Огромные камни — должно быть, все, что осталось от подточенных морем скал — были слишком велики, чтобы разглядеть, что происходит за ними. Жестом велев Абдиасу держаться на безопасном расстоянии сзади. Блейд двинулся к ним, держа наготове свою секиру. Вскоре он смог уже выглянуть из-за валуна.И тут же понял, что особой нужды прятаться не было. Ссорящиеся были настолько поглощены друг другом, что не заметили бы и приближающегося скорого «Лондон-Ливерпуль».Распря тем временем переросла в драку. Четверо угрюмого вида здоровяков окружили пятого, пытаясь забрать у него некий предмет, который за их спинами Блейду было не разглядеть. В ход пошли ножи. Обороняющийся вжался спиной в скалы в надежде защитить спину. Он отразил один удар, сделал выпад, отбил другой…Ему повезло, что нападающих четверо и они не профессиональные бойцы, подумалось Блейду. Они лезли на него скопом и только мешали друг другу… И все же ясно, что против четверых одному долго не устоять.Странник задумался. С одной стороны, честь требовала вступиться, приняв сторону слабейшего. Но здравый смысл решительно возражал… пока внимание Блейда не привлек возглас одного из нападавших:— Клянусь бородой Тунора, Феррел! Или ты отдашь нам воду, или твой труп будет гнить в этой бухте до самого пришествия Хейра!Феррел? Похоже, так звали боцмана галеры. Значит, эти пятеро — уцелевшие с их корабля… Но и эти соображения отступили на второй план при магических звуках, вода! У этого человека была вода! А значит, жизнь и спасение! Решительным шагом, с Айскалпом наперевес, Блейд вышел из-за скалы.— Прекрасное утро, не правда ли, друзья мои?Пять ощерившихся физиономий уставились на него, словно на выходца из потустороннего мира. Не давая матросам опомниться, Блейд прошел вперед, уверенно раздвигая нападающих, пока наконец не очутился рядом с боцманом.— Я вижу, у вас какие-то затруднения? Роль судьи всегда давалась мне особенно хорошо. Разреши-ка… — И резким движением он выхватил кожаный бурдюк из рук остолбеневшего Феррела.…Мгновенный рывок назад — только не подставлять этим шакалам спину! — разворот, и Ричард Блейд встал лицом к озверевшим от ярости матросам.— Ах ты, грязный пес! — Предводитель нападавших, коротышка с широченными плечами и спутанной гривой рыжих волос, замахнулся на Блейда. — Клянусь Тунором, ты за это поплатишься!— В самом деле? — Неуловимое движение, золотистый блеск бронзы, и лезвие Айскалпа замерло у глотки бородача. Рука, державшая кинжал, застыла. — Вот так-то лучше! Ты забыл старинную мудрость, приятель: хромой может ездить, безрукий — пасти скот, глухой — сражаться… и даже слепец полезен для жертвоприношения. Никому не нужен только мертвый!Тут же краем глаза Блейд уловил движение справа. Топор, казалось, среагировал быстрее его сознания. Замах… Удар! И свист рассекаемого воздуха сменялся хрустом костей, бульканием крови и предсмертным хрипом. Долговязый матрос с обезьяньей физиономией повалился наземь. Иссохший песок мгновенно окрасился багровым.Блейд аккуратно извлек оружие из раны, подчеркнуто небрежно вытер лезвие о рубаху первого из нападавших. Остолбеневший мореход даже не заметил этого. Он не сводил взгляда со своего приятеля, которого у него на глазах чудовищным ударом рассекли от шеи до пояса.— А теперь послушайте меня, — голос Блейда был подчеркнуто холоден и невыразителен. В четырех парах глаз, поднятых на него, читался неприкрытый ужас. Странник усмехнулся, уже не сомневаясь, что усмирит их. Несмотря на весь свой грозный вид и разбойничьи замашки, перед ним были обычные матросы, чей боевой опыт ограничивался драками в портовых кабаках. Едва ли им доводилось прежде сталкиваться с такой расчетливой, неприкрытой жестокостью, и теперь они безмолвно признали в Блейде хозяина.— Да, мой гос-сподин? — пробормотал кто-то из них в ответ. Странник удовлетворенно кивнул.— Выслушайте внимательно то, что я скажу. Я не собираюсь повторять дважды. Вода останется у меня. — Головы матросов безвольно поникли. — Но это не значит, что я собираюсь оставить ее себе. Мы пойдем до Канитры все вместе, и каждый будет получать воду. Ровно столько, сколько и остальные. Распределять буду я. Вы меня поняли?На лицах матросов обреченность сменилась сперва недоумением, а затем и робкой надеждой. Для них, должно быть, неясным оставалось лишь одно: почему этот чужак собирается делиться с ними драгоценной влагой, вместо того, чтобы все забрать себе. Но в нем было их спасение, и задавать вопросов они не собирались.— Как скажете, господин.Блейд вновь кивнул. Он не мог бросить этих бедолаг на произвол судьбы. Да и тут, на материке, где безраздельно властвуют пираты, вшестером путешествовать все же несколько безопаснее, чем вдвоем. Это, разумеется, не означало, что он может доверять своим спутникам; по ночам им с Абдиасом придется нести усиленную вахту… Однако три дня, пожалуй, так выдержать можно. Бесценная фляга того стоила.Блейд закрепил кожаный бурдюк на поясе.— Тогда в путь.
