Сегодня его семинар был последним в расписании, и никто не торопился. Но Джин торопилась. Она ждала, постоянно поглядывая на часы. Ланс заметил это и отпустил других.
– Надеюсь, не слишком задерживаю вас? – язвительно осведомился он, когда они остались одни.
Что за глупый вопрос? Разумеется, задерживает. Но Джин не собиралась ввязываться в бесполезный спор и коротко бросила:
– Нет, ничего.
– Вот и отлично, – усмехнулся Ланс. – Вы принесли вашу работу?
– Нет, – тем же тоном произнесла она.
Джин ожидала услышать слова, которые обычно звучали в таких случаях. Бездельница. Наглая. Невежественная. Такие эпитеты преследовали ее с первых лет учебы. С каким рвением и желанием учиться шла она когда-то в первый класс! Но ни один ребенок не вынесет, когда его постоянно ругают и высмеивают, как бы он ни старался.
Диллон внимательно посмотрел на нее и неожиданно спросил:
– Сколько вам лет?
– Двадцать один.
– Многовато для студентки первого курса. Но вы не выглядите на свой возраст.
Джин не восприняла его слова как комплимент. Другие студентки колледжа кокетливо одевались и злоупотребляли косметикой. Ее же не слишком заботила собственная внешность.
Ланс Диллон присел на край стола, скрестив руки и не сводя с нее глаз. В его лице была какая-то особая мужественность: упрямый подбородок, широкие скулы, непреклонный взгляд. В джинсах и легком свитере он был похож скорее на героя вестерна, чем на профессора истории. Внезапно Джин показалось, что ее сердце вот-вот выскочит из груди. Неужели она ничем не отличается от других наивных и впечатлительных девчонок? Но на ее лице не дрогнул ни один мускул. Она заставила себя поднять голову и в упор посмотреть на Диллона. Наверное, напрасно. Пронзительно-синие глаза чуть не лишили ее самообладания.
– В чем трудности? – мягко спросил он. – Что вам мешает?
Джин набрала в грудь побольше воздуха и выпалила, чувствуя себя так, будто прыгает в ледяную воду:
– Я дислексик.
– Это ведь не так страшно, – тихо сказал Ланс и, поняв ее состояние, добавил: – Но многие этого не понимают, так?
Она кивнула. Искреннее участие Диллона-младшего, желание разобраться в ее трудностях было сейчас для нее как глоток свежего воздуха, хотя она по-прежнему испытывала к нему недоверие.
– Значит, вы почти не можете ни читать, ни писать, – продолжал Диллон. – Кто поставил вам такой диагноз?
Глаза Джин потемнели. Она с тоской вспомнила тот ужасный день, когда ей в школе сказали о дислексии и о том, что у нее нет ни малейшего шанса учиться дальше. Ей казалось тогда, что ее отчаяние непереносимо.
– В школе, – пробормотала она, – мне сказали об этом еще в школе.
Ей хотелось повернуться и убежать от пронизывающих синих глаз. Но Ланс еще не удовлетворил свое любопытство.
– Есть особые методы, – проговорил он. – С вами кто-нибудь занимался?
– Нет.
– Как же вы учились?
– Поступила в другую школу.
Ланс засмеялся.
– Прекрасный выход. Сколько же школ вы сменили?
– Десять, – коротко бросила Джин.
– Господи! – изумился он, довольно ясно представив себе, что пришлось вынести этой девушке. Наверное, жестоко было ее расспрашивать, но ему действительно было интересно узнать, как она справилась. – Почему же вы выбрали историю? Ведь историку невозможно не читать. Это – главное в его работе.
Сама не зная почему, Джин вдруг начала ему рассказывать, с каким интересом бегала на лекции в городское историческое общество, с каким трудом доставала не слишком многочисленные кассеты с записью курсов по истории. Поймав его недоверчивый взгляд, она объяснила:
– Я легко воспринимаю на слух, и у меня хорошая память.
Ланс знал, что среди дислексиков много талантливых, серьезно мыслящих людей. И он был достаточно проницателен, чтобы увидеть в сбивчивом рассказе этой зеленоглазой бегуньи попытку защитить свое достоинство, доказать свою полноценность.
– Хорошо, – сказал он. – Полагаю, колледж в курсе?
К его удивлению, Джин отрицательно покачала головой.
– Как же вам удалось поступить? Только не говорите, что вам дали спортивную стипендию, ничего не спросив!
– Было собеседование, – объяснила Джин, – ну и разные логические задачи. Я неплохо справилась.
– А почему вы решили учиться в Штатах? – не удержался он от вопроса.
