— А также в Канаде, в Мексике, во многих странах Латинской Америки, — с горечью продолжил он. — В Европе Брэнсон пока не был, но это, конечно, вопрос времени.
— На чем он специализируется?
— На грабежах. Этот человек грабит поезда, самолеты, бронированные автомобили, банки и ювелирные магазины. И при этом старается избегать насилия.
— Как я понимаю, дела у него идут успешно? — сухо поинтересовался Квори.
— Он процветает! Насколько нам известно, Брэнсон занимается этим видом деятельности уже лет двенадцать, и, по самым скромным оценкам, он «изъял» за это время миллионов двадцать.
— Двадцать миллионов! — впервые в голосе Квори прозвучало уважение. Секретарь казначейства был прежде всего банкиром и экономистом. — Но если у него столько денег, зачем ему еще?
— А зачем такие богатые люди, как Онассис, Гетти и им подобные, хотят иметь все больше и больше денег? Живут-то они достаточно комфортно! Возможно, Брэнсон просто увлечен своим делом. Может быть, это стимулирует его. А может, он просто жаден. Может быть что угодно.
— У него есть судимости?
— Питер Брэнсон ни разу в жизни не был арестован, — грустно признался начальник полиции.
— Возможно, именно поэтому никто из нас о нем не слышал? — предположил госсекретарь.
Хендрикс посмотрел в окно на прекрасный мост Золотые ворота. Взгляд его стал задумчивым.
— Мы не стремимся рекламировать наши неудачи, сэр!
Мильтон улыбнулся.
— Мы с Джоном, — он кивнул на секретаря казначейства, — частенько сами оказываемся в подобной ситуации и по тем же самым причинам. Непогрешимость человеческому роду не свойственна. А что еще вы знаете об этом человеке?
— О нем нетрудно получить информацию. Вся жизнь этого человека должным образом задокументирована. Он потомок англосаксонских протестантов с Восточного побережья. Как принято говорить, из хорошей семьи. Отец банкир. Я имею в виду, что его отец владел, а может, и сейчас владеет собственным банком.
— Брэнсон? Ну, конечно, мне знакома фамилия этого банкира, хотя я с ним не встречался, — заметил секретарь казначейства.
— Возможно, вас заинтересует информация личного характера. Питер Брэнсон получил степень магистра по экономике и поступил на работу в отцовский банк. Со временем он получил докторскую степень и не в захолустном университете, а в одном из лучших, из тех, что входят в Плющевую Лигу. Его диссертация была посвящена преступлениям в банковской сфере. Можно сказать, что в жизни он продолжил развивать ту же тему.
— Создается впечатление, что вы, Хендрикс, им восхищаетесь, — заметил Квори.
— Готов отказался от пенсии, если это поможет засадить Брэнсона за решетку. У меня как у гражданина и полицейского он вызывает ярость, но я не могу не уважать его как профессионала, хотя этот человек нашел недостойное применение своим талантам.
— Разделяю ваши чувства, — заявил Мильтон. — Кажется, этот ваш Брэнсон не отличается болезненной скромностью?
— Как бы я хотел, чтобы он был моим! Да, вы правы, застенчивостью он не страдает.
— А высокомерием?
— Пожалуй, до некоторой степени он страдает манией величия. Так, по крайней мере, говорит генерал Картленд, а я бы не стал с ним спорить.
— Желающих спорить с генералом найдется немного. Кстати, если уж речь зашла о самоуверенных людях, я хотел бы знать, где в этот трудный час наш дорогой Джеймс?
— Кого вы имеете в виду, сэр?
— А кто у нас очень уверен в себе? Я имею в виду мистера Хегенбаха, нашего дражайшего главу ФБР, Мне казалось, он первым должен явиться на место происшествия.
— В Вашингтоне сказали, что не знают, где сейчас Хегенбах. Его изо всех сил пытаются разыскать. Боюсь, этот человек неуловим.
— Да, Джеймс одержим манией секретности, — улыбнулся Мильтон. — Что ж, если он смотрит телевизор, то не далее чем через час будет в курсе событий. Какая прелесть — директор ФБР последним в Америке узнает о происшедшем! — он немного подумал, потом добавил: — Брэнсон хочет обеспечить себе максимальную рекламу. Он апеллирует к радио, телевидению, привлекает журналистов и фотографов. По-моему, этот человек еще никогда так не стремился к известности. Я имею в виду, за время своей преступной карьеры.
