Ноша Волкова весила тридцать два килограмма плюс полная выкладка разведчика-диверсанта. Сам он в шутку говорил, что за плечами несет одиннадцать груженых железнодорожных вагонов. В пересчете на тротиловый эквивалент это было примерно так.
Сейчас Павел спал, уронив голову на грудь. В отличие от своих товарищей, которые зашевелились, протирая глаза и беспрестанно глотая слюну, его нисколько не беспокоило начавшееся снижение.
Самолет качнуло. Звук двигателей стал еще надрывней. Они словно затормозили в воздухе.
Поднялся со своего места Василий Дорофеев по прозвищу Дрон. Уперев руки в поясницу, прогнулся. Затем, увидев, что Антон смотрит на него, улыбнулся и присел рядом, с опаской покосившись на генерала:
– Чувствую, сейчас только с рампы сойдем, а Родимов с очередной вводной, типа «нырнуть в канализацию на аэродроме, выйти у ГУМа».
– Не каркай, – Антон посмотрел на Василия.
Дорофеев был одного с ним роста и комплекции. Смуглое лицо, волевой подбородок. Во взгляде всегда спокойствие и уверенность. Капитан закончил в свое время общевойсковой институт. Был мастером спорта по офицерскому многоборью.
Самолет загудел. Несколько раз заметно тряхнуло, и все как один отклонились сначала назад, потом вперед. Мелко завибрировал корпус. Сверху прямо на лицо упала капля воды.
– Сели! – засуетился Глотов, перекладывая на коленях папки с документацией.
Вопреки предположению Дрона, рампу не опустили. Летчики справедливо посчитали, что тридцать человек могут сойти и по приставленному к боковой двери трапу. Слишком много чести. Из-за горстки каких-то суперменов гоняли самолет, предназначенный для перевозки и десантирования почти пятисот человек.
По взлетке мело поземку. Снег, летящий на фоне бетонных плит, походил на клочья белых клубов дыма.
Антон сразу увидел Родимова. Придерживая рукой папаху, Федор Павлович спешил к толпившимся рядом с трапом спецназовцам.
– Несут черти сатану! – сокрушенно вздохнул Дрон. Он никак не мог избавиться от мысли, что Родимов задумал загнать их в гроб.
Сухощавый генерал со слегка заостренным носом и умным взглядом возглавлял отдел планирования и проведения специальных операций. В свое время Федор Павлович начинал, подобно Дорофееву, с должности разведчика-диверсанта.
– Становись! – скомандовал Антон.
Пробежав взглядом по шеренге спецназовцев, он набрал полные легкие воздуха:
– Равняйсь! Смирно! Равнение на...
– Отставить равнение. Вольно! – щурясь от встречного ветра, Родимов, наконец, добежал до Филиппова. – Здравствуйте. Разойдись!
Генерал снял перчатку и протянул руку, изучающе заглянув в глаза, словно пытаясь понять, тот ли перед ним человек, который оставил неделю назад Москву.
– Да я это, – повеселел Антон, отвечая на рукопожатие. – Неужели неузнаваем стал?
– Чего ты? – не понял генерал и тут же сделал предупреждающий знак рукой спешащему с докладом командиру второй группы. – По плану! – Снова развернулся к Антону: – Сейчас, прямо отсюда, со мной поедешь.
Антон сокрушенно вздохнул и развернулся к разведчикам:
– Майор Мишенев!
– Я! – выпрямился сидевший на корточках рядом с рюкзаком похожий на квадрат офицер с голубыми глазами под выгоревшими на солнце бровями и массивной челюстью.
– Остаешься за меня, – Антон с тоской посмотрел вслед генералу, который уже направлялся к служебной «Волге», стоящей на краю летного поля, у ограждения, и вновь перевел взгляд на Максима Мишенева. – Убываете в учебный центр. Проконтролируй сдачу оружия и снаряжения.
– Потом домой?
– Ждете моего звонка, – уже на ходу ответил Филиппов, нагоняя Родимова.
За свою службу в ГРУ у Антона уже появились собственные приметы, в которые он верил, подобно старикам из глухих деревень, определяющим по вечерней зорьке, какой будет следующий день, или по погоде на Спас делающим прогноз на целое лето. Если Федор Павлович приезжал на аэродром для встречи группы из командировки, при этом игнорируя всяческие построения и разбор, и сразу забирал с собой командира – значит, поступила очередная вводная, которую в ближайшее время предстоит отрабатывать. Причем это не Чечня. Она уже приелась, к работе там относились как будничному делу, чему-то само собой разумеющемуся. Здесь пахнет головоломкой далеко за пределами России.