– Здесь дали стипендию, – сухо ответила Джин, снова ощущая раздражение. Что ему за дело? Зачем он мучает ее своими расспросами?
Между тем Ланс безжалостно продолжал спрашивать:
– И что дальше?
– Ничего! – враждебно отрезала она, забывая, что разговаривает с преподавателем. – Все равно ничего не выйдет.
– Хотите сдаться? На вас это не похоже, – спокойно заметил Ланс. – А я уже собирался договориться с машинисткой.
– Не понимаю.
– Вы диктуете, она печатает.
– О… – Джин была поражена. Такой выход ей не предлагал ни один преподаватель.
– Сейчас мы с вами пойдем к машинистке и условимся с ней.
– Сейчас? – Лицо Джин вытянулось.
– Ну да. А что, есть возражения?
Джин взглянула на часы.
– Я уже должна быть в другом месте.
Ланс слегка рассердился.
– Неужели это более важно?
Джин понимала, что ей выпал шанс, но решила отказаться.
– Да, – как бы извиняясь, произнесла она.
– Беговая дорожка, полагаю? – Девушка покачала головой. – В таком случае, парень?
Джин не сразу поняла, что он имеет в виду, но потом вновь отрицательно мотнула головой.
– Я ни с кем не встречаюсь.
– Вы ни с кем не встречаетесь? – Казалось, его это позабавило.
Джин даже не заметила, как заняла оборонительную позицию.
– Это вас удивляет?
– Нет, – просто ответил Ланс. – По правде говоря, я и сам уже давно ни с кем не встречался.
Диллон улыбнулся, но на нее эта попытка смягчить общение не произвела впечатления. Ей казалось, что профессор смеется над ней.
– Я должна идти, – сказала она и, не дожидаясь разрешения, вышла.
– Милая, с тобой все в порядке? – спросил Джим, хозяин ресторана, когда Джин вбежала взволнованная и раскрасневшаяся.
– Извини за опоздание. Я все сделаю.
Джин ничего не стала объяснять. Она училась и работала, и порой это было трудно совмещать.
– Не волнуйся, девочка, – успокоила ее Лорел, официантка из ее смены. – Он уже и так заработал достаточно денег, – продолжала она, имея в виду хозяина. – Моя дочка родила сына. Назвали Клайд. Тебе нравится?
– Замечательно, – улыбнулась Джин. – Как они оба?
– Просто чудесно. У меня уже есть фотографии.
– Было бы интересно посмотреть.
Лорел начала рыться в карманах униформы, но прежде чем смогла что-нибудь достать оттуда, Джим прервал ее:
– Позже. А сейчас нашей новоиспеченной бабушке лучше размять косточки и принять заказ у тех господ.
– Ну и зануда! – откликнулась Лорел кокетливо. Ей было только сорок, и к тому же она любила сбрасывать лет пять. – Увидимся позже, девочка.
– Да уж, теперь она от тебя не отстанет, – усмехнулся Джим.
Джин улыбнулась им обоим и пошла переодеваться. До переезда в Штаты она никогда не работала официанткой, и Джим поначалу категорически отказывался принять ее, но со временем она зарекомендовала себя с лучшей стороны.
Она жила, по предложению Джима, в маленькой квартирке над рестораном. И хотя колледж находился в другом конце города, Джин была рада и этому.
– Молодец! Ты хорошо поработала сегодня, – сказал Джим в конце вечера.
– Спасибо. – Джин, попрощавшись, выбежала на улицу.
Она завернула за угол и быстро поднялась в свою квартирку. Это было не самое комфортабельное жилье: маленькая комната, совмещенный туалет, где вечно все протекало. Джин была в ужасе, когда впервые увидела эти «апартаменты», но со временем привыкла.
Обычно она засыпала, едва голова касалась подушки. Но в этот вечер сон не шел к ней. И все из-за Ланса Диллона. Казалось бы, ей стоило испытывать благодарность к тому, кто понял, как бывает стыдно за свою неполноценность. Но почему-то она только злилась на него.
Джин вспомнила студентов, толпившихся вокруг стола Диллона во время перерыва. Она не хотела быть похожей на них, не хотела оказаться в числе любимчиков профессора, она вообще не хотела ничего. По крайней мере, так ей казалось.
Никогда Джин не жалела себя и тем более не позволяла это делать другим. Но ощущение постоянной обиды редко покидало ее.
После несчастного случая ее отец не смог продолжить спортивную карьеру. А после того, как умерла мать Джин, он и вовсе отошел от дел.
