Он был в
прекрасном расположении духа.- Я хочу говорить лично с
генералом Циммерманом.
Капрал кивнул и отстучал позывные. Ответ не заставил себя
долго ждать. Капрал взглянул на Нойфельда.- Генерал сейчас
подойдет, герр гауптман.
Нойфельд взял наушники и указал капралу на дверь. Тот
поднялся и вышел из комнаты. Нойфельд занял его место и надел
наушники. Через несколько секунд, услышав хриплый голос
генерала, он машинально выпрямился.
- Говорит гауптман Нойфельд, герр генерал. Англичане
вернулись. Согласно их информации, партизанская дивизия в Клети
Зеницы ожидает наступления со стороны моста через Неретву, с
юга.
- Вот как? - генерал Циммерман, удобно устроившись в
кресле передвижной радиостанции, дислоцированной на опушке леса
к югу от моста через Неретву, не скрывал удовлетворения.
Брезентовый полог кузова был поднят, и генерал снял фуражку,
наслаждаясь лучами нежного весеннего солнца.- Интересно, очень
интересно. Что еще?
Голос Нойфельда, искаженный помехами, приобрел
металлический оттенок:
- Они попросили переправить их в надежное место. Подальше
за линию фронта, даже в Германию. Им здесь несколько не по
себе.
- Ну-ну. Чувствуют себя не в своей тарелке? - Циммерман
помолчал, задумался, потом продолжил:- Вы полностью
информированы о сложившейся ситуации, гауптман Нойфельд? Вы
понимаете, насколько важны все мельчайшие детали в этой игре?
- Да, герр генерал.
- В таком случае мне надо немного подумать. Ждите.
Циммерман обдумывал решение, поворачиваясь из стороны в
сторону в своем кресле. Он задумчиво посмотрел на север и в
который раз увидел луга, подходящие к южному берегу Неретвы,
стальной мост, перекинутый через реку, северный берег,
взбегающий к каменистой гряде - линии обороны партизан под
командованием полковника Ласло. На восток, к ущелью, уходила
бело-зеленая лента реки. Он повернулся направо. К югу
простирался глухой сосновый бор, который на первый взгляд
казался безобидно пустынным, пока привыкшие к темноте глаза не
различили угловатые силуэты, тщательно замаскированные от
любопытных глаз брезентом и сосновыми ветками. Вид этих скрытых
в лесу танков, авангарда двух бронетанковых дивизий помог
Циммерману принять окончательное решение. Он взял в руки
микрофон.
- Гауптман Нойфельд? Я разработал план действий. Прошу
вас беспрекословно выполнять следующие инструкции...
Дрошный снял с головы параллельно включенные наушники и
неуверенно спросил у Нойфельда:
- По-моему, генерал слишком многого от нас хочет. Вам не
кажется?
Нойфельд отрицательно покачал головой.
- Генерал Циммерман всегда знает, что делает. Таких
людей, как Меллори, ему ничего не стоит раскусить.
- Хотелось бы верить,- неуверенно произнес Дрошный.
Они вышли на улицу. Нойфельд сказал, обращаясь к радисту:
- Капитана Меллори ко мне. И сержанта Баера тоже.
Когда Меллори вошел к Нойфельду, Дрошный и Баер уже были
там. Нойфельд был деловит и краток.
- Вас заберет самолет на лыжах. Только такой самолет
способен приземлиться в этих чертовых горах. У вас есть
несколько часов для сна. Мы отправимся не раньше четырех.
Вопросы есть?
- Где находится аэродром?
- На поляне, в километре отсюда. Что еще?
- Вопросов больше нет. Только если можно, поскорее. Вот и
все.
- Вам не надо беспокоиться, Меллори,- прочувственно
произнес Нойфельд.- Я сам мечтаю поскорее вас отправить. Вы
для меня, честно говоря, как бельмо на глазу. И чем скорее вас
здесь не будет, тем лучше.
Меллори понимающе кивнул и вышел. Нойфельд повернулся к
Баеру:
- У меня к вам небольшое поручение, сержант. Небольшое,
но очень ответственное...
Меллори медленно шел по территории лагеря, погрузившись в
свои мысли. Когда он подходил к своему временному пристанищу,
дверь барака открылась и оттуда появился Андреа, окутанный
сигарным дымом. Не произнеся .ни слова и сердито нахмурившись,
он прошел мимо Меллори. Из комнаты слышались звуки гитары.
