И он не выдержал, спросил:
- Дак который из вас медведя-то стрелял?
- Я стрелял, - хмуро отозвался толстяк.
- Ну, и чего? Промазал али не по месту попало?
Видимо, старик задел самую больную струну в душе охотника. Лицо толстяка вспыхнуло.
- Да не мог я промазать все четыре раза, не мог! - воскликнул он. И я хорошо видел, что после первого выстрела медведь упал. Второй выстрел был уже по лежачему.
- Но крови-то мы не нашли! - развел длинными руками молодой охотник.
- По-твоему, он с испугу упал? - усмехнулся толстяк.
- Не знаю. Но если пуля попала в зверя, должна быть кровь, отчеканил молодой. - Это как дважды два.
- Э, ребятушки!.. - покачал головой дед Макар. - Медведь зверь особый, он не всегда кровь дает. Помню, у меня было...
Но молодой охотник не дал договорить.
- Знаем, дед, знаем! - замахал он руками. - Пусть кровь не пошла, а где шерсть? Где шерсть, срезанная пулей? Я сам весь овес на коленках исползал - ни шерстинки! А пули нашел.
- Две! - толстяк выразительно поднял два пальца. - А я стрелял ч е т ы р е раза! Где еще две пули?
- Где-нибудь есть!.. - Молодой охотник сделал неопределенный жест он все время размахивал руками, когда говорил. - Поле большое.
А бородач молчал. Он сидел на диване мрачнее тучи и, склонив голову, смотрел в пол. Его раздражало, что разговор об этой нелепой охоте всплыл вновь, хотя еще в машине договорились обо всем молчать.
Неслышно двигалась по избе Лариска, накрывая стол к ужину. Валерка поставил самовар, достал из холодильника дюжину сырых яиц, приготовился жарить глазунью.
- Я уверен, - заговорил толстяк после некоторого молчания, - была бы собака настоящая, рабочая, мы бы уже да-авно жарили печенку!..
- Да говорю я вам, - молодой охотник вскочил со стула, - собака рабочая! У нее три диплома по медведю!
- По подсадному. - Толстяк насмешливо скривил тонкие губы. - А тут не домашний зверь, выращенный на пряничках да конфетках, а дикий. Дикий! - повторил он громко.
Бородач медленно поднял голову, посмотрел сначала на толстяка, потом на молодого охотника и с расстановкой сказал:
- Хватит. Надоело. Вашему спору не будет конца. - Он помолчал, снова перевел взгляд на толстяка: - Ты, Георгий Дементьевич, никакого медведя не видел. Было темно. А в поле - кусты...
- Да вы что, Игорь Макарович?! Там ни единого кусточка, сами видели...
- Помолчи! Повторяю: в поле кусты. В темноте показалось тебе, что один кустик зашевелился, вот ты и начал стрелять. А медведя не было.
- Я вас не понимаю!..
- Да что тут понимать?! - раздраженно воскликнул бородач. - И так уже полгорода знает об этом медведе, а я не намерен закрывать лицензию. Мне нужна шкура, вот так нужна! - И он эффектно провел ребром ладони по своей шее. - Сказать, что ушел подранок, - значит сдать лицензию. Но раз ты стрелял по кусту, какой спрос? В крайнем случае перепишем ее на другой район. Вот так. И больше об этом медведе никаких разговоров.
- Ежели на шкуру, так на берлоге бить надо, - сказал дед Макар. Ох, и добра берложная шкура!..
- Это и мы знаем, - отозвался бородач, - но где ее взять, берлогу?
Макар был обижен тем, что ему так и не дали толком высказаться, однако проговорился:
- Я тут знаю одно местечко... Прежде каждый год медведи ложились.
- А ты, дед, сам-то хоть раз видел живого медведя? - насмешливо спросил молодой охотник.
