- Мы обручились, - повторила Лесли. - Мы с Джино собираемся пожениться.
Анжелика откинула назад свою белокурую голову и засмеялась. Лесли дрожала, рука, которую держал Джино, стала влажной. Она смотрела на прекрасную белую гладкую шею, дрожащую от смеха, и вдруг увидела красную полосу, искажающую эту восхитительную белизну.
- Идем, милая, - сказал Джино. - Сейчас не время и не место для разговора.
Алана встала рядом с Лесли и Джино, а Анжелика все продолжала смеяться.
Все, кто находился в комнате, замолчали и повернулись к Анжелике, улыбаясь и надеясь принять участие в шутке. Алана, Лесли и Джино повернулись, чтобы уйти, и вдруг смех прекратился.
- Минуточку, - сказала она властно, и все трое обернулись. - Так что ты сказала, Лесли?
- Миссис де Монтиньи, - сказал Джино, прежде чем Лесли успела открыть рот. - Я просил Лесли выйти за меня замуж, и она согласилась.
- Лесли, - произнесла Анжелика в английской манере. - Как, ты сказала, зовут этого молодого человека?
- Джино, - с ужасом прошептала Лесли. - Джино Донати.
Анжелика свысока взглянула на Джино, все замерли.
- Молодой человек, - сказала она, - я не помню, чтобы приглашала вас в мой дом сегодня вечером.
- Мама! - воскликнула Лесли.
- Более того, - продолжала Анжелика, не обращая внимания на пронизанный ужасом голос Лесли, - я не люблю плохих шуток. А теперь я действительно должна попросить вас уйти отсюда. И немедленно.
- Мама, - прошептала Лесли. - Мама, мы собираемся пожениться7
Она забыла, что в комнате были другие люди и что это Рождество. Она забыла обо всем, кроме той мечты, которую они с Джино лелеяли так давно.
- Как только я кончу школу, - продолжала Лесли, - мы собираемся пожениться. На следующий день после моего окончания.
Она говорила, запинаясь, и Джино сжал ее руку.
- Милая, не сейчас...
- Джино накопил денег, - продолжала Лесли, говоря слишком быстро, - и вот, посмотри. - Она протянула левую руку. - Кольцо полностью оплачено и после Нового года мы собираемся покупать обстановку. - Онв даже не чувствовала, что слезы текут по ее щекам. - Мама, разве ты не счастлива за меня? За нас?
Левая бровь Анжелики была по-прежнему приподнята и презрительная усмешка искривила ее губы.
- А как интересно этот, - она махнула рукой в сторону Джино, - этот ученик собирается тебя содержать? - спросила она. - Или он планирует переложить на меня эту заботу?
- Ради Бога, мама, - вмешалась Алана, - Джино уже пять лет как кончил школу. У него есть работа, и очень неплохая.
- Да? - спросила Анжелика. - И что же вы делаете, мистер Донати?
Джино посмотрел ей прямо в глаза.
- Я вожу грузовик в Этвиллской транспортной конторе.
В комнате повисло напряженное молчание, и Лесли подумала, что она сейчас закричит, но Анжелика медленно повернулась к одной из дочерей Мэгги Донован, которая стояла как вкопанная, держа поднос с закусками.
- Кэтлин. Ты можешь принести мне шотландское виски со льдом? И пожалуйста, быстро.
- Да, миссис де Монтиньи, - ответила Кэтлин, благодарная за возможность поставить поднос и убежать в кухню. Кэтлин, которой было тоже семнадцать лет, готова была зарыдать вместе с Лесли. - Сейчас, миссис де Монтиньи.
Где-то в другом конце комнаты кашлянула женщина, вдруг заговорил мужчина и кто-то завел грамофон. Но внимание всех присутствовавших было приковано к Анжелике, которая все еще стояла, глядя свысока на Лесли и Джино.
Кэтлин вернулась, неся на подносе бокал, и Анжелика медленно сделала большой глоток, прежде чем повернулась к Джино.
- Водитель грузовика. Это потрясающе.
- Миссис де Монтиньи, - сказал Джино. - Я уверен, что мы сумеем обсудить это более подробно в другое время.
Анжелика допила содержимое бокала.
- Кэтлин, - сказала она, протягивая его, - налей мне еще. - Она снова повернулась к Джино. - А ты, милый мальчик, стой, где стоишь.
И тогда Алана поняла, раньше всех в комнате, что у Анжелики наступил третий этап опьянения.
- Конец, - прошептала Алана Лесли и Джино. - Уходите отсюда сейчас же.
- Нет, - твердо ответил Джино. - Если ваша мать предпочитает продолжать разговор, мы останемся и послушаем ее.
- А, - сказала Анжелика, берясь за новый бокал. - Я вижу, у него хорошие манеры, у нашего водителя грузовика.