Девушка не могла вспомнить, когда он начал пить. Напившись, отец становился сентиментальным, вспоминал прошлое, планы и несбывшиеся мечты.
Одну его мечту Джин обещала воплотить в жизнь. Она твердо решила выиграть медаль. И не какую-нибудь, а олимпийское золото.
Эта мечта помогала Джин преодолевать одиночество и обиды. И когда дети ее возраста слушали на ночь сказки, она ловила каждое слово отца о соревнованиях.
Джин с детства занималась бегом и не бросила его, даже когда, отвратительно закончив школу, устроилась работать на фабрику. Она вступила в местный клуб бегунов, где и выиграла свою первую медаль.
Отец, безусловно, был очень горд успехом дочери. Неделю он праздновал, а потом очутился в больничной палате. Такое случилось не в первый раз, но, увы, в последний. Из больницы отец уже не вышел…
В наследство от него Джин осталась лишь мечта. Но она делала девушку сильной, и никто не мог свернуть ее с избранного пути.
Не успела Джин уснуть, как уже бежала во сне по знакомой дорожке, наматывая круги. Ее душа пела, а тело летело, словно было невесомым. Бег – это был праздник, где не существовало никаких проблем.
В то утро она вновь встретила на стадионе Ланса Диллона. Он не бегал, а просто сидел на скамейке. Джин не сразу узнала его: она не посещала занятия по истории уже две недели.
Ей осталось пробежать еще десять кругов, когда внезапно Ланс оказался рядом.
– Болели? – спросил он.
– О чем вы?
– Я говорю про прошлую неделю. Проще было бы сказать: да, простудилась. Но зачем?..
– Нет.
– Значит, прогуливали, – заключил Ланс.
– Значит, так. Я не буду изучать этот курс.
Джин собиралась уйти, но Диллон удержал ее за руку. Глаза девушки гневно вспыхнули, но он проигнорировал это.
– Вы испугались и решили сбежать. Даже не дали шанса помочь вам.
Он был прав, и Джин понимала это. Но почему он так беспокоится? Его это не касается.
Между ними шла молчаливая борьба: Джин пыталась высвободить руку, а Ланс не отпускал.
Он решил сменить тему.
– Чем же вы решили заняться?
– Я… я еще не решила, – неохотно ответила девушка.
– Когда решите, дайте мне знать. Просто интересно, что можно изучать, не открыв ни одной книги и не написав ни строчки.
Глаза Джин потемнели от ярости.
– А вам-то что?
– Одному Богу известно, – в бессильном раздражении ответил Ланс. И немного погодя мягко добавил: – Я хочу помочь вам, Джин. Позвольте мне.
Когда он говорил таким тоном, его слова звучали, словно музыка. Она уже готова была сдаться, но в последний момент опомнилась.
– Мне не нужна ничья помощь! – резко бросила она.
Ланс напрягся.
– Ах, да, вы же собираетесь стать знаменитой спортсменкой.
Джин возмутилась. Он не только догадался о ее мечте, но и разрешил себе посмеяться над ней.
– Возможно у вас, получится, – добавил Ланс. – Я слышал, вы подаете надежды.
– У кого?
– От кого, – поправил Диллон. – От вашего тренера.
– Мистера Бейли?
– Не волнуйтесь, я просто навел справки. И ничего не говорил о том, что вы легко можете вылететь из колледжа.
– А это так?
– Поверьте мне, это очень реально.
– Вы собираетесь пожаловаться на меня, – заключила Джин.
Ланс покачал головой.
– Нет, мне это не нужно. Перефразируя одного известного американца, скажу: нельзя вечно всех дурачить.
– Авраам Линкольн? – Джин обрадовалась, что хоть это знает. – Если я протяну еще год, мне будет достаточно.
– Для чего?
– Улучшить мое время на три мили, – честно призналась Джин. – Если войду в сотню лучших бегунов, то смогу найти себе спонсора.
– И тогда – прощай, колледж?
– Я смогу заработать кучу денег и расплатиться со всеми Долгами.
– Значит, конечная цель – доллары?
– Нет! – Джин была на редкость серьезной. – Олимпийское золото.
Диллон не рассмеялся.
– А потом?
А потом я смогу жить так, как мне хочется, подумала Джин, но ее мысли тут же прервал голос Ланса:
– Год вы не протянете, – безжалостно заметил он. – Здесь, конечно, не Оксфорд и не Кембридж, но колледж до сих пор гордится своими дипломами.
– Зачем вы говорите мне это? – По лицу Джин было видно, что ее переполняет обида.
