А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


В Акабе план не вызвал одобрения13. Джойс и Юнг, встречая на пути многочисленные трудности, прилагали все усилия к организации транспорта арабской регулярной армии для предстоящего наступления на Дераа. Юнг, в частности, считал, что Лоуренс относился слишком легкомысленно к административным вопросам, и был склонен думать, что арабские регулярные части могут передвигаться так же легко, как и иррегулярные части бедуинов. Сам Юнг с чрезвычайной тщательностью разработал план организации хорошо снабженной .базы в Азраке и промежуточных складов боевых припасов в Джефире и Баире.
Сообщение, полученное от Доунэя, являлось весьма неприятным. Джойс опасался реакции, которую могло вызвать вторжение британских сил в зону арабов, и не понимал, почему Лоуренс, всегда противившийся подобному соединению, внезапно изменил свою точку зрения. Возражение Юнга было "чисто арифметическим", так как в соответствии с новыми инструкциями он должен был организовать цепь временных складов фуража и продовольствия для похода отряда под руководством Бакстона. "Каждый груз верблюда, даваемый Бакстону, являлся грузом, который мы отнимали от нашего собственного летучего отряда, а нам требовалось все, что мы могли получить". Поэтому в своем срочном ответе, без особой охоты соглашаясь на проект захвата Мудовара, они возражали против второй, более дальней операции. Последняя, однако, по мнению Лоуренса, была основной, так как являлась средством для убеждения турок в том, что британские войска намереваются произвести еще третье наступление на Трансиорданию. Лоуренс считал, что благодаря этому можно будет искупить потери первых двух ошибочных попыток, превратив их в звенья одной цепи преднамеренной стратегии. То, обстоятельство, что корпус верблюдов уже принимал участие и предыдущих наступлениях, могло лишь помочь введению противника в заблуждение.
Имея перед собой более широкие стратегические проблемы, Лоуренс также критически подошел и к оценке присланного в Каир плана Юнга. Зная "грязные, непроходимые дороги" Хаурама зимой, он видел практическую слабость плана в том, что последний предусматривал отправку туда сил в слишком позднее время года. Еще более неудачным было то, что план не был пригоден и для данного частного случая, так как Алленби собирался начать наступление в конце сентября. Наличие любых сил именно в нужный момент было бы лучше самых совершенных и прекрасно снабженных сил, но прибывших слишком поздно.
Поэтому Лоуренс вылетел в Акабу, чтобы ознакомить Джойса и Юнга с новым планом. Хотя его объяснение и было убедительным, оно все же не устранило полностью всех разногласий. "Отношения между Лоуренсом и нами, - говорит Юнг, - на некоторое время сделались несколько натянутыми, и вид маленького человека, читавшего с лукавым видом в углу общей палатки книгу, был мало утешительным". В данном случае Юнг говорит, по-видимому, о себе, так как сомнения Джойса рассеялись, когда Лоуренс указал, что отряд Бакстона не войдет в соприкосновение с арабской армией, но в то же время слух о присутствии этого отряда может вызвать у турок преувеличенное представление об его численности и удержать их от вмешательства в действия арабов. Что касается Юнга, то между ними произошла интересная стычка. Взяв расписание Юнга, составленное им применительно к набегу на Дераа, Лоуренс вычеркнул из него заготовку фуража в районе, лежащем за подвижным складом в Баире, заявив, что в этом году в районе Ахрак - Дераа имеются прекрасные пастбища. Таким образом отпала самая трудная для выполнения статья. Затем он урезал отпуск на продовольствие, заявив, что люди смогут прожить на то, что им удастся раздобыть на месте.
На это Юнг с сарказмом заметил, что десятидневное путешествие обратно превратится в длительный пост. Лоуренс возразил, что он вовсе и не намеревается возвращаться в Акабу. Разговор продолжался в таком духе и дальше, причем Лоуренс парировал "регулярные" возражения Юнга повторением своей "иррегулярной" истины о том, что арабы живут, довольствуясь малым, и одерживают победы над турками благодаря своей неуязвимости14.