- Я-то? - Старик оскорбился. - Да я за свою жизнь столько их добыл, сколько вам троим-то и во сне не увидеть! По три штуки за осень брал. А ты толкуешь... - Он поднялся с табуретки, намереваясь уйти.
Бородач метнул осуждающий взгляд на молодого охотника, подошел к старику:
- Извини его, он пошутил! Сам медведей не видел, кроме подсадных, вот и думает...
- А я уже не в тех годах, чтобы со мной так шутить!
- Тебя как звать? - мягко спросил бородач.
- Макар. Макар Иванович Евстюхин.
- О, мой отец тоже Макар! Какое приятное совпадение!.. Значит, тебе известны места, где медведи устраивают берлоги. Я правильно понял?
- Как не знать, ежели всю жизнь в здешних местах лесовал! Теперь-то старый...
- Но ты и сейчас в силе, вон какой крепкий! - Бородач дружески похлопал старика по плечу. - Я тебя прошу: найди берлогу. При свидетелях: найдешь - полтораста рублей в руки.
Дед смутился:
- Оно, конечно, ежели без обману...
- Разумеется, без обмана! А если зверь окажется крупный - еще полста. Подумай, Макар Иванович!
- Ладно, коли так. Поискать можно. Но ежели не найду...
- Никаких претензий! Охота - дело такое, понимаю. - Бородач вытащил из внутреннего кармана пиджака блокнотик, что-то быстро написал на чистом листке, вырвал его и подал старику: - Это мой адрес. Найдешь - сразу черкни. Договорились?
- Попробую. Похожу. Может, и подфартит... - Макар холодно глянул на молодого охотника, хотел что-то сказать, но махнул рукой и вышел.
Больше ни о медведях, ни об охоте разговоров не было. Горожане молча поужинали, попили чаю и, поблагодарив Валерку и Лариску за гостеприимство и заботу, уехали.
18
Еще не успел голубой "Москвич" скрыться за поворотом деревенской улицы, а Валерка уже спешил к Андрюшке. Пусть охотники не нашли медведицу - это, в сущности, ничего не меняет. Все равно она ушла тяжело раненная и погибнет. И медвежата тоже умрут с голоду. И все потому, что Андрюшка оказался предателем, связался с Борькой, на которого ни в чем нельзя положиться.
Валерка взбежал на высокое крылечко, постоял немного, успокаивая дыхание, и вошел в избу. Андрюшки не было. Толстая бабка Перьиха сидела у окна, держала на коленях внука, пятилетнего Вовку, и показывала ему цветные картинки в какой-то книжке.
- Чего охотники-то - не нашли медведя? - осведомилась Перьиха.
- Не нашли.
- Видать, не убили, вот и не нашли. Был бы убитый - не убежал. Бабка перевернула листок книжки и нараспев сказала: - А это коза-дереза, рогастая, шерстнастая!..
- Андрюшка-то где?
- На речке, - не поворачивая головы, ответила бабка. - С Борькой рыбу ловят.
- Давно ушли?
- В обед.
- А когда вернутся?
- Откуда я знаю?.. Вчерась так поздно воротились. - И внуку: - А это кто? Ну-ко, погляди сюда.
Круглоголовый Вовка перевел взгляд с Валерки на книжку.
- Знаю: волк. А там - медведь... Бабушка, это такого медведя хотели убить?
Валерка вышел.
"Опять на рыбалке! - с раздражением подумал он. - Связался с Борькой, так где уж про медведицу помнить! Вот и получилось..."
А в эту самую пору Андрюшка и Борька были у Ведьмина камня. Они уже осмотрели крашеный мешок и очень удивились, не обнаружив в нем ни одной дырки от пуль, потом проверили верши и вынули из них несколько язей да одну щуку и теперь бойко таскали на удочки окуней. Рыба ловилась хорошо, но Борька все время егозил на кормовой скамеечке, отчего лодка раскачивалась, и это мешало ловле.
