– Пойдем выпьем в баре по рюмочке текилы. Как мужчина с мужчиной…
– Откуда ты знаешь про Агриппину? – Я сверлил ее глазами.
– Как дятел с дятлом, – повторила Валерия. – По ма-а-аленькой рюмочке… Выпьем. Вспомним Агриппину. Ведь она была и моей любовницей…
– Как это? – растерялся я.
– Нежно и медленно, – сразу же пояснила Валерия. – Конечно, были там всякие сложности, но мы их преодолели… Ты идешь в бар?
И я поплелся за ней в бар. Вспоминать Агриппину.
Агриппина была моей любовницей. А точнее – я был любовником Агриппины. Наш роман отличался скоростью исполнения в самых неподходящих для этого местах. Лифт девятиэтажного здания – не самое экзотическое место, где мы занимались трудной любовью. Восемь этажей наверх – время Агриппины. Пять этажей вниз – моя очередь. Я никогда не видел Агриппину полностью обнаженной, а только частями. Наша эротика состояла из приоткрыть, приспустить, приободриться, после чего отнести вещи в прачечную. У кого-то есть муж, у кого-то – жена, и, наверное, эти посторонние люди вносят в жизнь любовников некое разнообразие и остроту ощущений. Мы с Агриппиной были свободны, поэтому искали разнообразия другим способом. Лишь изредка наши встречи происходили у меня в квартире, да и то – в труднодоступных местах. Под обеденным столом, на подоконнике и даже, грешен, в платяном шкафу с закрытыми дверцами. По правде говоря, я не раз предлагал Агриппине попробовать что-нибудь традиционное, например – на постели, но Агриппина всякий раз отговаривалась, что нет у нее на это времени. Зато есть взрослый сын, который требует ухода и внимания. Не скажу, что наши проделки в лифтах, подъездах и в шкафах меня здорово утомили. Наплевать, что думали обо мне в прачечной, особенно после одного случая, когда мы забрались с Агриппиной в паровой котел на свалке металлолома. Но когда Агриппина пожелала меня в переполненном вагоне метро, между старушкой и металлическим поручнем, я адресовал ее, временно, к старушке. Все равно надо было передохнуть и поразмыслить, ибо – не так уж много осталось на планете эротических мест, подходящих для нас с Агриппиной. Но, как теперь оказалось, Агриппина искала не место, а новый смысл. И нашла – Валерию.
Вначале мы выпили с Валерией текилы, потом еще раз текилы. Так выходило, что через каждые пять минут Валерия оказывалась ко мне все ближе и ближе. А с разговором об Агриппине Валерия придвинулась ко мне вплотную. Плечо к плечу мы выпили еще текилы.
– Ревнуешь? – спросила у меня Валерия.
– А надо? – спросил я. – Почему вы расстались?
Валерия рассмеялась. Я сделал знак бармену, чтобы он отворотил свою физиономию и не обращал на нас никакого внимания. Thank you!
– Видите ли, юноша, – Валерия играла пальцами на моей ладони, – ненормальные отношения между двумя нормальными женщинами случаются чаще, чем этого хотелось бы вам – мужчинам.
– Это опять моя фраза.
– Наплевать. – Валерия заказала еще текилы. – Так вот, девушка, если вам не хватает любви и тепла – ищите женщину.
– Это твоя фраза.
– Это моя жизнь! – Валерия опрокинула в себя текилу и показала пальцем, где теперь живет текила. Между двух холмов.
– Значит, тебе не хватает любви? – спросил я, расправляясь со своей порцией.
– И все-таки я что-то не так объяснила! – Валерия перевернула свою пустую рюмку вверх дном и жестами показала бармену, что ей сегодня больше не наливать. – Понимаешь, можно любви много, можно любви всякой – не это главное. Пойдем отсюда, а то у тебя разовьется косоглазие…
Мы вышли из бара прямо на палубу. Свежий ветерок обдувал разгоряченное лицо Валерии. Предусмотрительные греки спрятали до прихода в порт свой национальный флаг, и теперь паром шел в темноте конфиденциально, как Ноев ковчег. И я решил поделиться с Валерией своими мыслями о формах размножения. Начиная со времени Всемирного потопа и по сегодняшний день. Когда женщина ищет новые пути зачатия и спит с женщиной. А если серьезно, главное для женщины – чувство, в какой бы форме оно ни проявлялось. Женщина – это вечный двигатель сексуального прогресса. А если серьезно, главное для женщины – ее эротические фантазии, а не их воплощение. И так далее… Я и не думал, что так много выпил.
