А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


Турок стал расхаживать по комнате, прошел от стола к книжному шкафу, от окна к экрану перед камином, и с каждым поворотом ускорял шаги. От письменного стола к креслу, от двери к письменному столу. Поскрипывали подошвы, прогибался пол. Карл был почти забыт.
– Как ты думаешь, где бы мы сейчас были, если бы не эти жиды Ротшильды или этот интриган мерзавец Морган, или этот кретин в Нью-Йорке, твой знаменитый мистер Гульд? – Турок никак не мог остановиться и продолжал кричать: – Доверять им? Ни единого гроша. Но в том-то и смак. Это же игра. Мы играем и делаем самые высокие ставки, не моргнув глазом, мы всаживаем друг другу нож в спину. Но потому-то мы и правим миром. Власть непобедима. Смотри, не забывай этого. – Турок рассмеялся, глухо, как будто ударили в расколотый колокол. Звук собственного смеха, по-видимому, удивил его, и он огляделся вокруг, словно не мог понять, где находится. «Это моя комната, – читалось на его лице, – мой кабинет в моем доме по Бельвью-авеню в Ньюпорте, в одна тысяча девятьсот третьем году.
Затем он взглянул в сторону двери, увидел там Карла и попытался возвратиться к тому, с чего начали разговор:
– …Ты, Тони, Мартин… Трое братьев… Сидите сложа руки, наблюдаете. Ждете…
Постепенно его голос крепнул, становился нравоучительным и спокойным.
– Ты ждешь, Карл. Не отрицай. Высматриваешь свой шанс. Так и надо. Так и надо!
«Вот это уже лучше. Старик вернулся на проторенную дорогу и знал это».
– Если ты и научился чему-нибудь, наблюдая за мной, то это действовать по принципу «бери то, что тебе нужно». Забудь маленького человека. Он мал, потому что боится. Он никто и заслуживает этого. Но я кто-то. Я самый большой кто-то, какой только есть в нашей стране. И если ты вор, то уж будь добр стать лучшим, потому что тот, кто стал почти лучшим, погибает…
Карл не стал больше слушать и вышел. Он стоял в темном холле и раздумывал, не слишком ли далеко он зашел.
Но теперь наступил рассвет двадцать шестого июля, вчера самая большая в мире яхта пронесла свой надменный корпус через гавань и вышла в открытое море. Для городских тружеников она была не больше, чем мимолетное воспоминание, статейка, которую кто-то из них еще заметил, другим миром, к которому они не имели отношения, вроде обещанной священником земли обетованной. У тружеников свои заботы. Их угрюмый торопливый путь начинается в боковых улочках и переулках Ньюпорта – мужчины, женщины и дети молча проходили мимо друг друга, привычным шагом двигаясь к установленному для них месту. То там, то сям позвякивала металлическая коробочка с ленчем, но чаще не раздавалось никаких звуков. Засунув кулаки в карманы, пряча руки под платки, обхватив пальцами костлявые предплечья и еще более худые животы, шли люди, для которых главная забота – поесть.
Высокие слова, красивые планы создать лучшую или даже иную жизнь, совсем другое будущее занимали их головы не больше, чем мечты поднять парус на белой яхте в солнечный день. «Смехотворная мысль. Сумасшедшая. Это занятие для богатых. Пусть играют в свои игры, – думали трудяги, – они вредят только друг другу. Пусть играют в принцев, это нас не касается». Медленное вращение социального колеса и махинации, приводящие его в движение, не занимали рабочих или истолковывались неправильно.
Потом наступало, как всегда, утро, и рабочий люд прибавлял шагу. Предстояло выполнить работу, попасть на службу, найти место, наскрести денег – все это до восхода солнца. Розовые лучи начали на ощупь пробираться через тающие облака, и пейзаж оживился, тени пропали. Затем на улицах появились лошадка и повозка молочника, загремел голос торговца топливом для печек, и копыта застучали по булыжной мостовой по направлению к красивым домам, где живут богачи. Внутри этих домов забегали на цыпочках горничные верхних этажей и горничные нижних этажей, мальчишка-чистильщик сапог, судомойка и повариха – они готовились к очередному утомительному дню.