— Да, такого с ним еще не было, — согласился начальник полиции.
— Брэнсон поразительно уверен в себе.
— На его месте и я бы чувствовал себя уверенно, — Квори был явно встревожен. — Что мы можем ему сделать? Насколько я понимаю, Брэнсон сейчас неуязвим. Нам его не достать.
— Я не теряю надежды, сэр. Два наших эксперта в настоящий момент пытаются найти решение проблемы. Над ней работают адмирал Ньюсон и генерал Картер из нашего штаба.
— Ньюсон и Картер! Два наших гения! — казалось, Квори огорчился еще больше. — Знаю я их методы! Им главное — сбросить побольше бомб! Кто-то должен сообщить нашим арабским друзьям, что они, того и гляди, будут вовлечены в атомную войну, — секретарь казначейства посмотрел в окно и махнул рукой в сторону моста. — Вы только посмотрите! Только подумайте! Просто невероятная ситуация! Если бы я не видел своими глазами, ни за что бы не поверил, что такое возможно. Абсолютная изоляция, полная оторванность от мира — и где? На виду у всего Сан-Франциско, а благодаря телевидению, и на виду у всего мира. Такое впечатление, что президент и его гости где-нибудь на Луне, — он тяжело вздохнул. — И при этом мы с вами вынуждены расписаться в полном бессилии.
— Ну-ну, Джон! С таким настроением наши предки ни за что бы не освоили Запад!
— Черт с ним, с Западом! Я сейчас думаю о себе. Думаю, все прекрасно понимают, я — тот, кому суждено оказаться меж двух огней.
— Что вы имеете в виду, сэр? — поинтересовался Хендрикс.
— Как по-вашему, для чего Брэнсон вызвал сюда секретаря казначейства?
Сунув руки в карманы, Ревсон прогуливался вдоль восточного ограждения моста. Он часто останавливался, чтобы полюбоваться великолепной панорамой. Слева за Форт-Бейкером и Тибюроном виднелся кусочек Бельведера и самый большой остров в заливе — остров Ангела. Справа простирался сам город, виднелись острова Алькатрац и Сокровищ. Между двумя последними был все еще различим размытый контур «Нью-Джерси», направлявшегося в Аламеду. Пол часто останавливался и наклонялся над ограждением, словно стараясь получше рассмотреть открывающуюся панораму. Один раз он небрежно протянул руку вниз и вытянул тонкий шнур — привязанный к шнуру груз исчез.
— Что вы здесь делаете?
Ревсон не спеша обернулся. Перед ним стояла Эйприл Венсди. Большие зеленые глаза девушки с интересом смотрели на Пола.
— Вы ходите тихо, как кошка. Я был уверен, что поблизости никого нет.
— Так что же все-таки вы здесь делаете?
— Любуюсь этим дивным видом и вами. Прямо не знаю, что предпочесть. Пожалуй, вас. Вам никогда не говорили, что вы удивительно красивы?
— Говорили, и довольно часто, — девушка нащупала рукой шнур и стала его вытягивать, но тут ее руку крепко сжала рука Пола, и она поморщилась от боли.
— Оставьте шнур в покое!
Эйприл потерла руку и осторожно огляделась.
— Ну, так что это все значит?
— Я здесь ловлю рыбу.
— Улова пока не видно, — девушка осторожно помассировала костяшки пальцев, потом с сомнением посмотрела на Рестона. — Рыбаки любят приврать, рассказывая о своих успехах, не правда ли?
— Иногда и я рассказывал подобные истории.
— Расскажите мне одну.
— Вы столь же достойны доверия, как и красивы?
— А я красива? Я не напрашиваюсь на комплименты, просто спрашиваю.
— Даже очень.
— В таком случае, я вполне достойна доверия.
Молодые люди улыбнулись друг другу. Рестон взял девушку под руку.
— Вы хотите знать правду?
— Конечно.
— Ну что ж, почему бы нет!
Неторопливо прогуливаясь, Эйприл и Пол пошли вдоль ограждений моста.
Хендрикс положил трубку и посмотрел на Мильтона и Квори.
— Вы готовы, джентльмены?
— Действие первое, сцена первая. Декорации — весь мир. И все же что-то у нас не так.
Мильтон встал и оглядел Квори.
— Эта рубашка не подойдет, на экране белое будет плохо выглядеть. Тебе лучше надеть голубую, как у меня или как у президента. Он вообще носит только голубые, ведь никогда не знаешь, из-за какого куста выскочит телевизионщик.