Если Юнг все еще испытывал досаду, а Джойс - некоторые сомнения, то в желании достичь больше того, что казалось возможным, все колебания были забыты. И удивительно, как много удалось добиться такого, что казалось невозможным. Уверенность Лоуренса действовала так же, как подкожное впрыскивание: она производила местный укол, но давала всюду проникающий эффект. Как он заметил сам, она вызывалась не столько верой в свои силы сделать "что-либо" отлично, сколько желанием сделать это "что-либо" хотя бы как-нибудь, чем не сделать его совсем.
Осуществить внешние приготовления к наступлению оказалось легче, чем те дипломатические переговоры, которые полностью выпали на долю Лоуренса. Та лестница, с помощью которой силы арабов стремились добраться до Дераа и Дамаска, должна была создаваться из ступенек, являвшихся рядом племен, каждая из которой должна была хорошо входить в свое место, а все в целом прочно держаться. Наиболее важным моментом являлась возможность обеспечения поддержки Нури Шаалана, без которого экспедиция имела мало шансов взбираться по лестнице. Последний для этой цели был приглашен к Фейсалу.
Интересное впечатление о Лоуренсе того времени высказал майор Стерлинг, сделавшийся в дальнейшем офицером для связи со штабом британских войск. "Прибыв в АбуЭль-Лиссал, расположенный примерно в 5 000 футов над уровнем моря, я нашел Лоуренса, только что возвратившегося из успешного набега на железную дорогу, в его палатке сидящим на великолепном персидском ковре, добытом из какого-либо турецкого поезда. Он был одет, как обычно, в белоснежные одеяния с золотым кинжалом Мекки за поясом. Снаружи, развалившись на песке, находилось несколько арабов из его охраны, занятых чисткой винтовок. Арабы, напевая про себя, несомненно, наслаждались воспоминаниями о каких-либо особенно интересных подробностях той дьявольской проделки, которую они только что закончили. Они представляли собой чрезвычайно интересную компанию численностью около 100 человек. Большинство из них являлось по профессии наемными солдатами. Каждый прославился каким-либо отважным подвигом, а с точки зрения умения ездить верхом и ругаться они были самыми искусными в Аравии. Охрана была весьма необходимой предосторожностью, так как голова Лоуренса была оценена в 20000 фунтов стерлингов, а арабы являлись вероломным народом, пока они вам не присягнули и пока они не получают от вас денежного вознаграждения. Любой человек из охраны Лоуренса с восторгам отдал бы за него жизнь. Имелась и другая причина, почему были нужны отборные люди. Передвижения Лоуренса были внезапными, а его поездки - продолжительными и тяжелыми, и лишь немногие обыкновенные арабы были в состоянии покрывать такие расстояния. Как это ни удивительно, но англичанин смог побить все рекорды Аравии и по быстроте передвижения, и по выдержке.
Что же позволяло Лоуренсу овладеть и держать в своем подчинении арабов? На этот вопрос ответить трудно. Арабы отличаются своим индивидуализмом и дисциплине не поддаются, но, несмотря на это, любому из нас было достаточно сказать, что Лоуренс хочет, чтобы то или другое было сделано, и это делалось. Каким образом он приобрел себе такую власть над ними? Частично это может быть объяснено тем, что Лоуренс являлся как бы душой освободительного движения арабов. Последние поняли, что он оживлял их дело, что он может сделать все и выдержать все даже несколько лучше, чем сами арабы, и что, имея золотой кинжал Мекки, он стоял наравне с шейхами или потомками пророка, что эмир Фейсал обходился с ним, как со своим братом, как с равным, что он, по-видимому, обладал безграничным запасом золота, а средний араб является самым продажным человеком. Однако я думаю, что искать ответа мы должны главным образом в таинственной способности Лоуренса воздействовать на чувства любой группы людей, среди которых он находился, в его умении читать их задние мысли и обнаруживать силы, заставлявшие их предпринимать те или иные действия.