***
Скорлупа моллюска вмещала в себя три крохотных глотка. Четыре, если растянуть удовольствие…Каждый из них узнал это в полдень, на привале, устроенном Блейдом в самый жаркий час, когда двигаться дальше стало почти невозможно. Каждый из них узнал это в свою очередь, с такой мукой и болью — и наслаждением, — каких не испытывал, казалось, еще никогда в жизни.Три глотка.Сам Блейд выпил ровно столько же, сколько и остальные. Матросы следили за ним напряженными взглядами, словно отсчитывая капли влаги… В глазах их было недоумение и едва ли не разочарование. Насколько странник разбирался в человеческой натуре, подобная справедливость не завоюет ему уважения этих дикарей. Впрочем, к признанию он давно уже не стремился…Краем глаза он заметил, как один из матросов подполз к сидевшему в сторонке Абдиасу и начал что-то шептать ему. Поймав на себе неуверенный взгляд старца, он поинтересовался, в чем дело.Голос подал боцман, должно быть, самый смелый из этой компании.— Мы хотели бы знать, господин… Если вопрос не покажется тебе слишком дерзким…— Ну?— Кто ты такой, господин? Мы все видели тебя на корабле, но даже капитан — да примет Тунор его душу! — ничего не знал, кроме того, что нам приказали доставить тебя в Канитру. Не сочти за дерзость, мой господин…Кто он такой? Странник. Воитель. Полубог и пророк. Наемник, шпион и убийца. Что другим в этом знании? Блейд пожал плечами.— Того, что знал обо мне ваш капитан, вполне достаточно.И все же боцман вновь решился подать голос, хоть и не без смущения.— Но хотя бы твое имя, господин?..— Конечно, — Блейд окинул взглядом свою разношерстную команду.За время пути он уже всех их успел узнать по именам. Задира Феррел, самый бойкий и толковый из всех. Коротышка Минго, первым напавший на Блейда, рубаха его до сих пор была в крови убитого матроса… Должно быть, никак не мог решиться пойти отстирать ее в море… Болдар, неразговорчивый толстяк с опухшим лицом обиженного младенца. Лохмотья его, пожалуй, лет десять уже не знали ни стирки, ни штопки, да и запах от него, несмотря на купание в море, был не самым манящим. И, наконец, четвертый, похожий на крысенка, с обломанными зубами и длинным слипшимся черным чубом, почти скрывавшим лицо. Кажется, его звали Бертвин…Блейд задумался Как же ему назваться? Акт этот, осуществляемый в каждом новом мире, понемногу обрел для него почти мистическое значение. Крещение! Повторное рождение, обретаемое с новым именем… Новая жизнь. Новый шанс…В прежние времена ему по душе были пышные титулы. Сир Блейд, Черный капитан, и даже принц Лондонский — это же надо было додуматься! Он едва не расхохотался вслух и сдержался лишь в последний момент, хотя пересохшие губы уже растягивались в усмешке. Эх, молодость, молодость…Он поднял глаза на ожидавших ответа матросов— Мое имя Блейд. — Губы его сжались в упрямую складку — И довольно об этом.
