Здесь выложена электронная книга Тоня из Семеновки (сборник) автора по имени Баруздин Сергей Алексеевич. На этой вкладке сайта web-lit.net вы можете скачать бесплатно или прочитать онлайн электронную книгу Баруздин Сергей Алексеевич - Тоня из Семеновки (сборник).
Размер архива с книгой Тоня из Семеновки (сборник) равняется 99.98 KB
Тоня из Семеновки (сборник) - Баруздин Сергей Алексеевич => скачать бесплатную электронную книгу
Баруздин Сергей Алексеевич
Тоня из Семеновки (сборник)
Сергей Алексеевич БАРУЗДИН
Тоня из Семеновки
Маленькие повести и рассказы
В книгу входят небольшие повести, рассказывающие о войне, о героизме наших девушек и женщин. Вторую часть книги составляют рассказы о современной молодежи.
________________________________________________________________
СОДЕРЖАНИЕ:
МАЛЕНЬКИЕ ПОВЕСТИ
ТОНЯ ИЗ СЕМЕНОВКИ. (c) ж. "Юность" No 11. 1978 г.
ПОЖАРНАЯ ДРУЖИНА. (c) ж. "Юность" No 5. 1980 г.
МАМА. (c) "Литературная Россия", No 33. 1978 г.
РЕЧКА ВОРЯ
РАССКАЗЫ
Я ЛЮБЛЮ НАШУ УЛИЦУ
РОЖДЕНИЕ КАРАВАЕВА
ДУБ СТОЕРОСОВЫЙ
ОНА ТАКАЯ
ДОРОГОЙ ТОВАРИЩ СЛОН
________________________________________________________________
М А Л Е Н Ь К И Е П О В Е С Т И
ТОНЯ ИЗ СЕМЕНОВКИ
Мне было пятнадцать лет, и я уже засматривался на молодых женщин. Именно на женщин, а не на ровесниц, которые казались мне несерьезными девчонками. В ту пору я не знал, конечно, что девчонки развиваются быстрее мальчишек. Я ездил в Парк культуры да и по улицам ходил в надежде познакомиться с кем-нибудь постарше себя. Уверенности придавал и мой рост. Я был выше своих одноклассников, и в школе меня звали второгодником. Но, увы, все было бесполезно. Страшная стеснительность обуревала меня, когда надо было действовать. И я пасовал. Оставалось одно - влюбляться заочно. И дня не проходило, чтобы я не влюблялся.
* * *
Началась война, и судьба занесла меня в деревню Семеновку под Каширой. Там был совхоз.
Семеновка - довольно большая, дворов на двести деревня - лежала на берегу Оки, вся в зелени деревьев и кустарников. Со всех сторон, кроме речной, к ней подступали леса дикие и саженые. Говорят, в старые времена здесь находилось чье-то поместье и за лесами ухаживали всерьез. Но это было давно, и леса выросли, смешались, и рядом со строгими рядами берез и кленов поднялись ели и осины, рябины и дубы, а еще больше повырастало калины и бузины. В лесах было много ландышей, ежевики и земляники, а редкие поляны усыпало разноцветье с ромашками, колокольчиками, одуванчиками и незабудками.
Дома в деревне разномастные. От изб, крытых соломой и дранкой, до каменных домов под железом и черепицей, да еще три сарая-общежития приземистых, одноэтажных. К ним чаще всего и подъезжала полуторка, единственная машина в совхозе, привозя и отвозя рабочих на дальние покосы и торфяники. Зато в совхозе было много лошадей - крепких, выносливых битюгов, которым здесь хорошо кормилось. Трав и сена хоть отбавляй!
Мы жили в деревне, а на работу ходили на станцию пешком всего за полкилометра.
Там разгружали пустые бочки и ящики, а чаще мешки с солью тяжеленные, по шестьдесят килограммов штука. Со мной работали мальчишки, такие же, как я, по четырнадцать-пятнадцать лет. Все они были здоровее и крепче меня - и совхозные и, как я, городские, - хотя и я справлялся. Правда, иные шутили: "Смотри не переломись!" - но я пропускал эти шутки, поскольку чувствовал себя хотя бы ростом выше их, да и с мешками у меня ладилось. Не отставал.