— Ради Бога, заткнись!
Квори задумчиво повернулся к задней двери микроавтобуса и замер. С драматическим скрипом шин к машине лихо подрулил полицейский. Соскочив с мотоцикла, он быстро поднялся по ступенькам к задней дверце автобуса и вошел.
— Это для вас, сэр! — обратился он Хендриксу, протягивая ему восьмидюймовый цилиндр.
— Да, действительно, здесь мое имя. Где вы это взяли?
— Лоцман передал эту штуковину с «Нью-Джерси». Командир корабля приказал его немедленно доставить вам. Он считает, что это очень важно.
Глава 5
Центральная часть моста Золотые ворота стремительно приобретала вид средневекового города. Подобные поселения всегда росли очень беспорядочно, но в них кипела жизнь, царило некое беспокойство, обещавшее им славное будущее. Правда, в этом новорожденном городе все дома были на колесах, а мрачные старейшины носили безупречно сшитые костюмы и выглядели, как люди, никогда в жизни не занимавшиеся физическим трудом.
Сейчас на мосту стояли три больших белых автобуса и три патрульные машины. Две из них входили в состав кортежа, третья только что привезла Мильтона, Квори и Хендрикса. Там уже находились два микроавтобуса в красную и желтую полоску, с надписями «Туалет». Их одолжили в цирке, который недавно приехал в Сан-Франциско. Рядом с передвижными туалетами припарковались машина «скорой помощи» и микроавтобус с раздаточным окошком на боку — последний привез на мост горячую еду. Неподалеку стоял грузовик телевизионщиков, подсоединенный к большому генератору, установленному примерно в ста ярдах от него. Последним прибыл микроавтобус, из которого уже начали выгружать одеяла, пледы и подушки, призванные обеспечить новым «поселенцам» сносный ночной отдых.
Были в импровизированном городке отдельные объекты, которые плохо вписывались в городской пейзаж, а именно вертолеты и зенитные орудия. Город патрулировали вооруженные люди. В обоих концах нового поселения военные инженеры спешно возводили стальные баррикады, предназначенные защитить горожан от возможного насилия. И, тем не менее, все эти странные люди и предметы выглядели здесь не совсем уж чуждыми, скорее инородными в этом импровизированном поселении казались какие-то совершенно обыденные вещи.
Каким бы странным ни казался остальному миру этот новый город, для его обитателей он был вполне реален, хотя многих из них это нисколько не радовало.
Наступило время пресс-конференции. Установили телекамеры; заложников и лиц, прибывших на переговоры — Мильтона, Квори и Хендрикса, усадили в первом ряду. Второй ряд отвели журналистам. Фотографам позволили самим выбрать точки для съемки, но в нескольких футах от них заняли свои посты вооруженные приспешники Брэнсона. Сам он сел лицом к публике. Рядом с ним на земле лежал странный предмет, закрытый плотным брезентовым чехлом, под которым угадывались какие-то острые выступы, и стоял тяжелый металлический ящик.
— Джентльмены, я не задержу вас дольше, чем нужно, — начал Брэнсон.
В его руках оказались люди, пользовавшиеся огромным влиянием во всем мире, но по лицу Питера было трудно понять, доставляют ли ему удовольствие сознание собственной власти и всеобщее внимание. В этот момент Брэнсона слушали миллионы людей, многие из которых видели его на экранах своих телевизоров. Питер был спокоен и уверен в себе. Лицо его казалось абсолютно бесстрастным.
— Думаю, вы все догадываетесь, для чего мы здесь собрались.
— Лично я догадываюсь, для чего меня пригласили, — заявил Квори.
— Я в этом не сомневался.
— Хочу только напомнить вам: в отличие от многих я в своей деятельности руководствуюсь законом. И окончательное решение от меня не зависит.
— Я приму это к сведению, — заявил Брэнсон с таким видом, словно он проводил семинар в одном из университетов Плющевой Лиги. — Но мы к этому еще вернемся. Как по-вашему, мистер Квори, о чем мы будем говорить в первую очередь?
— О деньгах.
— Совершенно верно, о деньгах.
— Сколько вы хотите? — спросил Квори, который не зря славился прямотой.
— Одну минутку, господин секретарь казначейства! — прервал Квори президент.
У него, как и у каждого из двухсот миллионов его избирателей, были свои маленькие слабости — президент не любил оставаться в тени.
— Для чего вам эти деньги, Брэнсон?