Глава 6. И был бесконечен их путь Все моряки сходились на том, что Канитра лежит на побережье к востоку от них, в нескольких днях ходьбы. И потому, дабы не заплутать окончательно, они решили не удаляться, насколько возможно, от моря и двигаться прямо вдоль берега.Пищу морские воды дарили им хоть и не в изобилии, но в достаточном количестве, чтобы не умереть с голоду. Однако палящее солнце и отсутствие воды вскоре сделались серьезной проблемой. Те жалкие несколько глотков тепловатой затхлой жидкости, что путники могли позволить себе на привале, тут же покидали тело с потом, не успевая даже освежить рот, и Блейд понял, что вскоре они начнут страдать от обезвоживания.Он принял решение оставлять воду до ночных привалов, тогда она могла принести хоть какую-то пользу. Это едва не стало причиной бунта… Но Ричард Блейд был человеком, умеющим при необходимости настоять на своем. К тому же матросы были слишком изнурены, чтобы оказать серьезное сопротивление.Памятуя, однако, о ночи, дающей возможность отдохнуть и набраться сил, Блейд задал своему отряду непосильный темп ходьбы и изрядно сократил привалы. Он полагал, что когда они наконец остановятся на ночлег, эти головорезы слишком устанут, чтобы что-то замышлять против него. Оставалось лишь надеяться, что он сам сможет выдержать такой ритм…Первый день дался путникам с трудом. Они старались, как могли, защитить кожу от беспощадных лучей солнца, белого, точно жидкая платина, прикрыть голову, лицо… но большие участки тела все равно оставались обнажены, и вскоре ожоги стали причинять невыносимые мучения. Обувь нещадно натирала ноги; хотя, глядя, как мучаются двое матросов, оказавшихся на берегу босиком, Блейд понимал, что его собственная участь могла быть куда хуже.И все же он не поддавался чувству жалости. Он даже не замедлил хода, когда отстающие оказались далеко позади, едва ли не вне пределов видимости. Ради своего спасения они должны были попасть в Канитру как можно скорее; если отставшие сумеют, они нагонят их к ночи. Если нет… сейчас разве что боги могли им помочь, но Блейд уже достаточно знал о богах этого мира, чтобы не питать особых иллюзий на их счет.Он ускорил шаг.Путники растянулись цепочкой вдоль берега. Большинство шло порознь. Хорошо, отметил про себя Блейд, меньше будет возможности для сговора. Однако мысль эта отдавала безразличием; ему было уже все равно…Слева, насколько хватало глаз, простиралась ровная, как зеркало, морская гладь. Ни ветерка, ни щепотка после давешней бури… Солнце рассыпало золотистые лепестки по сапфировой ткани Пролива Смотреть туда было больно глазам.По правую же руку тянулась пустыня. Серовато-желтая, растрескавшаяся земля. Трава, сожженная солнцем, была грязно-бурого цвета. Этот вид причинял боль душе.Так шли они по самой кромке, между жизнью и смертью, красотой и запустением, балансируя на тонкой грани между мирами, и когда Блейд смотрел вперед, туда, где сходились в бесконечности синь и желтизна, ему начинало казаться, словно не по земле он идет, но по солнечному лучу, все выше и выше в даль огненную и бескрайнюю.Но затем он возвращался мыслями к реальности, и вновь начинали болеть обожженные плечи и гореть растрескавшиеся губы, ныть стертые ноги, и каждый шаг давался мукой, и каждый взгляд — болью.Он не оглядывался назад; отчасти из безразличия, отчасти из-за того, что движение это требовало слишком многих усилий. Однако когда он устроился на последний перед ночным отдыхом привал в тени прибрежных скал, то, к удивлению его, первым, кто опустился на песок рядом с ним, оказался старый Абдиас.В молчании они насладились тремя глотками воды, и Блейд с сожалением заткнул флягу. Он сказал себе, что если они не досчитаются кого-то из спутников сегодня, то, возможно, порцию можно будет увеличить на один глоток. Мысль эта не вызвала ни радости, ни смущения.