– Честно говоря, – отвечала мне Валерия, – я этого не знаю. Ты рассказываешь о причудах женщины, а я этого не знаю. Я не знаю – почему. Я не знаю – отчего. И не хочу объяснять то, что делаю. Я заказала для тебя каюту рядом со своей.
– Зачем? – изумился я.
– Наверное, я сумасшедшая, – как ни в чем не бывало отвечала Валерия.
– Когда?
– Две недели назад, – рапортовала она.
– Что?!! – И хмель у меня вылетел из головы.
– Это все просто, – тараторила Валерия, – я узнала, ты едешь на Крит, мне сказала Агриппина, я собрала Клавдио, купальники, твои книги и заказала каюты.
– Зачем?
– Ты уже спрашивал, – напомнила мне Валерия.
Я решил больше ничему не удивляться. Однажды на пароме я встречаю незнакомую женщину, которая, оказывается, в курсе, что я писался в штаны до трех лет, которая всего лишь любовница моей любовницы, которая заказывает для меня каюту, как только я подумал ехать на Крит, – и что тут удивительного?
– Что дальше?
– Хороший вопрос, – оценила Валерия. – Дальше, как порядочный мужчина, ты должен сделать мне два одолжения.
– Еще два? – Я все-таки удивился, учитывая, что одно одолжение для нее уже сделал – не придушил на месте.
– Никогда не расспрашивай меня про Агриппину, – Валерия указала на свой мизинец, – и никогда не рассказывай Агриппине обо мне. – (Ссылка на безымянный палец.)
Ревность – это не чувство, это тоже игра воображения. Однажды я застал свою приятельницу, когда она занималась любовью с другим мужчиной. Я так расстроился, что вначале треснул пепельницей приятельницу, затем ее друга, а потом – себя. Они разрушили мою игру. Целый месяц я подозревал ее во всех грехах, выслеживал, проверял записную книжку – я этим жил, воображая, как, где и с кем она занимается развратом. И вдруг все кончилось. Передо мной его волосатая задница, ее довольная рожа – отвратительная конкретность. Просто – гадкие голые люди на моей постели. Господи, подумал я, неужели мысли мои – такие же голожопые, как эти двое придурков? Мне мерещились тайные знаки, которыми обмениваются любовники, мимолетные встречи и жаркие свидания, случайно оброненное слово и перехваченная записка. Да разве его мошонку или желтые пятки я воображал, мучась по ночам от подозрений? Такая конкретность унижала меня как создателя иллюзии, как творческую личность. Мой мозг уравняли с кучкой дерьма, и, кажется, намеренно. Помню, что тогда я очень обиделся. И глупо думать, что я бы стал выпытывать у Валерии, как она проводила время с Агриппиной. Может, еще и фотографии попросить? Полуприкрытая, полураспущенная, полураспахнутая Агриппина и без того тревожила мое воображение, а в совокупности с непонятной Валерией… – о, тут предлагалась некая пища для моего ума.
– Три часа ночи, – сказала из темноты Валерия. – Каюта совсем не понадобится. Через два с половиной часа мы будем на Крите. Ты поможешь мне разбудить Клавдио… Все вместе мы сядем в такси… Поедем в отель под названием «Афродита»… Возьмем соседние номера… Распакуем свои чемоданы…
Кажется, я задремал. И очнулся, когда Валерия стала перечислять, какие именно чемоданы будет она распаковывать и какие вещи оттуда доставать…
– Какая «Афродита»? – встрепенулся я. – У меня заказан номер в отеле «Диоген».
Два раза в жизни я видел полупьяного шамана. Один раз в кинофильме о коренных жителях Аляски, второй раз сейчас.
– Окна будут выходить в сторону моря… – продолжала раскачиваться как в трансе Валерия. – Утром мы будем плавать в бассейне… Вечером сидеть в таверне… И звезды будут зажигаться для нас… И солнце…
Так все и случилось.
Через два часа мы разбудили Клавдио. Еще через полчаса паром причалил в порту города Ираклион. Следом за Клавдио мы спустились по длинному трапу на берег. Взяли такси и поехали в долбаную «Афродиту».
С марта по октябрь – греки отчаянные водители. И демонстрируют природное мастерство фигурной езды раскисшим туристам. Чтобы те как следует взбодрились. Через пять минут автомобильных выкрутасов даже Клавдио проснулся окончательно и перестал храпеть в ухо таксисту. Валерия мурлыкала какую-то песенку рядом со мной и, несмотря на выпитую текилу и бессонную ночь, была безоблачна, как утро на Крите.
