)
Тем временем док, прикрываемый Любой, подошёл к сидящему. Я почувствовал какую-то неправильность, какое-то нарастающее напряжение в этих трёх фигурах. Будто на них подули из-за невидимых кулис струёй воздуха или подсветили снизу, или что-то ещё…
Но это длилось секунду, не больше. Потому что через секунду человек в белом халате поднял голову и медленно распрямился.
Док заглянул ему в лицо и дал мне знак подойти.
Человек очень медленно повернул голову в мою сторону. Глаза, в густой малиновой сетке сосудов, чуть скосились, тут же дёрнулись обратно, и, хотя мимика у него была никакая, я понял, что он терпит нестерпимую боль.
– Вы… кто?..
– Министерство по чрезвычайным ситуациям, - соврал я. - Спа сательный отряд. Мы приняли ваш сигнал.
– Оружие… есть?..
– Есть.
– Застрели меня… скорее…
– Есть другой способ.помочь вам?
– Времени… не… оста… лось… всё… че… но…
И он пошевелил левой рукой -той, на которой лежал.
Предплечье его, от кисти и почти до локтя, было испещрено следами уколов - не меньше двадцати, и рядом с каждым стояли цифры, выведенные шариковой ручкой. Как я понял, дата и время. Потом - просто время.
– Пожа… лу… ста…
Он почти скулил. Я посмотрел на дока. А док смотрел на сидящего, и лицо у него было, как у Пая, то есть ничего не выражающее.
– Тихон, - ещё раз позвал док. - Тихон, ты меня узнаёшь?
Тихон медленно полез в карман, достал очки, криво нацепил их на нос. Потом снял и положил в карман. Снова достал и надел. Снова снял.
– Готов, - сказал док.
Я так и не понял, с какой интонацией он это сказал. Но уж точно без сожаления.
Потом он достал из кармана маленький ПСМ, поднял Тихону левую руку вверх - и выстрелил в подмышку.
Было двадцать часов четырнадцать минут. С момента высадки прошло четыре часа.
72.
Я отправил разведчиков с заданием: методично прочесать весь этаж. Вряд ли остался кто живой, но порядок должен быть. Передатчик нашёлся здесь, в конференц-зале: комбинация из пульта проводной связи, плоской коробки с ручками настройки, пучка проводов, нескольких конденсаторных банок и грубо намотанной проволочной катушки. От всего этого безобразия под заглушку на стене уходил тонкий провод.
Я его оборвал.
Пункт первый задания был выполнен.
Теперь предстояло начать выполнение пунктов два и три одновременно. С пунктом три мог справиться док единолично, а про себя я решил, что прикрывать его будет некий Гудвин. Будем считать, что Гудвину надоело бегать. Возраст, старые раны, «колено горничной»… Остальным предстояло спуститься на ту площадку с лифтовой развязкой и посадить Спама на лифт, ведущий в самый нижний уровень, в отсёк обслуживания ракетных капсул.
Пройти же им предстояло сквозь полчища очень агрессивных лабораторных крыс…
Ладно, подумал я, полчаса отдыха ребятам не повредят. Даже час… И я скомандовал привал, предупредив, что это не навсегда и спать лучше не заваливаться.
Вернулась разведка, доложив, что этаж чист. Их я тоже отправил отдыхать, а сам подсел к доку. Тот листал тетрадку - обычную ученическую, с голой Сандрой Юю на обложке.
– Никакой ясности, - сказал он, предупреждая вопрос. - Они сообразили, что что-то происходит, когда мозги уже начали закипать.
Это, - он прошелестел листами тетрадки, - написано буквально на другом языке.
– На каком? Может, я знаю?
– Нет, формально это русский… Просто другая семантика, другой уровень смысловых связей…
– Типа как если подсунуть первоклашке Канта?
– Вы хорошо схватываете, Гудвин.
– Залог выживания… Что произошло с крысками? У них тоже выплеск гениальности?
– Подозреваю, что да. Непонятно только, почему крысы. С ними опыты не ставили, их держали для сыворотки.
– Сыворотки?
– Долго объяснять. Да и зачем это вам?
– Праздное любопытство, скорее всего… Ладно, не буду мешать. Если что, свистите.
– Свистну…
Скиф чистил автомат, Лиса курила трубку, Люба хрумкал «кис-кис» - похожие видом на знаменитые ириски брикетики белково-глюкозного концентрата, - запивая их водой из фляжки. На вкус «кис-кис» кошмарные, говорят, их специально делают такими, чтобы не возникало соблазна погрызть от нечего делать, потому что четырёх-пяти кубиков хватает, чтобы обеспечить нормального бойца энергией в обычных условиях, а десяти - в экстремальных, на марш-броске там или в горах. Но Люба был не вполне нормальным бойцом…
Пусть жрёт, не жалко. До сих пор ему ничего плохого не делалось.