Но подошли все, и каждый получил строго отмеренную часть драгоценной влаги. Почти тут же Блейд вновь тронулся в путь. Абдиас был единственным, кто последовал за ним.Они ни о чем не говорили в дороге. Каждый шаг требовал столь полного сосредоточения, что растрачивать внимание на что бы то ни было казалось немыслимым. И лишь когда они устроились на ночлег — поздно, зашла уже вторая луна, и в кромешной тьме идти стало невозможно — шелестящим шепотом старик спросил:— Ты думаешь, мы дойдем?Блейд пожал плечами и едва не взвыл от невыносимой боли. Обгоревшая кожа не приветствовала подобных движений. Стараясь, чтобы голос его звучал как можно спокойнее, он отозвался:— Как знать? Если ты не ошибся в оценке расстояния… Если хватит воды… Если не встретится непреодолимых препятствий… — Он мог бы с тем же успехом добавить, если на голову не свалится Аризонский метеорит или дорогу не перейдут легионы Цезаря… но воздержался. Уже сказанного было вполне достаточно. — В общем, шанс есть. Но я предпочел бы, чтоб Фригга явила нам милость в виде небольшого дождя. Это было бы как нельзя кстати.В ответ на это Абдиас пробурчал что-то неразборчивое, но когда странник переспросил, тот уже крепко спал. Со вздохом Блейд остался на страже.В течение часа подошли остальные. Со стонами они повалились на песок, выпили воду и тут же погрузились в сон. Блейд и сам задремал, доверившись своему звериному чутью. Он мгновенно проснулся, если б что-то было не так.Глаза он открыл, как и намеревался, где-то за час до рассвета. Биологические часы еще никогда не подводили его, невзирая ни на какую усталость. Весьма ценная штука на отсталых мирах, где не удосужились изобрести даже будильника!.. Шутка была банальной и привычной, он достаточно часто повторял ее себе, однако она помогла поднять настроение.Он разбудил Абдиаса, затем и остальных. Насытившись сырыми моллюсками — насколько могла подобная пища утолить голод, — они вновь двинулись в путь.По утренней свежести шаталось легко, легкий ветерок с моря обдувал кожу. Но вот на горизонте высветились серовато-розовые полосы, предвестники рассвета, затем небо посветлело, и из морских глубин впереди угрожающе выплыл огромный раскаленный шар. Блейд вытер пот со лба. Ему становилось дурно при одной лишь мысли о том, что их ждет впереди.
***
Она поднялась на рассвете. Не спеша отошла ото сна. Серебряным колокольчиком вызвала служанок, те одели ее в пурпур и лен, уложили пышную гриву волос в прихотливую прическу, подкрасили хайенской лазурью веки, а губы — мареной Канитры. Поверх пурпура и льна накинули мантию с золотыми кречетами на смарагдовом фоне, к роскошному сафьяновому поясу прикрепили острый стилет с костяной рукояткой, на которой рукой безвестного мастера были искусно вырезаны тридцать три воина, сошедшихся в бою между собой. И было у каждого воина по три оруженосца, и каждый оруженосец держал под уздцы коня, и была на каждом коне попона с гербами рода всадника…Затем отпустила она служанок, достала из хрустального ларца сухих водорослей, растерла их в пыль тонкую и, подойдя к окну, отворила его и пустила по ветру прах морской, и прошептала она что-то вслед на языке рыб, тритонов и левиафанов, и неведом был язык тот уху живущего…
***
Измученные люди попадали на обжигающий песок, не заботясь даже о том, чтобы отползти в тень. Блейд с сочувствием взглянул на своих спутников. Все они были пока с ним, но он почти был уверен, что до цели дойдут немногие. Третий день пути близился к концу, но по-прежнему не было ни следа Канитры. Что будет, если они выбрали неверное направление, или буря отнесла их куда дальше, чем они предполагали? Об этом он страшился даже подумать.Странник взглянул на почерневшие лица мореходов. Воспаленные, больные глаза… Шелушащаяся кожа… Язвы на руках и ногах… Он подозревал, что и сам выглядит не лучше…Началась традиционная раздача воды. Фляга была уже на три четверти пуста, и он заметно сократил дозу. Теперь каждый получил чуть больше, чем по полракушки. Два маленьких глотка… Никто не сказал ни слова.