— Почему вы решили, что это касается вас?
— Я считаю, что меня это касается самым непосредственным образом. Я категорически заявляю, что если деньги нужны вам для ведения подпольной деятельности, если вы обратите их во зло и если вы собираетесь их использовать для ведения антиамериканской деятельности, то получите не деньги, а мой труп. Что я такое по сравнению с Америкой?
Брэнсон одобрительно кивнул.
— Хорошо сказано, господин президент! Особенно если учесть, что сегодня вам никто не помогал готовить речь. В ваших словах мне слышится голос пионеров. Это говорит совесть Америки. Отцам-основателям Соединенных Штатов ваша речь определенно понравилась бы. Она определенно понравится и тем, кто в ноябре этого года станет за вас голосовать. Уверяю, что эти деньги нужны мне не для политических целей, а для сугубо личных. Я собираюсь основать компанию «Брэнсон инкорпорейтед».
Президент был не из тех, кого легко вышибить из седла, иначе он никогда не стал бы президентом.
— Вы упомянули слово «совесть». Но есть ли она у вас?
— Откровенно говоря, я и сам не знаю. Если дело касается денег — нет, наверняка нет. Большинство по-настоящему богатых людей мира — моральные уроды. Это люди с умом криминального склада, которые поддерживают видимость законности, нанимая юристов, таких же моральных уродов, как и они сами.
Возьмем для примера мультимиллионеров, политиков, юристов. Кто из них больше лжет? Нет, нет, не отвечайте. Я могу нечаянно перейти на личности. Мы все негодяи, независимо от того, скрываемся ли под лицемерной маской законности или нет. Лично я просто хочу быстро получить деньги и считаю, что мой способ ничем не хуже других.
— Будем считать, что вы честный вор. Давайте говорить более конкретно, — предложил Квори.
— Итак, поговорим о моих требованиях.
— Именно.
Брэнсон окинул взглядом короля и принца, рядом с которыми сейчас не было Имана — его отправили в госпиталь. Потом посмотрел на президента.
— Что ж, за всех разом, не торгуясь из-за каждого цента, — триста миллионов долларов. Тройка с восемью нулями.
Телезрители Соединенных Штатов и всего мира стали свидетелями последовавшей сцены. Наступило молчание. На лицах участников пресс-конференции отразились самые разные чувства: ярость, непонимание, недоверие, потрясение. Несколько мгновений тишина была полная.
Нетрудно догадаться, что из всех присутствующих именно секретарь казначейства чаще всего имел дело с такими большими суммами денег. Наверное, именно поэтому он первый пришел в себя.
— Мне показалось или вы в самом деле назвали эту цифру?
— Тройка и восемь нулей. Если вы дадите мне доску и мел, я вам ее нарисую.
— Это чудовищно! Возмутительно! Этот человек сумасшедший! — На экранах телевизоров было хорошо видно красное лицо президента. Он сжал руку в кулак, ему очень хотелось изо всех сил стукнуть по столу, но стола не было. — Вы знаете, Брэнсон, каково в нашей стране наказание за похищение людей? И каковы наказания за шантаж и вымогательство с применением силы?
— Разве эта сумма является беспрецедентной в истории преступлений?
— Да. Эта уже слишком! Суммы такого масштаба... Наказанием за измену является смертный приговор, а в данном случае это хуже измены... Да я ни за что не соглашусь...
— Господин президент, мне ничего не стоит убедить вас в серьезности моих намерений, но я бы предпочел, чтобы вы поверили мне на слово, — Брэнсон достал пистолет. — Вы же не хотите, чтобы я на глазах у ста миллионов телезрителей прострелил вам коленную чашечку? Тогда вам и в самом деле пригодится ваша трость. Если мне понадобится подкрепить слова делом, я сделаю это без малейших колебаний. Для меня это пустяк, — в голосе говорившего чувствовалось холодное безразличие, которое было страшнее самих слов.
Президент разжал кулак и не сел — рухнул — на стул. Его лицо из багрово-красного стало серым.
— Вашим людям пора научиться: мыслить масштабно, — продолжал Брэнсон. — Мы живем в Соединенных Штатах, в богатейшей стране мира, а не в какой-нибудь банановой республике. Что такое триста миллионов долларов? Пара подводных лодок «Поларис» или ничтожная доля стоимости полета человека на Луну. Если я возьму эту крошечную долю достояния Америки, никто не пострадает, а вот если я не получу этих денег, многим будет очень не хватать вас, господин президент, и ваших арабских друзей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
— На чем он специализируется?