В ста пятидесяти морских милях к юго-востоку от плавучего маяка «Амброз», посреди зеленовато-серой Северной Атлантики, солнце давно уже воцарилось над океаном. Оно превратило «Альседо» в парящий над водой предмет, который движется, но кажется неподвижным, продвигаясь вперед, подобно скользящему по водяной глади лебедю, чьи усилия совершенно невидимы со стороны. Белый корабль и солнце, соединившись, создавали образ обособленного мирка. Там царят покой, уверенность и завидная непринужденность – это рай прямо здесь, на земле. Шум и грохот машин, гулкие крики, вспотевшие спины кочегаров, шурующих уголь, бушующее пламя, скользящие в масле поршни и брань босса, требующего: «Быстрее! Быстрее!», – все это скрывалось за внешним фасадом тишины и спокойствия. Потом солнце разгорелось до желтизны, и море приняло свой привычный вид, покрывшись бутылочного цвета пеной, от которой поверхность воды стала казаться как будто испещренной большими и маленькими венами. Это было утро второго дня.
Юджиния уже проснулась и стояла у иллюминатора – открывавшаяся перед ней картина прогнала все ее горести, меланхолию, гнев и растерянность. Алмазная голубизна неба струилась навстречу волнам, на горизонте не было никаких признаков томительной дымки, ничто не говорило о близости земли, не маячили миражи, за которыми небо становится туманным и призрачным, и, уж конечно, не было и намека на тягостные серые волны зноя, которые летом охватывают всю внутреннюю Пенсильванию.
Юджиния подумала, что ей никогда не приходилось видеть ничего прекраснее. «Иди сюда, иди сюда, – зазывал ее океан. – Я твердый, как камень, я танцевальная площадка, мраморный зал, стеклянный дворец, и я всегда, всегда и навечно твой». Соленая волна плеснула на круглый иллюминатор, и Юджиния потянулась кончиками пальцев, как будто могла каким-то чудом дотронуться до нее.
Потом она перенесла поднос с завтраком на плетеный столик. Кофе и французские тосты с коричным сахаром, варенье из лесной земляники и девонширские сливки. Пахло очень аппетитно. «Я же все еще голодна», – осознала Юджиния. От этой мысли сделалось отличнейшее, даже сверх меры, настроение. Она подошла к гардеробу и стала бросать на пол одно за другим платья, пока не остановилась на самом лучшем на сегодняшний день. Затем нижняя юбка, лифчик, бледно-голубой платок и туфли подходящего цвета.
Когда она уже оделась, в комнату вбежала Джинкс, раскрасневшаяся, сияющая, запыхавшаяся, и, не переводя дыхание, выпалила:
– Где ты была, мама? Мы уже позавтракали и вообще. Прю сказала, чтобы мы не мешали тебе спать, но я была уверена, ты не можешь лежать в постели. Кроме того, я видела, как Олив понесла тебе все для завтрака!
Малышка подбежала к иллюминатору, совсем позабыв, что только что задала маме вопрос.
– Ты видишь, где мы? Капитан Косби говорит, что мы прошли уже сто миль. Ты только подумай! Мили, и мили, и мили, а мы спим себе в наших постельках. Мы, как Уинкен, Блинкен и Нод.
В тот вечер Уинкен, Блинкен и Нод
Забрались в деревянный башмак…
– Помнишь, мама, как ты пела нам это? Ты придумывала такие смешные мелодии!
Юджиния запела знакомую песенку:
…Малышка, спи. Тебе расскажет мама
О дивных городах.
Увидишь ты неведомые страны,
Качаясь на волнах…
– Так это же мы! – закричала Джинкс. – Трое в лодке и с сумой: Поль и Лиззи, и со мной.
– Так не говорят, дорогая, не «со мной», а «и я», – ласково поправила дочку Юджиния, – и по-моему, Уинкен и Блинкен – это маленькие глазки, а этот Нод – маленькая головка…
– Но ведь так, как сказала я, больше подходит, – настаивала на своем Джинкс. – Кроме того, это же стихи.
Поэзия уже наскучила младшей дочери Юджинии, и она вытянула шею, уставившись в иллюминатор.
– Мама, не видно вообще никакой земли. Ни горы, ничего. Да, я сказала тебе, что Поль проснулся и заплакал? Он сказал, что мы как будто одни на земле, но Прю успокоила его. Он сейчас с кузеном Уитни, смотрит, как тот завтракает. Он ест копченую селедку. Вот!
Девочка на миг замолчала. Столько нужно сказать, что не успеваешь сообразить!
– Мы собираемся играть в кольца, «палубные кольца», так их называет кузен Уитни. Ты в моей команде. Мы должны победить Лиззи и Уитни. И еще в их команде Поль. Вот ребенок! Хвастает, что они с Уитом будут чемпионами корабля. Думаю, что и лейтенант Браун мог бы сыграть с нами.
Джинкс замолчала и внезапно застеснялась. Если у Поля может быть герой, то может быть и у нее.
– Ну, мама, скорее. А то они начнут без нас!