Петар, как обычно, наигрывал югославскую версию "Покинутой
любви". Видимо, это была его любимая песня. Когда Меллори
вошел, Мария, Рейнольдс и Гроувс тихо сидели рядом, Миллер
лежал в спальном мешке с неизменным томиком стихов в руках.
Меллори кивнул головой в сторону двери.
- Что-то расстроило нашего друга. Миллер усмехнулся и, в
свою очередь, кивнул на Петара.
- Он опять играет любимую мелодию Андреа. Меллори
усмехнулся и повернулся к Марии.
- Попросите его прекратить пение. Сегодня днем мы
улетаем, и нам необходимо выспаться.
- Можем поспать в самолете,- хмуро сказал Рейнольдс.-
Или когда прибудем в конечный пункт своего назначения, где бы
он ни был.
- Нет, спите сейчас.
- Почему именно сейчас?
- Почему сейчас? - Меллори рассеянно посмотрел куда-то
вдаль и тихо произнес: - Потому, что другого случая может и не
быть.
Рейнольдс удивленно взглянул на него. Впервые в его
взгляде не было враждебности и недоверия. Только любопытство и
что-то похожее на понимание.
На плато Ивеничи колонна продолжала неумолимо двигаться
вперед, но назвать ее колонной солдат язык не поворачивался.
Они вообще не походили на человеческие существа. Доведенные до
крайнего истощения, с перекошенными от напряжения лицами, они
медленно продвигались, автоматически переставляя затекшие
непослушные ноги, словно зомби - вставшие из могил мертвецы.
То тут, то там кто-нибудь спотыкался и падал, чтобы уже не
подняться больше. Его оттаскивали в сторону, к остальным
бедолагам, которых заботливые партизанки пытались привести в
чувство. Они растирали отмороженные конечности и вливали в
горло ослабших товарищей щедрые порции горячего супа и крепкой
ракии.
Капитан Вланович повернулся к полковнику Вису. Лицо его
исказило страдание, голос был хриплый и глухой.
- Это безумие, полковник, безумие! Вы сами видите, что
это невозможно. Нам никогда не успеть. Взгляните - за первые
два часа выбыли из строя двести пятьдесят человек. Кислородное
голодание, холод, колоссальные физические нагрузки... Это
безумие.
- Сама война - безумие,- спокойно заметил Вис.- Дайте
радиограмму. Нам потребуется еще пятьсот человек.
ГЛАВА 8. ПЯТНИЦА. 15.00-21.15

Решающий момент наступил, Меллори знал это. Он взглянул на
Андреа, Миллера, Рейнольдса и Гроувса и понял, что им это тоже
ясно. На их лицах, как в зеркале, отражались его собственные
ощущения:
крайняя степень напряжения, готовность в любую секунду
взорваться и перейти к решительным действиям.
Подобный момент истины наступал всегда, срывая с людей все
наносное. Тогда становилось ясно, кто чего стоит. Он надеялся,
что Рейнольдс и Гроувс проявят себя с лучшей стороны. О Миллере
и Андреа беспокоиться не приходилось - слишком хорошо они
знали друг друга. Миллер, когда, казалось, все потеряно, был
способен на невозможное. А обычно благодушно настроенный Андреа
превращался в совершенно другого человека - невероятную
комбинацию холодного рассудка и беспощадной стремительной силы.
Меллори никогда прежде не доводилось встречаться с подобным
феноменом. Когда Меллори заговорил, голос его звучал, как
всегда, спокойно и бесстрастно.
- Мы отправляемся в четыре часа. Сейчас три. Если
повезет, захватим их врасплох. Все ясно? Рейнольдс спросил
неуверенно:
- Вы хотите сказать, что если что-нибудь сорвется, нам
придется применить оружие?
- Вам придется стрелять. И стрелять наверняка. Вы должны
убивать. Это приказ, сержант.
- Бог свидетель,- сказал Рейнольдс,- я не могу понять,
что происходит.- По выражению его лица было понятно, что он
уже отчаялся разобраться в ситуации.
Меллори и Андреа вышли из барака и небрежной походкой
направились к резиденции Нойфельда. Меллори сказал:
- Если не мы их, то они нас, понимаешь?
- Понимаю. А где Петар и Мария?
- Может быть, спят? Они вышли из барака пару часов назад.
Мы заберем их позже.
- Как бы поздно не было... Они очень рискуют, старина
Кейт.
