Снова подводила 47-я стрелковая дивизия. По времени она должна была подойти к Шуровичам, но ее части только-только выдвигались северо-западнее Радзивиллова.
Еще ночью 11-я дивизия подверглась атаке неприятельской пехоты. Тогда решительной контратакой противник был отброшен. Но днем польская пехота вновь перешла в наступление, и теперь уже с двух направлений: с запада - из района Буска и с юга - от Топорова. Части Ф. М. Морозова дрались на два фронта и в конце концов, опасаясь за свои открытые фланги, вынуждены были пробиваться на восток, к Стыри.
К полудню инициатива полностью перешла к противнику. Только 45-я стрелковая дивизия еще отражала неприятельские атаки и удерживала свои позиции, а правофланговые части 14-й дивизии даже немного продвинулись на запад. Но в центре противник теснил наши войска и уже овладел районом Козин - Жабокрики - Лешнев. Остановить и разбить его главную ударную группировку должны были те же 24-я и 47-я стрелковые, 14-я и 6-я кавалерийские дивизии.
Из полештарма помчались мотоциклисты, поскакали конные связные с распоряжениями начдивам. 4-й дивизии следовало отойти к Станиславчику и занять восточный берег реки от Войтовича до Монастырька, прикрывая Броды с северо-запада. 11-й предстояло отступить на рубеж Хациско - Соколовка Брахов и закрепиться западнее Бродов. С. К. Тимошенко получил приказание одну бригаду двинуть для помощи 14-й дивизии, чтобы нанести удар противнику в направлении Жабокрики, Глубокая Долина, Демидовка и отрезать неприятельские части, прорвавшиеся к Радзивиллову. Двум его бригадам предстояло выполнять прежнюю задачу. Из района Рожнева срочно перебрасывался к Клекотову, на северо-запад от Радзивиллова, армейский резерв - Особая кавбригада. 47-й стрелковой дивизии предлагалось ускорить выход к реке Стырь и установить локтевую связь с 6-й кавалерийской дивизией.
Вскоре после отъезда связных мы с К. Е. Ворошиловым и адъютантом П. П. Зеленским в сопровождении эскадрона Реввоенсовета поскакали по шоссе на север в 6-ю дивизию, где сложилась наиболее тяжелая обстановка. Не успели отъехать и двух километров от Бродов, как над городом появились неприятельские аэропланы. Тут же послышались взрывы бомб, треск пулеметов.
Вражеские летчики действовали нахально, снижались так, что летали чуть выше крыш, обстреливали из пулеметов улицы города. Обидно было за нашу беспомощность. В последнее время налеты авиации противника участились, а мы, к сожалению, не могли с этим эффективно бороться. Зенитной артиллерии у нас не было, а большая часть аэропланов авиагруппы Конармии пришла в негодность. Лишь несколько машин использовалось для разведывательных полетов.
В пути встретили штаб 6-й дивизии, отходивший в Конюшков. Начальник штаба К. К. Жолнеркевич доложил, что начдив и комиссар находятся в боевых порядках частей. Туда направились и мы.
Километрах в трех за Конюшковом, на опушке рощи, увидели небольшую группу людей. Среди всех выделялись рослые Тимошенко и Бахтуров. Впереди грохотала артиллерия, слышалась дробь пулеметов.
- Ну как у вас дела? - соскочив с коня, подошел я к начдиву.
- Первая и вторая бригады ведут бой, а третья в резерве, - ответил начдив. - Сорок седьмая дивизия все еще не подошла, и правый фланг у нас открыт. Противник, используя это, пытается обойти справа.
Действительно, было видно, как из леса, южнее Лешнева, выходила и рассыпалась в цепи неприятельская пехота, обтекая фланг дивизии. На опушке блеснуло пламя, а спустя несколько секунд метрах в двухстах от нас взрывы взметнули землю.
- Почему не атакуете пехоту? Ждете, когда она выйдет вам в тыл? спросил я Тимошенко.
- Нечем, товарищ командарм. Двинуть в лоб в конном строю третью бригаду рискованно. Огонь сильный. Погубим людей и лошадей.
- Немедленно ко мне комбрига третьей, - приказал я.
С места галопом сорвался один из ординарцев начдива, а через пять минут к нам, огибая кусты, торопливо шли два человека. Один - высоченного роста, широкоплечий, в серой кубанке - и второй - много ниже, молодой, чуть прихрамывающий, с небольшими усиками на красивом загорелом лице.
- Вот этот высокий - Колесников, - показал Тимошенко. - Всего три дня назад командовал эскадроном. А теперь комбриг. И так во всей дивизии. Полками командуют вчерашние комэски и комвзводы, а взводами и даже эскадронами - рядовые бойцы.