– Устали? – дождавшись, когда Антон усядется на заднее сиденье, зачем-то спросил Родимов. В глазах озорные огоньки. Замер в ожидании ответа на глупый вопрос.
Машина, мягко урча, тронулась, подрагивая на стыках бетонных плит.
– Да ну! – Антон снял шапку и положил ее на колени. – Зря время убили. Разве это экстрим? Больше в самолете проспали.
Генерал задумчиво посмотрел из-за спины водителя на дорогу, словно переваривая услышанное. Антон про себя усмехнулся. Какой вопрос, такой и ответ. Родимов прекрасно знает, что легким это путешествие не назовешь. Не с неба свалился. Во времена своей молодости сам не раз в такие эксперименты попадал.
– Раз отдохнули, – генерал облегченно вздохнул, словно Антон помог ему на что-то решиться, – значит, завтра новая задача. А то я хотел вам передышку устроить...
– Да вы что? – Антон всерьез испугался. – Я же шутя. Чуть не сдохли в этой Сахаре. В Арктике вообще, думал, если вернусь, уволюсь. Без акклиматизации... Перепад температур почти сто градусов!
Федор Павлович снял папаху, обнажив седую голову:
– В следующий раз так не шути.
– Вы тоже, – пробурчал Филиппов.
Разговор продолжили уже на даче шефа, куда Антон зашел только после того, как час провел в небольшой деревянной бане, расположенной среди сосен на заднем дворе. У Родимова была уже взрослая дочь, но он никогда не скрывал, что всегда мечтал о сыне. Может, потому Федор Павлович и к Антону относился, как к родному, прощая редкие вольности диверсанта. Антон отвечал взаимностью. Прежде чем ехать домой, в Москву, с аэродрома приезжал к генералу, который встречал все группы. Здесь он и переодевался в нормальную одежду, хранившуюся в отдельном шкафу на втором этаже.
Галина Андреевна, супруга Родимова, накрыла стол в гостиной и ушла, оставив мужчин одних.
– В Академии наук переполох, – отправив в рот несколько ложек наваристого борща, заговорил Родимов. – В Москве и Новосибирске в течение полугода убито четверо ученых.
– Их объединяла тема, над которой они работали? – насторожился Антон.
– И да, и нет, – Родимов выдержал паузу. – Все в разное время занимались оборонкой, однако специализация совершенно разная.
– То есть физики и, к примеру, биологи? – уточнил Антон.
– Угу, – генерал кивнул. – Основная версия следствия – убийство с целью ограбления.
– Может, случайность? – Антон опустошил тарелку и, отодвинув от себя, принялся за второе.
– Неубедительно, – покачал головой Родимов. – К тому же ни для кого не секрет, что зарплата у них мизерная. Здесь дело в другом. По странному стечению обстоятельств, все жертвы преступлений являлись руководителями, с точки зрения их коллег, «бесперспективных» проектов.
– Это неудивительно для научного мира. Постоянно грызутся, и каждый считает себя гением. Хоть что-то их объединяло? – Антон дожевал котлету и выжидающе уставился на Родимова. – Студенчество, общие знакомые? Может, тоталитарная секта?
– Да, – отложив вилку в сторону, генерал откинулся на спинку стула. – Еще их проекты не финансировались.
– Как это? – удивился Антон. – И здесь не вижу связи. Сейчас вся наука на голодном пайке.
– Каждый из этих людей считал, что стоит на пороге великого открытия, которое изменит тактику современной войны. Например, доктор Толмачев из Новосибирска работал над установкой, при помощи которой на какое-то время можно свести с ума население небольшого города. Второй гений пытался создать вирус, поражающий иммунную систему только определенной расы.
– Понятно, – Антона, несмотря на интересный разговор, страшно клонило в сон. – Мы здесь при чем?
– Два дня назад на своей даче погибли от огня доктор наук Сергей Степанович Свергун и его ассистент Акутин. Эти алхимики создали – по крайней мере, так говорят их коллеги – подарок для террористов.
– Интересно, – Антон зевнул и мельком глянул на часы.