Деревенских мужчин в первые же недели и месяцы подмела война, и работу в совхозе выполняли женщины да дети, как мы, а то и помладше, школьники третьих - седьмых классов, в основном девчонки.
Пожалуй, война пока давала знать о себе только этим.
* * *
После работы мы мчались купаться. Берег Оки, в отличие от противоположного, был тут высокий, крутой, поросший кустарником и старыми ивами, и мы кубарем скатывались к воде. И глубина здесь приличная - по горлышко.
В некотором отдалении от нас, слева, купались девчонки. Среди них я сразу же заметил невысокую, крепкую, с тугими русыми косами и широким лицом, которая была вроде старше других, но не настолько, чтобы особенно выделяться. Может, лишь лифчик выделял ее, белый с тонкими бретельками, да голубые трусики с красивым пятном-мячиком на боку. Остальные купались лишь в трусах.
- Не заглядываться! - крикнула мне старшая в первый же день, когда мы оказались на берегу.
И потом, после купания, не раз то ли в шутку, то ли всерьез покрикивала нам:
- А ну-ка, мальчики, отвернитесь! Дайте переодеться!
Жара стояла невыносимая, какая-то удручающая, без единого облачка в тихом небе, без дождей и гроз, и после изнурительной работы на станции река казалась блаженством. Ока здесь была широка: метров пятьсот, а то и больше до другого берега. Мальчишки почти все смело переплывали ее. Впрочем, плыть приходилось метров триста, а дальше шло мелководье. Перебравшись на противоположный берег, они валялись на песке. Девчонки туда доплывать не решались.
Я смотрел теперь на нее с того берега, и издали она казалась мне необыкновенной, особенно ее мокрые косы и трусики с мячиком.
Меня подмывало спросить местных мальчишек, кто она, но я не решался, словно боясь спугнуть ее саму, нарушить то чувство, которое охватывало меня при виде ее.
Как-то нас отпустили со станции раньше, и я, не увидев ее у реки, побежал вместо купания в деревню. Она полола что-то на поле со своими девчонками, и я остановился, завороженный. На ней было довольно длинное ярко-красное платье в горошек и на голове такая же косынка, из-под которой выбивались тугие косы. Мне показалось, что тут, в поле, она еще более красива, чем на реке.
Я присел на скамейке возле избы, в которой квартировал, и долго смотрел в поле. Где-то после шести они закончили работу и отправились на реку. Я побрел за ними. На берегу уже не было мальчишек, и я, один из нашей компании, прыгнул в воду и поплыл на противоположный берег. Сегодня мне особенно хотелось показать, как я плаваю. И хотя не знал никаких стилей, я очень старался и какую-то часть проплыл даже на спине. А потом опять долго смотрел на нее с того песчаного берега. Вернулся я только когда девочки переоделись и ушли.
Прежде вечера я больше коротал с книжкой, а тут и чтение забросил. После ужина выходил на деревенскую улицу и слонялся из конца в конец в надежде увидеть ее. По улице ходили группы и парочки, с гармошкой, но ее почему-то не было.
Я возвращался к себе в избу и, пока хозяева не потушили свет, брал книгу, но не читал. На листках бумаги выводил стихотворные строчки:
Все пройдет, и зимними порошами
Заметет прошедших весен нить.
Все равно ты самая хорошая,
И тебя немыслимо забыть.
Я подражал всем и вся, и вдруг у меня рождались такие стихи:
Мы сидим с тобой в кабаке.
Точим зубы со всякой сволочью,
Чтоб навек забыть о тоске,
Что нам губы разъела щелочью.
Но думал я только о ней и в эти минуты и потом, когда в избе гас свет. Фантазия рисовала мне наши разговоры и встречи на берегу и на улице, в лесу и в совхозном клубе на киносеансе, а потом я засыпал, и мне снилась она в ярко-красном платье и такой же косынке горошком, и я удивлялся, что вижу цветные сны, чего раньше никогда не случалось.
* * *
А еще было ночное. Удивительное время с лошадьми и ярким костром, с печеной картошкой. Вечером мы купали лошадей в Оке, а потом, сбивая себе копчики, без седел гнали их к лесу и там разводили костер.