Блейду подумалось, что, должно быть, в глазах матросов он превратился в некое подобие божества, беспощадного, требующего непосильных жертв, дарующего милость по своей прихоти. Бели бы сейчас он не дал им воды вовсе, никто бы и не зароптал…И в этот самый миг над ухом его раздался полный ненависти шепот:— А мне? Почему ты дал мне так мало воды, Блейд?Он обернулся. Абдиас.Черты лица старика заострились, словно усохли. Глаза горели стальной, почти безумной яростью… Но, как ни удивительно, старец переносил испытание едва ли не лучше их всех.— Дай мне воды, — повторял он.Блейд сперва не понял его.— Я дал воды всем, Абдиас. Ты уже выпил свое.— Нет! — Костлявая рука протянулась к фляге. — Ты дал мне слишком мало. Дай…Блейд оттолкнул его.— Прекрати, старик. — Феррел недоуменно поднял голову на звуки спора и тут же вновь упал на песок, Остальные даже не шелохнулись. Абдиас вскочил.— Мерзавец! — Голос его прозвучал на удивление пронзительно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
***
Скорлупа моллюска вмещала в себя три крохотных глотка. Четыре, если растянуть удовольствие…Каждый из них узнал это в полдень, на привале, устроенном Блейдом в самый жаркий час, когда двигаться дальше стало почти невозможно. Каждый из них узнал это в свою очередь, с такой мукой и болью — и наслаждением, — каких не испытывал, казалось, еще никогда в жизни.Три глотка.Сам Блейд выпил ровно столько же, сколько и остальные. Матросы следили за ним напряженными взглядами, словно отсчитывая капли влаги… В глазах их было недоумение и едва ли не разочарование. Насколько странник разбирался в человеческой натуре, подобная справедливость не завоюет ему уважения этих дикарей. Впрочем, к признанию он давно уже не стремился…Краем глаза он заметил, как один из матросов подполз к сидевшему в сторонке Абдиасу и начал что-то шептать ему. Поймав на себе неуверенный взгляд старца, он поинтересовался, в чем дело.Голос подал боцман, должно быть, самый смелый из этой компании.— Мы хотели бы знать, господин… Если вопрос не покажется тебе слишком дерзким…— Ну?— Кто ты такой, господин? Мы все видели тебя на корабле, но даже капитан — да примет Тунор его душу! — ничего не знал, кроме того, что нам приказали доставить тебя в Канитру. Не сочти за дерзость, мой господин…Кто он такой? Странник. Воитель. Полубог и пророк. Наемник, шпион и убийца. Что другим в этом знании? Блейд пожал плечами.— Того, что знал обо мне ваш капитан, вполне достаточно.И все же боцман вновь решился подать голос, хоть и не без смущения.— Но хотя бы твое имя, господин?..— Конечно, — Блейд окинул взглядом свою разношерстную команду.За время пути он уже всех их успел узнать по именам. Задира Феррел, самый бойкий и толковый из всех. Коротышка Минго, первым напавший на Блейда, рубаха его до сих пор была в крови убитого матроса… Должно быть, никак не мог решиться пойти отстирать ее в море… Болдар, неразговорчивый толстяк с опухшим лицом обиженного младенца. Лохмотья его, пожалуй, лет десять уже не знали ни стирки, ни штопки, да и запах от него, несмотря на купание в море, был не самым манящим. И, наконец, четвертый, похожий на крысенка, с обломанными зубами и длинным слипшимся черным чубом, почти скрывавшим лицо. Кажется, его звали Бертвин…Блейд задумался Как же ему назваться? Акт этот, осуществляемый в каждом новом мире, понемногу обрел для него почти мистическое значение. Крещение! Повторное рождение, обретаемое с новым именем… Новая жизнь. Новый шанс…В прежние времена ему по душе были пышные титулы. Сир Блейд, Черный капитан, и даже принц Лондонский — это же надо было додуматься! Он едва не расхохотался вслух и сдержался лишь в последний момент, хотя пересохшие губы уже растягивались в усмешке. Эх, молодость, молодость…Он поднял глаза на ожидавших ответа матросов— Мое имя Блейд. — Губы его сжались в упрямую складку — И довольно об этом.