Фест валялся на матраце серым таким чучелком, он явно устал больше всех нас. Известно, что привычка даже к легальным, то есть особо чистым и якобы обезвреженным наркотикам выносливость снижает. А Фест, когда подрабатывал «тележкой», баловался и нелегальщиной, в том числе экстремальной - например, «скипом». «Скип» известен тем, что практикующие его ничего об ощущениях не рассказывают. Похоже, они действительно всё забывают. Что не мешает им вновь и вновь искать и покупать эти зелёные ампулы - которые в семьдесят раз дороже золота… А пока душа их странствует и скитается где-то не здесь, тела делают всё что угодно, и эта неопределённость, неизвестность, незнание того, куда ты вернёшься, - придаёт дополнительную остроту. Более того, многие утверждают, что до приёма препарата они жили в другой, немного, но всё же отличающейся от нашей вселенной. Улицы назывались по-другому, в записных книжках список знакомых менялся, какие-то памятники появлялись или исчезали… ну и так далее.
Пай читал книжку. Спам просто маялся. В тюрьме ему надоело, но привычка к постоянному, двадцать четыре часа в сутки, насильственному общению с людьми, которых ты в других обстоятельствах к себе на пистолетный выстрел не подпустил бы, ещё не выветрилась. В тюрьме нельзя расслабляться, вот он и отвык от расслабления. Когда-нибудь привыкнет снова, но это будет не сегодня.
– Что читаешь? - спросил он Пая.
– Книжку, - ответил Пай.
– Покажи, - попросил Спам.
– Ты этих букв не знаешь, - сказал Пай и показал обложку: чёрную с алыми иероглифами.
– А это про что? - спросил Спам.
– Про то, как самураи хотят умереть, - сказал Пай и снова уткнулся в книжку. Демонстративно шумно перевернув страницу.
– Если с первого раза не получилось, то парашютный спорт не для вас, - вздохнул Спам и повернул голову. - Люба, - сказал он изменившимся медовым голосом. - А может, в картишки?
– Не буду, - сказал Люба, дожёвывая последний «кис-кис». - Ты жульничаешь.
– Ну так следить же надо! - возмущённо вскинул руки ладонями вверх Спам, на миг сделавшись похожим на индийскую танцовщицу.
Я всегда жульничаю!
– Ну и жульничай. Вон с Лисой сыграй.
– Я с тобой хочу. Ты очень прикольно бесишься.
– Иди в жопу.
– Ну вот, чуть что, сразу в жопу.
– Настоящему мужику, если разобраться, -пробормотал Фест, - жопа вовсе и не нужна.
– О! - сказала Лиса. - Устами идиота… А почему ты не хочешь со мной играть?
– Ты меня убьёшь.
– Да я тебя и так когда-нибудь убью.
– Но это же будет ещё не очень скоро?
– Может, и не очень. Сдавай.
– Я не могу. Мне моя религия не позволяет играть ни с, кем, кроме Любы.
– А какая у тебя религия?- спросил Скиф, со щелчком загоняя шомпол на место.
– Такая, знаешь…-? Спам развёл руки с растопыренными пальцами сантиметров на семьдесят в стороны, сделал вид, что взвешивает что-то тяжёлое; усомнился, свёл руки поближе, снова взвесил, кивнул: - Вот такая примерно.
– С дыркой посредине? - поинтересовалась Лиса.
– С какой дыркой? Ты о чём думаешь, грубая ты женщина? Я тебе говорю о религии, о высоком, а ты в этот момент о чём думаешь? Ты бы лучше, чем о всяком таком думать, уговорила бы Любу раскинуть со мной картишки. А потом он будет очень прикольно беситься, и мы все будем смеяться. Ы?
– Спам, - позвал я. - Иди сюда, есть тема.
73.
Я отвёл его на достаточное расстояние и объяснил, что, во-первых, доверяю ему больше, чем всем остальным (не вместе, но по отдельности); во-вторых, ещё не проверял, но абсолютно уверен, что система подрыва (пи-ростерилизации! - каково?) станции выведена из строя, я попытаюсь с ней повозиться, но вполне вероятно, что восстановить её не удастся. Поэтому, в-третьих, мне нужно, чтобы Спам не только окончательно демилитаризовал ракеты, раскурочив блоки управления, но и установил там подрывные заряды - так, чтобы пробить борт ракеты и воспламенить топливо. Возвращаясь, Спам должен будет проследить, чтобы канал, по которому пойдёт, вверх пламя, был относительно свободен. Задача ясна? Ясна, сказал Спам, моргнув. Гудвин, слушай, а как ты считаешь, нас сюда не для опытов закинули? Нет, сказал я, нас закинули, как обычно - чтобы заткнуть пробоину. Ну да, ну да… - он стоял смирно, но казалось, что ковыряет пальцем стенку, - и всё-таки сомнения гложуть… Потом поделимся сомнениями, на разборе полётов, сказал я, и да, кстати: а что это ты имел в виду? - я повторил его жест, взвесив на руках пару невидимых тяжёлых арбузов. Спам сказал: кхм:.. да я так… не знаю… что-то в голову стукнуло…
Я его отпустил.