- Ты сиди спокойнее, - не выдержал Андрюшка. - Здесь вода тихая. И рыба пугается.
Борька замер на некоторое время, но, едва сделал подсечку, опять чуть-чуть переместился. Перехватив недовольный взгляд Андрюшки, он смутился и тихо сказал:
- Ты не сердись. Мне сидеть... больно.
- Больно? Почему? Чирей, что ли?
- Не!.. Меня папка вчера побил.
Ни отец, ни мать никогда не били Андрюшку, и он спросил с тревогой и сочувствием:
- За что... побил?
- Так, ерунда!..
- Нет, ты скажи. У нас не должно быть секретов.
- Это и не секрет! - Борька вытащил окунька, опять чуть переместился на скамеечке и, забросив удочку, сказал: - Вчера вечером стал я раздеваться, а из кармана штанов табак на пол просыпался. Папка-то и увидел. Ну, и побил. Он подумал, что я курю.
- А ты не объяснил, для чего у тебя табак?
- Не-ет! Я ничего не сказал. Пусть думает, что курю.
- Возьми! - Андрюшка подал Борьке крашеный мешок. - Все-таки помягче...
- Ничто! - махнул рукой Борька, однако мешок взял и, сложив в несколько раз, сунул под себя. - Он меня первый раз так. А ругает часто. За двойки, за грязный дневник...
- За это и надо ругать. Разве не можешь без двоек? И что керяха тоже правда.
- Знаю, - покорно согласился Борька. - А без двоек - как? Все учителя говорят, что я неспособный. Мне и уроки-то учить неохота... Теперь-то, конечно, буду, а то нечестно... Ты-то учишься нормально. Борька помолчал, вздохнул глубоко и вдруг спросил: - Скажи, а за что Валерка меня так не любит?
Вопрос на мгновение озадачил Андрюшку.
- За то и не любит, - ответил он, подумав. - За двойки, что ты неряха, что насмехаешься над всеми, младших обижаешь, прозвища всем даешь...
- А если меня обижают? Терпеть?
- Иногда и стерпеть надо.
- Тебе легко говорить. Ты сильный, тебя еще никто и пальцем не тронул...
Андрюшка подсек окуня, бросил его в корзину, аккуратно насадил свежего червя и вновь закинул удочку.
- Это не так, Бориска!.. - раздумчиво ответил он. - Пока мы с Веселого Хутора не переехали, я все зимы в интернате жил. С первого класса. А там всяко бывало. Делаешь уроки, а тебе за ворот живого паука кто-нибудь спустит. Откроешь портфель, а там лягушка. Все смеются, а кто сделал - поди узнай! На первого попавшегося с кулаками не полезешь. Вот и терпишь. Обидно, а виду не показываешь. Подшутят так раз, другой, а на третий уже и самим неинтересно.
- А я бы не стерпел! - мотнул круглою головой Борька. - В другой раз сам кому-нибудь лягуху-то в карман или портфель положил.
- Вот-вот, - кивнул Андрюшка, - с этого все и начинается. Тебе сделали пакость, а ты - другому, другой - третьему... Так никогда мирно жить с ребятами не будешь. Вот если бы ты за руку схватил того, кто лягушку-то в портфель сует, тогда другое дело. Тут и по шее дать можно. Это уже честно. Согласен?
- Это уж конечно! - охотно согласился Борька.
- А книжки ты любишь читать?
- Не!.. - Борька отрицательно покрутил головой.
- Я тоже не читал. Домашние задания - так это не в счет. А вот начнем учиться, сразу в библиотеку запишусь!
- И будешь сидеть дома и читать? - уныло спросил Борька.
- Ты слушай! - Андрюшка наклонился вперед, глаза его заблестели. - Я ведь неграмотный, слепой и темный, как вот эта вода! - Он жестом указал на черную воду омута.
Борька недоверчиво уставился на Андрюшку.