Что за песенки, Валерия?
Но вскоре мы подъехали к «Афродите», получили ключи и заняли двухместные номера по соседству. Зачем мне двуспальная кровать, Валерия? И окна с видом на море… И храп Клавдио за стеной… И еще холодная вода в бассейне…
Однажды в зоопарке мне показали увядающего гиббона. Самец сидел в клетке и пялился на человеческих самок. У гиббона имелась правильная сексуальная ориентация. Когда появлялась на горизонте аппетитная попка – гиббон аплодировал, когда видел солидные сиськи – пытался свистеть. Я остановился рядом с клеткой, и мы здорово провели с гиббоном время. Я даже сбегал за парой банок пива, но служительница зоопарка отказалась передать гиббону пиво. Как и пачку сигарет. Тогда самец гиббона весело мне подмигнул, ухватил ближайшую гиббониху и насладился. Служительницу как ветром сдуло. Вероятно, ей было неудобно, что подопечный гиббон при всех имеет мартышек. А мне – хоть бы хны! И гиббону тоже. Мы выпили с гиббоном пивка, обсудили кое-какие подробности из мужской жизни… В общем, когда меня выводил из зоопарка полицейский, а гиббону крутили лапы, мы пришли к общему мнению, что жизнь, по всей вероятности, – дерьмо. Невероятно скучна – без текилы и человеческих самок. Утром я отправился в банк и перевел на лицевой счет гиббона кое-какую сумму. Чтобы он мне не завидовал. Вот какого черта я нахряпался на пароме текилы и увязался за чужой человеческой самкой?
И теперь надо было непременно найти, чем гостиница «Афродита» хуже отеля «Диоген». Заявить, что условия здесь невыносимы, и выехать побыстрее, от греха подальше. Я спустился к портье, потребовал туристический буклет и принялся сравнивать реальную «Афродиту» с картинками на буклете. Посетил: бильярдную; оба бара; мини-шоп неподалеку от отеля; коридор и солярий. Проверил: четыре лифта; кондиционер в номере; пылесос в комнате у горничной. Не обнаружил: симпатичного администратора; одного бильярдного шара; женщину с красивыми ногами в небрежной позе у стойки бара. Возмутился. Но не очень. Попробовал: поймать три монеты одной рукой и погладить проходящего мимо мальчика по голове. Мальчик показал мне язык. Гадкий мальчик.
Продолжая свою обзорную экскурсию, я вышел с буклетом в руках на открытую террасу. Два бассейна, пляжный бар между бассейнами. Все работает. Через дорогу ласковое море. Шумит. На небе ни облачка. Солнце светит. Рассчитывая как следует разозлиться за завтраком, я вернулся в отель и заказал себе легкий завтрак, как на картинке. Со злорадством я ожидал в ресторане свой омлет…
– И мне то же самое, – прощебетали у меня за спиной, и Валерия присела за мой столик.
Я был самым добрым и любезным мужчиной на побережье. Мне нравился официант, который ни слова не понимал по-чешски, мне нравилась муха, прилетевшая на омлет, мне нравилась бурда, которую выдавали за натуральный кофе. Я любил свой завтрак, покуда его пережевывал. Валерия была восхитительна. Простите за старомодное слово. Но мужчина в восторге от женщины со времен палеолита. Валерия была восхитительна. И никакие попытки оставить Валерию – ни к чему. Ах ты, мое солнышко…
После завтрака мы разошлись на минутку по номерам, чтобы переодеться и открыть плавательный сезон в этом отеле.
– Сейчас я буду участвовать в конкурсе, – предупредила меня Валерия, когда мы спустились обратно в холл и оттуда вышли на солнечную террасу. Когда я говорю «мы», это значит – только я и Валерия. У Клавдио была своя замечательная жизнь, полная пива и пищи… На Валерии был пляжный халатик, у Валерии в руках была пляжная сумочка, в которой женщины обычно таскают всякую дрянь. Несмотря на ранний час, вокруг бассейна уже расположилась солидная туристическая группа.
– Что за конкурс? – осторожно спросил я.
– На лучший бюст и лучшую попку в этом отеле, – решительно заявила Валерия. – Надеюсь, у тебя все готово к голосованию? – И бросила взгляд ниже моего пояса.
– Валерия, я тебя умоляю… – занервничал я.