Лошади спокойно паслись на лугу, а мы, мальчишки, рассказывали страшные истории про леших и ведьм и тут же обменивались последними сведениями с фронтов, пожалуй, не менее страшными, но все же далекими от нас. Все продолжали ждать чуда, что вот-вот Красная Армия остановит немцев, погонит их назад и скоро будет победа.
* * *
В двадцатых числах июля, как-то к вечеру, над деревней проползла немецкая эскадрилья.
Люди повыбежали на улицу.
Слышалось:
- На Москву идут.
- А наши что ж?
- Прут, нахалы.
Самолеты исчезли, и вдруг я увидел ее. Она стояла с коромыслом возле колодца и тоже, как все, смотрела в вечернее небо, а потом набрала воды и двинулась по тропке.
Не знаю, откуда во мне взялась смелость, но я рванулся ей навстречу и, подбежав, выпалил:
- Давайте я помогу вам!
- Ну что ты! Я сама! - смутилась она.
- Нет, нет, - настоял я и снял с коромысла ведра.
Я схватил ведра в руки, а она осталась с коромыслом.
"Только бы не расплескать, только бы не расплескать!" - думал я.
Мы двигались по тропинке к дому, видимо, к ее дому. Вернее, это был не дом даже, а крохотная избенка, но под черепицей, аккуратная, с заросшим палисадником. По стенам избенки, вокруг двери и окон вился плющ.
- Ты из Москвы? - спросила она.
Я кивнул.
- А родители? - поинтересовалась она.
- Папа в армии, а мама у меня в Наркомземе работает. Вот я и приехал сюда.
- В каком же ты классе?
"Бог ты мой! Что же ей сказать? Неужели, что окончил седьмой? Что совсем еще мальчишка?"
- В десятый перешел, - как-то само собой вырвалось у меня.
Мы уже подходили к ее дому.
- Спасибо тебе! - сказала она и хотела забрать ведра.
Но я не выпустил.
- Я занесу вам. Дверь только...
Она приоткрыла дверь, и я через крошечные сени прошел в комнату совсем небольшую, но очень аккуратную. Кровать с горкой белых подушек, диван, сундук, над которым висели фотографии; чисто выскобленный стол и несколько венских стульев вокруг.
- Сюда. - Она показала на лавку возле печи.
Я поставил ведра.
- Как же тебя зовут? - спросила она.
Я ответил.
- Хорошее имя, - сказала она.
- А мне... - Я хотел было признаться, что мое имя мне очень не нравится.
- Нет, хорошее, - повторила она.
- А вы? Вы одна живете? - робко поинтересовался я.
- Папа в армии, - сказала она, - старшая сестра в Москве в институте учится, а мама у нас умерла в тридцать третьем, во время голода.
- Ну, я пойду, - сказал я. Но на пороге остановился: - А зовут вас как?
- В школе Антониной Семеновной, - объяснила она. - А ты можешь Тоней. Ведь ты почти взрослый.
И она улыбнулась.
Мне было радостно и горько. Она со мной говорила, и говорила всерьез, но она, значит, учительница. И ей не пятнадцать и даже не семнадцать, а все девятнадцать. И это "почти взрослый"! Почему же "почти"?
* * *
В этот день на станции работы не было, хотя мы и пришли туда, но нас послали на уборку гороха.
Мы вернулись в деревню и направились в поле. Еще издали я увидел Тоню и ее девчонок.
- Помощь принимаете? - крикнул я, когда мы оказались рядом.
- Смотря как работать будете, - отшутилась Тоня.
Я снова видел ее совсем близко. Ладная фигура. Тонкие красивые ноги. Быстрые руки. Косы, спадающие вперед.
Я механически срывал стручки гороха в подол рубашки, а сам не отрывал глаз от нее.
Горох был вкусный, сладкий, но мне было не до гороха.
Тоня работала быстро, и я еле поспевал за ней.
Наконец догнал и даже чуть перегнал.
- А у тебя, смотри, хватка, - бросила Тоня на ходу.
* * *
Теперь я не спал по ночам.
Я писал:
Какая ты?
Такая ты,
Что все
Мечты мои
Пусты...
И еще:
Я бормочу спросонья:
Тоня...
Вместо сна я действительно бормотал стихи.
Теперь на реке я махал ей рукой, и она отвечала мне.
Теперь на улице я мог с ней здороваться.