Во втором из подходивших я узнал комиссара бригады П. К. Гришина. Комбриг подошел, поправляя на ходу портупею. Шагах в трех от нас остановился, приложил к кубанке руку с растопыренными узловатыми пальцами и, глядя на меня сверху вниз, пробасил:
- Командир третьей бригады Иван Колесников.
- Видите неприятельскую пехоту?
- Вижу!
- Приказываю атаковать ее правый фланг, отрезать от леса и уничтожить. Не сделаете этого, считайте, что вы не комбриг. Задача ясна? - строго посмотрел я на Колесникова.
- Понятно. Значит, атаковать и уничтожить.
- Вы слышали приказ командарма? - повернулся Ворошилов к комиссару бригады.
- Да, - ответил тот.
- Так вот, товарищ Гришин, если он не будет выполнен, не считайте себя комиссаром.
- Разрешите выполнять? - Колесников приложил свою большую руку к кубанке.
- Действуйте. Нет, подождите... - Круто мы поступали, но в той обстановке другого выхода не было. Подумав о том, что сейчас, как никогда, надо ободрить уставших людей, я добавил: - Передайте бойцам, что вместе с ними в атаку пойдем и мы.
- Коня!.. - крикнул Тимошенко своему ординарцу.
- Не надо, - остановил я начдива.
- Товарищ командарм...
- Знаю: хотите сами вести бригаду в атаку, а нам предложить остаться, прервал я Семена Константиновича. - Не раз видел вас в атаке. Рубить умеете, позавидует каждый. Но слышали, что было сказано комбригу? Оставайтесь с Павлом Васильевичем здесь и руководите боем.
Мы сели на коней и, сопровождаемые эскадроном Реввоенсовета, подъехали к уже выстроенной в редколесье бригаде. По рядам бойцов прошел приглушенный говорок.
- Все видите пехоту противника? - привстав на стременах и сдерживая своего заволновавшегося коня, спросил я.
- Видим, - прозвучал дружный ответ.
- Шашки к бою! За мной, в атаку - марш, марш!
Казбек, почувствовав, как я отпустил поводья, вздрогнул всем телом, прижал уши и, широким прыжком перемахнув через куст, полетел в поле.
- Ура-а-а! - грохнул у меня за спиной и разлился, как морской прибой, боевой клич конармейцев.
Впереди желто-бурое поле с редкими крестцами снопов и рассыпанными, перекатывающимися, словно горох, серыми фигурками польских солдат. По сторонам слышится всхрапывание лошадей моих боевых друзей и соратников. Слева вижу, скачет Климент Ефремович Ворошилов. Бок о бок с ним - комиссар 3-й бригады Петр Капитонович Гришин. Справа, склонившись к шее коня, весь устремился вперед комбриг Иван Андреевич Колесников. Рядом с ним - мой адъютант П. П. Зеленский. А дальше, на флангах, во весь опор несутся пулеметные тачанки.
Позади на все голоса гремит, вздымает тучу пыли лава всадников с обнаженными клинками. Сотни лошадей - худых и сытых, рыжих и вороных, со злым оскалом рвутся одна за другой, словно стараясь достать зубами того, кто стоит на их пути.
Засвистели одиночные пули. Но это продолжалось какие-то секунды. А потом разом ударили десятки вражеских пулеметов. Перед глазами поднялся вал пыли. "Низко берут, перебьют лошадей", - мелькнула мысль.
Я оглянулся назад. Бригада продолжала карьером катиться по полю, потрясая воздух мощным "ура", которое сливалось с треском пулеметов и разносившимся по лесу эхом.
Из-за леса ударила неприятельская артиллерия, открыли огонь минометы. Но мины и снаряды рвались позади нас, не причиняя пока вреда.
Огонь нарастал. Пулеметы захлебывались и вновь стучали зло и надрывно. Теперь рой пуль летел над нашими головами. Никогда до этого на польском фронте я не встречал, не ощущал такого плотного огня. И удивительно: не вижу ни одного убитого, ни одной лошади, мечущейся без всадника. Может, они остаются позади?
Совсем близко от нас, наискосок справа, вырвались плотной группой несколько всадников. Скользнув взглядом, я узнал некоторых из них.