Он так же, как и все остальные, трахался с Лисой в пору её безудержного блядства. И теперь её же этим и дразнил, показывая, как взвешивает на руках её груди. А Лиса сделала вид, что не поняла. Перед кем она сделала вид? Передо мной или перед Скифом?
Да какая, к чёрту, разница?..
Религия у Спама сложная, я уже говорил. Но кое в чём мы с ним сходимся.
74.
Ладно. Я оставил их отдыхать, а сам стал соображать, как же нам вернуться к лифтам. То есть понятно, что миновать коридор с крысками не удастся. А это значит, что нам нужен старообразный струйный огнемёт или какой-нибудь быстродействующий яд.
Я развернул планшет, пытаясь вычислить, где можно раздобыть более или менее подходящие компоненты. Сжиженный газ, бензин, растворители, спирты. Насчёт яда хорошо бы поговорить с доком, когда - и если - он освободится, лично я знаю только, как сделать синильную кислоту и иприт. Но варить это долго, муторно и не слишком надёжно.
Может быть, тут на складах есть что-то готовенькое…
Может быть, тут на складах что-то готовенькое и было: Может быть. Но как раз этот отсек и выгорел начисто. Помните, мы мимо него проходили? Где всё сгорело в пыль? Это и был склад.
75.
Но всё-таки я нашёл кое-что подходящее. В мастерской - была тут и мастерская - имелось несколько больших баллонов высокого давления с воздухом, они используются для пневмоинструмента. Нашлась заодно и пара ступенчатых редукторов - на шестнадцать, сорок и сто атмосфер на выходе. Даже ничем не нагруженная стоатмосферная струя воздуха убьёт крысу метров с трёх-пяти, - но в уголке сохли старые угольные фильтры для воды, возможно, их собирались восстанавливать или использовать как-то иначе - короче, в каждом фильтре было по десять килограммов первоклассного древесного угля. Дело было за малым, за надёжным штуцером - но и его удалось сварить тут же, на месте, из обрезков труб. В общем, получились не огнемёты, конечно, но что-то наподобие мощных термофенов, главное, своих теперь не пожечь…
Я провозился тот самый час, отпущенный для отдыха, а когда вернулся, ребятки мои сидели рядком и на два голоса пели: «Есаул догадлив был, сумел сон мой разгадать…»
76.
Ещё когда я в мастерской варил и отпиливал, решил, что будет лучше для всех, если с доком останется Фест. Он слишком явно сдох.
(Потом я понял, что Фест симулировал абстиненцию. Он просто наглотался бездымного пороха, нитросоединения дают серость кожи и потливость. Чувствуешь себя при этом довольно хреново, но хреновость, в общем, преодолимая. Просто Фест слишком испугался крыс.)
Мы спустились в пультовый зал, пролезли под решёткой и остановились перед глухой заслонкой. Пай встал на плечи Любы и вставил ключи в гнёзда. После недолгой паузы заслонка поползла вверх.
Мы со Скифом подняли огнемёты…
77.
Они бросились с трёх сторон, появляясь словно бы ниоткуда - грязно-белые стаи. Спам с Любой вмазали по тем, которые набегали сзади, Пай и Лиса - по тем, которые спереди. В боковой проход я бросил клеевые гранаты, одну подальше и одну поближе, и подумал было, что проход заткнут. Огнемёт Скифа взревел - или завыл - и белые хвостатые стремительные твари стали на бегу превращаться в комки огня и разлетаться далёко, ещё в полёте обрастая дымом, как длинной серой шерстью… И тогда я тоже открыл вентиль баллона и изо всех сил нажал на рычаг газового крана. И те крысы, которые налетали на нас сзади, тоже стали вспыхивать и разлетаться…
Я не знаю, сколько времени длился этот кошмар. Наверное, очень долго. Мы стреляли и жгли, а они неслись из мрака и пытались проскользнуть между градом пуль и огненными вихрями. Потом я услышал, как закричала Лиса.