— На грабежах. Этот человек грабит поезда, самолеты, бронированные автомобили, банки и ювелирные магазины. И при этом старается избегать насилия.
— Как я понимаю, дела у него идут успешно? — сухо поинтересовался Квори.
— Он процветает! Насколько нам известно, Брэнсон занимается этим видом деятельности уже лет двенадцать, и, по самым скромным оценкам, он «изъял» за это время миллионов двадцать.
— Двадцать миллионов! — впервые в голосе Квори прозвучало уважение. Секретарь казначейства был прежде всего банкиром и экономистом. — Но если у него столько денег, зачем ему еще?
— А зачем такие богатые люди, как Онассис, Гетти и им подобные, хотят иметь все больше и больше денег? Живут-то они достаточно комфортно! Возможно, Брэнсон просто увлечен своим делом. Может быть, это стимулирует его. А может, он просто жаден. Может быть что угодно.
— У него есть судимости?
— Питер Брэнсон ни разу в жизни не был арестован, — грустно признался начальник полиции.
— Возможно, именно поэтому никто из нас о нем не слышал? — предположил госсекретарь.
Хендрикс посмотрел в окно на прекрасный мост Золотые ворота. Взгляд его стал задумчивым.
— Мы не стремимся рекламировать наши неудачи, сэр!
Мильтон улыбнулся.
— Мы с Джоном, — он кивнул на секретаря казначейства, — частенько сами оказываемся в подобной ситуации и по тем же самым причинам. Непогрешимость человеческому роду не свойственна. А что еще вы знаете об этом человеке?
— О нем нетрудно получить информацию. Вся жизнь этого человека должным образом задокументирована. Он потомок англосаксонских протестантов с Восточного побережья. Как принято говорить, из хорошей семьи. Отец банкир. Я имею в виду, что его отец владел, а может, и сейчас владеет собственным банком.
— Брэнсон? Ну, конечно, мне знакома фамилия этого банкира, хотя я с ним не встречался, — заметил секретарь казначейства.
— Возможно, вас заинтересует информация личного характера. Питер Брэнсон получил степень магистра по экономике и поступил на работу в отцовский банк. Со временем он получил докторскую степень и не в захолустном университете, а в одном из лучших, из тех, что входят в Плющевую Лигу. Его диссертация была посвящена преступлениям в банковской сфере. Можно сказать, что в жизни он продолжил развивать ту же тему.
— Создается впечатление, что вы, Хендрикс, им восхищаетесь, — заметил Квори.
— Готов отказался от пенсии, если это поможет засадить Брэнсона за решетку. У меня как у гражданина и полицейского он вызывает ярость, но я не могу не уважать его как профессионала, хотя этот человек нашел недостойное применение своим талантам.
— Разделяю ваши чувства, — заявил Мильтон. — Кажется, этот ваш Брэнсон не отличается болезненной скромностью?
— Как бы я хотел, чтобы он был моим! Да, вы правы, застенчивостью он не страдает.
— А высокомерием?
— Пожалуй, до некоторой степени он страдает манией величия. Так, по крайней мере, говорит генерал Картленд, а я бы не стал с ним спорить.
— Желающих спорить с генералом найдется немного. Кстати, если уж речь зашла о самоуверенных людях, я хотел бы знать, где в этот трудный час наш дорогой Джеймс?
— Кого вы имеете в виду, сэр?
— А кто у нас очень уверен в себе? Я имею в виду мистера Хегенбаха, нашего дражайшего главу ФБР, Мне казалось, он первым должен явиться на место происшествия.
— В Вашингтоне сказали, что не знают, где сейчас Хегенбах. Его изо всех сил пытаются разыскать. Боюсь, этот человек неуловим.
— Да, Джеймс одержим манией секретности, — улыбнулся Мильтон. — Что ж, если он смотрит телевизор, то не далее чем через час будет в курсе событий. Какая прелесть — директор ФБР последним в Америке узнает о происшедшем! — он немного подумал, потом добавил: — Брэнсон хочет обеспечить себе максимальную рекламу. Он апеллирует к радио, телевидению, привлекает журналистов и фотографов. По-моему, этот человек еще никогда так не стремился к известности. Я имею в виду, за время своей преступной карьеры.
— Да, такого с ним еще не было, — согласился начальник полиции.
— Брэнсон поразительно уверен в себе.