Впереди, разрезая воздух сверкающим клинком, скакал командир эскадрона 36-го полка Лось, лихой рубака, любимец бойцов. За ним бывший унтер-офицер лейб-гвардии кирасирского полка, сейчас командир взвода Немцев, чем-то мне напоминавший начдива Тимошенко. Рядом с ним командир отделения, могучий телосложением, донской казак Мамонов. Говорили, что в атаке он свиреп и иногда от ярости плачет. Их стараются перегнать двое бойцов, неразлучных друзей, соревнующихся в бою, - Думченко и Костенко. А еще чуть позади троица - скуластый казах Джюма, сын гор чеченец Муртазов и спокойный светлолицый украинец Пацула, прозванный Пехотой только потому, что попал в Конармию из 42-й стрелковой дивизии.
Огонь противника по-прежнему силен и по-прежнему же не причиняет нам вреда.
- Пулеметчики-то растерялись, передернули прицелы! - весело крикнул мне Ворошилов. - Ишь как высоко бьют.
Интересные бывают люди! Климент Ефремович - по натуре горячий, в бою же менялся и становился необычно хладнокровным. В самый разгар рубки он мог говорить самые обыкновенные вещи, высказывать свое впечатление о бое. И сейчас по виду его казалось, что участвует он не в атаке, где могут убить, а словно бы в спортивном состязании.
Разве можно передать словами ощущение, которое испытываешь в конной атаке? Кажется, что время движется замедленно. На самом же деле сближение с противником занимает секунды, ну может быть, считанные минуты.
Я уже вижу перекошенные от страха лица вражеских солдат. Бригада вихрем врывается в боевые порядки неприятеля, в то время как эскадрон Реввоенсовета отрезает противнику пути отхода к лесу.
Пулеметы внезапно смолкли. Падают на землю винтовки. Несколько вскриков сопротивлявшихся, и все кончено. Вокруг только лес поднятых рук.
3-я бригада спешилась и продолжала бой в лесу. За ней перешла в наступление 2-я бригада И. Р. Апанасенко.
А мы с Ворошиловым, взволнованные удачей, соскочили с коней и присели на межу.
К нам подъехали Тимошенко и Бахтуров.
- Ну как, Семен Константинович, выходит, можно атаковать пехоту в лоб в конном строю? - шутливо подморгнул я Тимошенко.
- Еще как можно, товарищ командарм! - улыбнувшись, ответил начдив. Пехота растерялась, не ожидала такой дерзости и жарила из пулеметов то по земле, то по воздуху.
- Конечно, эта атака не решила судьбу дивизии, - заметил Ворошилов. Но, я думаю, по крайней мере сегодня противник здесь в наступление не пойдет.
- А теперь стоять насмерть, - предупредил я начдива. - Ни шагу отсюда. Установите связь с соседними дивизиями, и особенно с сорок седьмой. К ночи явитесь в Броды за новыми указаниями.
Пока мы говорили, ничего не подозревая, шагах в десяти вдруг появился польский солдат с судками в руках. Увидев нас, он удивленно заморгал глазами.
- Иди сюда, - позвал рукой солдата Бахтуров. - Иди, иди, не бойся.
Тот осторожно, будто опасаясь оступиться, шагнул к нам.
- Это что у тебя там? - пальцем показал комиссар на судки.
Мешая русские и польские слова, солдат пояснил, что несет обед господину офицеру.
- Вот и хорошо. Мы как раз с утра ничего не ели. А твоего офицера покормим в Бродах. - Бахтуров взял из рук солдата судки, открыл крышку и блаженно улыбнулся: - Вкусно!
Появились ложки, и каждый из нас отведал действительно очень аппетитного борща...
Вечером вернулись в Броды. И тут узнали, почему 47-я дивизия не вышла в указанный ей район. Уже когда она прошла Радзивиллов и подходила к рубежу Безодня - Хотын, ее разведка обнаружила улан, двигавшихся к Радзивиллову. В одной из бригад возникла паника, и она в беспорядке отошла на юг. За ней последовала и вторая бригада, обнажив правый фланг 6-й кавалерийской дивизии. Кавгруппа противника, не встретив никакого сопротивления, без боя заняла Радзивиллов, а 47-я дивизия только к вечеру собралась в лесу севернее Бродов.
Вторая новость была приятней. Реввоенсовет Юго-Западного фронта передал Конармии в оперативное подчинение 8-ю червоноказачью дивизию 14-й армии.
Это соединение являлось одним из выдающихся в Красной Армии. Дивизия прославилась еще в борьбе против деникинских войск. И здесь, на Юго-Западном фронте, ее действия заслуживали похвалы. Чего только стоил смелый рейд по тылам 6-й польской армии!
Командовал дивизией молодой талантливый военачальник В. М. Примаков член партии с 1914 года, участник штурма Зимнего. За умелое руководство дивизией и личную храбрость он был удостоен ордена Красного Знамени.