Из бокового коридора, вроде бы надёжно перекрытого лужей клея, в которой завяз бы и танк, выпрыгивали крысы, и уже несколько висели, вцепившись, как бульдоги, на рукаве Лисы, а ещё несколько бежали по ней снизу вверх, к незащищенному лицу…
Тут показал себя Пай. Во-первых, я не заметил, когда он достал нож. Во-вторых, он так молниеносно и чётко обнёс лезвием Лису, что и крысы, наверное, ничего понять не успели, просто распались на половинки, и всё. А потом Пай перевёл огонь туда, в боковой коридор.
Клей не остановил крыс. По спинам намертво прилипших неслись новые.
Надо было помочь Паю, я чиркнул струёй по потолку, чтобы не зацепить Спама, он перекрывал мне сектор перевода огня, - и сверху тоже посыпались горящие комочки, несколько штук, ну и чёрт бы с ними, напор воздуха заметно ослаб, ещё полминуты, и нужно будет менять баллон, - а крысы вряд ли согласятся на перемирие…
Я лупанул по бегущим, и тут, слава богу, вспыхнул клей, я и забыл, что он горюч. Вонюч и горюч. Снова можно было уделить внимание атаке сзади, но оказалось, что уже всё кончилось. Наверно, под потолком - а там тянулась узкая балка-швеллер, на этой узкой полочке они и сидели - так вот, под потолком прятались начальники крыс, руководившие налётом, и без них рядовые почувствовали себя сиротами, - а может быть, крысы просто кончились, иссякли, как готов был иссякнуть воздух в наших баллонах, в общем, нам просто повезло…
Они жутко хрустели под подошвами, а нам было уже всё равно, всё равно, куда наступать, мы и так влезли в такое говно и настолько по уши, что обгорелые крысы ли, асфальт ли - нам было всё равно, как тем пресловутым татарам, неразборчивость (или толерантность?) которых давно вошла в поговорку…
78.
Лифт стоял на месте, он не уехал, пока нас не было, и не упал, когда мы вошли, и в нём горел свет, и дверь закрылась, и кабина поехала вниз, это было чёрт знает что, чудо, такого не бывает.
79.
Спаму предстояло следующее: спуститься в одноместной скоростной капсуле на глубину восьмисот метров, сориентироваться в отсеке обслуживания ракет (судя по план-схеме, это была такая объёмистая снежинка с толстыми полыми лучами, по которым можно было свободно ползать на четвереньках; как положено снежинке, лучей было шесть, по числу пристыкованных ракетных капсул), снять герметичные крышки с доступной части капсул, снять обнажившиеся заглушки с бортов ракет, извлечь платы из блоков управления - семь плат из каждого - и сделать то, что я ему приказал сделать дополнительно. По моим прикидкам, на всё это Спаму потребовалось бы полтора-два часа.
Он управился за один час десять минут.
За это время ничего существенного не произошло. Можно сказать, это были самые спокойные семьдесят минут нашего пребывания здесь.
Мы не то чтобы сидели неподвижно, мы прогуливались, разминая ноги. В какой-то момент, когда мы со Скифом оказались в отдалении от остальных, он спросил:
– Как ты думаешь, сколько нам осталось?
– Ты о чём? - спросил я.
– Всё о том же. О заразе.
– Не знаю. Дни, часы. Спроси у дока.
– Зачем ты поволок её с собой?
– А как ты сам думаешь?
– Думаю, что ты гад. Гад и сволочь.
– Не без этого.
– Это не я скиф, а ты. Хочешь всё забрать в могилу?
– Никогда об этом не задумывался…
Навстречу нам шли Лиса и Фестиваль, под ручку, склонясь друг к дружке и образцово-показательно воркуя. Разговор пришлось прервать, а потом мы как-то невзначай свернули на другое.
80.
Спам вылез усталый, вялый и мокрый, как жабка после случки, и даже хотел лечь на пол, когда увидел нас всех живыми и более или менее довольными жизнью, но я лечь ему не дал - и погнал всех наверх, пока не началось. Как Спам внизу боялся, что вот он вылезет, а тут наши скелетики, чисто обглоданные, и только по жетонам нас и можно опознать, и вот он ползает между горками костей, роется в них и ищет эти долбаные таблетки на шнурочках, - так и я боялся, что вот мы поднялись наверх, а там док и Люба или покрошили друг друга, или трахаются, залупив глаза, или объединились против нас в непобедимый отряд, или пялятся глазами идиотов и пускают слюни… В общем, пока мы ехали на лифте, потом боялись крыс от лифта до заслонки, потом карабкались по пирамиде мебели в кабинет дока - я боялся всё больше и больше, почти до паники.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
Тем временем док, прикрываемый Любой, подошёл к сидящему. Я почувствовал какую-то неправильность, какое-то нарастающее напряжение в этих трёх фигурах. Будто на них подули из-за невидимых кулис струёй воздуха или подсветили снизу, или что-то ещё…
Но это длилось секунду, не больше. Потому что через секунду человек в белом халате поднял голову и медленно распрямился.