— На его месте и я бы чувствовал себя уверенно, — Квори был явно встревожен. — Что мы можем ему сделать? Насколько я понимаю, Брэнсон сейчас неуязвим. Нам его не достать.
— Я не теряю надежды, сэр. Два наших эксперта в настоящий момент пытаются найти решение проблемы. Над ней работают адмирал Ньюсон и генерал Картер из нашего штаба.
— Ньюсон и Картер! Два наших гения! — казалось, Квори огорчился еще больше. — Знаю я их методы! Им главное — сбросить побольше бомб! Кто-то должен сообщить нашим арабским друзьям, что они, того и гляди, будут вовлечены в атомную войну, — секретарь казначейства посмотрел в окно и махнул рукой в сторону моста. — Вы только посмотрите! Только подумайте! Просто невероятная ситуация! Если бы я не видел своими глазами, ни за что бы не поверил, что такое возможно. Абсолютная изоляция, полная оторванность от мира — и где? На виду у всего Сан-Франциско, а благодаря телевидению, и на виду у всего мира. Такое впечатление, что президент и его гости где-нибудь на Луне, — он тяжело вздохнул. — И при этом мы с вами вынуждены расписаться в полном бессилии.
— Ну-ну, Джон! С таким настроением наши предки ни за что бы не освоили Запад!
— Черт с ним, с Западом! Я сейчас думаю о себе. Думаю, все прекрасно понимают, я — тот, кому суждено оказаться меж двух огней.
— Что вы имеете в виду, сэр? — поинтересовался Хендрикс.
— Как по-вашему, для чего Брэнсон вызвал сюда секретаря казначейства?
Сунув руки в карманы, Ревсон прогуливался вдоль восточного ограждения моста. Он часто останавливался, чтобы полюбоваться великолепной панорамой. Слева за Форт-Бейкером и Тибюроном виднелся кусочек Бельведера и самый большой остров в заливе — остров Ангела. Справа простирался сам город, виднелись острова Алькатрац и Сокровищ. Между двумя последними был все еще различим размытый контур «Нью-Джерси», направлявшегося в Аламеду. Пол часто останавливался и наклонялся над ограждением, словно стараясь получше рассмотреть открывающуюся панораму. Один раз он небрежно протянул руку вниз и вытянул тонкий шнур — привязанный к шнуру груз исчез.
— Что вы здесь делаете?
Ревсон не спеша обернулся. Перед ним стояла Эйприл Венсди. Большие зеленые глаза девушки с интересом смотрели на Пола.
— Вы ходите тихо, как кошка. Я был уверен, что поблизости никого нет.
— Так что же все-таки вы здесь делаете?
— Любуюсь этим дивным видом и вами. Прямо не знаю, что предпочесть. Пожалуй, вас. Вам никогда не говорили, что вы удивительно красивы?
— Говорили, и довольно часто, — девушка нащупала рукой шнур и стала его вытягивать, но тут ее руку крепко сжала рука Пола, и она поморщилась от боли.
— Оставьте шнур в покое!
Эйприл потерла руку и осторожно огляделась.
— Ну, так что это все значит?
— Я здесь ловлю рыбу.
— Улова пока не видно, — девушка осторожно помассировала костяшки пальцев, потом с сомнением посмотрела на Рестона. — Рыбаки любят приврать, рассказывая о своих успехах, не правда ли?
— Иногда и я рассказывал подобные истории.
— Расскажите мне одну.
— Вы столь же достойны доверия, как и красивы?
— А я красива? Я не напрашиваюсь на комплименты, просто спрашиваю.
— Даже очень.
— В таком случае, я вполне достойна доверия.
Молодые люди улыбнулись друг другу. Рестон взял девушку под руку.
— Вы хотите знать правду?
— Конечно.
— Ну что ж, почему бы нет!
Неторопливо прогуливаясь, Эйприл и Пол пошли вдоль ограждений моста.
Хендрикс положил трубку и посмотрел на Мильтона и Квори.
— Вы готовы, джентльмены?
— Действие первое, сцена первая. Декорации — весь мир. И все же что-то у нас не так.
Мильтон встал и оглядел Квори.
— Эта рубашка не подойдет, на экране белое будет плохо выглядеть. Тебе лучше надеть голубую, как у меня или как у президента. Он вообще носит только голубые, ведь никогда не знаешь, из-за какого куста выскочит телевизионщик.
— Ради Бога, заткнись!