– Хорошо, – согласилась Валерия, – голосование будет тайным. Так… – Она надела пляжные очки и оглядела караваны шезлонгов. – Начнем, пожалуй…
Валерия скинула халат и пошла вдоль бассейна. Разумеется, бюст обнажен и на попке – символический треугольник. Я следовал за Валерией с видом гуляющей просто так гориллы. То есть скалился на солнце и хмуро озирался. Не скажу, что наше появление вызвало повышенный ажиотаж, но заметное оживление – несомненно. Чуть меньше ростом, чем Валерия, тем не менее я подавил всех своим интеллектом. Всех без исключения. На меня боялись даже взглянуть. Поэтому отводили глаза в сторону Валерии. Я очень пожалел, что с нами не гуляет Клавдио, тогда бы фурор от нашего появления был полнее. Намного полнее. В конце концов мы отыскали два свободных шезлонга под солнцем.
– Уверенно второе место, – сообщила мне Валерия итоги конкурса.
– А кто же занял первое? – самодовольно ухмыльнулся я.
– Дело вкуса, – пожала плечами Валерия, – но, по-моему, вон та шатенка возле бара.
Агриппина! Я чуть было не выскочил из шезлонга от неожиданности. Но, слава всем богам, это была не Агриппина.
– Укололся? – заботливо спросила Валерия. – Кто-то иголочку в шезлонге оставил?
– Показалось, – сообщил я Валерии, тщательно отряхиваясь.
– Бывает, – согласилась со мною Валерия и вытянулась в своем шезлонге во весь рост.
Воображение – действительно каверзная штука. Вид обнаженных женщин на пляже, особенно когда их много, не вызывает таких эмоций, как обыкновенное декольте. Уж настолько откровенными бывают разрезы на платьях, и все равно пытаешься заглянуть – а что там дальше? Боюсь показаться старым занудой, но в этом суть отношения мужчины к женщине. Он все время желает заглянуть «за», ждет от женщины какого-то продолжения, а какого – не знает сам. Вот, к слову, обыкновенная женская грудь, которую мужчина видит с первых минут своей жизни. А какая экспрессия при виде молочных желез на стройном женском теле!
– Второй раз предупреждаю – у тебя разовьется косоглазие, – вполголоса сказала Валерия. – Поверни голову и спокойно рассматривай меня горизонтально.
– Как ты все видишь? У тебя глаза закрыты.
– Я не вижу, я чувствую.
Итак – воображение… Вот грудь интересной женщины. Очень интересная грудь. Теперь допустим, что это твоя законная жена. Вызывает эмоции? Не вызывает. А если незнакомая женщина?.. У-у-у!…
– Ты чего скулишь? – обеспокоилась Валерия.
– Жарко.
Десять минут, проведенные в бассейне, вернули мне смысл пребывания на суше. Несколько раньше я мечтал стать рыбой – до того у меня пересохли жабры. Кружка холодного пива подкрепила мое решение остаться в образе человека. Если я говорю «пиво», то подразумеваю Клавдио. Он появился на террасе, как только я сделал первый глоток. И уверенно направился прямо к стойке пляжного бара. Там Клавдио скорее всего подключился непосредственно к трубе, из которой наливали его любимый напиток, и ушел в процесс наполнения и насыщения. Валерия неодобрительно хмыкнула, постучала пальчиком по, моей кружке пива, а затем указала на Клавдио. Антиреклама.
Видимо, грек-посыльный давно топтался между шезлонгами, потому что я успел привыкнуть к позвякиванию его колокольчика. Наконец он привлек мое внимание. Вернее, черная табличка, которую посыльный держал в руке.
– По-моему, он разыскивает тебя, – заметила Валерия.
Я и сам бы догадался, потому что мелом на табличке была написана моя фамилия.
– Это начальные титры фильма, – сказал я, подзывая к себе грека.
– Из отеля «Диоген», – сообщил посыльный и передал мне два конверта. – «Диоген» – часть нашей структуры. – Грек широким жестом охватил все побережье, потом смутился и уточнил: – Из четырех отелей.
В первом конверте было сообщение от Александра. «Прилетаем двадцать седьмого. У меня потрясающая идея. Беру с собой Лолу». Во втором конверте – только моментальный снимок, сделанный фотокамерой «поляроид». Ни адреса, ни пояснительной записки. Я уставился на фото, вращая карточку, как гадают на кофейной гуще. Когда я в очередной раз поменял угол зрения, Валерия вывела меня из транса:
– Ну не настолько же она квадратная!
– Кто? – спросил я, продолжая вращать фотокарточку вокруг невидимой оси.
– Девушка на снимке, – уточнила Валерия.
– Тут нет никакой девушки, – задумчиво произнес я и передал Валерии фото.
На снимке была только часть девушки, а именно кисть руки.