- Беги, Лесли, - шепнула Алана.
- Да, Лесли. У твоего грязного вонючего водителя грузовика хорошие манеры. Или по крайней мере, он на это претендует.
- Мама... - начала Лесли.
- Заткнись, проклятая потаскушка, - заорала Анжелика.
Лесли слишком поздно поняла, что ей нужно было уйти, когда предлагала Алана. Напиваясь до крайней точки, Анжелика начинала швырять вещи и ругалась, как грузчик.
- Ты дура, шлюха развратная, - орала Анжелика. - Скажи мне, до чего вы с ним дошли.
Лесли не могла пошевелиться, а лицо Джино стало багровым.
- Миссис де Монтиньи...
- Заткнись! - сказала Анжелика и повернулась к гостям. - Убирайтесь к чертям отсюда. Вы тут достаточно повеселились на холяву. Пошли вон. Идите пить свое пойло.
Друзья, пожав плечами, занялись поисками своих пальто, галстуков6 сумок. Они даже не обиделись, потому для них все это было не в новинку. Потом, многие, напившись, вели себя ничуть не лучше.
- Уходите, - сказала Алана Лесли и Джино, - скорей.
- Алана, - крикнула Анжелика. - Я буду тебе признательна, если ты заткнешь свою проклятую глотку. - Она повернулась к Джино: - А ты отвяжись к чертям от моей дочери и убирайся вон из моего дома!
- Миссис де Монтиньи, во всем этом нет никакого смысла, - спокойно ответил Джино. - Я люблю Лесли и, что бы вы не говорили и не делали, это ничего не изменит.
- Любовь! - завопила Анжелика. - Ты, несчастный ублюдок, ты меня не обманешь. Я знаю все про тебя и таких как ты. Для тебя любовь - это твой здоровый член, вот и все.
Джино, который проводил достаточно много времени с грубыми и жесткими людьми, был буквально ошарашен.
- И еще я скажу тебе, ты, помешанный на спагетти, сукин сын, продолжала Анжелика. - Если увижу, что ты снова крутишься возле Лесли, полетишь в тюрьму, да так быстро, что не узнаешь, кто тебе врезал. Моей дочери семнадцать, она несовершеннолетняя, не забывай об этом. А теперь самое лучшее, что ты можешь сделать - убраться отсюда и побыстрей.
Нетвердыми шаками она направилась к телефону.
- Пожалуйста, Джино! - в истерике закричала Лесли, - пожалуйста, уходи! Она сделает, что говорит!
- Нет, - сказал Джино. - Я не собираюсь оставлять тебя с ней одну. Она сумасшедшая.
- Посмотрим, что подумает полиция, какая я сумасшедшая! - закричала Анжелика. - Карабинеры. Ведь так вы, итальянские свиньи, их называете.
- Пожалуйста, ну, пожалуйста, - рыдала Лесли.
Даже Алана, обычно жесткая и упругая, как резиновый мячик, вся дрожала.
- Тебе лучше уйти, Джино, - сказала она, дрожа. - Если ты останешься, будет только хуже.
В конце концов, Джино согласился уйти.
- Я позвоню тебе, Лесли.
- Нет, нет, нет, - закричала Лесли. - Я сама тебе позвоню. Завтра утром, я обещаю.
Когда он ушел, в гостиной стояла полная тишина, кроме сводящего с ума щелканья грамофона. Последняя пластинка кончилась, и игла постоянно щелкала, а Анжелика, Лесли и Алана стояли неподвижно глядя друг на друга.
Но Лесли не выдержала. Она шагнула к Анжелике, сжав кулаки, и слезы текли по ее щекам.
- Я ненавижу тебя, - сказала она. И снова: - Я ненавижу тебя, ненавижу, ненавижу тебя! - Каждый раз все более высоким голосом, и наконец она разрыдалась.
- А что ты думаешь, как я к тебе отношусь, сучка вонючая! - заорала Анжелика. - Лечь с такой грязью, как этот водитель грузовика!
Лесли вспыхнула и убежала наверх, а Алана продолжала, с отвращением глядеть на мать.
- Боже мой, какая ты отвратительная, Анжелика!
- Не смей так разговаривать со мной, - сказала Анжелика! - Ты должна разговаривать вежливо. Мало у меня проблем с одной задницей?
- Не волнуйся насчет Лесли, Анжелика, - сказала Алана, и теперь ее голос был спокоен. - Если она беременная, ты что-нибудь придумаешь.
- О чем, черт побери, ты говоришь? - спросила Анжелика, подходя к грамофону и снова поставив пластинку.
Очаровательные звуки рождественского гимна заполнили комнату.
- Если бы Лесли была беременной, - сказала Алана, - ты могла бы договориться с доктором Гордоном, чтобы он сделал ей аборт.
Анжелика застыла с сигаретой в руке.