С этими словами Джинкс так же стремительно выбежала из каюты, как еще недавно вбежала.
«А как насчет сегодняшних уроков? – хотела было спросить Юджиния, но махнула рукой, решив: – К черту уроки!» Взяв щетку для волос, она распустила свои каштановые волосы и затем зачесала их, как она считала, на задорный морской манер.
…Тогда бросай, где хочешь, в море сети –
И чудищ не страшись…
«Никакого больше Турка, – вдруг вспомнила она, – никакого Карла, Мартина или Тони, никаких перешептываний, когда мы, жены, разливаем кофе. И никаких больше: «Запомни, Юджиния, сейчас губернатор очень важен для меня. Я посадил его рядом с тобой, потому что он учился в школе с твоим отцом. Ты знаешь, что сказать».
– Все, больше никакой этой ерунды! – Юджиния стукнула щеткой по туалетному столику и так резко, что подпрыгнули флакончики духов, коробочка с одежными крючками ударилась в баночки с кремом для лица, и они покатились по льняной салфетке, оставляя за собой густой лимонный след.
«Да, вот еще Бекман, – вдруг вспомнила Юджиния. – Остается еще сталкиваться с Бекманом. Но с ним мы справимся. Скинем за борт, если станет совершенно невыносимым». От избытка чувств Юджиния не могла оставаться в каюте. Она поднялась наверх, живо рисуя себе картины детской мести: соль в сахарнице, сшитые вместе штанины брюк, безнадежно запутанные шнурки на ботинках. «Бекман будет на моей стороне, – поклялась Юджиния, – или я съем червей на горячем тосте с маслом».
Они встали на палубе друг против друга: Юджиния, Джинкс и доктор Дюплесси против Уитни, Лизабет и Поля. Как она и обещала, Джинкс уговорила лейтенанта Брауна присоединиться к ним. Но он был третий лишний, поэтому вел счет и одинаково поддерживал обе команды, подбадривая и хваля за удачные броски, на что Джинкс совершенно не рассчитывала. Она бросила на него умоляющий взгляд, но он его не заметил. Потом игроки снова выстроились рядом, и началась вторая партия.
Палубные кресла и шезлонги сдвинули под навесы, чтобы расчистить место для такой принципиальной спортивной встречи, а между рулевой рубкой и трапом натянули сетку, разделившую игровую площадку на две равные части. Не прерывая игры, не могли подать чай, и миссис Дюплесси сетовала на это, сидя в неловкой позе в шезлонге в тени. «Хоть бы маленький простенький тостик, – думала она, – или хотя бы сливочное печеньице, которое печет шеф-повар, на худой конец, малюсенькое сахарное пирожное, сахар полезен при расстройстве желудка». Миссис Дюплесси не могла сказать определенно, нравится ли ей море, – оно совершенно негативно сказывалось на ее восприятии пищи.
«Не смотри на горизонт», – говорила она себе, но ее глаза то и дело обращались в ту сторону.
– Ох!.. – вздохнула она, потуже натягивая шаль, потом закутала ноги, руки и вообще все тело в одеяло, которое принес один из стюардов, и под конец стала похожа на мумию, готовую к похоронам. Видными остались только губы, сделавшиеся такими же пятнисто-зелеными, как морские волны.
– О!.. – простонала миссис Дюплесси погромче, однако ее муж не услышал, его занимало нечто более важное, чем она.
Вторая партия проходила в быстром темпе и быстро закончилась: игроки овладели приемами, и у команд выработалась тактика. Доктор Дюплесси совершил неожиданный и впечатляющий прыжок, упал на палубу и успел подхватить твердое резиновое кольцо до того, как оно ударилось о палубу. От предпринятого усилия и от гордости его проняла дрожь. Он поднялся на ноги, смахнул с коленок морскую соль (для этого ему пришлось покряхтеть) и завершил маневр элегантным поклоном.
Все вокруг завопили и закричали, кто от радости, кто от разочарования, кто-то утешал, кто-то приходил в отчаяние. Все тяжело дышали, у всех порозовели лица и появился блеск соперничества в глазах. «Песчаные пираты» (это была команда Уитни) немного опередили «Крылатых жучков», капитаном которых был быстро восходящая звезда доктор Дюплесси. Поль начал колебаться, ту ли он команду предпочел.
Два раза кольца улетали за борт, и все кучей бросались к поручням посмотреть, как они исчезали из виду. После этого вызывали помощника стюарда Генри, и он приносил новое кольцо. Генри так часто бегал к шкафу с принадлежностями для игр, что уже ни минуты не сомневался в том, что Хиггинс вычтет у него из жалованья стоимость всех колец. С каждым разом шаги его становились медленнее и медленнее.