Ланс и сам не знал зачем. Сейчас он уже мог бы спокойно завтракать с дочерью и отцом. А он, как мальчишка, поднялся в столь ранний час, чтобы пробежаться с какой-то студенткой.
– Кто-то должен был вам это сказать, – проворчал он, – а то придется возвращаться в Ливерпуль.
Лицо Джин вытянулось от удивления. В документах в колледже был указан Бирмингем. Как он мог узнать, что она собирается жить в Ливерпуле, где провела детство?
– Я учился в Оксфорде и немного разбираюсь в диалектах, – пояснил Ланс.
Пока они разговаривали, Джин начала дрожать. Может, у нее поднялась температура? Она отправилась переодеваться, а Ланс издали наблюдал за ней. Короткая мальчишеская стрижка, спортивная, пропорциональная фигурка. А если еще вспомнить зеленые глаза и полные мягкие губы, то придется признать: она очень хороша.
Может, этим и объясняется его забота о ней? Нет, тут же оборвал он себя. Даже если бы Джин не была его студенткой, она слишком молода. Тяжелый случай…
Ланс как бы со стороны услышал свой голос:
– Увидимся в аудитории!
Его слова прозвучали как угроза, но на самом деле он не знал, что будет делать, если Джин не появится.
Джин напряглась. Она была готова послать его ко всем чертям, но не могла позволить себе это.
Девушка решила, что если она не появится в колледже сегодня, то Диллон не станет ничего предпринимать. Руководство колледжа и без его помощи со временем узнает обо всем.
Ланс отправился домой.
– Папочка, – услышал он звонкий голосок дочки, – где ты был?
– На пробежке, – не подумав, ответил Ланс.
– В этой одежде? – изумилась Дорри.
Она была слишком развита для своих восьми лет. Ланс понимал, что скоро придется с ней что-то делать. Иначе она станет такой же избалованной, как и ее мамаша.
Диллон широко улыбнулся домоправительнице отца – миссис Шерман.
– Завтрак был готов двадцать минут назад, – произнесла она недовольно.
– Он все еще выглядит очень аппетитно, – успокоил ее Ланс. Элис Шерман готовила изумительно.
Внезапно он поймал себя на том, что вновь думает о Джин. Может, она напоминала ему бывшую жену? Но их объединяло лишь то, что обе были англичанками.
Его бывшая жена, Карин Кентон, была, когда они познакомились, восходящей звездой экрана, молодой и красивой. Диллон тогда написал свой первый сценарий для Голливуда. И Карин казалась ему воплощением главной героини. Ее красота была совершенной и изысканной. Золотое облако волос и персиковая кожа. Безупречная фигура. Ланс жаждал обладать этой женщиной и не без труда добился своего. Тем горше было разочарование…
Нет, не было ничего общего между ней и Джин Кейси. Джин всего лишь его студентка, и не из лучших. Она заинтересовала его только потому, что к нему никто не относился так враждебно, как она.
– Я решила, – заявила Дорри, – что мне не нужна новая мамочка.
– Что?
– Ты не слушаешь меня. Никто не слушает меня, – заныла девочка.
– И неудивительно, – невозмутимо откликнулась миссис Шерман.
– Я слушаю тебя. Но не совсем понимаю, о каких мамочках идет речь, – сказал Ланс.
– Мне говорила Лоис Келли.
Ланс удивленно приподнял бровь.
– А кто она такая, малышка?
– Самая красивая девочка в нашем классе, – ответила Дорри, и в ее голосе смешались зависть и восхищение. – Она знает все о новых мамочках и папочках. У нее было полно разных папочек, но все они просто дрянь.
Ланс поморщился, услышав такие слова от дочери, но решил пропустить их мимо ушей. Она сама не понимает, что говорит.
– Два сапога – пара, – проворчала Элис.
Он понял, что она имеет в виду дочь и его бывшую жену.
– Что-что? – переспросила Дорри.
– Ничего, милая, просто шутка.
Элис фыркнула, и девочка ответила тем же. Она быстро все перенимала.
– Ладно, пойду, попрощаюсь с дедушкой, – сказала Дорри и выбежала.
– Девочка не любит меня, – обиженно проговорила домоправительница.
– Все не так просто, – попытался успокоить ее Ланс. Дорри не выносила никого из посторонних, появлявшихся в семье. – Она ведь немало повидала…
– Я знаю, – кивнула Элис, – и очень стараюсь с ней подружиться.
Миссис Шерман знала, что Дорри Диллон жила то с отцом, то с матерью, когда они уже расстались, а поэтому основательно избалована.