Док заглянул ему в лицо и дал мне знак подойти.
Человек очень медленно повернул голову в мою сторону. Глаза, в густой малиновой сетке сосудов, чуть скосились, тут же дёрнулись обратно, и, хотя мимика у него была никакая, я понял, что он терпит нестерпимую боль.
– Вы… кто?..
– Министерство по чрезвычайным ситуациям, - соврал я. - Спа сательный отряд. Мы приняли ваш сигнал.
– Оружие… есть?..
– Есть.
– Застрели меня… скорее…
– Есть другой способ.помочь вам?
– Времени… не… оста… лось… всё… че… но…
И он пошевелил левой рукой -той, на которой лежал.
Предплечье его, от кисти и почти до локтя, было испещрено следами уколов - не меньше двадцати, и рядом с каждым стояли цифры, выведенные шариковой ручкой. Как я понял, дата и время. Потом - просто время.
– Пожа… лу… ста…
Он почти скулил. Я посмотрел на дока. А док смотрел на сидящего, и лицо у него было, как у Пая, то есть ничего не выражающее.
– Тихон, - ещё раз позвал док. - Тихон, ты меня узнаёшь?
Тихон медленно полез в карман, достал очки, криво нацепил их на нос. Потом снял и положил в карман. Снова достал и надел. Снова снял.
– Готов, - сказал док.
Я так и не понял, с какой интонацией он это сказал. Но уж точно без сожаления.
Потом он достал из кармана маленький ПСМ, поднял Тихону левую руку вверх - и выстрелил в подмышку.
Было двадцать часов четырнадцать минут. С момента высадки прошло четыре часа.
72.
Я отправил разведчиков с заданием: методично прочесать весь этаж. Вряд ли остался кто живой, но порядок должен быть. Передатчик нашёлся здесь, в конференц-зале: комбинация из пульта проводной связи, плоской коробки с ручками настройки, пучка проводов, нескольких конденсаторных банок и грубо намотанной проволочной катушки. От всего этого безобразия под заглушку на стене уходил тонкий провод.
Я его оборвал.
Пункт первый задания был выполнен.
Теперь предстояло начать выполнение пунктов два и три одновременно. С пунктом три мог справиться док единолично, а про себя я решил, что прикрывать его будет некий Гудвин. Будем считать, что Гудвину надоело бегать. Возраст, старые раны, «колено горничной»… Остальным предстояло спуститься на ту площадку с лифтовой развязкой и посадить Спама на лифт, ведущий в самый нижний уровень, в отсёк обслуживания ракетных капсул.
Пройти же им предстояло сквозь полчища очень агрессивных лабораторных крыс…
Ладно, подумал я, полчаса отдыха ребятам не повредят. Даже час… И я скомандовал привал, предупредив, что это не навсегда и спать лучше не заваливаться.
Вернулась разведка, доложив, что этаж чист. Их я тоже отправил отдыхать, а сам подсел к доку. Тот листал тетрадку - обычную ученическую, с голой Сандрой Юю на обложке.
– Никакой ясности, - сказал он, предупреждая вопрос. - Они сообразили, что что-то происходит, когда мозги уже начали закипать.
Это, - он прошелестел листами тетрадки, - написано буквально на другом языке.
– На каком? Может, я знаю?
– Нет, формально это русский… Просто другая семантика, другой уровень смысловых связей…
– Типа как если подсунуть первоклашке Канта?
– Вы хорошо схватываете, Гудвин.
– Залог выживания… Что произошло с крысками? У них тоже выплеск гениальности?
– Подозреваю, что да. Непонятно только, почему крысы. С ними опыты не ставили, их держали для сыворотки.
– Сыворотки?
– Долго объяснять. Да и зачем это вам?
– Праздное любопытство, скорее всего… Ладно, не буду мешать. Если что, свистите.
– Свистну…
Скиф чистил автомат, Лиса курила трубку, Люба хрумкал «кис-кис» - похожие видом на знаменитые ириски брикетики белково-глюкозного концентрата, - запивая их водой из фляжки. На вкус «кис-кис» кошмарные, говорят, их специально делают такими, чтобы не возникало соблазна погрызть от нечего делать, потому что четырёх-пяти кубиков хватает, чтобы обеспечить нормального бойца энергией в обычных условиях, а десяти - в экстремальных, на марш-броске там или в горах. Но Люба был не вполне нормальным бойцом…
Пусть жрёт, не жалко. До сих пор ему ничего плохого не делалось.
