашютисты
застыли в оцепенении. Трое сержантов, как и большинство
партизан, выглядели растерянными. Конвоиры Меллори
вопросительно смотрели на Дрошного, Дрошный смотрел на Меллори
как на безумца. Андреа ни на кого не смотрел. Миллер принял
свойственное только ему выражение полного безразличия к
происходящему. Но именно Миллер, единственный из всех, сделал
едва заметное движение, положив палец на спусковой крючок
своего "шмайссера". Однако мгновение спустя убрал его, решив,
что время "шмайссеров" пока не наступило.
Дрошный медленно опустил руку и сделал два шага назад. Его
лицо потемнело от злобы, в глазах светилась ненависть. Но он
держал себя в руках.
- Разве вы не понимаете, что мы обязаны действовать
осторожно, пока не удостоверимся окончательно в ваших
намерениях?
- Откуда я мог это знать? - Меллори кивнул в сторону
Андреа.- В следующий раз попросите своих людей поделикатней
обращаться с моим другом. Он не любит, когда ему грубят. Он
иначе не умеет, и я его понимаю.
- Объясняться будете позже. А сейчас сдайте оружие.
- Это исключено.- Меллори вложил пистолет в кобуру.
-Вы спятили? Я могу силой разоружить вас.
- Верно,- согласился Меллори.- Правда, сначала вам
придется убить нас. И, боюсь, после этого вы недолго останетесь
капитаном, приятель.
Дрошный задумался. Резко произнес что-то на своем языке.
Солдаты опять подняли винтовки на Меллори и его друзей. Однако
приказа сдать оружие не последовало. Дрошный повернулся, махнул
рукой остальным и вновь двинулся вверх по склону. Меллори
понял, что Дрошный предпочел лишний раз не испытывать судьбу.
Минут двадцать они взбирались вверх. Впереди, из темноты,
послышался чей-то голос. Дрошный ответил, не замедляя шага.
Вскоре они миновали двух часовых, вооруженных автоматами, и
оказались в расположении лагеря, если так можно было назвать
несколько наспех срубленных деревянных бараков.
Поляну, на которой был разбит лагерь, со всех сторон
обступили плотные ряды самых высоких в Европе сосен. Их
раскидистые кроны так плотно смыкались над лагерем на высоте от
восьмидесяти до ста футов, что сквозь образовавшийся купол ни
одна снежинка не упала на землю. В другую сторону этот купол не
пропускал и луча света.
Ярко горели керосиновые фонари, освещая территорию лагеря.
Дрошный остановился и обратился к Мел-лори:
- Вы пойдете со мной. Остальные останутся здесь. Он
подвел Меллори к двери самого большого барака. Не ожидая
приглашения, Андреа сбросил с плеч рюкзак и уселся на него.
Остальные, немного помедлив, последовали его примеру. Конвоиры
застыли в нерешительности, переглянулись и, на всякий случай,
взяли сидящих в кольцо. Рейнольдс повернулся к Андреа. В
выражении его лица полностью отсутствовали восхищение или
доброжелательность.
- Вы спятили,- с негодованием прошептал Рейнольдс.- Это
просто сумасшествие. Вас могли убить. Нас всех могли убить. Вы,
случайно, не контуженный?
Андреа промолчал. Он закурил свою вонючую сигару и
пристально посмотрел на Рейнольдса, пытаясь придать лицу
миролюбивое выражение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24