По вечерам ждал, когда она пойдет за водой, но почему-то не заставал ее у колодца.
Зато в выходной день, когда мы работали только до обеда, я увидел ее на лавочке около дома с книгой в руках.
Я поздоровался и спросил:
- Что вы, Тоня, читаете?
- Второй раз "Войну и мир" перечитываю. Какая прелесть! - призналась она. - Ведь читала в педучилище и вроде недавно, а сейчас как будто впервые...
Я "Войну и мир" не читал и, когда речь зашла о моем чтении, весьма кстати (вот, мол, какой я!) вспомнил Мопассана и Достоевского. Их я тоже знал плохо, но все же что-то читал, а главное, помнил по предисловиям. Томик Мопассана был у меня даже в деревне.
- У Мопассана мне больше всего нравится "Измена графини де Рюн" и "Исповедь женщины", а у Достоевского - "Вечный муж", "Сон смешного человека", "Скверный анекдот", - самоуверенно сказал я.
Она вроде удивилась.
Потом сказала:
- А я почему-то думала, что ты стихи больше любишь и даже сам пишешь.
"Откуда же она узнала?"
- Что вы! Что вы! - поспешно опроверг я и, кажется, покраснел.
- Мне так казалось, - просто ответила она.
Меня мучила совесть.
"Как я мог обмануть Тоню? Сказал, что не люблю стихи и сам не пишу! Но не могу же я ей показать те стихи? Конечно, не могу!"
Решение пришло неожиданно.
"Напишу другие. И тогда покажу. Признаюсь, что сказал неправду..."
Я не спал несколько ночей.
И появилось такое:
Мы не забудем поля изрытые,
Села наши и города,
Дотла сожженные, в прах разбитые,
Мы не забудем их никогда.
Мы помним зверства в Пинске и Львове,
Куда притащен фашистский стяг.
За горы трупов, за реки крови,
За все ответит нам подлый враг.
И еще и еще...
* * *
В тот день я не пошел после работы на реку. Решил ждать Тоню в деревне. Заплывы через Оку - все это казалось теперь несерьезным.
Мои товарищи по бригаде явно что-то заметили, особенно местные, деревенские.
- На свидание? - многозначительно спросил один.
- Уж не влюбился ли ты в нашу учителку? - добавил другой.
- Тайна, покрытая мраком, - сказал третий.
Мне было все равно, но я все же буркнул:
- Не трепитесь!
Я болтался по почти пустынной деревенской улице. В кармане у меня были стихи. На лавочке после ослабшей дневной жары сидели самые древние старики и старухи. Возле копошились малые дети.
Наконец я увидел Тоню. Она шла со своими девчонками с реки.
Я неловко остановил ее:
- Здравствуйте, Тоня! Мне... Мне надо поговорить с вами... Можно?
- Идите, девочки, - сказала она. - Так?
"С чего начать?"
Я робел.
- Ну, так? - повторила Тоня, и мне почему-то показалось, что в голосе ее прозвучала обида. Косы ее были мокрыми после купания, с них падали капли воды. Падали на короткое выцветшее платьице с широким вырезом.
Но лицо было доброе. Каре-серые глаза смотрели на меня скорее с любопытством, нежели с обидой. Я успокоился.
Почему-то впервые в голове промелькнуло:
"В Москве никогда не встретишь такую учительницу".
- Я сказал вам неправду, - признался я. - Я люблю стихи и даже сам пишу.
- Значит, я не ошиблась? А ты можешь мне почитать?
Я пожал плечами.
- Пойдем, - решительно сказала она и, взяв меня под локоть, повела к себе домой.
Дома сказала:
- Я только переоденусь...
И скрылась за занавеской у печки.
Вернулась в желтой кофточке и зеленой юбке, еще более привлекательная.
- Почитай...
Я начал читать подряд. "Мщение", "Зенитчикам", "Партизаны", "Красной Армии", "Украина", "Москва".
- Мне нравится, - несколько раз повторяла она.
А когда я закончил, подтвердила:
- По-моему, хорошо.
Потом говорили о стихах. Я вразнобой называл Веневитинова, Баратынского, Батюшкова, Майкова, Кольцова, Языкова, Кюхельбекера, Дениса Давыдова. Мне и правда нравились их стихи.