Фест валялся на матраце серым таким чучелком, он явно устал больше всех нас. Известно, что привычка даже к легальным, то есть особо чистым и якобы обезвреженным наркотикам выносливость снижает. А Фест, когда подрабатывал «тележкой», баловался и нелегальщиной, в том числе экстремальной - например, «скипом». «Скип» известен тем, что практикующие его ничего об ощущениях не рассказывают. Похоже, они действительно всё забывают. Что не мешает им вновь и вновь искать и покупать эти зелёные ампулы - которые в семьдесят раз дороже золота… А пока душа их странствует и скитается где-то не здесь, тела делают всё что угодно, и эта неопределённость, неизвестность, незнание того, куда ты вернёшься, - придаёт дополнительную остроту. Более того, многие утверждают, что до приёма препарата они жили в другой, немного, но всё же отличающейся от нашей вселенной. Улицы назывались по-другому, в записных книжках список знакомых менялся, какие-то памятники появлялись или исчезали… ну и так далее.
Пай читал книжку. Спам просто маялся. В тюрьме ему надоело, но привычка к постоянному, двадцать четыре часа в сутки, насильственному общению с людьми, которых ты в других обстоятельствах к себе на пистолетный выстрел не подпустил бы, ещё не выветрилась. В тюрьме нельзя расслабляться, вот он и отвык от расслабления. Когда-нибудь привыкнет снова, но это будет не сегодня.
– Что читаешь? - спросил он Пая.
– Книжку, - ответил Пай.
– Покажи, - попросил Спам.
– Ты этих букв не знаешь, - сказал Пай и показал обложку: чёрную с алыми иероглифами.
– А это про что? - спросил Спам.
– Про то, как самураи хотят умереть, - сказал Пай и снова уткнулся в книжку. Демонстративно шумно перевернув страницу.
– Если с первого раза не получилось, то парашютный спорт не для вас, - вздохнул Спам и повернул голову. - Люба, - сказал он изменившимся медовым голосом. - А может, в картишки?
– Не буду, - сказал Люба, дожёвывая последний «кис-кис». - Ты жульничаешь.
– Ну так следить же надо! - возмущённо вскинул руки ладонями вверх Спам, на миг сделавшись похожим на индийскую танцовщицу.
Я всегда жульничаю!
– Ну и жульничай. Вон с Лисой сыграй.
– Я с тобой хочу. Ты очень прикольно бесишься.
– Иди в жопу.
– Ну вот, чуть что, сразу в жопу.
– Настоящему мужику, если разобраться, -пробормотал Фест, - жопа вовсе и не нужна.
– О! - сказала Лиса. - Устами идиота… А почему ты не хочешь со мной играть?
– Ты меня убьёшь.
– Да я тебя и так когда-нибудь убью.
– Но это же будет ещё не очень скоро?
– Может, и не очень. Сдавай.
– Я не могу. Мне моя религия не позволяет играть ни с, кем, кроме Любы.
– А какая у тебя религия?- спросил Скиф, со щелчком загоняя шомпол на место.
– Такая, знаешь…-? Спам развёл руки с растопыренными пальцами сантиметров на семьдесят в стороны, сделал вид, что взвешивает что-то тяжёлое; усомнился, свёл руки поближе, снова взвесил, кивнул: - Вот такая примерно.
– С дыркой посредине? - поинтересовалась Лиса.
– С какой дыркой? Ты о чём думаешь, грубая ты женщина? Я тебе говорю о религии, о высоком, а ты в этот момент о чём думаешь? Ты бы лучше, чем о всяком таком думать, уговорила бы Любу раскинуть со мной картишки. А потом он будет очень прикольно беситься, и мы все будем смеяться. Ы?
– Спам, - позвал я. - Иди сюда, есть тема.
73.
Я отвёл его на достаточное расстояние и объяснил, что, во-первых, доверяю ему больше, чем всем остальным (не вместе, но по отдельности); во-вторых, ещё не проверял, но абсолютно уверен, что система подрыва (пи-ростерилизации! - каково?) станции выведена из строя, я попытаюсь с ней повозиться, но вполне вероятно, что восстановить её не удастся. Поэтому, в-третьих, мне нужно, чтобы Спам не только окончательно демилитаризовал ракеты, раскурочив блоки управления, но и установил там подрывные заряды - так, чтобы пробить борт ракеты и воспламенить топливо. Возвращаясь, Спам должен будет проследить, чтобы канал, по которому пойдёт, вверх пламя, был относительно свободен. Задача ясна? Ясна, сказал Спам, моргнув. Гудвин, слушай, а как ты считаешь, нас сюда не для опытов закинули? Нет, сказал я, нас закинули, как обычно - чтобы заткнуть пробоину. Ну да, ну да… - он стоял смирно, но казалось, что ковыряет пальцем стенку, - и всё-таки сомнения гложуть… Потом поделимся сомнениями, на разборе полётов, сказал я, и да, кстати: а что это ты имел в виду? - я повторил его жест, взвесив на руках пару невидимых тяжёлых арбузов. Спам сказал: кхм:.. да я так… не знаю… что-то в голову стукнуло…
Я его отпустил.