Глава 6. И был бесконечен их путь Все моряки сходились на том, что Канитра лежит на побережье к востоку от них, в нескольких днях ходьбы. И потому, дабы не заплутать окончательно, они решили не удаляться, насколько возможно, от моря и двигаться прямо вдоль берега.Пищу морские воды дарили им хоть и не в изобилии, но в достаточном количестве, чтобы не умереть с голоду. Однако палящее солнце и отсутствие воды вскоре сделались серьезной проблемой. Те жалкие несколько глотков тепловатой затхлой жидкости, что путники могли позволить себе на привале, тут же покидали тело с потом, не успевая даже освежить рот, и Блейд понял, что вскоре они начнут страдать от обезвоживания.Он принял решение оставлять воду до ночных привалов, тогда она могла принести хоть какую-то пользу. Это едва не стало причиной бунта… Но Ричард Блейд был человеком, умеющим при необходимости настоять на своем. К тому же матросы были слишком изнурены, чтобы оказать серьезное сопротивление.Памятуя, однако, о ночи, дающей возможность отдохнуть и набраться сил, Блейд задал своему отряду непосильный темп ходьбы и изрядно сократил привалы. Он полагал, что когда они наконец остановятся на ночлег, эти головорезы слишком устанут, чтобы что-то замышлять против него. Оставалось лишь надеяться, что он сам сможет выдержать такой ритм…Первый день дался путникам с трудом. Они старались, как могли, защитить кожу от беспощадных лучей солнца, белого, точно жидкая платина, прикрыть голову, лицо… но большие участки тела все равно оставались обнажены, и вскоре ожоги стали причинять невыносимые мучения. Обувь нещадно натирала ноги; хотя, глядя, как мучаются двое матросов, оказавшихся на берегу босиком, Блейд понимал, что его собственная участь могла быть куда хуже.И все же он не поддавался чувству жалости. Он даже не замедлил хода, когда отстающие оказались далеко позади, едва ли не вне пределов видимости. Ради своего спасения они должны были попасть в Канитру как можно скорее; если отставшие сумеют, они нагонят их к ночи. Если нет… сейчас разве что боги могли им помочь, но Блейд уже достаточно знал о богах этого мира, чтобы не питать особых иллюзий на их счет.Он ускорил шаг.Путники растянулись цепочкой вдоль берега. Большинство шло порознь. Хорошо, отметил про себя Блейд, меньше будет возможности для сговора. Однако мысль эта отдавала безразличием; ему было уже все равно…Слева, насколько хватало глаз, простиралась ровная, как зеркало, морская гладь. Ни ветерка, ни щепотка после давешней бури… Солнце рассыпало золотистые лепестки по сапфировой ткани Пролива Смотреть туда было больно глазам.По правую же руку тянулась пустыня. Серовато-желтая, растрескавшаяся земля. Трава, сожженная солнцем, была грязно-бурого цвета. Этот вид причинял боль душе.Так шли они по самой кромке, между жизнью и смертью, красотой и запустением, балансируя на тонкой грани между мирами, и когда Блейд смотрел вперед, туда, где сходились в бесконечности синь и желтизна, ему начинало казаться, словно не по земле он идет, но по солнечному лучу, все выше и выше в даль огненную и бескрайнюю.Но затем он возвращался мыслями к реальности, и вновь начинали болеть обожженные плечи и гореть растрескавшиеся губы, ныть стертые ноги, и каждый шаг давался мукой, и каждый взгляд — болью.Он не оглядывался назад; отчасти из безразличия, отчасти из-за того, что движение это требовало слишком многих усилий. Однако когда он устроился на последний перед ночным отдыхом привал в тени прибрежных скал, то, к удивлению его, первым, кто опустился на песок рядом с ним, оказался старый Абдиас.В молчании они насладились тремя глотками воды, и Блейд с сожалением заткнул флягу. Он сказал себе, что если они не досчитаются кого-то из спутников сегодня, то, возможно, порцию можно будет увеличить на один глоток. Мысль эта не вызвала ни радости, ни смущения.Но подошли все, и каждый получил строго отмеренную часть драгоценной влаги. Почти тут же Блейд вновь тронулся в путь. Абдиас был единственным, кто последовал за ним.Они ни о чем не говорили в дороге. Каждый шаг требовал столь полного сосредоточения, что растрачивать внимание на что бы то ни было казалось немыслимым. И лишь когда они устроились на ночлег — поздно, зашла уже вторая луна, и в кромешной тьме идти стало невозможно — шелестящим шепотом старик спросил:— Ты думаешь, мы дойдем?