А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

- спросил Петрович. - Лица на тебе нету.
- А вы не знаете? - усмехнулся Артемка. - Ведь вы же меня в Ростове за плечи трясли.
Петрович посмотрел, покачал головой и, ничего не сказав, ушел. Артемка лег на скамейку и заснул. Спал он до самого вечера. А перед тем как проснуться, видел сон. Очень приятный сон. Будто идет он по набережной, а рядом с ним Ляся, а на Лясе парчовые туфли. И Пепс тут же, с другого боку идет. Идет и совсем правильно - даже удивительно, как правильно! - говорит: "Вот приеду в Москву и пришлю тебе письмо. А ты садись тогда в поезд и кати в Москву. И будем, брат, мы жить вместе. И учиться будем вместе". А Ляся все на туфли смотрит. А как услышала, что сказал Пепс, то тоже сказала:
"Видно, и мне надо ехать с вами, а то как бы Артемка без меня не заболел". И засмеялась. И тут все засмеялись и побежали к зеленой будке квас пить.
Проснувшись, Артемка зажег лампу и наскоро привел себя в порядок: умылся, пригладил волосы, почистился. Потом отрезал от газеты ленточку, чтоб было чем снять с Лясиной ноги мерку, и пошел к цирку.
Он шел и думал, что вот сейчас увидит Пепса. Пепс засмеется и, как маленького, схватит его на руки и подбросит вверх. А потом будет качать курчавой головой и ужасаться, слушая, в какой переплет попал Артемка в Ростове. А потом прибежит Ляся и тоже будет ужасаться. А может, Ляся уже кончила свой номер и ушла? Нет, не может быть: она всегда ждет Кубышку, а Кубышка выступает последним номером. Эх, жалко, денег не осталось, а то бы купить белую булку, колбасы и помидоров да у деда в комнате и закусить всей компанией! И что это за болезнь была такая, что теперь все есть хочется?..
Артемка повернул за угол и в недоумении остановился:
"Что такое? Не туда я попал, что ли?"
Обычно здесь, при повороте, в глаза падал яркий свет от фонарей, а теперь впереди была темнота. Но ведь это та самая площадь; посреди нее, заслоняя звездное небо, темнеет округлая громада цирка. Почему же так темно и пусто? Ни фонарей, ни лотков с леденцами и рахат-лукумом, ни мальчишек, что всегда здесь снуют, кричат и пересвистываются.
Артемка медленно двинулся вперед. Он был испуган. У него даже защемило в сердце. Он тихонько подошел к воротам цирка и стал всматриваться. На стенах по-прежнему висели афиши, но из-за темноты ничего нельзя было прочитать. Артемка налег на ворота. Ворота скрипнули, но не подались. Артемка постоял, подумал и пошел вдоль стены. В какие щели он ни заглядывал, везде была тьма, будто весь цирк засыпали углем.
Тогда Артемка вспомнил, что из дедовой комнаты наружу выходит небольшое окно. Обежав кругом, он взглянул вверх: прутья на окне слабо отсвечивали.
- Дед! - крикнул Артемка обрадованно и застучал кулаком в стену.
- Кто там? - сейчас же отозвалось из-за стены. Голос был далекий и глухой, но, безусловно, дедов.
- Дед, это я! - еще больше обрадовался Артемка.
- Артемка, что ли? - донеслось изнутри.
- Ну да, Артемка! Отворяй, дедушка, скорей!
- Так иди на задний ход. Чуешь, на задний! Я сейчас открою.
Дед вышел с фонарем, посветил Артемке в лицо и сказал:
- Вернулся? А я думал, так в деревне жить и останешься.
- В какой деревне? Что ты, дед! Я в больнице был.
- В больнице? - удивился дед. - Скажи на милость! Придумав, будто Артемка уехал к тетке в деревню, он до тех пор всех в этом уверял, пока и сам поверил.
- Дед, отчего это все позаперто и фонари потухли?
- А чего ж им гореть? Кроме меня, тут никого нету. А меня публика уже видела. Ей хоть заплати, к примеру, так она меня смотреть не захочет.
- Как это... никого нету? - Артемка тревожно взглянул в дедово лицо. - А куда ж они подевались?
- Актеры? А кто ж их знает? Куда-нибудь поехали, в другие цирки, значит.
- И... - У Артемки перехватило дыхание. - И Пепс уехал?