Он так же, как и все остальные, трахался с Лисой в пору её безудержного блядства. И теперь её же этим и дразнил, показывая, как взвешивает на руках её груди. А Лиса сделала вид, что не поняла. Перед кем она сделала вид? Передо мной или перед Скифом?
Да какая, к чёрту, разница?..
Религия у Спама сложная, я уже говорил. Но кое в чём мы с ним сходимся.
74.
Ладно. Я оставил их отдыхать, а сам стал соображать, как же нам вернуться к лифтам. То есть понятно, что миновать коридор с крысками не удастся. А это значит, что нам нужен старообразный струйный огнемёт или какой-нибудь быстродействующий яд.
Я развернул планшет, пытаясь вычислить, где можно раздобыть более или менее подходящие компоненты. Сжиженный газ, бензин, растворители, спирты. Насчёт яда хорошо бы поговорить с доком, когда - и если - он освободится, лично я знаю только, как сделать синильную кислоту и иприт. Но варить это долго, муторно и не слишком надёжно.
Может быть, тут на складах есть что-то готовенькое…
Может быть, тут на складах что-то готовенькое и было: Может быть. Но как раз этот отсек и выгорел начисто. Помните, мы мимо него проходили? Где всё сгорело в пыль? Это и был склад.
75.
Но всё-таки я нашёл кое-что подходящее. В мастерской - была тут и мастерская - имелось несколько больших баллонов высокого давления с воздухом, они используются для пневмоинструмента. Нашлась заодно и пара ступенчатых редукторов - на шестнадцать, сорок и сто атмосфер на выходе. Даже ничем не нагруженная стоатмосферная струя воздуха убьёт крысу метров с трёх-пяти, - но в уголке сохли старые угольные фильтры для воды, возможно, их собирались восстанавливать или использовать как-то иначе - короче, в каждом фильтре было по десять килограммов первоклассного древесного угля. Дело было за малым, за надёжным штуцером - но и его удалось сварить тут же, на месте, из обрезков труб. В общем, получились не огнемёты, конечно, но что-то наподобие мощных термофенов, главное, своих теперь не пожечь…
Я провозился тот самый час, отпущенный для отдыха, а когда вернулся, ребятки мои сидели рядком и на два голоса пели: «Есаул догадлив был, сумел сон мой разгадать…»
76.
Ещё когда я в мастерской варил и отпиливал, решил, что будет лучше для всех, если с доком останется Фест. Он слишком явно сдох.
(Потом я понял, что Фест симулировал абстиненцию. Он просто наглотался бездымного пороха, нитросоединения дают серость кожи и потливость. Чувствуешь себя при этом довольно хреново, но хреновость, в общем, преодолимая. Просто Фест слишком испугался крыс.)
Мы спустились в пультовый зал, пролезли под решёткой и остановились перед глухой заслонкой. Пай встал на плечи Любы и вставил ключи в гнёзда. После недолгой паузы заслонка поползла вверх.
Мы со Скифом подняли огнемёты…
77.
Они бросились с трёх сторон, появляясь словно бы ниоткуда - грязно-белые стаи. Спам с Любой вмазали по тем, которые набегали сзади, Пай и Лиса - по тем, которые спереди. В боковой проход я бросил клеевые гранаты, одну подальше и одну поближе, и подумал было, что проход заткнут. Огнемёт Скифа взревел - или завыл - и белые хвостатые стремительные твари стали на бегу превращаться в комки огня и разлетаться далёко, ещё в полёте обрастая дымом, как длинной серой шерстью… И тогда я тоже открыл вентиль баллона и изо всех сил нажал на рычаг газового крана. И те крысы, которые налетали на нас сзади, тоже стали вспыхивать и разлетаться…
Я не знаю, сколько времени длился этот кошмар. Наверное, очень долго. Мы стреляли и жгли, а они неслись из мрака и пытались проскользнуть между градом пуль и огненными вихрями. Потом я услышал, как закричала Лиса.