Блейд пожал плечами и едва не взвыл от невыносимой боли. Обгоревшая кожа не приветствовала подобных движений. Стараясь, чтобы голос его звучал как можно спокойнее, он отозвался:— Как знать? Если ты не ошибся в оценке расстояния… Если хватит воды… Если не встретится непреодолимых препятствий… — Он мог бы с тем же успехом добавить, если на голову не свалится Аризонский метеорит или дорогу не перейдут легионы Цезаря… но воздержался. Уже сказанного было вполне достаточно. — В общем, шанс есть. Но я предпочел бы, чтоб Фригга явила нам милость в виде небольшого дождя. Это было бы как нельзя кстати.В ответ на это Абдиас пробурчал что-то неразборчивое, но когда странник переспросил, тот уже крепко спал. Со вздохом Блейд остался на страже.В течение часа подошли остальные. Со стонами они повалились на песок, выпили воду и тут же погрузились в сон. Блейд и сам задремал, доверившись своему звериному чутью. Он мгновенно проснулся, если б что-то было не так.Глаза он открыл, как и намеревался, где-то за час до рассвета. Биологические часы еще никогда не подводили его, невзирая ни на какую усталость. Весьма ценная штука на отсталых мирах, где не удосужились изобрести даже будильника!.. Шутка была банальной и привычной, он достаточно часто повторял ее себе, однако она помогла поднять настроение.Он разбудил Абдиаса, затем и остальных. Насытившись сырыми моллюсками — насколько могла подобная пища утолить голод, — они вновь двинулись в путь.По утренней свежести шаталось легко, легкий ветерок с моря обдувал кожу. Но вот на горизонте высветились серовато-розовые полосы, предвестники рассвета, затем небо посветлело, и из морских глубин впереди угрожающе выплыл огромный раскаленный шар. Блейд вытер пот со лба. Ему становилось дурно при одной лишь мысли о том, что их ждет впереди.
***
Она поднялась на рассвете. Не спеша отошла ото сна. Серебряным колокольчиком вызвала служанок, те одели ее в пурпур и лен, уложили пышную гриву волос в прихотливую прическу, подкрасили хайенской лазурью веки, а губы — мареной Канитры. Поверх пурпура и льна накинули мантию с золотыми кречетами на смарагдовом фоне, к роскошному сафьяновому поясу прикрепили острый стилет с костяной рукояткой, на которой рукой безвестного мастера были искусно вырезаны тридцать три воина, сошедшихся в бою между собой. И было у каждого воина по три оруженосца, и каждый оруженосец держал под уздцы коня, и была на каждом коне попона с гербами рода всадника…Затем отпустила она служанок, достала из хрустального ларца сухих водорослей, растерла их в пыль тонкую и, подойдя к окну, отворила его и пустила по ветру прах морской, и прошептала она что-то вслед на языке рыб, тритонов и левиафанов, и неведом был язык тот уху живущего…
***
Измученные люди попадали на обжигающий песок, не заботясь даже о том, чтобы отползти в тень. Блейд с сочувствием взглянул на своих спутников. Все они были пока с ним, но он почти был уверен, что до цели дойдут немногие. Третий день пути близился к концу, но по-прежнему не было ни следа Канитры. Что будет, если они выбрали неверное направление, или буря отнесла их куда дальше, чем они предполагали? Об этом он страшился даже подумать.Странник взглянул на почерневшие лица мореходов. Воспаленные, больные глаза… Шелушащаяся кожа… Язвы на руках и ногах… Он подозревал, что и сам выглядит не лучше…Началась традиционная раздача воды. Фляга была уже на три четверти пуста, и он заметно сократил дозу. Теперь каждый получил чуть больше, чем по полракушки. Два маленьких глотка… Никто не сказал ни слова.Блейду подумалось, что, должно быть, в глазах матросов он превратился в некое подобие божества, беспощадного, требующего непосильных жертв, дарующего милость по своей прихоти. Бели бы сейчас он не дал им воды вовсе, никто бы и не зароптал…И в этот самый миг над ухом его раздался полный ненависти шепот:— А мне? Почему ты дал мне так мало воды, Блейд?Он обернулся. Абдиас.Черты лица старика заострились, словно усохли. Глаза горели стальной, почти безумной яростью… Но, как ни удивительно, старец переносил испытание едва ли не лучше их всех.— Дай мне воды, — повторял он.Блейд сперва не понял его.— Я дал воды всем, Абдиас. Ты уже выпил свое.— Нет! — Костлявая рука протянулась к фляге. — Ты дал мне слишком мало. Дай…Блейд оттолкнул его.— Прекрати, старик. — Феррел недоуменно поднял голову на звуки спора и тут же вновь упал на песок, Остальные даже не шелохнулись. Абдиас вскочил.— Мерзавец! — Голос его прозвучал на удивление пронзительно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24