1 2 3 4 5 6
– Откуда ты знаешь про Агриппину? – Я сверлил ее глазами.
– Как дятел с дятлом, – повторила Валерия. – По ма-а-аленькой рюмочке… Выпьем. Вспомним Агриппину. Ведь она была и моей любовницей…
– Как это? – растерялся я.
– Нежно и медленно, – сразу же пояснила Валерия. – Конечно, были там всякие сложности, но мы их преодолели… Ты идешь в бар?
И я поплелся за ней в бар. Вспоминать Агриппину.
Агриппина была моей любовницей. А точнее – я был любовником Агриппины. Наш роман отличался скоростью исполнения в самых неподходящих для этого местах. Лифт девятиэтажного здания – не самое экзотическое место, где мы занимались трудной любовью. Восемь этажей наверх – время Агриппины. Пять этажей вниз – моя очередь. Я никогда не видел Агриппину полностью обнаженной, а только частями. Наша эротика состояла из приоткрыть, приспустить, приободриться, после чего отнести вещи в прачечную. У кого-то есть муж, у кого-то – жена, и, наверное, эти посторонние люди вносят в жизнь любовников некое разнообразие и остроту ощущений. Мы с Агриппиной были свободны, поэтому искали разнообразия другим способом. Лишь изредка наши встречи происходили у меня в квартире, да и то – в труднодоступных местах. Под обеденным столом, на подоконнике и даже, грешен, в платяном шкафу с закрытыми дверцами. По правде говоря, я не раз предлагал Агриппине попробовать что-нибудь традиционное, например – на постели, но Агриппина всякий раз отговаривалась, что нет у нее на это времени. Зато есть взрослый сын, который требует ухода и внимания. Не скажу, что наши проделки в лифтах, подъездах и в шкафах меня здорово утомили. Наплевать, что думали обо мне в прачечной, особенно после одного случая, когда мы забрались с Агриппиной в паровой котел на свалке металлолома. Но когда Агриппина пожелала меня в переполненном вагоне метро, между старушкой и металлическим поручнем, я адресовал ее, временно, к старушке. Все равно надо было передохнуть и поразмыслить, ибо – не так уж много осталось на планете эротических мест, подходящих для нас с Агриппиной. Но, как теперь оказалось, Агриппина искала не место, а новый смысл. И нашла – Валерию.
Вначале мы выпили с Валерией текилы, потом еще раз текилы. Так выходило, что через каждые пять минут Валерия оказывалась ко мне все ближе и ближе. А с разговором об Агриппине Валерия придвинулась ко мне вплотную. Плечо к плечу мы выпили еще текилы.
– Ревнуешь? – спросила у меня Валерия.
– А надо? – спросил я. – Почему вы расстались?
Валерия рассмеялась. Я сделал знак бармену, чтобы он отворотил свою физиономию и не обращал на нас никакого внимания. Thank you!
– Видите ли, юноша, – Валерия играла пальцами на моей ладони, – ненормальные отношения между двумя нормальными женщинами случаются чаще, чем этого хотелось бы вам – мужчинам.
– Это опять моя фраза.
– Наплевать. – Валерия заказала еще текилы. – Так вот, девушка, если вам не хватает любви и тепла – ищите женщину.
– Это твоя фраза.
– Это моя жизнь! – Валерия опрокинула в себя текилу и показала пальцем, где теперь живет текила. Между двух холмов.
– Значит, тебе не хватает любви? – спросил я, расправляясь со своей порцией.
– И все-таки я что-то не так объяснила! – Валерия перевернула свою пустую рюмку вверх дном и жестами показала бармену, что ей сегодня больше не наливать. – Понимаешь, можно любви много, можно любви всякой – не это главное. Пойдем отсюда, а то у тебя разовьется косоглазие…
Мы вышли из бара прямо на палубу. Свежий ветерок обдувал разгоряченное лицо Валерии. Предусмотрительные греки спрятали до прихода в порт свой национальный флаг, и теперь паром шел в темноте конфиденциально, как Ноев ковчег. И я решил поделиться с Валерией своими мыслями о формах размножения. Начиная со времени Всемирного потопа и по сегодняшний день. Когда женщина ищет новые пути зачатия и спит с женщиной. А если серьезно, главное для женщины – чувство, в какой бы форме оно ни проявлялось. Женщина – это вечный двигатель сексуального прогресса. А если серьезно, главное для женщины – ее эротические фантазии, а не их воплощение. И так далее… Я и не думал, что так много выпил.