– Следующий, кто забросит кольцо за борт, будет выброшен туда же! – выкрикнул Уит, собираясь подбросить кольцо вверх.
– А что, если это будешь ты, кузен Уит? – тут же спросил его Поль.
– Капитан Уит, для тебя – капитан Уит, мой мальчик… А вообще-то я не в счет.
– Это несправедливо, – одновременно запротестовали все дети.
Потом они возобновили игру, перекидывая кольцо через сетку или роняя его на палубу. Лиззи бросилась перехватить одно кольцо и порвала юбку. Поль умудрился отбить бросок, лежа на спине. Юджиния брякнулась на колени, отбив труднейший бросок высоко в воздух, чем моментально воспользовался Уитни (весьма неделикатно), поймав и отбросив кольцо так, что оно только зацепилось за край сетки и, перевалившись через него, шлепнулось на палубу как раз в зоне противника.
– Уитни, это несправедливо! – Юджиния не успела вовремя подняться с коленей. – Мы все были слишком далеко, когда вы сделали последний бросок. И, кроме того, у нас двое в длинных юбках.
– Но ведь мне это не помешало! – торжествовала Лиззи, совсем позабыв про то, что молодые светские леди так себя не ведут.
– Я думаю, дело в том, что наша команда организована лучше, чем ваша, – заметил Уитни. – У нас есть защитники и есть нападающие. Мы здесь профессионалы.
Обе стороны пожали друг другу руки, посмеялись и извинились перед Генри, а доктор Дюплесси побежал за своим фотоаппаратом. Они покорно позировали для официальных снимков: победители и проигравшие («Песчаные пираты» завоевали звание чемпионов) располагались у сетки и под сеткой, а Поль сидел на плечах у Уитни, в то время как лейтенант Браун высоко поднимал импровизированный флаг, сделанный из шарфика Юджинии.
В конце концов веселая группа распалась (к вящему удовлетворению миссис Дюплесси), и доктор пошел ухаживать за женой. Лизабет, Джинкс и Уит решили найти домино, а Юджиния села в шезлонг почитать Полю.
В этот момент на солнце вышел Джордж. Яркий свет ослепил его, он подался назад и прищурил глаза, потом широко их открыл, вытянулся, как палка, и подошел прямо к Юджинии. На нем был безукоризненный наряд яхтсмена, на голове плотно сидела капитанка, бронзовые пуговицы сияли.
Юджиния видела, что муж вышел на палубу, но продолжала читать.
– Доброе утро, Юджиния, Поль, – прервал ее Джордж, как он считал, самым сердечным образом. – Хорошо проводишь время, а, сынок? Все-таки решил, что море тебе нравится?
– Ой, папа, да, оно мне нравится! – Малыш улыбнулся, польщенный неожиданным вниманием. – Мы играли в кольца. Уит поймал одно, когда…
– Это прекрасно, сынок, прекрасно, – заторопился Джордж. – Сбегай-ка, поищи сестричек. Мне нужно поговорить с мамой.
Поль неуверенно посмотрел на мать.
– Хорошая идея, Поль, – успокоила его мама, потом погладила его худенькие плечики и ласково пошлепала. – Пойди, поищи Уита и домино. Может быть, Прю знает, где они… И я обещаю, что попозже почитаю тебе про пиратов…
Когда Поль рысью убежал, Юджиния и Джордж посмотрели друг на друга. Джордж обратил внимание, что после игры у Юджинии смялось платье и растрепались волосы, рассыпавшись кудряшками вокруг лица. Ему нравилось, когда Юджиния одета строго, причесана, как положено, но она выглядела такой счастливой, сидя на солнышке, что ему на миг показалось, что он видит ее восемнадцатилетней, такой, какой она была, когда они поженились. Прошедшие с той поры годы испарились, и он снова наедине со своей невестой, влюбленный и нерешительный, и ловит ее улыбку.
«И ветерок такой же, как в день нашей свадьбы, – решил Джордж, – южный ветерок и безоблачное небо…» Джордж снова увидел весь день своей свадьбы: квадратные белые тенты, развесистые деревья, уносящиеся вдаль звуки скрипок, ломящиеся под яствами, какие только могут прийти на ум, столы с кружевными скатертями. О шампанском нечего и говорить!.. Да, его женитьба стала настоящей сенсацией в газетах: «Самый младший наследник Экстельма… дочь одной из самых знаменитых семей… Юджиния Экстельм, в девичестве Пейн, была обвенчана сегодня днем в церкви Милосердия…»
До чего был доволен отец!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71