– Знаете, – заговорил Ланс, – она испытывает ваше терпение. Я решил нанять одну из студенток на пару часов в день. Она ничего не будет делать по дому, а просто займется Дорри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
– Надеюсь, не слишком задерживаю вас? – язвительно осведомился он, когда они остались одни.
Что за глупый вопрос? Разумеется, задерживает. Но Джин не собиралась ввязываться в бесполезный спор и коротко бросила:
– Нет, ничего.
– Вот и отлично, – усмехнулся Ланс. – Вы принесли вашу работу?
– Нет, – тем же тоном произнесла она.
Джин ожидала услышать слова, которые обычно звучали в таких случаях. Бездельница. Наглая. Невежественная. Такие эпитеты преследовали ее с первых лет учебы. С каким рвением и желанием учиться шла она когда-то в первый класс! Но ни один ребенок не вынесет, когда его постоянно ругают и высмеивают, как бы он ни старался.
Диллон внимательно посмотрел на нее и неожиданно спросил:
– Сколько вам лет?
– Двадцать один.
– Многовато для студентки первого курса. Но вы не выглядите на свой возраст.
Джин не восприняла его слова как комплимент. Другие студентки колледжа кокетливо одевались и злоупотребляли косметикой. Ее же не слишком заботила собственная внешность.
Ланс Диллон присел на край стола, скрестив руки и не сводя с нее глаз. В его лице была какая-то особая мужественность: упрямый подбородок, широкие скулы, непреклонный взгляд. В джинсах и легком свитере он был похож скорее на героя вестерна, чем на профессора истории. Внезапно Джин показалось, что ее сердце вот-вот выскочит из груди. Неужели она ничем не отличается от других наивных и впечатлительных девчонок? Но на ее лице не дрогнул ни один мускул. Она заставила себя поднять голову и в упор посмотреть на Диллона. Наверное, напрасно. Пронзительно-синие глаза чуть не лишили ее самообладания.
– В чем трудности? – мягко спросил он. – Что вам мешает?
Джин набрала в грудь побольше воздуха и выпалила, чувствуя себя так, будто прыгает в ледяную воду:
– Я дислексик.
– Это ведь не так страшно, – тихо сказал Ланс и, поняв ее состояние, добавил: – Но многие этого не понимают, так?
Она кивнула. Искреннее участие Диллона-младшего, желание разобраться в ее трудностях было сейчас для нее как глоток свежего воздуха, хотя она по-прежнему испытывала к нему недоверие.
– Значит, вы почти не можете ни читать, ни писать, – продолжал Диллон. – Кто поставил вам такой диагноз?
Глаза Джин потемнели. Она с тоской вспомнила тот ужасный день, когда ей в школе сказали о дислексии и о том, что у нее нет ни малейшего шанса учиться дальше. Ей казалось тогда, что ее отчаяние непереносимо.
– В школе, – пробормотала она, – мне сказали об этом еще в школе.
Ей хотелось повернуться и убежать от пронизывающих синих глаз. Но Ланс еще не удовлетворил свое любопытство.
– Есть особые методы, – проговорил он. – С вами кто-нибудь занимался?
– Нет.
– Как же вы учились?
– Поступила в другую школу.
Ланс засмеялся.
– Прекрасный выход. Сколько же школ вы сменили?
– Десять, – коротко бросила Джин.
– Господи! – изумился он, довольно ясно представив себе, что пришлось вынести этой девушке. Наверное, жестоко было ее расспрашивать, но ему действительно было интересно узнать, как она справилась. – Почему же вы выбрали историю? Ведь историку невозможно не читать. Это – главное в его работе.
Сама не зная почему, Джин вдруг начала ему рассказывать, с каким интересом бегала на лекции в городское историческое общество, с каким трудом доставала не слишком многочисленные кассеты с записью курсов по истории. Поймав его недоверчивый взгляд, она объяснила:
– Я легко воспринимаю на слух, и у меня хорошая память.
Ланс знал, что среди дислексиков много талантливых, серьезно мыслящих людей. И он был достаточно проницателен, чтобы увидеть в сбивчивом рассказе этой зеленоглазой бегуньи попытку защитить свое достоинство, доказать свою полноценность.
– Хорошо, – сказал он. – Полагаю, колледж в курсе?
К его удивлению, Джин отрицательно покачала головой.
– Как же вам удалось поступить? Только не говорите, что вам дали спортивную стипендию, ничего не спросив!
– Было собеседование, – объяснила Джин, – ну и разные логические задачи. Я неплохо справилась.
– А почему вы решили учиться в Штатах? – не удержался он от вопроса.
– Здесь дали стипендию, – сухо ответила Джин, снова ощущая раздражение. Что ему за дело? Зачем он мучает ее своими расспросами?
