- только сейчас заметил он.
На "мерсе" красовались номера чужой машины. Сам того не желая, он угнал ее от ресторана. Ноги уже не хотели идти к разбитому лимузину. Он не ощущал их.
Пиликание "сотовика" в кармане пиджака шибануло его в пот.
- А!.. Кто?!. Чего?! - прохрипел он в трубку.
- Это я, Барташевский, - мягко ответила она.
- Ты это... чего?
- Я тут вечером был занят. Не успел доложить. А тут вспомнил. Я кресло тебе заказал. Завтра привезут. Максимальная ширина. Шире уже не бывает. Шире - только диваны...
- Ну ты это... А если я сплю?.. Чего ты звонишь?
- Ты - спишь?
Раньше двух-трех ночи Рыков редко заявлялся домой. В вопросе Барташевского сквозили и удивление, и любопытство.
- Ну не сплю я!.. Так что, надо про всякую ерунду звонить!
- Я хотел узнать, как банкиры...
От упоминания о них Рыков проскрипел зубами. Мигалок вокруг вросшего в дерево "мерса" становилось все больше, и от их воплей "Дай! Дай! Дай!" можно было задохнуться.
- Твари они, а не банкиры, - прохрипел Рыков. - Дай! Дай! Дай!
- Что? - не понял Барташевский.
- "Бабки" требуют!
- А что в этой... в милиции?
В безразличии тона, с каким задавался вопрос, четко ощущалось:
Барташевский звонил вовсе не из-за банкиров и не из-за кресла.
- Облом. Полный облом, - вспомнил мрачного милицейского
подполковника Рыков.
- Ты же сам говорил, они поймали парня с твоими кредитками. Точнее, с подделанными под твои...
- Ничего не подделанные! У него нашли одну мою. Помнишь, я тебе говорил месяцев восемь назад, что потерял кредитку...
- Так это она?
- Да. Он успел тогда чуть-чуть с нее погреться. Тыщи на три. Я потом счет аннулировал.
- А других у него не нашли?
- Нет, - раздраженно прохрипел в трубку Рыков.
Шепот у него не получался. По горлу скребли невидимым наждаком, а та штука в организме, которая отвечает за слюну, отказывалась работать. И от этой неожиданной забастовки он воспринимал свежий воздух ночи каким-то жгучим и сухим. Точно и не посреди Москвы он стоял, а посреди пустыни.
- Значит, надежда исчезла? - расстроился Барташевский.
- Мент этот... такая сука! Он мне говорит: ищите воров в своем окружении. Возможно, что вором может быть и жена... Тварь! У моей Лялечки куча недостатков, но красть она не будет. Тем более у меня. Да я за нее...
- Это он зря, конечно...
- Там все - сволочи. Им плевать на меня!
- А ты рассказал им об исчезнувших деньгах... Ну, твоих и моих?
- Нет, - еле выжал Рыков.
Он только в эту минуту вспомнил о швейцаре. Только один человек на
земле - этот краснолицый манекен с екатерининскими бакенбардами
- видел, как Рыков заводил чужой "мерс". А может, он
преувеличивает? Может, и не видел швейцар его буйного отъезда? В
плохое верится сильнее, чем в хорошее. Накативший из ниоткуда страх неожиданно увлажнил рот. Словно бы лопнула внутри та штука, что бастовала.
- Мне лететь надо, - промямлил он в трубку. - По делам... У меня дела...
Он зашарил по карманам. Где-то в брюках прятались несколько стодолларовых купюр. Рыков презирал портмоне, считая их бабской безделушкой, и всегда рассовывал деньги по карманам.
Мятые серо-зеленые стольники он нащупал у пояса, в тайничке. Только они могли сейчас спасти его. Швейцар, как и положено представителю его профессии, легко покупался. Но гаишники могли опередить Рыкова и купить чуть раньше.
- Платоныч, - оборвал его лихорадочные мысли Барташевский, - деваться некуда. Я должен ехать в командировку в Красноярск. Следы - там...
- Что? - не услышал Рыков.
- В Красноярск, говорю, лететь надо...
- Да лети ты куда хочешь!
- А насчет метров чего?
- Каких метров?
- Ну, будем одни и те же метры по второму разу продавать? Наш разговор помнишь?
- А-а, черт с ними! Продавай! Впаривай дуракам эти метры!
Нажатием клавиши Рыков омертвил "сотовик" и, прихрамывая, бросился между домами во двор. Прощально повернулся и с неприятным чувством у сердца увидел, как коротенький гаишник нагнулся к номеру "мерса" и аккуратно записал его в блокнот.
Глава восемнадцатая
ГАИ, ГАИ, МОЯ ЗВЕЗДА...
А ровно через восемь часов одиннадцать минут в расположенном на полторы тысячи километров южнее от Москвы курортном городе Приморске другой гаишник, повыше и посимпатичнее того, столичного, тоже нагнулся к номеру "мерса", но только не покореженного, а очень даже целенького, хотя и десятилетней германской выдержки, и с видом беспощадного судьи оценил этот номер:
- Покрасить бы не мешало. Цифры совершенно не видны.
- Это грязь, а не ржавчина, - высунувшись из окошка, разъяснил румяненький, кругленький водитель. - Я помою - и все...
- А почему не пристегнут ремень безопасности? - подошел к его дверце гаишник.
- Так я ж не еду! Я ж на ваш сигнал тормознул! Я только что отстегнул! Я...
- Это ты будешь теще рассказывать, - неумолимо ответил гаишник и вырвал из нагрудного кармана блокнот с квитанциями. - Ты оштрафован на сто тыщ!
- Командир, ну ты даешь! Я ж токо отстегнулся! Мамой клянусь!
- Я сказал, сто!