– До того как было наложено вето на разработки химического и бактериологического оружия, Свергун занимался веществами, меняющими свою структуру под воздействием электромагнитных полей. Несколько лет назад программу закрыли, и он ушел в народное хозяйство, где занялся отравой для крыс, – следя за выражением взгляда Антона, Родимов взял со стола салфетку и вытер губы. – Как известно, эти грызуны, подобно тараканам, очень быстро привыкают к любой гадости. Совершенный еще сегодня яд завтра для них уже безопасен. Причем, обнаружив пищу, они не едят ее сразу. Для этого у них есть животные, которые пробуют.
– Я слышал об этом, – устало вздохнул Антон.
– В общем, Свергун синтезировал препарат, который при попадании в организм не причиняет вреда, пока не подвергается воздействию электромагнитного поля, и собирался травить им крыс. Под землей, где они обитают, много силовых кабелей.
– Не понимаю, к чему вы клоните? – Антон потер лоб, стараясь сосредоточиться. Лицо генерала то и дело расплывалось, а смысл сказанного доходил с трудом.
– Эта гадость не имеет ни цвета, ни запаха, – не обращая внимания на состояние Антона, продолжал Родимов. – Нет и оборудования, которое могло бы ее быстро распознать.
– Значит, если минералкой, заряженной этим веществом, напоить, скажем, водителя автомобиля, то, стоит ему проехать под линией электропередачи – и он не жилец?
– Да, – облегченно вздохнул генерал. От его внимания не ускользнуло состояние подопечного, и он поначалу опасался, что тот не понимает, о чем речь. – Только смерть наступает через пять-шесть суток. Ухудшается свертываемость крови, и разрушаются стенки сосудов.
– Значит, я не сразу оценил возможные последствия, – Антон поднял глаза к потолку. – Электрифицированная железная дорога... Можно продавать на станции воду и лимонад с этим веществом. В результате, пока пассажиры того же владивостокского поезда доберутся до места...
Он хмыкнул. Сон как рукой сняло.
– А сколько людей выйдет или, наоборот, займет в нем места за шесть дней пути? – сказал генерал.
– Много, – протянул Антон. – К тому же не в один только поезд она попадет...
– И заметь, – генерал поднял палец, – это не единственный вид транспорта.
– А почему, собственно, мы взялись за пассажиров? – Антон сделал удивленное лицо. – Да любой человек подвергается риску наглотаться этой дряни, а потом, к примеру, воспользоваться сотовым телефоном.
– Пока известно, что это вещество становится активным в электромагнитных полях, подобных тем, которые образуются вблизи линий электропередачи и железных дорог, – Родимов отодвинул тарелку и оперся о стол локтями. – По крайней мере, в институте Свергун говорил об этом. На какие диапазоны частот еще реагирует его гадость, неизвестно. Над проектом он работал во внеурочное время у себя на даче.
* * *
Две недели, проведенные в загородном доме, расположенном недалеко от Познани, показались Акутину вечностью. Он думал, что убийство Свергуна и отъезд за границу – это самое страшное испытание и оно осталось позади, но здесь столкнулся с новыми проблемами.
В течение нескольких дней его новые хозяева оборудовали в одной из потайных комнат химическую лабораторию, куда по составленному Акутиным списку были привезены все необходимые реактивы и приборы. Сюда же доставили и сконструированную Свергуном установку. Каково же было удивление Акутина, когда не удался десятки раз виденный им опыт, в результате которого получалось вещество. Сначала он воспринял это как закономерную случайность, вызванную ошибкой при взвешивании реагентов. Однако и остальные попытки не увенчались успехом. Тогда у Геннадия Леонидовича возникли сомнения в качестве привезенного чеченцами материала. По его просьбе все необходимое было закуплено еще раз, доставлено из других мест. Но и на этот раз ничего не вышло. Он снова и снова повторял эксперименты, с точностью до сотых грамма отвешивал компоненты, до секунды выдерживал температурные режимы, однако результат был прежний – нулевой.
В конечном итоге Геннадий Леонидович понял, что профессор попросту не до конца посвятил его в свои секреты. От отчаяния и страха он потерял сон. Ежедневно появляющийся Нурпаши Аджимуратов, сорокалетний, угрюмого вида чеченец со сросшимися на переносице бровями и крупным носом, все подозрительней относился к его объяснениям по поводу несоответствия химикатов и качества оборудования.