- Что можно поделать, Андреа? Последние десять часов я
только об этом и думаю. Это непомерный риск, но я вынужден
пойти на это. В случае необходимости ими придется пожертвовать,
Андреа. Ты же понимаешь, что для меня значило бы открыть сейчас
карты.
- Еще бы,- тяжело произнес Андреа.- Это был бы конец
всему.
Они вошли к Нойфельду, не постучавшись. Он сидел за столом
рядом с Дрошным и, увидев их, раздраженно взглянул на часы.
- Я же говорил в четыре, а сейчас только три.
- Перепутали,- извинился Меллори, закрывая дверь.-
Прошу без глупостей.
Нойфельд и Дрошный глупить не собирались. Вряд ли можно
решиться на необдуманный поступок под дулами двух
"парабеллумов", с заботливо прикрученными глушителями. Они так
и продолжали сидеть, не двигаясь с места, только лица их
побелели. Нойфельд первым нарушил молчание:
- Я виноват, что недооценил вас...
- Спокойно. Людям Брозника удалось обнаружить, где вы
содержите четверых английских связных. Нам приблизительно
известно, где они находятся. Вы знаете это точно. Сейчас вы нас
туда отведете. Немедленно.
- Сумасшедшие,- уверенно заключил Нойфельд.
- Нам это и без вас известно.- Андреа зашел за спину
Нойфельду и Дрошному, вынул у них пистолеты из кобуры,
опорожнил магазины и положил их на прежнее место. Потом
проделал ту же операцию с двумя стоящими в углу "шмайссерами" и
положил их на стол перед Нойфельдом и Дрошным.
- Прошу вас, джентльмены,- любезно сказал Андреа.-
Вооружены до зубов. Дрошный злобно процедил:
- А если мы откажемся идти с вами? От любезности Андреа
не осталось и следа. Он неторопливо обошел вокруг стола и с
такой силой ткнул глушителем пистолета Дрошному в зубы, что тот
застонал от боли.
- Не надо...- голос Андреа звучал почти умоляюще,- не
надо меня дразнить, пожалуйста.
Дрошный решил не испытывать судьбу, Меллори подошел к окну
и выглянул наружу. Недалеко от барака Нойфельда стояло около
дюжины четников. Все они были вооружены. В дальнем конце лагеря
виднелась конюшня. Двери ее были раскрыты настежь. Это
означало, что Миллер и двое сержантов заняли позиции.
- Пройдете по территории лагеря к конюшне,- сказал
Меллори.- Ни с кем не заговаривать, никаких предупреждений или
условных сигналов не давать. Мы следуем за вами в десяти шагах.
- В десяти шагах? Что же нам мешает нарушить уговор, в
таком случае? Ведь вы не решитесь держать нас на прицеле у всех
на виду.
- Это верно,- согласился Меллори.- С того момента, как
вы откроете эту дверь, на вас будут нацелены три "шмайссера" из
конюшни. Одно лишнее движение, повторяю, одно движение, и вы
будете перерезаны очередью надвое. Вот почему мы предпочитаем
держаться подальше. Мы не хотим, чтобы нас заодно прихватило.
По сигналу Андреа Нойфельд и Дрошный, нахмурившись и не
произнеся ни слова, повесили автоматы на плечи. Меллори
оценивающе осмотрел их и сказал:
- Я думаю, вам надо переменить выражение лиц. Легко
догадаться, что вы не в лучшем расположении духа. Если вы
покажетесь в дверях с такими кислыми рожами, Миллер пристрелит
вас раньше, чем вы успеете сойти с крыльца. Поверьте мне, я
знаю, что говорю.
Видимо, они поверили, потому что, когда Меллори открыл
дверь, их лица приняли почти нормальное выражение. Они сошли с
крыльца и направились через весь лагерь, к конюшне. Когда они
были на полпути, Андреа и Меллори двинулись вслед за ними. Пару
раз они ловили на себе любопытные взгляды, но никто ничего не
заподозрил. Переход к конюшне закончился без приключений.
Спустя две минуты так же спокойно им удалось выехать за
территорию лагеря. Нойфельд и Дрошный, как и полагалось в таком
случае, ехали впереди остальных. Дрошный выглядел особенно
воинственно, вооруженный автоматом, пистолетом и неизменными
кривыми кинжалами за поясом. Следом за ними пристроился Андреа,
у которого, судя по всему, что-то не ладилось с автоматом. Он
внимательно его осматривал, держа в руках. При этом он ни разу
не посмотрел в сторону Нойфельда и Дрошного. Но никому не
приходило в голову, что стоит лишь слегка приподнять ствол
"шмайссера" и согнуть лежащий на спусковом крючке палец, как
пули изрешетят того и другого.