Квори задумчиво повернулся к задней двери микроавтобуса и замер. С драматическим скрипом шин к машине лихо подрулил полицейский. Соскочив с мотоцикла, он быстро поднялся по ступенькам к задней дверце автобуса и вошел.
— Это для вас, сэр! — обратился он Хендриксу, протягивая ему восьмидюймовый цилиндр.
— Да, действительно, здесь мое имя. Где вы это взяли?
— Лоцман передал эту штуковину с «Нью-Джерси». Командир корабля приказал его немедленно доставить вам. Он считает, что это очень важно.
Глава 5
Центральная часть моста Золотые ворота стремительно приобретала вид средневекового города. Подобные поселения всегда росли очень беспорядочно, но в них кипела жизнь, царило некое беспокойство, обещавшее им славное будущее. Правда, в этом новорожденном городе все дома были на колесах, а мрачные старейшины носили безупречно сшитые костюмы и выглядели, как люди, никогда в жизни не занимавшиеся физическим трудом.
Сейчас на мосту стояли три больших белых автобуса и три патрульные машины. Две из них входили в состав кортежа, третья только что привезла Мильтона, Квори и Хендрикса. Там уже находились два микроавтобуса в красную и желтую полоску, с надписями «Туалет». Их одолжили в цирке, который недавно приехал в Сан-Франциско. Рядом с передвижными туалетами припарковались машина «скорой помощи» и микроавтобус с раздаточным окошком на боку — последний привез на мост горячую еду. Неподалеку стоял грузовик телевизионщиков, подсоединенный к большому генератору, установленному примерно в ста ярдах от него. Последним прибыл микроавтобус, из которого уже начали выгружать одеяла, пледы и подушки, призванные обеспечить новым «поселенцам» сносный ночной отдых.
Были в импровизированном городке отдельные объекты, которые плохо вписывались в городской пейзаж, а именно вертолеты и зенитные орудия. Город патрулировали вооруженные люди. В обоих концах нового поселения военные инженеры спешно возводили стальные баррикады, предназначенные защитить горожан от возможного насилия. И, тем не менее, все эти странные люди и предметы выглядели здесь не совсем уж чуждыми, скорее инородными в этом импровизированном поселении казались какие-то совершенно обыденные вещи.
Каким бы странным ни казался остальному миру этот новый город, для его обитателей он был вполне реален, хотя многих из них это нисколько не радовало.
Наступило время пресс-конференции. Установили телекамеры; заложников и лиц, прибывших на переговоры — Мильтона, Квори и Хендрикса, усадили в первом ряду. Второй ряд отвели журналистам. Фотографам позволили самим выбрать точки для съемки, но в нескольких футах от них заняли свои посты вооруженные приспешники Брэнсона. Сам он сел лицом к публике. Рядом с ним на земле лежал странный предмет, закрытый плотным брезентовым чехлом, под которым угадывались какие-то острые выступы, и стоял тяжелый металлический ящик.
— Джентльмены, я не задержу вас дольше, чем нужно, — начал Брэнсон.
В его руках оказались люди, пользовавшиеся огромным влиянием во всем мире, но по лицу Питера было трудно понять, доставляют ли ему удовольствие сознание собственной власти и всеобщее внимание. В этот момент Брэнсона слушали миллионы людей, многие из которых видели его на экранах своих телевизоров. Питер был спокоен и уверен в себе. Лицо его казалось абсолютно бесстрастным.
— Думаю, вы все догадываетесь, для чего мы здесь собрались.
— Лично я догадываюсь, для чего меня пригласили, — заявил Квори.
— Я в этом не сомневался.
— Хочу только напомнить вам: в отличие от многих я в своей деятельности руководствуюсь законом. И окончательное решение от меня не зависит.
— Я приму это к сведению, — заявил Брэнсон с таким видом, словно он проводил семинар в одном из университетов Плющевой Лиги. — Но мы к этому еще вернемся. Как по-вашему, мистер Квори, о чем мы будем говорить в первую очередь?
— О деньгах.
— Совершенно верно, о деньгах.
— Сколько вы хотите? — спросил Квори, который не зря славился прямотой.
— Одну минутку, господин секретарь казначейства! — прервал Квори президент.
У него, как и у каждого из двухсот миллионов его избирателей, были свои маленькие слабости — президент не любил оставаться в тени.
— Для чего вам эти деньги, Брэнсон?
— Почему вы решили, что это касается вас?