- Точно говорю! И знаешь, когда я это понял?
- Когда?
- Когда на Стрелихе на лабазе сидел. Птицы вокруг разные, близко-близко подлетают; тетерева в овес сели, мышь пробежала, а шебаршит, как большой зверь! Заяц проскакал...
- И ты все это видел?
- Конечно!
- А говоришь - слепой и темный!.. - Борька заулыбался.
- Слепой! - упрямо повторил Андрюшка. - И неграмотный. Ведь у любой пичужки название есть, она чем-то кормится, гнездышко делает, где-то зимует. И все это у каждой птицы по-разному, у каждой - свое. Понимаешь? А я - неграмотный. Вижу птицу, а сам о ней ни бум-бум! Даже назвать не умею... Или мышь видел. Рыженькая, по хребтинке черный ремешок от головы до хвостика. Ох, и красивая мышь! Я и не знал, что такие бывают. И опять я пень пнем, ничего об этой мышке рассказать не могу. А ведь в книгах все есть. И про птиц и про зверей. Вот я и хочу почитать. Сначала, конечно, про медведей буду, а потом - про остальных. Правда интересно?
- Интересно! - искренне согласился Борька.
...Сумерки окутали Возьму. Над омутом у Ведьмина камня тонкой дымкой повис туман, а Андрюшка и Борька все еще сидели в лодке, и не было конца их разговору.
19
Валентин Игнатьевич при всей своей занятости не мог не заметить странную перемену в поведении сына: бывало, Валерка целыми вечерами пропадал с Андрюшкой Перьевым, а теперь все дни сидит дома у телевизора. Да и Андрюшка к нему не заглядывает.
Возвратившись с работы раньше обычного, Валентин Игнатьевич удобно устроился на диване, взял на колени Лариску, обнял за плечи Валерку и весело спросил:
- Ну как, школьники-разбойники, к занятиям подготовились? Ведь завтра уже первое сентября!
- Я, папочка, давным-давно подготовилась! - ответила Лариска, кокетливо заглядывая в глаза отцу. - И форму погладила, и ботинки почистила, и книжки в портфель положила.
- Ты-то у нас молодец! - похвалил дочку Валентин Игнатьевич и к сыну: - А у тебя все в порядке? В школу заходил? Смотрел расписание уроков?
- Конечно! Еще вчера.
- Ладно! - Валентин Игнатьевич помолчал. - Кстати, чего это Андрюшка Перьев к нам не заходит? Ты был у него сегодня?
- Нет.
- Чего ж так? А может, он заболел?
- Совсем и не заболел! - сказала Лариска. - Он теперь с Борькой Сизовым ходит.
- Андрюшка - с Борькой? - Валентин Игнатьевич внимательно посмотрел на сына: - Вы что, поссорились?
Валерка неопределенно передернул плечами:
- Связался с Борькой, ну и пусть. А мне с Борькой не хочется. Вот и не хожу туда.
- Ну что ж, может, и правильно делаешь, - задумчиво проговорил отец. - Товарища всегда надо выбирать лучше себя. А Сизов чему хорошему научит? Ты знаешь, что он курит?
- Не видел. Может, и курит.
- Курит!.. - Валентин Игнатьевич вздохнул. - Отец его сам говорил. Да... С таких лет отравлять здоровье!..
Клавдия Михайловна, занимаясь своими делами в кухне, прислушивалась к разговору мужа с детьми: она любила такие мирные беседы Валентина Игнатьевича с сыном и дочерью и обычно не вмешивалась в разговор. И на этот раз она тоже промолчала. Поведение сына не давало повода для тревоги: подальше от Сизова - не хуже, а что болтаться меньше стал и больше дома сидит - это любой матери по уму.