– Честно говоря, – отвечала мне Валерия, – я этого не знаю. Ты рассказываешь о причудах женщины, а я этого не знаю. Я не знаю – почему. Я не знаю – отчего. И не хочу объяснять то, что делаю. Я заказала для тебя каюту рядом со своей.
– Зачем? – изумился я.
– Наверное, я сумасшедшая, – как ни в чем не бывало отвечала Валерия.
– Когда?
– Две недели назад, – рапортовала она.
– Что?!! – И хмель у меня вылетел из головы.
– Это все просто, – тараторила Валерия, – я узнала, ты едешь на Крит, мне сказала Агриппина, я собрала Клавдио, купальники, твои книги и заказала каюты.
– Зачем?
– Ты уже спрашивал, – напомнила мне Валерия.
Я решил больше ничему не удивляться. Однажды на пароме я встречаю незнакомую женщину, которая, оказывается, в курсе, что я писался в штаны до трех лет, которая всего лишь любовница моей любовницы, которая заказывает для меня каюту, как только я подумал ехать на Крит, – и что тут удивительного?
– Что дальше?
– Хороший вопрос, – оценила Валерия. – Дальше, как порядочный мужчина, ты должен сделать мне два одолжения.
– Еще два? – Я все-таки удивился, учитывая, что одно одолжение для нее уже сделал – не придушил на месте.
– Никогда не расспрашивай меня про Агриппину, – Валерия указала на свой мизинец, – и никогда не рассказывай Агриппине обо мне. – (Ссылка на безымянный палец.)
Ревность – это не чувство, это тоже игра воображения. Однажды я застал свою приятельницу, когда она занималась любовью с другим мужчиной. Я так расстроился, что вначале треснул пепельницей приятельницу, затем ее друга, а потом – себя. Они разрушили мою игру. Целый месяц я подозревал ее во всех грехах, выслеживал, проверял записную книжку – я этим жил, воображая, как, где и с кем она занимается развратом. И вдруг все кончилось. Передо мной его волосатая задница, ее довольная рожа – отвратительная конкретность. Просто – гадкие голые люди на моей постели. Господи, подумал я, неужели мысли мои – такие же голожопые, как эти двое придурков? Мне мерещились тайные знаки, которыми обмениваются любовники, мимолетные встречи и жаркие свидания, случайно оброненное слово и перехваченная записка. Да разве его мошонку или желтые пятки я воображал, мучась по ночам от подозрений? Такая конкретность унижала меня как создателя иллюзии, как творческую личность. Мой мозг уравняли с кучкой дерьма, и, кажется, намеренно. Помню, что тогда я очень обиделся. И глупо думать, что я бы стал выпытывать у Валерии, как она проводила время с Агриппиной. Может, еще и фотографии попросить? Полуприкрытая, полураспущенная, полураспахнутая Агриппина и без того тревожила мое воображение, а в совокупности с непонятной Валерией… – о, тут предлагалась некая пища для моего ума.
– Три часа ночи, – сказала из темноты Валерия. – Каюта совсем не понадобится. Через два с половиной часа мы будем на Крите. Ты поможешь мне разбудить Клавдио… Все вместе мы сядем в такси… Поедем в отель под названием «Афродита»… Возьмем соседние номера… Распакуем свои чемоданы…
Кажется, я задремал. И очнулся, когда Валерия стала перечислять, какие именно чемоданы будет она распаковывать и какие вещи оттуда доставать…
– Какая «Афродита»? – встрепенулся я. – У меня заказан номер в отеле «Диоген».
Два раза в жизни я видел полупьяного шамана. Один раз в кинофильме о коренных жителях Аляски, второй раз сейчас.
– Окна будут выходить в сторону моря… – продолжала раскачиваться как в трансе Валерия. – Утром мы будем плавать в бассейне… Вечером сидеть в таверне… И звезды будут зажигаться для нас… И солнце…
Так все и случилось.
Через два часа мы разбудили Клавдио. Еще через полчаса паром причалил в порту города Ираклион. Следом за Клавдио мы спустились по длинному трапу на берег. Взяли такси и поехали в долбаную «Афродиту».
С марта по октябрь – греки отчаянные водители. И демонстрируют природное мастерство фигурной езды раскисшим туристам. Чтобы те как следует взбодрились. Через пять минут автомобильных выкрутасов даже Клавдио проснулся окончательно и перестал храпеть в ухо таксисту. Валерия мурлыкала какую-то песенку рядом со мной и, несмотря на выпитую текилу и бессонную ночь, была безоблачна, как утро на Крите.
Что за песенки, Валерия?
Но вскоре мы подъехали к «Афродите», получили ключи и заняли двухместные номера по соседству. Зачем мне двуспальная кровать, Валерия? И окна с видом на море… И храп Клавдио за стеной… И еще холодная вода в бассейне…
Однажды в зоопарке мне показали увядающего гиббона. Самец сидел в клетке и пялился на человеческих самок. У гиббона имелась правильная сексуальная ориентация. Когда появлялась на горизонте аппетитная попка – гиббон аплодировал, когда видел солидные сиськи – пытался свистеть. Я остановился рядом с клеткой, и мы здорово провели с гиббоном время. Я даже сбегал за парой банок пива, но служительница зоопарка отказалась передать гиббону пиво. Как и пачку сигарет. Тогда самец гиббона весело мне подмигнул, ухватил ближайшую гиббониху и насладился. Служительницу как ветром сдуло. Вероятно, ей было неудобно, что подопечный гиббон при всех имеет мартышек. А мне – хоть бы хны! И гиббону тоже. Мы выпили с гиббоном пивка, обсудили кое-какие подробности из мужской жизни… В общем, когда меня выводил из зоопарка полицейский, а гиббону крутили лапы, мы пришли к общему мнению, что жизнь, по всей вероятности, – дерьмо. Невероятно скучна – без текилы и человеческих самок. Утром я отправился в банк и перевел на лицевой счет гиббона кое-какую сумму. Чтобы он мне не завидовал. Вот какого черта я нахряпался на пароме текилы и увязался за чужой человеческой самкой?
И теперь надо было непременно найти, чем гостиница «Афродита» хуже отеля «Диоген». Заявить, что условия здесь невыносимы, и выехать побыстрее, от греха подальше. Я спустился к портье, потребовал туристический буклет и принялся сравнивать реальную «Афродиту» с картинками на буклете. Посетил: бильярдную; оба бара; мини-шоп неподалеку от отеля; коридор и солярий. Проверил: четыре лифта; кондиционер в номере; пылесос в комнате у горничной. Не обнаружил: симпатичного администратора; одного бильярдного шара; женщину с красивыми ногами в небрежной позе у стойки бара. Возмутился. Но не очень. Попробовал: поймать три монеты одной рукой и погладить проходящего мимо мальчика по голове. Мальчик показал мне язык. Гадкий мальчик.
Продолжая свою обзорную экскурсию, я вышел с буклетом в руках на открытую террасу. Два бассейна, пляжный бар между бассейнами. Все работает. Через дорогу ласковое море. Шумит. На небе ни облачка. Солнце светит. Рассчитывая как следует разозлиться за завтраком, я вернулся в отель и заказал себе легкий завтрак, как на картинке. Со злорадством я ожидал в ресторане свой омлет…
– И мне то же самое, – прощебетали у меня за спиной, и Валерия присела за мой столик.
Я был самым добрым и любезным мужчиной на побережье. Мне нравился официант, который ни слова не понимал по-чешски, мне нравилась муха, прилетевшая на омлет, мне нравилась бурда, которую выдавали за натуральный кофе. Я любил свой завтрак, покуда его пережевывал. Валерия была восхитительна. Простите за старомодное слово. Но мужчина в восторге от женщины со времен палеолита. Валерия была восхитительна. И никакие попытки оставить Валерию – ни к чему. Ах ты, мое солнышко…
После завтрака мы разошлись на минутку по номерам, чтобы переодеться и открыть плавательный сезон в этом отеле.
– Сейчас я буду участвовать в конкурсе, – предупредила меня Валерия, когда мы спустились обратно в холл и оттуда вышли на солнечную террасу. Когда я говорю «мы», это значит – только я и Валерия. У Клавдио была своя замечательная жизнь, полная пива и пищи… На Валерии был пляжный халатик, у Валерии в руках была пляжная сумочка, в которой женщины обычно таскают всякую дрянь. Несмотря на ранний час, вокруг бассейна уже расположилась солидная туристическая группа.
– Что за конкурс? – осторожно спросил я.
– На лучший бюст и лучшую попку в этом отеле, – решительно заявила Валерия. – Надеюсь, у тебя все готово к голосованию? – И бросила взгляд ниже моего пояса.
– Валерия, я тебя умоляю… – занервничал я.
– Хорошо, – согласилась Валерия, – голосование будет тайным. Так… – Она надела пляжные очки и оглядела караваны шезлонгов. – Начнем, пожалуй…
Валерия скинула халат и пошла вдоль бассейна. Разумеется, бюст обнажен и на попке – символический треугольник. Я следовал за Валерией с видом гуляющей просто так гориллы. То есть скалился на солнце и хмуро озирался. Не скажу, что наше появление вызвало повышенный ажиотаж, но заметное оживление – несомненно. Чуть меньше ростом, чем Валерия, тем не менее я подавил всех своим интеллектом. Всех без исключения. На меня боялись даже взглянуть. Поэтому отводили глаза в сторону Валерии. Я очень пожалел, что с нами не гуляет Клавдио, тогда бы фурор от нашего появления был полнее. Намного полнее. В конце концов мы отыскали два свободных шезлонга под солнцем.
– Уверенно второе место, – сообщила мне Валерия итоги конкурса.
– А кто же занял первое? – самодовольно ухмыльнулся я.
– Дело вкуса, – пожала плечами Валерия, – но, по-моему, вон та шатенка возле бара.
Агриппина! Я чуть было не выскочил из шезлонга от неожиданности. Но, слава всем богам, это была не Агриппина.
– Укололся? – заботливо спросила Валерия. – Кто-то иголочку в шезлонге оставил?
– Показалось, – сообщил я Валерии, тщательно отряхиваясь.
– Бывает, – согласилась со мною Валерия и вытянулась в своем шезлонге во весь рост.
Воображение – действительно каверзная штука. Вид обнаженных женщин на пляже, особенно когда их много, не вызывает таких эмоций, как обыкновенное декольте. Уж настолько откровенными бывают разрезы на платьях, и все равно пытаешься заглянуть – а что там дальше? Боюсь показаться старым занудой, но в этом суть отношения мужчины к женщине. Он все время желает заглянуть «за», ждет от женщины какого-то продолжения, а какого – не знает сам. Вот, к слову, обыкновенная женская грудь, которую мужчина видит с первых минут своей жизни. А какая экспрессия при виде молочных желез на стройном женском теле!
– Второй раз предупреждаю – у тебя разовьется косоглазие, – вполголоса сказала Валерия. – Поверни голову и спокойно рассматривай меня горизонтально.
– Как ты все видишь? У тебя глаза закрыты.
– Я не вижу, я чувствую.
Итак – воображение… Вот грудь интересной женщины. Очень интересная грудь. Теперь допустим, что это твоя законная жена. Вызывает эмоции? Не вызывает. А если незнакомая женщина?.. У-у-у!…
– Ты чего скулишь? – обеспокоилась Валерия.
– Жарко.
Десять минут, проведенные в бассейне, вернули мне смысл пребывания на суше. Несколько раньше я мечтал стать рыбой – до того у меня пересохли жабры. Кружка холодного пива подкрепила мое решение остаться в образе человека. Если я говорю «пиво», то подразумеваю Клавдио. Он появился на террасе, как только я сделал первый глоток. И уверенно направился прямо к стойке пляжного бара. Там Клавдио скорее всего подключился непосредственно к трубе, из которой наливали его любимый напиток, и ушел в процесс наполнения и насыщения. Валерия неодобрительно хмыкнула, постучала пальчиком по, моей кружке пива, а затем указала на Клавдио. Антиреклама.
Видимо, грек-посыльный давно топтался между шезлонгами, потому что я успел привыкнуть к позвякиванию его колокольчика. Наконец он привлек мое внимание. Вернее, черная табличка, которую посыльный держал в руке.
– По-моему, он разыскивает тебя, – заметила Валерия.
Я и сам бы догадался, потому что мелом на табличке была написана моя фамилия.
– Это начальные титры фильма, – сказал я, подзывая к себе грека.
– Из отеля «Диоген», – сообщил посыльный и передал мне два конверта. – «Диоген» – часть нашей структуры. – Грек широким жестом охватил все побережье, потом смутился и уточнил: – Из четырех отелей.
В первом конверте было сообщение от Александра. «Прилетаем двадцать седьмого. У меня потрясающая идея. Беру с собой Лолу». Во втором конверте – только моментальный снимок, сделанный фотокамерой «поляроид». Ни адреса, ни пояснительной записки. Я уставился на фото, вращая карточку, как гадают на кофейной гуще. Когда я в очередной раз поменял угол зрения, Валерия вывела меня из транса:
– Ну не настолько же она квадратная!
– Кто? – спросил я, продолжая вращать фотокарточку вокруг невидимой оси.
– Девушка на снимке, – уточнила Валерия.
– Тут нет никакой девушки, – задумчиво произнес я и передал Валерии фото.
На снимке была только часть девушки, а именно кисть руки.
1 2 3 4 5 6