Способность эта часто подвергалась испытанию, но, пожалуй, никогда еще столь сильному, как в последнее лето войны, когда Лоуренс обнаружил, что Фейсал, считая британские силы ненадежными, вел переговоры с турками. Извиняющими обстоятельствами для Фейсала были не только поражения, которые несли англичане, но также и установленный им ранее факт, что сами англичане вели переговоры с турками и притом с той их частью, которая была наиболее враждебна его намерениям. Переговоры между англичанами и турками дошли до ушей Фейсала через неделю после того, как они произошли. После оставления британскими войсками Эс-Сальта, Джемаль-паша отправил к Фейсалу из Дамаска Мохаммед-Саида, и результатом их переговоров явилось согласие Фейсала покинуть англичан, если турки эвакуируют Амман и передадут провинцию арабам. Однако об этих переговорах не был предварительно поставлен в известность король Хуссейн в Мекке. Когда он услышал о них, он был ошеломлен и отправил гневную телеграмму протеста, в которой заявил, что он никогда не поддержит подобного соглашения и туркам надо ответить, что "между нами лежит только меч".
Британские представители в Акабе и Египте тогда об этом, конечно, ничего не знали. Однако, не смотря на всю осторожность Фейсала, Лоуренс быстро понял действительное положение вещей.
Способ вмешательства Лоуренса в это дело являлся весьма для него характерным. Осторожно дав понять Фейсалу, что его переговоры с турками ему известны, Лоуренс притворился, что он расценивает их как ловкий дипломатический шаг, предназначенный усыпить бдительность турок, и предложил Фейсалу вести их дальше. Последний последовал его совету, и торговля с турками некоторое время продолжалась, так как Лоуренс правильно учел, что Фейсал, как только его союзникам станет известно о переговорах, будет вынужден превратить свою умышленную политику в невинное отвлечение противника.
Другим примером искусства Лоуренса в обращении с арабами являлся его метод руководства их природным инстинктом, чтобы извлечь из него всю выгоду и в то же время предупредить опасное сумасбродство. Целью Лоуренса было нанести удар так, чтобы не получить удара самому, и ударить в то место, где будет больнее. Предоставленные самим себе, арабы, как он однажды сказал мне, "срубили бы все дерево, вместо того чтобы перерубить его корни". Поэтому, стимулируя активность арабов по свойственным им направлениям, он нашел способы избегать малообещающих начинаний. Иногда он достигал этого посещением Фейсала, которому говорил: "Мы не будем платить за подобное представление".
В других случаях он расстраивал планы более тонко, вызывая среди вождей, которые собирались принять участие в их осуществлении, временные разногласия.
Выработанные Лоуренсом методы объединения арабов для выполнения определенной цели были тесно связаны с его тщательно продуманными стратегическими методами; сосредоточенность мысли порождала сосредоточение сил если не с внешней стороны, то во всяком случае в действительности.
30 июля Бакстон прибыл в Акабу с двумя эскадронами на верблюдах, численностью в 300 человек, после семидневного перехода из Кабри, находившегося на Суэцком канале. Фейсал частным порядком был уведомлен об их предстоящем прибытии, в связи с чем Лоуренс выехал им навстречу в Акабу. Чтобы уменьшить возможность возникновения трений, Лоуренс .из предосторожности обратился к присутствовавшим с речью, которую многие запомнили. Стерлинг приводит полное описание того, что происходило, по рассказу одного из очевидцев.
"После ужина Лоуренс собрал людей вокруг костра и обратился к ним с самой откровенной речью, какую я когдалибо слышал. Он объяснил им общую обстановку и сказал, что он собирается взять их с собой для перехода через такую часть Аравии, где никогда еще не ступала нога белого человека и арабские племена не были настроены слишком благожелательно. Поэтому не приходилось беспокоиться насчет турок, а, наоборот, требовалось обратить все внимание на наших союзников-бедуинов: они были недоверчивы, и, по всей вероятности, будут думать, что мы пришли забрать их пастбища. Поэтому основное, что требовалось, - это избегать какого бы то ни было повода к трениям. Если кто-либо из англичан окажется обиженным или оскорбленным, он просил их "подставить другую щеку", потому что англичане лучше воспитаны, менее предубеждены, а также потому, что их было так мало. Люди были в восторге и пошли спать, думая, что они попали в величайшую кашу военной истории. И это, пожалуй, соответствовало действительности".