Подчинение 8-й червоноказачьей было как нельзя кстати в то тяжелое для Конармии время.
Неустойчивость 47-й стрелковой позволила 1-й и 2-й польским кавалерийским дивизиям выйти нам глубоко в тыл. Без боя овладев Радзивилловом, они создали угрозу окружения Конармии. К тому времени главные силы 1-й дивизии легионеров из Жабокриков и Козина нависли над правым флангом и тылом армии.
В такой обстановке Реввоенсовет принял решение встречным ударом вдоль реки Стырь в направлении Шуровичи, Берестечко отрезать противника от переправ и разгромить. В соответствии с этим задачи дивизиям на 3 августа выглядели так.
4-я и 6-я кавалерийские должны были наступать на север и овладеть переправами в Станиславчике, Шуровичах, Пляшево и Берестечко. В направлении на юго-запад, к реке Стырь, предстояло действовать 14-й кавалерийской и 24-й стрелковой дивизиям. 11-я кавалерийская перебрасывалась к Радзивиллову для совместных действий с Особой кавбригадой и 47-й стрелковой дивизией.
Чтобы объединить усилия соединений, предназначенных прикрыть город Броды от ударов с юго-запада, создавался боевой участок золочевского направления. В его состав вошли 45-я стрелковая, 8-я червоноказачья дивизии и два бронепоезда. Командующим направления был назначен И. Э. Якир.
Разослав приказ в дивизии, мы стали ожидать С. К. Тимошенко и Ф. М. Литунова. На их соединения возлагались наиболее ответственные задачи, и мы решили лично проинструктировать начдивов.
Первым приехал Ф. М. Литунов.
- Как настроение, Федор Михайлович?
- Как всегда - боевое! - бодро ответил неунывающий начдив. - Во время отхода к Стыри нас немного пощипали. Но потом дело выправилось. Противника с переправ отбросили, и бригады в полном порядке сосредоточились в Станиславчике.
Я информировал Литунова о замысле Реввоенсовета, о том, как предполагается разгромить противника на правобережье Стыри. На карте показал задачу его дивизии и других соединений, дал подробные указания о порядке взаимодействия с 6-й дивизией, выполнявшей главную задачу.
Через полчаса прискакал С. К. Тимошенко.
- Немного задержался. Прежде чем к вам отправиться, решил объехать части. Проверил охранение. Люди устали, боялся, не уснули бы. - Семен Константинович тяжело опустился на стул и принялся растирать ладонями усталое лицо.
Я изложил наши планы и предстоящую задачу 6-й дивизии. Усталым взглядом он следил за карандашом, которым я чертил на карте направление действий дивизии.
- Пойдете по восточной опушке вот этого лесного массива, что южнее Лешнева, форсируете у Безодни реку Слоновка и займете район Полуночное Редкое, перехватывая все дороги из Радзивиллова на запад.
- Но, товарищ командарм, где вы показываете - болотистые места.
- Об этом мы думали, - заметил Ворошилов. - Дороги там действительно трудные. Но, перехватив их, вы оставите противнику единственный путь отхода - прямо через болото. А это нам и нужно.
- И учтите, - добавил я, - на лесное шоссе ни в коем случае не выходите. Там находятся части 6-й польской пехотной дивизии, и они могут вас задержать., А двигаясь по указанному мною пути, вы после Корсова можете направить одну бригаду на Лешнев и захлопнуть выход противнику из леса...
Тимошенко уехал, когда начало светать. Ворошилов и Зотов уснули прямо за столом, сидя.
Нужно бы и мне вздремнуть, но беспокойство за завтрашний день отогнало сон. В памяти все время всплывал разговор с Тимошенко. В тоне его ответов звучала чуть заметная нотка неуверенности.
Восход солнца застал нас с К. Е. Ворошиловым на пути в 6-ю дивизию. Легкой рысцой бежали отдохнувшие кони. Утренняя прохлада освежала лицо, бодрила тело.
На северной опушке рощи юго-восточнее Конюшкова повстречали С. К. Тимошенко и К. К. Жолнеркевича. Вдали, огибая лесной массив, двигалась колонна конницы. Голова ее уже подходила к шоссе на Лешнев и поворачивала в лес.
- Это что за части? - поинтересовался я.
- Бригада Апанасенко, - ответил начдив.
- А где главные силы дивизии?
- Идут по шоссе через лес.
- Как через лес?
Вам же было приказано двигаться в обход.
- Утром разъезды доложили: там такие болота, что наши изнуренные лошади не пройдут. Вот я и решил пробиться по шоссе, а затем свернуть на указанное вами направление.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91