- А я пишу только юмористические для стенгазеты и журнала, который мы делаем с пятиклассниками, - призналась она.
Это было совсем неожиданно.
Предложила:
- Хочешь, прочту?
Это уже было полное доверие ко мне, как к равному.
Я даже вспыхнул и молча кивнул головой.
Она прочитала:
Три сестрицы под окном
Говорили вечерком.
"Кабы я была царица,
Молвит первая сестрица,
Издала бы я закон:
Теоремы и таблицы
Тайно бросить в бездну волн"
"Если б я была царица,
Отвечала ей сестрица,
Я бы во дворце жила.
Там у зеркала стояла,
Платья, шляпы примеряла
И красавицей была".
Третья молвила сестрица:
"Кабы я была царица,
Я не знала бы забот:
Над контрольной не пыхтела,
Целый день в кино сидела
Вместо письменных работ".
А потом:
На вершину еле-еле
Я с волнением иду.
Неужели, неужели
Я в шестой не перейду!
Не знаю, что меня больше потрясло: ее стихи или ее доверие.
- Очень плохо? - спросила она.
- Да что вы! - воскликнул я. - Такие стихи печатают!
- Правда? - Она то ли обрадовалась, то ли искренно удивилась.
Когда я уже уходил, она невзначай попросила:
- А ты не можешь мне пока оставить свои стихи? Я их перепишу, а потом верну...
Я передал ей свои бумажки и долго еще топтался на пороге.
"Как жаль, что я не могу показать ей те стихи, что про нее, - думал я по пути домой. - А может, показать? Не читать, а просто передать и удрать?"
Ночью я написал еще одно, опять про нее.
Начиналось оно так:
Загорело твое лицо
И обветрело,
Я приду к тебе на крыльцо
С песней светлою...
* * *
Под утро мне приснился странный сон. Будто мы и не на Оке совсем, а на Черном море, в Немецкой слободе под Судаком, где я был в тридцать седьмом, и Тоня в купальнике, которые, носят на юге.
Она идет по воде, как в "Празднике Святого Иоргена" Кторов, а я придерживаю ее за руку, и взгляд ее устремлен вперед, к горизонту, где стоят немецкие корабли со свастикой.
"Может, не надо?" - говорю я.
"Нет, надо! Надо! - упрямо повторяет Тоня, и продолжает идти, чуть касаясь ногами воды. - Мы должны их уничтожить!"
Прямо в глаза нам светит яркое солнце и блестят брызги, но корабли все равно видны, и они направляют в нашу сторону жерла своих орудий. Орудия длинные, и, кажется, вот-вот они упрутся в наши груди.
"Сейчас, сейчас, - говорит Тоня. - Иди смелее! Ведь смелость - это не отчаяние, а осознанная необходимость".
Получается, что не я ее веду, как было вначале, а она меня, и я поспешаю вперед со словами:
Тоня из Семеновки (сборник) - Баруздин Сергей Алексеевич => читать онлайн электронную книгу дальше
Было бы хорошо, чтобы книга Тоня из Семеновки (сборник) автора Баруздин Сергей Алексеевич дала бы вам то, что вы хотите!
Отзывы и коментарии к книге Тоня из Семеновки (сборник) у нас на сайте не предусмотрены. Если так и окажется, тогда вы можете порекомендовать эту книгу Тоня из Семеновки (сборник) своим друзьям, проставив гиперссылку на данную страницу с книгой: Баруздин Сергей Алексеевич - Тоня из Семеновки (сборник).
Если после завершения чтения книги Тоня из Семеновки (сборник) вы захотите почитать и другие книги Баруздин Сергей Алексеевич, тогда зайдите на страницу писателя Баруздин Сергей Алексеевич - возможно там есть книги, которые вас заинтересуют. Если вы хотите узнать больше о книге Тоня из Семеновки (сборник), то воспользуйтесь поисковой системой или же зайдите в Википедию.
Биографии автора Баруздин Сергей Алексеевич, написавшего книгу Тоня из Семеновки (сборник), к сожалению, на данном сайте нет. Ключевые слова страницы: Тоня из Семеновки (сборник); Баруздин Сергей Алексеевич, скачать, бесплатно, читать, книга, электронная, онлайн