- Я сказала, - повторила Алана, - что если бы Лесли была беременна, ты могла бы договориться с доктором Гордоном, чтобы он сделал ей аборт. Она подошла к Анжелике и, приблизив свое лицо вплотную к материнскому, улыбнулась глухо зашептала - Или лучше было бы тебе подождать. Да, лучше подождать, пока у Лесли родится ребенок, и тогда доктор Гордон сможет его убить.
Анжелика побледнела.
- Что... - начала она и обизнула губы, - Алана, что...
- Да, - продолжала Алана тем же жутким голосом, но уже громче. - Да. Подожди, пока родится ребенок, а потом пусть доктор Гордон убьет его.
- Пожалуйста, Алана...
- Да, убьет, - сказала Алана, - как он это сделал для тебя. Как он убил моего брата.
"Приди, приди в Вифлием. Приди и посмотри на него, рожденного Царя Ангелов..."
- Алана...
- Доктор Гордон - убийца, - сказала Алана, - и ты убийца. И вам даже не больно. Лесли не беременна. Она девственница, хотя ты наверое, не помнишь, что когда-нибудь была ею! - Она повернулась и убежала из комнаты, но у лестницы остановилась и посмотрела на мать.
- Убийца! - крикнула она. - Убийца!
"О! Как мы любили Его, как мы любили Его..."
Анжелика де Монтиньи опустилась на пол около граммофона, и содержимое бокала медленно растекалось по ее платью.
- Всегда что-нибудь случится, - прошептала она. - Всегда что-нибудь случится, чтобы испортить мне вечеринку.
И она заплакала.
Глава пятая
Уже три года Джино и Лесли были женаты. Она родила ему двух красивых здоровых сыновей, которых назвали Джузеппе и Марчелло в честь отца и старшего брата Джино. В семье их звали Джо и Марк, и у них была очаровательная большеглазая сестренка, названная Джулией в честь матери Джино. Джино не замечал, да ему и было все равно, что Лесли уже не носит платья десятого размера, а ее длинные волосы не всегда падают сверкающим, хорошо расчесанным водопадом, как было раньше. Он знал только, что ее глаза загораются, когда она смотрит на него, и только ему одному улыбается мягкой удивительной улыбкой. Джино любил маленький мягкий животик своей жены и ее полные груди с большими сосками, и как она сразу оборачивалась на его прикосновение, полная ответной страсти.
По утрам, когда дети еще спали, а Лесли на кухне готовила завтрак, он часто тихо подходил к ней сзади, крепко прижимал к себе и целовал в шею, а его руки ловко расстегивали ее пижаму.
- Кофе убежит, - предупреждала Лесли.
- Да, - соглашался Джино, и его руки были полны ею, а пальцы поглаживали ждущие соски.
- Я не могу ничего делать, когда я возбуждена.
- Я тебя возбуждаю?
- Да.
- А как? Вот так? Или так?
- Да.
- Или так?
- Да, да.
И чаще всего дело заканчивалось тем, что совершенно обнаженную Лесли Донати муж относил назад в их смятую постель.
- Надеюсь, что в этот раз мы сделали ребенка, - скажет потом Лесли.
- Как? Опять?
- Да, - ответит она, нежно целуя его после страстных объятий.- Я хочу иметь дюжину детей с тобой, для тебя. Две дюжины. Сотню.
- И всех за одно утро? - смеялся Джино.
- В любое утро. Или ночь, или вечер.
- Если я не начну торопиться, чтобы попасть на работу, мы не сможем прокормить и тех троих, что у нас уже есть, - говорил он, гладя ее. - Я люблю тебя трогать.
- И никогда не переставай, - отвечала Лесли. - Я бы умерла, если бы ты не захотел меня трогать.
- Ты - это все! - говорил Джино. - Все, чего я хочу.
А когда Джино уходил, Лесли Донати оставалась со своей бело-голубой кухней, где на подоконнике цвела красная герань, бледно-желтой ванной и гостиной с камином, полом из сосновых досок и ковром ручной работы. Трое ее детей были пухленькими, жизнерадостными и редко плакали, за исключением тех случаев, которые Лесли называла "легкими вспышками латинского темперамента".
- О, Джо, - скажет она (или "О, Марк", или "О, Джули), - ты опять начинаешь проявлять свой латинский темперамент. Да? Хорошо. Ну, давай. Продолжай, теперь погромче. Раз, два, три. Давай!
И в большинстве случаев дети начинали смеяться и обнимать ее пухлыми рученками.
Лесли Донати часто говорила себе, что у нее есть абсолютно все, чего бы она могла пожелать. У нее был прекрасный дом, и она знала, что ее любят. Семья мужа обожала ее, а сам Джино восхищался не только ее телом; ему было приятно находиться рядом с ней, говорить с ней, быть там, где была она. Он был добрым и нежным, любящим отцом и хорошо обеспечивал семью.