Утром первого сентября Валерка бодро шагал в школу со своей сестренкой. После вечернего разговора с отцом он еще более утвердился в мысли, что на примирение с Андрюшкой пойдет лишь в том случае, если Андрюшка "отошьет" от себя Борьку. Но странное дело, эти мысли не приносили ему удовлетворения, и на душе по-прежнему было пустынно и одиноко.
- Теперь ты всегда со мной будешь ходить? - спросила Лариска.
- Как захочу, так и буду.
- А про медведей уже можно рассказывать? Ведь все знают, что охотник стрелял медведя.
- Рассказывай, мне-то что!..
- Какой ты... злой! - Лариска вздохнула и надулась.
...Борьке не повезло в школе: уже на второй день он получил по русскому языку двойку и учительница Ирина Васильевна оставила его единственного ученика в этот день! - после уроков.
Борька понуро сидел за партой, тупо смотрел в раскрытый учебник, а перед глазами, как в дивном сне, возникали и исчезали, сменяя друг друга, удивительные картины: желтеющие березы, таинственный сумрак леса и осторожные медвежьи шаги в звенящей жуткой тишине, потом выстрелы, звериный рык и бег к реке без оглядки; вечер, легкий туман над омутом у Ведьмина камня, неподвижная лодка на черной воде - и Андрюшка, такой понятный, такой необыкновенно близкий... Все это было, и все кончилось. И больше ничего похожего не будет, потому что он, Борька, - безнадежный двоечник, неспособный и непутевый, и с таким Андрюшке неинтересно и стыдно быть вместе.
- Сизов!..
Борька вздрогнул, поднял на учительницу мутные глаза.
- Ты учишь или мечтаешь?
- Ирина Васильевна! Отпустите меня, пожалуйста, домой. Я дома выучу. Честное слово, выучу!.. - В глазах - искра надежды, в голосе - мольба.
Это было нечто новое. Борька всегда покорно оставался после уроков, никогда не торопился домой и никогда ничего не обещал.
- А в чем дело? - с беспокойством спросила учительница.
- Меня... Андрюшка Перьев ждет. Чтобы вместе из школы...
- Перьев? Это из седьмого "А"? - Ирина Васильевна, конечно, знала Андрюшку, так как работала в школе не первый год и он был ее учеником, но спросила потому, что сразу не могла решить, отпускать Сизова или не отпускать: слишком неожиданной оказалась для нее его просьба.
- Ага, из седьмого! - подтвердил Борька. - Мы договорились. Еще утром... Ведь он ждет! А я дома все выучу!..
- Ну хорошо. Иди...
Борька схватил портфель, учебник и тетрадку и опрометью вылетел из класса, позабыв даже поблагодарить учительницу и сказать ей "до свидания".
Андрюшки в коридоре не было. Дрожащими руками Борька затолкал тетрадку и книгу в портфель, бросился по коридору к выходу, но споткнулся о кем-то подставленную ногу и плашмя растянулся на полу. Раздался беззлобный смех.
- Ребята, берегись! Сейчас он нам задаст!..
Борька вскочил и побежал дальше. Он был уверен, что Андрюшка не успел далеко уйти.
В действительности Андрюшка вовсе и не уходил из школы. Заглянув в дверную щелку пятого "Б", он увидел за партой Борьку, все понял и, чтобы не терять время, направился в библиотеку. Спустя десять - пятнадцать минут он вышел оттуда с заметно потяжелевшим портфелем, в котором лежал шестой том "Жизни животных". Андрюшка решил найти пустой класс и, пока Борька что-то там зубрит, хотя бы полистать эту большую, толстую книгу, на обложке которой красовались тигр и еще какой-то могучий зверь, похожий на быка.
Дверь в пятый "Б" по-прежнему была закрыта неплотно, и Андрюшка снова заглянул в щелку. Пусто! Лишь за учительским столом сидит Ирина Васильевна и проверяет тетради. Если бы учительница отправила Борьку за какими-нибудь наглядными пособиями или еще за чем-то, его учебник лежал бы на парте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17