Сегодня Нурпаши, вопреки своему обыкновению, не пришел в подвал. Молодой чеченец по имени Сиражеддин провел химика перед обедом на второй этаж дома в просторный кабинет «руководителя проекта», как про себя окрестил Акутин кавказца.
– Я скормлю тебе все эти порошки и заставлю запить кислотой, если через неделю ты не представишь мне то, что обещал! – чеченец говорил спокойным голосом, сидя в большом кожаном кресле. На его подлокотнике устроился знакомый еще по Москве Адлан.
Акутин, немея от страха, стоял напротив, теребил, словно провинившийся школьник, большим и указательным пальцами брючный шов.
За окном был пасмурный и хмурый день. Голые, мокрые от непрекращающегося дождя ветки деревьев заглядывая в комнату, то и дело вздрагивали от порывов ветра.
– Я делаю все, что в моих силах, но...
– Какое «но»! – взревел Нурпаши. Вскочив, он замахнулся. Геннадий Леонидович отшатнулся, потерял равновесие и упал спиной на небольшой столик.
– Я все сделаю! – закрывая руками голову и корчась на полу среди обломков, завопил Акутин.
На шум в комнату заскочили Сиражеддин и Каха.
– Все нормально, – брезгливо морщась, махнул рукой Нурпаши в сторону своих помощников. – Отведите его обратно и никуда не выпускайте. Я определил ему время. Если не управится, лично отрежу голову. Только перед этим буду долго мучить. Слышишь! – он резко наклонился над несчастным химиком. – А теперь пошел вон!
Нурпаши специально говорил со своими помощниками на русском, чтобы химик понял – с ним не шутят.
– Послушай, – тихо заговорил Адлан, после того как Акутина увели. – В Москве, рядом с дачей профессора, мы спрятали почти литр этой отравы. Если верить русскому, ее достаточно, чтобы отправить на тот свет целый город.
– Я не хочу город, – гневно сверкнув глазами, прорычал, усаживаясь на свое место, Нурпаши. – Мы зальем ею все! Нам нужна вся эта страна!
– Акутин говорит, что на производство ста... – Адлан замолчал и наморщил лоб, пытаясь вспомнить нужное слово.
Это вызвало на лице Нурпаши улыбку.
– Миллилитров, – подсказал он.
– Да, – смутившись, закивал чеченец, – нужно несколько месяцев.
– А никто не говорит, что мы приступим к операции немедленно, – Нурпаши покачал головой. – Нам нужно лето. Жаркое и сухое. Мы выбросим на рынки десятки тысяч бутылок самых разных напитков, заряженных «мертвой водой». В России, с ее неконтролируемым производством поддельных продуктов, это очень легко сделать.
– Тебе не кажется, что Акутин, узнав о наших планах, испугался и теперь обманывает нас? – неожиданно спросил Адлан.
Этот вопрос застал Нурпаши врасплох. Не сводя взгляда со своего помощника, он медленно поднялся и подошел к окну.
– Ты допускаешь, что он ломал здесь комедию? – немного подумав, он развернулся к Адлану.
– Вполне возможно, – Сикоев растерялся. Он не ждал, что его предположение может оказать такой эффект на босса.
– А что, – Нурпаши задумчиво потер подбородок, – это надо проверить.
– Разреши мне побеседовать с ним, – в глазах Адлана появился недобрый огонек. – Поверь, я знаю такие способы разговорить человека, у самого мурашки по коже бегут.
– Погоди торопиться, – нахмурился Нурпаши. – Мы поступим по-другому.
– Как? – удивился Адлан. – Кроме него, никто не знает этой тайны.
– А ее и не надо знать, – усмехнулся Нурпаши. – Существуют записи профессора Свергуна. Разные там формулы, – уточнил он, увидев недоумение в глазах помощника. – Любой химик может это проверить.
– Где ты хочешь взять такого человека?
– В Познани есть политехнический институт, – он загадочно посмотрел на Адлана. – Надо найти специалиста среди преподавателей и привезти сюда.
– А если он не согласится работать? – удивился чеченец.
– Поляки тоже люди, – хмыкнул Нурпаши. – И почему ты решил, что я буду спрашивать, хочет он или не хочет?
– Нам опасно иметь конфликты с этой страной.
1 2 3 4 5 6