- А почему сто?.. Всегда было восемьдесят!
- С утра повысили штрафы. По радио передавали. Ты что, не слышал?
Кругляш раздраженно посмотрел на радиоприемник. Пластиковый прямоугольник с кнопками угрюмо молчал. На минуту кругляшу показалось, что весь их разговор сейчас это же радио транслирует на весь город, и ему стало стыдно, хотя стыдиться было и не от чего. Формально гаишник был прав. Не пристегивал он сегодня ремень.
- На! - протянул он через окошко полтинник. - Без квитанции...
- Ладно. Езжай, - двумя пальчиками подхватил купюру гаишник и брезгливо сунул ее в карман неглаженых брюк. - Только пристегнись.
Ветеранистый "мерс" с подчеркнутой медлительностью поехал по улице, а из подъезда дома раскачивающейся походкой выплыл Топор и лениво спросил гаишника:
- Состриг?
- Мелочевка, - ответил Жора Прокудин, снял одеревенелую милицейскую фуражку, отер платком красную полосу на лбу и добавил: - На ремнях мы только к вечеру что-нибудь путное соскребем. Надо знак ставить.
- Проезд запрещен?
- Ты думаешь?
- Однозначно!
- А есть где поблизости?
- Вон там. В переулке. Там перерыто все. И знак стоит. Приварен к колесу от вагонетки.
- Тащи его, родного, сюда!
Топор живчиком рванул по улице, а Жора Прокудин с облегчением отступил в тень. Пальцы с жадностью расстегнули пуговицу на шее и оттянули галстук. Хорошо еще, что он был на резинках. Когда Жора отпустил его, галстук аккуратно, уже без прежних тисков, сжал воротник. Пуговицу, оказывается и застегивать-то не требовалось.
"Козел. Не мог сразу научить!" - мысленно ругнулся он на мужика, продавшего ему рано утром на местном рынке милицейскую форму. Мало того, что она оказалась на размер меньше, чем он обещал, но и ни одного секрета ее ношения он не знал. Пуговица подсказала первый секрет сама. Если бы он еще знал, куда вешать жетон с персональным номером, то вообще был бы полный порядок. Жора наугад прицепил его на правую ключицу, точно под погон. Наверное, это было неверно, но зато ничего не мешало нагрудным карманам. В одном из них он хранил книжку с квитанциями штрафов, купленную у того же мужика, а в другом - газовый баллончик.
- Куда ты его прешь! - укоротил Жора Прокудин дружка.
- Ты же сам сказал!
Металлический столб с приваренным к нему знаком Топор нес на плече, будто деревянную лопату для уборки снега. Колесо от вагонетки - ржавый диск - закрывало ему всю грудь и оттого выглядело и не колесом вовсе, а коричневым узором на его майке. Если б не побелевшие пальцы Топора, Жора подумал бы, что в Приморске действуют другие законы физики, и металл весит во много раз меньше.
- Пройдешь по улице метров сто, поставишь у бордюра. Понял?
- остановил он Топора.
- Ага.
Кажется, он понял все с первого раза. Значит, в Приморске
действовали не только другие законы физики, но и психологии.
Впрочем, уже через полчаса Жора убедился в обратном. В Приморске,
как и в Москве, Питере и Абакане, все водители по-одинаковому
реагировали на его требование оплатить штраф за проезд в неположенном месте.
- Не было там никогда такого знака! - говорили они одно и то же, будто артисты, навеки вызубрившие текст пьесы.
А Жора Прокудин терпеливо, но с подчеркнутой властностью отвечал им все по очереди одно и то же:
- Вторые сутки стоит. Здесь ремонт, а вы гоняете, как ошалелые!
- Где ремонт?! - с такой же артистической заученностью озирались водители.
- Там, - неопределенно показывал то влево, то вправо, то вверх Жора Прокудин и тут же с мастерством истинного гаишника снимал с себя ответственность за будущую экзекуцию: - Мне приказано никого не пропускать, а приказы, сам знаешь, не обсуждаются. Так что плати штраф за проезд на запрещающий знак, разворачивайся и езжай обратно!
Из шестнадцати тормознутых им за полдня, только двое потребовали составления протокола и выписки квитанции по полной форме. Откуда эти аккуратисты свалились на русскую землю, Жора даже не мог представить. Такое впечатление, что их подхватило ураганом где-нибудь в Германии и перенесло на издолбанный асфальт Приморска. Только когда они научились по-русски разговаривать? В полете, что ли?
Из четырнадцати оставшихся он выдоил-таки штраф наличными. Кто-то давал меньше, кто-то больше, но только к часу дня карман милицейских брюк распух основательно.
Семнадцатый остановленный Жорой "нарушитель" не произнес великую фразу дня: "Не было там никогда такого знака!" Он не вылез из машины, он не сдал задним ходом. Он терпеливо подождал, пока подойдет пунцовый от солнечного удара Жора, и спросил нечто вообще несуразное:
- Потеешь, старина?
- Документы! - тоже не по сценарию выкрикнул сухой глоткой Жора Прокудин.
- Ты из какой роты? - ну уж совсем из другой пьесы попер текст у мужика.
Нагнувшись, Жора разглядел в салоне копеечных "жигулей" кругломордого седого водителя. Его уверенному взгляду можно было позавидовать. У Жоры Прокудина никогда бы не получился такой смелый взгляд. Нервишки бы не позволили.
Зато Жора мог изображать любые динамические состояния: гнев, радость, печаль, усталость. Впрочем, он и без того был сверх меры изможденным. Осталось лишь чуть попрочнее насупить брови.
- Вы проехали на запрещающий знак, - заученно вбросил он в салон.
- Так из какой роты?
- Какой надо! - огрызнулся Жора Прокудин. - