Если угроза «завалить» Миронова у Шемберга была реальной, то более подходящего момента для ее осуществления нельзя были и придумать. Шемберг с самого начала видел, как Миронов разбил стекло и ворвался в проходную. В этой ситуации Шемберг для реализации своей угрозы должен был последовать навстречу Миронову и произвести в него выстрел. Как же на самом деле поступил Шемберг после того, как Миронов оказался сначала в проходной, а затем и на внутренней территории подстанции?
Вместо того чтобы двигаться к Миронову и претворить свой замысел в реальность, Шемберг поступает с точностью до наоборот. Он убегает от Миронова в противоположную сторону, в пути следования открывает кнопкой на столбе ворота и через открывшийся проем выходит на внешнюю сторону забора. По его словам, он таким образом избежал столкновения с Мироновым и об использовании оружия в тот момент даже не думал. На территории подстанции Шемберг вновь оказался только после того, как охранники стали выводить Миронова из помещения проходной. В связи с тем что через разбитое стекло доступ в проходную стал свободным, Шемберг избрал для себя тактику не отходить далеко от ворот с тем, чтобы при очередном проникновении Миронова в проходную он имел бы возможность скрыться от него через проем в воротах.
Опасения Шемберга относительно дальнейших противоправных действий Миронова были не беспочвенными. К тому времени Шемберг трижды звонил в дежурную часть милиции, сообщая об этом происшествии и требуя помощи, однако наряд милиции прибыл уже слишком поздно. Охранники Стахурский, Петраков, Магамедов и Замалдинов действовали пассивно и несогласованно по пресечению противоправного поведения Миронова: они либо не хотели выполнять свои обязанности должным образом, либо не могли физически справиться с Мироновым.
Для меня бесспорным остается одно: Шемберг уступал Миронову в физическом развитии и поэтому испытывал страх перед возможным поединком. В течение не менее 30 минут Шембергу удавалось избегать непосредственного единоборства с Мироновым; однако судьба распорядилась по-другому, и сохранить эту тактику до благополучного завершения ситуации Шемберг не смог по не зависящим от него причинам.
После того, как охранники выдворили Миронова из проходной, Миронов решил выместить свою злобу на автомобиле Шемберга. С этой целью он стал наносить по салону машины удары ногами, а кулаками - по заднему стеклу, пытаясь его разбить. От этих действий Миронова на автомобиле остались две вмятины: одна на правом заднем крыле и другая - на двери багажника в области замка. Дальнейшие действия Миронова в отношении ни в чем не повинного автомобиля вновь пресекли охранники Стахурский, Магамедов и Петраков, которые оттащили Миронова в сторону машины, на которой тот приехал к подстанции. При этом, как и прежде, охранники успокаивали Миронова, уговаривали его уехать домой. Миронов, по показаниям Стахурского, Магамедова и Петракова, в очередной раз согласился с ними, сказал, что поедет домой, а свои отношения с Шембергом намеревался выяснить в другое время и в другом месте. Охранники поверили Миронову и вновь предоставили ему свободу действий. По их словам, Миронов самостоятельно шел к машине, и его в этот момент никто не удерживал.
Однако такое спокойствие оказалось недолгим, не более одной-двух минут. По словам очевидцев, Миронов неожиданно для них резко развернулся в сторону Шемберга, который в тот момент стоял на площадке перед въездными воротами на их внешней стороне на расстоянии 15-20 м от Миронова, который сначала быстрым шагом, а затем бегом устремился к нему с нецензурной бранью и угрозами расправой.
Что же послужило причиной столь резкой перемены в поведении Миронова? По версии органов предварительного следствия, Миронов побежал к Шембергу, поскольку тот его окликнул. Именно так об этом сказано в официальных документах: в постановлении о привлечении Шемберга в качестве обвиняемого и в обвинительном заключении. Между тем Шемберг и на предварительном следствии, и в судебном заседании категорически отрицал этот факт и показывал, что в тот момент на территории подстанции производились работы, и его самого отвлек от наблюдений за Мироновым какой-то неопределенный звук с территории подстанции. Именно поэтому он не заметил начала движения к нему Миронову и увидел его бегущим на расстоянии примерно 10 метров от себя.
Свидетели Стахурский и Магамедов пояснили, что в тот момент, когда они оттаскивали Миронова от автомобиля, по которому тот наносил удары ногами и кулаками, они слышали слова Шемберга, обращенные не к Миронову, а к ним, охранникам. При этом Шемберг ругался на них, в том числе и нецензурными словами, обвиняя их в том, что они не способны задержать одного пьяного человека.
Даже наиболее лояльный к Миронову свидетель, друг его детства Петраков, и тот в суде при допросе 4 марта 2005 г. не подтвердил версию органов предварительного следствия о том, что Миронова в тот момент окликнул Шемберг. Об этом свидетель Петраков сказал так: «Я услышал окрик Шемберга. По тому, как на этот окрик обернулся Миронов, я понял, что окрик предназначался ему. Увидев, что Миронов побежал в сторону Шемберга, я предположил, что этот окрик был оскорбительным». Эти показания Петракова я привел дословно и с уверенностью могут утверждать, что они не давали органам предварительного следствия оснований считать доказанным, что Миронов побежал к Шембергу именно на его окрик.
Однако при повторном допросе в суде 30 мая Петраков стал категорически утверждать, что Миронова окликнул Шемберг, а после того, как Миронов обернулся в сторону Шемберга, последний оскорбил его нецензурными словами, и именно это оскорбление явилось поводом к тому, что Миронов сначала пошел, а затем побежал к Шембергу. Изменения в показаниях свидетеля Петракова появились только после того, как были оглашены его показания, данные на допросе в процессе предварительного следствия 7 сентября (т. 1 л.д. 150-151), где Петраков действительно говорил о том, что в тот момент Шемберг оскорбил Миронова нецензурной бранью. Однако при допросе 7 октября (т. 1 л.д. 202-203) Петраков об этом же эпизоде говорил следующее: «В этот момент я услышал окрик Шемберга, он что-то кричал в адрес Миронова». На какую-либо нецензурную брань на этом допросе Петраков не ссылался.
На очной ставке с Шембергом 14 октября (т. 2 л.д. 49-52) Петраков показал следующее: «Я, подходя к машине Миронова, услышал окрик Шемберга, я так понял, в адрес Миронова, после чего Миронов и побежал к Шембергу». В этих показаниях вновь отсутствуют данные об оскорблении Миронова нецензурными словами. Объясняя причины этих противоречий, Петраков в судебном заседании 30 мая сослался на то, что окрик Шемберга для него был непонятным, но вслед за окриком последовала четкая и разборчивая нецензурная брань, хотя об этой особенности Петраков ранее не говорил. При повторном допросе в тот же день, т.е. 30 мая, Петраков сообщил сведения, о которых он ранее вообще не говорил: что в тот момент Шемберг подстрекал Миронова к нападению на него словами: «Давай, давай! Ну что, слабо?» На вопрос о том, почему Петраков ранее умалчивал эти обстоятельства, убедительного или хотя бы определенного ответа так и не было получено.
Для повторного допроса на 30 мая Петраков так же, как свидетели Стахурский и Замалдинов, был вызван по ходатайству стороны обвинения. При этом сторона защиты возражала против повторного допроса, поскольку перечисленные свидетели были подробно допрошены в судебном заседании еще в марте текущего года. При обосновании ходатайства о повторном допросе этих лиц сторона обвинения ссылалась только на необходимость выяснения обстоятельств, связанных с приведением карабина в боевое состояние. Данное условие стороной обвинения было выполнено лишь при допросе свидетелей Стахурского и Замалдинова. Во время допроса Петракова стали выясняться вопросы, на которые уже были получены ответы 4 марта 2005 г.
Настойчивость, с которой представитель потерпевшей допрашивал Петракова, привела к тому, что допрашиваемый изменил свои данные ранее показания и дополнил их новыми подробностями. В один из моментов допроса Петраков испытал затруднение в формулировке окончательного вывода о том, к чему именно привела нецензурная брань Шемберга в адрес Миронова. На помощь Петракову пришел гособвинитель, который подсказал нужный ответ: «Тем самым Шемберг спровоцировал Миронова»? После этой фразы прокурора Петракову осталось произнести только одно слово «да», что Петраков и сделал. Именно ради этого момента Петраков и был вызван для повторного допроса, а Стахурский и Замалдинов понадобились стороне обвинения в качестве ширмы для прикрытия своих истинных намерений.
Ответ на вопрос, в какой момент и кем именно карабин был приведен в состояние боевой готовности, получен судом еще 6 мая. Об этом сообщил суду Шемберг, что он привел карабин в боевое состояние практически сразу же после получения им оружия от Стахурского.
Оценивать показания свидетеля Петракова на допросе в суде от 30 мая достаточно сложно в силу их явной противоречивости. Тем более что Петраков не отказался от своих ранее данных показаний. А ведь эти показания взаимно исключают друг друга! И оценить, какое из них истинное, а какое ложное, практически невозможно. С учетом всех обстоятельств, связанных с допросом Петракова от 30 мая и его личных отношений с Мироновым, другом с детских лет, я убежден в том, что Петраков, вопреки своему гражданскому долгу, дал частично неправдивые показания в интересах стороны обвинения. Тем более что никто из свидетелей эти показания Петракова не подтвердил.
Есть и другие важные факты, о которых рассказал Петраков и которые противоречат не только показаниям других свидетелей, но и объективным данным, установленным по делу. К таким фактам относятся следующие: расстояние, с которого Шембергом был произведен выстрел на поражение; направление ствола карабина в момент выстрела; действия Магамедова в отношении Миронова и их взаимное расположение в тот момент, когда Магамедов пытался остановить бегущего Миронова; вывода Петракова относительного того, по какой причине Миронов в момент второго выстрела оказался в положении «согнувшись».
В обвинительном заключении его автор особым шрифтом выделил свою собственную оценку показаний Петракова и Стахурского. В этой части обвинительного заключения указывается следующее: «Частичное изменение Стахурским и Петраковым показаний в ходе очных ставок объясняется их служебной зависимостью от Шемберга и Шуваровой, которая является руководителем охранного агентства «Медведь», где работают Петраков и Стахурский». Однако данная оценка является голословной, поскольку не подтверждается какими-либо доказательствами. Одной лишь служебной зависимости для подобного вывода явно недостаточно. Петраков и Стахурский перед их допросами предупреждались об уголовной ответственности за дачу ложных показаний, при этом нужно доказать, что их служебная зависимость от Шемберга и Шуваровой были для них более важной, чем возможность привлечения их к уголовной ответственности за лжесвидетельство по уголовному делу. Таких доказательств в деле нет и не было. Кроме того, 4 марта 2005 г. во время допроса в суде Петраков уже около пяти месяцев не являлся сотрудником ОА «Медведь», так как уволился оттуда по собственному желанию еще 16 ноября 2004 г., поэтому был совершенно свободным от Шемберга и Шуваровой при даче этих показаний. С учетом перечисленных доводов считаю, что противоречивых показаний свидетеля Петракова недостаточно для вывода о том, что именно окрик Шемберга явился поводом для нападения на него Миронова.
Ссылаясь на показания свидетеля Петракова, органы предварительного расследования одновременно с этим критически отнеслись к его показаниям, поскольку в постановлении о привлечении Шемберга в качестве обвиняемого от 16 ноября 2004 г. нет ссылки ни на оскорбление Миронова нецензурной бранью со стороны Шемберга, ни на то, что именно данное оскорбление спровоцировало дальнейшие действия Миронова. При таких обстоятельствах указания в приговоре на то, что Шемберг своим поведением спровоцировал нападение на него Миронова, будет нарушением права Шемберга на защиту, поскольку это фактически выход суда за пределы предъявленного Шембергу обвинения, что является грубым нарушением закона.
В судебном заседании возникал вопрос, как и с какой целью Шемберг оказался на внешней стороне забора, хотя, я уверен, данный вопрос не имеет принципиального значения для правильного решения дела; тем не менее ответ на данный вопрос в судебном заседании получен исчерпывающий. По показаниям Шемберга, после того, как охранники оттащили Миронова от его машины, он через проем в воротах вышел наружу и остановился метрах в двух-трех от забора. С этого места ему было удобнее наблюдать за действиями Миронова. Кроме того, при таком положении у него была возможность избежать физического столкновения с Мироновым в том случае, если бы Миронов вновь попытался проникнуть на территорию подстанции через проем в разбитом стекле. Мне представляется более важным ответить на вопрос не о том, как и почему Шемберг оказался на внешней стороне ограждения, а с какой целью Миронов устремился к Шембергу.
Все предшествующее поведение Миронова свидетельствует о том, что утром 7 сентября он прибыл на подстанцию «Итатская» с единственной целью - для физической расправы над Шембергом. Он угрожал ему убийством и при этом заявлял, что угрозу убийством никто не докажет; он предпринимал многочисленные попытки к тому, чтобы, по его выражению, «достать» Шемберга; он в течение 30-40 минут держал в постоянном напряжении не только Шемберга, но и других охранников, мешая им всем исполнять свои служебные обязанности; он неоднократно усыплял бдительность охранников, а затем вероломно и упорно продолжал свою линию поведения, стремясь путем физического насилия отомстить Шембергу, по вине которого, как считал Миронов, его освободили от обязанностей генерального директора охранного агентства.
По данным судебного следствия у меня сложилось впечатление о Миронове как о человеке, личное желание которого было законом для окружавших его людей. Ничем другим невозможно объяснить его поведение во время событий 7 сентября. Шемберг ничего не был должен Миронову и не имел к нему никаких претензий. Напротив, это у Миронова были претензии к Шембергу, и, как установлено в суде, эти претензии были неправомерными и выполнению не подлежали. Об этом Миронов, по образованию юрист, очень хорошо знал и не случайно 7 сентября он упрекал Шемберга только в том, что тот «перекрыл ему кислород». Каких-либо иных требований Миронов не предъявлял и не предлагал что-либо исправить.
Уважаемый суд! Наиболее важными фактами в деле Шемберга являются те, которые имели место на самом последнем этапе события и привели к гибели Миронова. Из тих документов, на которые я уже ссылался, усматривается, что после того, как Шемберг якобы окликнул Миронова, последний побежал к нему, а Шемберг, реализуя свой умысел на причинение смерти Миронову, произвел выстрел ему в грудь из служебного карабина. Эта версия органов предварительного следствия не выдерживает никакой критики, поскольку она субъективна от начала и до конца, так как игнорирует те объективные обстоятельства, при которых происходили данные события. Прежде всего, как я уже отмечал, достоверно не установлено, что тот окрик, который слышал Петраков, каким-то образом касался именно Миронова и что последний побежал в сторону Шемберга именно в связи с этим окриком. У меня есть другая версия того, почему и в связи с чем побежал Миронов в сторону Шемберга. Эти выводы я делаю на основе тех доказательств, которые были получены в судебном разбирательстве.
Эти доказательства следующие. Миронов в течение 30-40 минут принимал все меры к тому, чтобы добраться до Шемберга для того, чтобы, по меньшей мере, подвергнуть его избиению. В тот момент, когда Миронов направлялся к своей машине, чтобы, по его словам, уехать домой, он действительно услышал голос Шемберга. Однако Шемберг обращался не к нему, а к своим подчиненным охранникам, ругая их за пассивное поведение и требуя задержать Миронова. Именно эти слова и его требование о задержании побудили Миронова развернуться и побежать в сторону Шемберга, который в тот момент был вполне доступным для Миронова, поскольку находился на внешней стороне подстанции и забор уже не являлся для Миронова препятствием. Логика поведения Миронова привела меня к убеждению в том, что он хорошо продумал все свои действия, и ему удалось почти полностью их реализовать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65