Между тем Ланс безжалостно продолжал спрашивать:
– И что дальше?
– Ничего! – враждебно отрезала она, забывая, что разговаривает с преподавателем. – Все равно ничего не выйдет.
– Хотите сдаться? На вас это не похоже, – спокойно заметил Ланс. – А я уже собирался договориться с машинисткой.
– Не понимаю.
– Вы диктуете, она печатает.
– О… – Джин была поражена. Такой выход ей не предлагал ни один преподаватель.
– Сейчас мы с вами пойдем к машинистке и условимся с ней.
– Сейчас? – Лицо Джин вытянулось.
– Ну да. А что, есть возражения?
Джин взглянула на часы.
– Я уже должна быть в другом месте.
Ланс слегка рассердился.
– Неужели это более важно?
Джин понимала, что ей выпал шанс, но решила отказаться.
– Да, – как бы извиняясь, произнесла она.
– Беговая дорожка, полагаю? – Девушка покачала головой. – В таком случае, парень?
Джин не сразу поняла, что он имеет в виду, но потом вновь отрицательно мотнула головой.
– Я ни с кем не встречаюсь.
– Вы ни с кем не встречаетесь? – Казалось, его это позабавило.
Джин даже не заметила, как заняла оборонительную позицию.
– Это вас удивляет?
– Нет, – просто ответил Ланс. – По правде говоря, я и сам уже давно ни с кем не встречался.
Диллон улыбнулся, но на нее эта попытка смягчить общение не произвела впечатления. Ей казалось, что профессор смеется над ней.
– Я должна идти, – сказала она и, не дожидаясь разрешения, вышла.
– Милая, с тобой все в порядке? – спросил Джим, хозяин ресторана, когда Джин вбежала взволнованная и раскрасневшаяся.
– Извини за опоздание. Я все сделаю.
Джин ничего не стала объяснять. Она училась и работала, и порой это было трудно совмещать.
– Не волнуйся, девочка, – успокоила ее Лорел, официантка из ее смены. – Он уже и так заработал достаточно денег, – продолжала она, имея в виду хозяина. – Моя дочка родила сына. Назвали Клайд. Тебе нравится?
– Замечательно, – улыбнулась Джин. – Как они оба?
– Просто чудесно. У меня уже есть фотографии.
– Было бы интересно посмотреть.
Лорел начала рыться в карманах униформы, но прежде чем смогла что-нибудь достать оттуда, Джим прервал ее:
– Позже. А сейчас нашей новоиспеченной бабушке лучше размять косточки и принять заказ у тех господ.
– Ну и зануда! – откликнулась Лорел кокетливо. Ей было только сорок, и к тому же она любила сбрасывать лет пять. – Увидимся позже, девочка.
– Да уж, теперь она от тебя не отстанет, – усмехнулся Джим.
Джин улыбнулась им обоим и пошла переодеваться. До переезда в Штаты она никогда не работала официанткой, и Джим поначалу категорически отказывался принять ее, но со временем она зарекомендовала себя с лучшей стороны.
Она жила, по предложению Джима, в маленькой квартирке над рестораном. И хотя колледж находился в другом конце города, Джин была рада и этому.
– Молодец! Ты хорошо поработала сегодня, – сказал Джим в конце вечера.
– Спасибо. – Джин, попрощавшись, выбежала на улицу.
Она завернула за угол и быстро поднялась в свою квартирку. Это было не самое комфортабельное жилье: маленькая комната, совмещенный туалет, где вечно все протекало. Джин была в ужасе, когда впервые увидела эти «апартаменты», но со временем привыкла.
Обычно она засыпала, едва голова касалась подушки. Но в этот вечер сон не шел к ней. И все из-за Ланса Диллона. Казалось бы, ей стоило испытывать благодарность к тому, кто понял, как бывает стыдно за свою неполноценность. Но почему-то она только злилась на него.
Джин вспомнила студентов, толпившихся вокруг стола Диллона во время перерыва. Она не хотела быть похожей на них, не хотела оказаться в числе любимчиков профессора, она вообще не хотела ничего. По крайней мере, так ей казалось.
Никогда Джин не жалела себя и тем более не позволяла это делать другим. Но ощущение постоянной обиды редко покидало ее.
После несчастного случая ее отец не смог продолжить спортивную карьеру. А после того, как умерла мать Джин, он и вовсе отошел от дел.
Девушка не могла вспомнить, когда он начал пить. Напившись, отец становился сентиментальным, вспоминал прошлое, планы и несбывшиеся мечты.
Одну его мечту Джин обещала воплотить в жизнь. Она твердо решила выиграть медаль. И не какую-нибудь, а олимпийское золото.
Эта мечта помогала Джин преодолевать одиночество и обиды. И когда дети ее возраста слушали на ночь сказки, она ловила каждое слово отца о соревнованиях.
Джин с детства занималась бегом и не бросила его, даже когда, отвратительно закончив школу, устроилась работать на фабрику. Она вступила в местный клуб бегунов, где и выиграла свою первую медаль.
Отец, безусловно, был очень горд успехом дочери. Неделю он праздновал, а потом очутился в больничной палате. Такое случилось не в первый раз, но, увы, в последний. Из больницы отец уже не вышел…
В наследство от него Джин осталась лишь мечта. Но она делала девушку сильной, и никто не мог свернуть ее с избранного пути.
Не успела Джин уснуть, как уже бежала во сне по знакомой дорожке, наматывая круги. Ее душа пела, а тело летело, словно было невесомым. Бег – это был праздник, где не существовало никаких проблем.
В то утро она вновь встретила на стадионе Ланса Диллона. Он не бегал, а просто сидел на скамейке. Джин не сразу узнала его: она не посещала занятия по истории уже две недели.
Ей осталось пробежать еще десять кругов, когда внезапно Ланс оказался рядом.
– Болели? – спросил он.
– О чем вы?
– Я говорю про прошлую неделю. Проще было бы сказать: да, простудилась. Но зачем?..
– Нет.
– Значит, прогуливали, – заключил Ланс.
– Значит, так. Я не буду изучать этот курс.
Джин собиралась уйти, но Диллон удержал ее за руку. Глаза девушки гневно вспыхнули, но он проигнорировал это.
– Вы испугались и решили сбежать. Даже не дали шанса помочь вам.
Он был прав, и Джин понимала это. Но почему он так беспокоится? Его это не касается.
Между ними шла молчаливая борьба: Джин пыталась высвободить руку, а Ланс не отпускал.
Он решил сменить тему.
– Чем же вы решили заняться?
– Я… я еще не решила, – неохотно ответила девушка.
– Когда решите, дайте мне знать. Просто интересно, что можно изучать, не открыв ни одной книги и не написав ни строчки.
Глаза Джин потемнели от ярости.
– А вам-то что?
– Одному Богу известно, – в бессильном раздражении ответил Ланс. И немного погодя мягко добавил: – Я хочу помочь вам, Джин. Позвольте мне.
Когда он говорил таким тоном, его слова звучали, словно музыка. Она уже готова была сдаться, но в последний момент опомнилась.
– Мне не нужна ничья помощь! – резко бросила она.
Ланс напрягся.
– Ах, да, вы же собираетесь стать знаменитой спортсменкой.
Джин возмутилась. Он не только догадался о ее мечте, но и разрешил себе посмеяться над ней.
– Возможно у вас, получится, – добавил Ланс. – Я слышал, вы подаете надежды.
– У кого?
– От кого, – поправил Диллон. – От вашего тренера.
– Мистера Бейли?
– Не волнуйтесь, я просто навел справки. И ничего не говорил о том, что вы легко можете вылететь из колледжа.
– А это так?
– Поверьте мне, это очень реально.
– Вы собираетесь пожаловаться на меня, – заключила Джин.
Ланс покачал головой.
– Нет, мне это не нужно. Перефразируя одного известного американца, скажу: нельзя вечно всех дурачить.
– Авраам Линкольн? – Джин обрадовалась, что хоть это знает. – Если я протяну еще год, мне будет достаточно.
– Для чего?
– Улучшить мое время на три мили, – честно призналась Джин. – Если войду в сотню лучших бегунов, то смогу найти себе спонсора.
– И тогда – прощай, колледж?
– Я смогу заработать кучу денег и расплатиться со всеми Долгами.
– Значит, конечная цель – доллары?
– Нет! – Джин была на редкость серьезной. – Олимпийское золото.
Диллон не рассмеялся.
– А потом?
А потом я смогу жить так, как мне хочется, подумала Джин, но ее мысли тут же прервал голос Ланса:
– Год вы не протянете, – безжалостно заметил он. – Здесь, конечно, не Оксфорд и не Кембридж, но колледж до сих пор гордится своими дипломами.
– Зачем вы говорите мне это? – По лицу Джин было видно, что ее переполняет обида.
Ланс и сам не знал зачем. Сейчас он уже мог бы спокойно завтракать с дочерью и отцом. А он, как мальчишка, поднялся в столь ранний час, чтобы пробежаться с какой-то студенткой.