2 августа они выступили. Чтобы избежать потерь, Лоуренс сам провел их через первый критический этап, которым являлась область Ховейтат. Если бы им встретился кто-либо из представителей неблагожелательно настроенных племен, то присутствие Лоуренса помогло бы успокоить последних и предотвратить передачу какого-либо предостережения туркам. То, что Лоуренс отправился вместе с ними, было весьма удачным, так как, когда отряд добрался к долине Рамма, то оказалось, что арабы племени ховейтат, имевшие там лагерь, были настроены весьма злобно в отношении английского вторжения. Хотя усилия Лоуренса и шерифа смягчили неприятные взаимоотношения с вождями, все же некоторые представители племени в темноте производили иногда одиночные выстрелы по отряду.
Однако, когда наступило утро, для дипломатии оказалось больше шансов на успех, а к полудню Лоуренс чувствовал, что он смело может ехать обратно, в то время как Стерлинг, приобретший удивительно быстро влияние на арабов, остался вместе с Бакстоном.
Находясь среди массы английских солдат, отличавшихся своей простотой и добродушием, Лоуренс испытывал странное ощущение: это была тоска по родине. Лоуренс почувствовал себя отверженным. Это заставило его еще глубже осознать роль, которую он играл в интересах Англии, используя для этого арабов.
Возвратясь обратно, он узнал, что его ждет самолет, чтобы доставить в Джефир для встречи с тем самым Нури Шааланом, который год назад обвинял Лоуренса, что Англия давала арабам одни обещания, а французам - другие.
Однако беседа с Нури Шааланом и его шейхами оказалась вовсе не такой неприятной, как ожидал Лоуренс. Подавляя в себе по временам угрызения совести, Лоуренс вместе с Фейсалом дипломатично апеллировал к идее арабской национальности, подчеркивая мистическое очарование жертвы за свободу, пока арабы под действием этого двойного красноречия не оказались охваченными порывом к восстанию, а Нури Шаалан со своим племенем не перешел на сторону англичан. Это был один из тех моментов триумфа, которые в дальнейшем, когда Лоуренс вспоминал о них, вызывали в нем мучительные переживания. Из Джефира Лоуренс полетел обратно в Гувейра, а затем поехал в Акабу.
После предварительной разведки на автомобиле, которая убедила Бакстона в том, что все спокойно, рано утром 8 августа отряд тремя колоннами с разных сторон подошел к станции Мудовара. Этот день оказался "черным днем" для турецкого гарнизона Мудовара. Идея британского плана заключалась в том, чтобы окольными подступами пробраться между станцией и оборонительными позициями турок, имея в виду атаковать с тыла и станцию, и позиции. До полуночи к исходной точке были проложены белые ленты, но так как никто не знал хорошо местности, ознакомившись с ней только по снимкам с самолета, то вести части к исходной позиции было чрезвычайно трудно. Время шло, и когда подготовка к штурму была, наконец, закончена, уже начинали проявляться слабые проблески утренней зари. Еще одна десятиминутная задержка - и результат мог бы оказаться плачевным. К счастью, бомбометчики уже пробрались вперед и захватили врасплох два редута и станцию. Но северный редут в течение часа оказывал упорное сопротивление, пока не был принужден к сдаче орудиями автобронемашин. Было захвачено в плен 150 турок, потери же англичан составляли 7 убитых и 10 раненых. Разрушив станцию с водокачкой и паровыми насосами, а также колодцы, отряд Бакстона вечером направился обратно.
12 августа их приветствовали Лоуренс и Джойс, которые пошли с ними дальше, преследуя двойную цель - произвести разведку дороги для бронемашин к предстоящему наступлению на Дераа и подготовить путь для Бакстона. Лоуренс и Джойс выехали на автомобиле в сопровождении охранявшей их автобронемашины. Бедуины впервые увидели в этих северных частях пустыни столь странное механическое животное, которое, конечно, их чрезвычайно поразило. Однако наряду с этим оно заставило их проявить и более дружеские чувства по сравнению с теми, которые они выказывали безоружным путешественникам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37