В первый год после их женитьбы Джино оставил Этвиллскую транспортную контору и вошел в дело с отцом и братьями. Теперь он был полноправным партнером в фирме "Донати и сыновья - Оптовая торговля фруктами и продуктами", и очень хорошо зарабатывал. Он мог позволить себе немного побаловать жену, доставить ей удовольствие.
Только одного он не мог понять - неослабевающей любви Лесли к матери, Анжелике, и сестре, Алане. Единственное, из-за чего Джино и Лесли спорили друг с другом, но всегда один из них вовремя останавливался, чтобы спор не вышел из-под контроля. Однако отношение Лесли к матери и сестре всегда оставалось тем, что разделяло их, в чем они не могли достичь полного согласия.
- Послушай, милая, в этих двоих нет ничего хорошего. Ни для тебя, ни для меня, ни для детей. Даже для самих себя. Они ни к чему не пригодны. Посмотри, как они ведут себя.
- Дорогой, ты не понимаешь...
- Ты чертовски права, что я не понимаю! И больше всего не понимаю, как ты можешь защищать их. После всех гадостей, которые они тебе сделали. Не знаю, как ты выносишь их присутствие.
- Джино, это моя мать и моя сестра.
- Да, я знаю. Но любой прохожий на улице, которого ты никогда не видела, лучше бы отнесся к тебе.
- Ты не понимаешь...
Конечно, он не понимает, думала Лесли. Да и как ему понять?
Семья Донати была полной противоположностью семье де Монтиньи, а она была той меркой, по которой судил Джино.
Лесли улыбалась. Семья Донати - это было что-то необыкновенное, удивительное и теплое, и так тесно связанное, как пальцы на руке. Джулия Донати обожала своего большого веселого мужа Джузеппе и своих сыновей Марчелло, Джино, Роберто, и своих дочерей - Софию и Адриану, а все они, в свою очередь, смотрели на Джулию, как на единственную в мире личность, вокруг которой вращаются Солнце и Луна. Донати пели, смеялись, плакали и спорили с грубокой яростью и хорошим чувством юмора. Когда Анжелике де Монтиньи не удалось поссорить свою дочь и Джино в то памятное Рождество, она смирилась с поражением, но предприняла атаку в новом направлении.
- Эти итальянские семьи все одинаковы, - говорила Анжелика. Они вечно грызутся друг с другом.
- Они очень дружны, - отвечала Лесли, стараясь не поругаться с матерью.
- Как отвратительно все это, - продолжала Анжелика, - все эти спагетти, сыр, чеснок, оливковое масло. Здоровые толстые мужчины и неаккуратные неряшливые женщины. Ты воспитана не так, Лесли. Поверь мне, тебе очень быстро все это надоест.
После серии таких выступлений Лесли отказалась обсуждать с матерью семью Донати. Она поняла бессмысленность стараний убедить Анжелику в том, что существует большая разница между семьей Донати и семьей в итальянской комической опере с толстыми животами и ужасным акцентом. Джулия часто готовила итальянские блюда, но она также с редким талантом умела жарить бифштексы на углях и кукурузные початки. Родив пятерых детей, Джулия Донати прекрасно влезала в плятья двенадцатого размера. А обе ее дочери, София и Адриана, были обладательницами талий в двадцать два дюйма, отчего их подруги не итальянки зеленели от зависти.
Нет, не было никакого смысла спорить с Анжеликой с ее ограниченным взглядом и неприкрытой ложью.
Самая большая ложь, сочиненная Анжеликой, состояла в том, что Донати ни за что на свете не примут в свою семью не итальянку. Однако со дня их встречи с Джино, Лесли не видела от Джулии ничего, кроме доброты, и когда Джино объявил, что он собирается жениться на Лесли, Джулия заплакала от радости.
- Я позвоню твоей маме и приглашу ее на ужин. Мы должны отпраздновать это событие.
- Пожалуйста... - начала Лесли.
- Что, дорогая? - спросила Джулия.
- Она не придет, - сказала Лесли с несчастным видом. - И потом, я ей еще не сказала.
- Так скажи, - запротестовала Джулия. - Идите сейчас же вместе с Джино и скажите ей. А потом я позвоню твоей маме и приглашу ее на ужин.
- Пожалуйста, не надо, - ответила Лесли. - Я хочу сказать ей на Рождество. У нее в этот день всегда бывает вечеринка.
- Конечно, детка. Тогда ей и скажешь. А праздник устроим после каникул.
Но после ухода Лесли Джулия сказала мужу:
- Мне не нравится это, Джузеппе. Похоже, что она боится сказать своей собственной матери.
- Все будет в порядке, - спокойно ответил Джузеппе. - Мать согласится, как только поймет, что дети действительно любят друг друга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29