– Кто-то должен был вам это сказать, – проворчал он, – а то придется возвращаться в Ливерпуль.
Лицо Джин вытянулось от удивления. В документах в колледже был указан Бирмингем. Как он мог узнать, что она собирается жить в Ливерпуле, где провела детство?
– Я учился в Оксфорде и немного разбираюсь в диалектах, – пояснил Ланс.
Пока они разговаривали, Джин начала дрожать. Может, у нее поднялась температура? Она отправилась переодеваться, а Ланс издали наблюдал за ней. Короткая мальчишеская стрижка, спортивная, пропорциональная фигурка. А если еще вспомнить зеленые глаза и полные мягкие губы, то придется признать: она очень хороша.
Может, этим и объясняется его забота о ней? Нет, тут же оборвал он себя. Даже если бы Джин не была его студенткой, она слишком молода. Тяжелый случай…
Ланс как бы со стороны услышал свой голос:
– Увидимся в аудитории!
Его слова прозвучали как угроза, но на самом деле он не знал, что будет делать, если Джин не появится.
Джин напряглась. Она была готова послать его ко всем чертям, но не могла позволить себе это.
Девушка решила, что если она не появится в колледже сегодня, то Диллон не станет ничего предпринимать. Руководство колледжа и без его помощи со временем узнает обо всем.
Ланс отправился домой.
– Папочка, – услышал он звонкий голосок дочки, – где ты был?
– На пробежке, – не подумав, ответил Ланс.
– В этой одежде? – изумилась Дорри.
Она была слишком развита для своих восьми лет. Ланс понимал, что скоро придется с ней что-то делать. Иначе она станет такой же избалованной, как и ее мамаша.
Диллон широко улыбнулся домоправительнице отца – миссис Шерман.
– Завтрак был готов двадцать минут назад, – произнесла она недовольно.
– Он все еще выглядит очень аппетитно, – успокоил ее Ланс. Элис Шерман готовила изумительно.
Внезапно он поймал себя на том, что вновь думает о Джин. Может, она напоминала ему бывшую жену? Но их объединяло лишь то, что обе были англичанками.
Его бывшая жена, Карин Кентон, была, когда они познакомились, восходящей звездой экрана, молодой и красивой. Диллон тогда написал свой первый сценарий для Голливуда. И Карин казалась ему воплощением главной героини. Ее красота была совершенной и изысканной. Золотое облако волос и персиковая кожа. Безупречная фигура. Ланс жаждал обладать этой женщиной и не без труда добился своего. Тем горше было разочарование…
Нет, не было ничего общего между ней и Джин Кейси. Джин всего лишь его студентка, и не из лучших. Она заинтересовала его только потому, что к нему никто не относился так враждебно, как она.
– Я решила, – заявила Дорри, – что мне не нужна новая мамочка.
– Что?
– Ты не слушаешь меня. Никто не слушает меня, – заныла девочка.
– И неудивительно, – невозмутимо откликнулась миссис Шерман.
– Я слушаю тебя. Но не совсем понимаю, о каких мамочках идет речь, – сказал Ланс.
– Мне говорила Лоис Келли.
Ланс удивленно приподнял бровь.
– А кто она такая, малышка?
– Самая красивая девочка в нашем классе, – ответила Дорри, и в ее голосе смешались зависть и восхищение. – Она знает все о новых мамочках и папочках. У нее было полно разных папочек, но все они просто дрянь.
Ланс поморщился, услышав такие слова от дочери, но решил пропустить их мимо ушей. Она сама не понимает, что говорит.
– Два сапога – пара, – проворчала Элис.
Он понял, что она имеет в виду дочь и его бывшую жену.
– Что-что? – переспросила Дорри.
– Ничего, милая, просто шутка.
Элис фыркнула, и девочка ответила тем же. Она быстро все перенимала.
– Ладно, пойду, попрощаюсь с дедушкой, – сказала Дорри и выбежала.
– Девочка не любит меня, – обиженно проговорила домоправительница.
– Все не так просто, – попытался успокоить ее Ланс. Дорри не выносила никого из посторонних, появлявшихся в семье. – Она ведь немало повидала…
– Я знаю, – кивнула Элис, – и очень стараюсь с ней подружиться.
Миссис Шерман знала, что Дорри Диллон жила то с отцом, то с матерью, когда они уже расстались, а поэтому основательно избалована.
– Знаете, – заговорил Ланс, – она испытывает ваше терпение. Я решил нанять одну из студенток на пару часов в день. Она ничего не будет делать по дому, а просто займется Дорри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13