За Андреа следовали Меллори и Миллер. Им, как и Андреа,
судя по их виду, было глубоко безразлично все происходящее.
Рассеянно глядя по сторонам, они сладко позевывали. Рейнольдс и
Гроувс, замыкающие колонну, не могли похвастать столь же
беззаботным видом. Их неподвижные лица и бегающие глаза
выдавали крайнее внутреннее напряжение. Но их беспокойство
оказалось напрасным. Все семеро благополучно выехали из лагеря,
не навлекая на себя ни малейшего подозрения.
Более двух с половиной часов они взбирались в гору. Солнце
уже клонилось к редеющим на западе соснам, когда они выехали на
ровную поляну. Нойфельд и Дрошный остановили коней и подождали,
пока остальные поравняются с ними. Меллори натянул поводья и
пристально посмотрел на стоящее посреди поляны здание. Это был
приземистый каменный блокгауз - основательный, массивный, с
узкими зарешеченными окнами и двумя трубами на крыше. Над одной
из них вился дымок.
- Это здесь? - спросил Меллори.
- Вопрос считаю излишним,- сухо ответил Нойфельд. В его
голосе легко угадывалось раздражение.- Вы считаете, что я
потратил столько времени, чтобы привести вас в другое место?
- Я бы не исключал такую возможность,- ответил Меллори.
Он еще раз внимательно посмотрел на дом.-Гостеприимное
местечко.
- Склады боеприпасов югославской армии не предполагалось
использовать в качестве шикарных гостиниц.
- Я тоже так думаю,- согласился Меллори. По его сигналу
они двинулись по направлению к дому. Но не успели тронуться с
места, как приподнялись металлические задвижки и в узких
амбразурах стены блокгауза показались два автоматных ствола.
Семеро всадников на открытой поляне представляли собой
идеальную мишень.
- Ваши люди начеку,- заметил Меллори, обращаясь к
Нойфельду.- Но ведь для охраны такого помещения не требуется
много людей. Сколько их там, кстати?
- Шестеро,- нехотя ответил Нойфельд.
- Если окажется, что их семеро, тебе крышка,-
предупредил его Андреа.
- Шестеро,- повторил Нойфельд. Когда они подъехали
ближе, автоматы исчезли. Очевидно, охранники узнали Нойфельда и
Дрошного.
Амбразуры захлопнулись, тяжелая стальная дверь открылась.
В проеме двери появился сержант и почтительно отдал честь. Он
был явно удивлен.
- Какая приятная неожиданность, гауптман Нойфельд,-
сказал сержант.- Нас не предупредили о вашем визите.
- Передатчик в лагере временно вышел из строя.- Нойфельд
жестом пригласил всех зайти внутрь. Андреа галантно предложил
немецкому офицеру пройти вперед, для пущей убедительности
переложив "шмайссер" в правую руку. Нойфельд вошел, за ним
Дрошный и пятеро остальных.
Узкие окна пропускали так мало света, что зажженные
керосиновые лампы выглядели вполне естественно. Едва ли не ярче
ламп освещал комнату горящий в углу камин. Серые каменные стены
производили унылое впечатление, но сама комната была на
редкость хорошо обставлена: стол, стулья, два кресла, диван и
даже ковер на полу. Из комнаты вели три двери, одна из которых
была обита железом и закрыта на тяжелый замок. Вместе со
встретившим их сержантом в комнате находилось трое вооруженных
солдат. Меллори посмотрел на Нойфельда, который с трудом
сдерживал ярость.
Обращаясь к охраннику, Нойфельд сказал:
- Приведите пленных.
Охранник кивнул, снял с крючка на стене большой ключ и
направился к закрытой двери. Сержант с другим охранником
закрывали задвижки амбразур. Андреа небрежной походкой подошел
к одному из охранников и неожиданно, резким движением, сильно
толкнул его в сторону сержанта. Оба они, не удержавшись на
ногах, упали на охранника, уже вставившего ключ в замок
железной двери. Тот, в свою очередь, упал на пол. Все трое
изумленно уставились на Андреа, не понимая, что происходит, да
так и застыли в этих позах - и поступили весьма благоразумно,
ибо под дулом направленного на тебя с расстояния трех шагов
"шмайссера" лучше не суетиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24