— Я считаю, что меня это касается самым непосредственным образом. Я категорически заявляю, что если деньги нужны вам для ведения подпольной деятельности, если вы обратите их во зло и если вы собираетесь их использовать для ведения антиамериканской деятельности, то получите не деньги, а мой труп. Что я такое по сравнению с Америкой?
Брэнсон одобрительно кивнул.
— Хорошо сказано, господин президент! Особенно если учесть, что сегодня вам никто не помогал готовить речь. В ваших словах мне слышится голос пионеров. Это говорит совесть Америки. Отцам-основателям Соединенных Штатов ваша речь определенно понравилась бы. Она определенно понравится и тем, кто в ноябре этого года станет за вас голосовать. Уверяю, что эти деньги нужны мне не для политических целей, а для сугубо личных. Я собираюсь основать компанию «Брэнсон инкорпорейтед».
Президент был не из тех, кого легко вышибить из седла, иначе он никогда не стал бы президентом.
— Вы упомянули слово «совесть». Но есть ли она у вас?
— Откровенно говоря, я и сам не знаю. Если дело касается денег — нет, наверняка нет. Большинство по-настоящему богатых людей мира — моральные уроды. Это люди с умом криминального склада, которые поддерживают видимость законности, нанимая юристов, таких же моральных уродов, как и они сами.
Возьмем для примера мультимиллионеров, политиков, юристов. Кто из них больше лжет? Нет, нет, не отвечайте. Я могу нечаянно перейти на личности. Мы все негодяи, независимо от того, скрываемся ли под лицемерной маской законности или нет. Лично я просто хочу быстро получить деньги и считаю, что мой способ ничем не хуже других.
— Будем считать, что вы честный вор. Давайте говорить более конкретно, — предложил Квори.
— Итак, поговорим о моих требованиях.
— Именно.
Брэнсон окинул взглядом короля и принца, рядом с которыми сейчас не было Имана — его отправили в госпиталь. Потом посмотрел на президента.
— Что ж, за всех разом, не торгуясь из-за каждого цента, — триста миллионов долларов. Тройка с восемью нулями.
Телезрители Соединенных Штатов и всего мира стали свидетелями последовавшей сцены. Наступило молчание. На лицах участников пресс-конференции отразились самые разные чувства: ярость, непонимание, недоверие, потрясение. Несколько мгновений тишина была полная.
Нетрудно догадаться, что из всех присутствующих именно секретарь казначейства чаще всего имел дело с такими большими суммами денег. Наверное, именно поэтому он первый пришел в себя.
— Мне показалось или вы в самом деле назвали эту цифру?
— Тройка и восемь нулей. Если вы дадите мне доску и мел, я вам ее нарисую.
— Это чудовищно! Возмутительно! Этот человек сумасшедший! — На экранах телевизоров было хорошо видно красное лицо президента. Он сжал руку в кулак, ему очень хотелось изо всех сил стукнуть по столу, но стола не было. — Вы знаете, Брэнсон, каково в нашей стране наказание за похищение людей? И каковы наказания за шантаж и вымогательство с применением силы?
— Разве эта сумма является беспрецедентной в истории преступлений?
— Да. Эта уже слишком! Суммы такого масштаба... Наказанием за измену является смертный приговор, а в данном случае это хуже измены... Да я ни за что не соглашусь...
— Господин президент, мне ничего не стоит убедить вас в серьезности моих намерений, но я бы предпочел, чтобы вы поверили мне на слово, — Брэнсон достал пистолет. — Вы же не хотите, чтобы я на глазах у ста миллионов телезрителей прострелил вам коленную чашечку? Тогда вам и в самом деле пригодится ваша трость. Если мне понадобится подкрепить слова делом, я сделаю это без малейших колебаний. Для меня это пустяк, — в голосе говорившего чувствовалось холодное безразличие, которое было страшнее самих слов.
Президент разжал кулак и не сел — рухнул — на стул. Его лицо из багрово-красного стало серым.
— Вашим людям пора научиться: мыслить масштабно, — продолжал Брэнсон. — Мы живем в Соединенных Штатах, в богатейшей стране мира, а не в какой-нибудь банановой республике. Что такое триста миллионов долларов? Пара подводных лодок «Поларис» или ничтожная доля стоимости полета человека на Луну. Если я возьму эту крошечную долю достояния Америки, никто не пострадает, а вот если я не получу этих денег, многим будет очень не хватать вас, господин президент, и ваших арабских друзей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26