- Пепс? Пепс, брат, раньше всех отсюда подался... Да ты, я вижу ничего не знаешь. Ну, пойдем, расскажу тебе, пойдем в мою апартаменту.
По знакомому коридору, такому теперь пустому, они прошли в комнату деда и уселись на топчане.
- Видишь, какое дело, - сказал дед, - покуда ты ездил к тетке... или го... покуда, к примеру, болел, тут опять "Бульбу" ставили. Только на этот раз уже не Пепс Бульбу играл, а дядя Вася. А Пепсу роли не дали совсем. Да... Ну, Пепс, конечно, огорчился Ходит сам не свой. А тут еще ты пропал. Пойдет он, бывало, на базар, походит вокруг будки - и опять до меня: "Где Артиомка?" Вижу, человек волнуется, я и говорю ему:
"Уехал он, Артемка твой, к тетке в деревню уехал, а как она, деревня эта, называется, не помню". Да... А тут уже и борьба стала к концу подходить. Кальвини говорит Пепсу "Ты, говорит, не вздумай чего-нибудь выкинуть, а то ты совсем какой-то сумасшедший стал. Чтоб завтра у вас с Гулем была ничья. Будете бороться час, потом ты захромаешь и откажешься бороться".
- Пепс сильнее Гуля! - не выдержал Артемка.
- А вот слушай. Только вывесили афишу, публика - к кассе: толкаются, ругаются, перила поломали. И столько в тот день билетов напродавали, что даже в оркестр люди набились. Ей-богу, так с музыкантами и сидели. Да... Ну, вышли, стало быть, они, Пепс и Гуль, поклонились. Публика, как полагается, в ладоши. Цветы тут, конечно, и все такое. Кальвини проговорил свои слова и отошел в сторонку, свисток держит. И тут, братец мой, случилось такое, чего я отродясь не видал. Гуль и глазом не моргнул, как Пепс поднял его над головой, покрутил мельницей - и прямо на лопатки, в одну секунду. Понятно? Задергался Гуль, да где там: как гвоздями его Пепс пришил! У публики дух зашелся - онемели все. А Пепс повернул голову к Кальвини и говорит: "Свисти!" Кальвини растопырил руки и стоит истуканом. "Свисти!" - опять говорит ему Пепс. Тот стоит, глаза выпучил. А тут публика пришла в себя да как грохнет!.. Я думал, купол обвалится. Видит Пепс: не хочет Кальвини свистеть. Вскочил, вырвал у него свисток, да сам и засвистел. В публике хохот, крик, свист - ну прямо сдурели все. Гуль встал, красный, как бурак, да Пепса ба-ах кулаком. А Пепс поднял руку вверх и говорит: "Гуль не есть борец. Гуль есть хулиган, барахлё!" Так и сказал, ей-богу: "Ху-ли-ган, барахлё!" - а потом повернулся и ушел.
И дед принялся рассказывать, как пять лет назад тоже вот боролся турок Абрек с чемпионом мира Карадье и какой тогда скандал вышел.
Но Артемка уже не слушал. Он сидел на топчане, понурив голову, и ему было так тоскливо, так одиноко, будто весь мир опустел, как этот цирк.
- Дед, - сказал он, - я хоть к тебе ходить буду. Скучно мне.
- Что ж, ходи, - согласился дед. - Ходи, я против не имею. - И вдруг вспомнил: - Да, чуть не забыл!.. В ту ночь Пепс до меня заходил, вот когда Гуля положил, "Что такое, - говорю ему, - голубь ты мой?" А он мне:
"Господин Шишка! (Так и сказал, ей-богу!). Господин Шишка, я сейчас еду от этот город. Скажите ваш внук, я очень хорошо помню свой слово". И так, брат, мне руку сдавил, что я аж крякнул... Стой, еще вспомнил... Та... как ее... ну, что по канату ходила... Ляся, что ли?.. так она тоже прощаться приходила. И тоже просила: "Скажи, - говорит, - Артемке, что я ему письмо напишу". Понял? Письмо, значит...
- Дед! - крикнул Артемка. - Да чего же ты сразу не сказал. Такие слова, а ты молчал!..
- Ну, забыл, - сказал дед. - Знаешь, старый ум. Что давно было, помню, а теперешнее голова не держит, хоть ты что ей...
- Ах, дед, дед! - любовно пожурил Артемка и, положив свою руку на руку старика, от души предложил: - Давай я тебе и другой сапог починю. Дырка какая!..
1939.

1 2 3 4 5 6