Из бокового коридора, вроде бы надёжно перекрытого лужей клея, в которой завяз бы и танк, выпрыгивали крысы, и уже несколько висели, вцепившись, как бульдоги, на рукаве Лисы, а ещё несколько бежали по ней снизу вверх, к незащищенному лицу…
Тут показал себя Пай. Во-первых, я не заметил, когда он достал нож. Во-вторых, он так молниеносно и чётко обнёс лезвием Лису, что и крысы, наверное, ничего понять не успели, просто распались на половинки, и всё. А потом Пай перевёл огонь туда, в боковой коридор.
Клей не остановил крыс. По спинам намертво прилипших неслись новые.
Надо было помочь Паю, я чиркнул струёй по потолку, чтобы не зацепить Спама, он перекрывал мне сектор перевода огня, - и сверху тоже посыпались горящие комочки, несколько штук, ну и чёрт бы с ними, напор воздуха заметно ослаб, ещё полминуты, и нужно будет менять баллон, - а крысы вряд ли согласятся на перемирие…
Я лупанул по бегущим, и тут, слава богу, вспыхнул клей, я и забыл, что он горюч. Вонюч и горюч. Снова можно было уделить внимание атаке сзади, но оказалось, что уже всё кончилось. Наверно, под потолком - а там тянулась узкая балка-швеллер, на этой узкой полочке они и сидели - так вот, под потолком прятались начальники крыс, руководившие налётом, и без них рядовые почувствовали себя сиротами, - а может быть, крысы просто кончились, иссякли, как готов был иссякнуть воздух в наших баллонах, в общем, нам просто повезло…
Они жутко хрустели под подошвами, а нам было уже всё равно, всё равно, куда наступать, мы и так влезли в такое говно и настолько по уши, что обгорелые крысы ли, асфальт ли - нам было всё равно, как тем пресловутым татарам, неразборчивость (или толерантность?) которых давно вошла в поговорку…
78.
Лифт стоял на месте, он не уехал, пока нас не было, и не упал, когда мы вошли, и в нём горел свет, и дверь закрылась, и кабина поехала вниз, это было чёрт знает что, чудо, такого не бывает.
79.
Спаму предстояло следующее: спуститься в одноместной скоростной капсуле на глубину восьмисот метров, сориентироваться в отсеке обслуживания ракет (судя по план-схеме, это была такая объёмистая снежинка с толстыми полыми лучами, по которым можно было свободно ползать на четвереньках; как положено снежинке, лучей было шесть, по числу пристыкованных ракетных капсул), снять герметичные крышки с доступной части капсул, снять обнажившиеся заглушки с бортов ракет, извлечь платы из блоков управления - семь плат из каждого - и сделать то, что я ему приказал сделать дополнительно. По моим прикидкам, на всё это Спаму потребовалось бы полтора-два часа.
Он управился за один час десять минут.
За это время ничего существенного не произошло. Можно сказать, это были самые спокойные семьдесят минут нашего пребывания здесь.
Мы не то чтобы сидели неподвижно, мы прогуливались, разминая ноги. В какой-то момент, когда мы со Скифом оказались в отдалении от остальных, он спросил:
– Как ты думаешь, сколько нам осталось?
– Ты о чём? - спросил я.
– Всё о том же. О заразе.
– Не знаю. Дни, часы. Спроси у дока.
– Зачем ты поволок её с собой?
– А как ты сам думаешь?
– Думаю, что ты гад. Гад и сволочь.
– Не без этого.
– Это не я скиф, а ты. Хочешь всё забрать в могилу?
– Никогда об этом не задумывался…
Навстречу нам шли Лиса и Фестиваль, под ручку, склонясь друг к дружке и образцово-показательно воркуя. Разговор пришлось прервать, а потом мы как-то невзначай свернули на другое.
80.
Спам вылез усталый, вялый и мокрый, как жабка после случки, и даже хотел лечь на пол, когда увидел нас всех живыми и более или менее довольными жизнью, но я лечь ему не дал - и погнал всех наверх, пока не началось. Как Спам внизу боялся, что вот он вылезет, а тут наши скелетики, чисто обглоданные, и только по жетонам нас и можно опознать, и вот он ползает между горками костей, роется в них и ищет эти долбаные таблетки на шнурочках, - так и я боялся, что вот мы поднялись наверх, а там док и Люба или покрошили друг друга, или трахаются, залупив глаза, или объединились против нас в непобедимый отряд, или пялятся глазами идиотов и пускают слюни… В общем, пока мы ехали на лифте, потом боялись крыс от лифта до заслонки, потом карабкались по пирамиде мебели в кабинет дока - я боялся всё больше и больше, почти до паники.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16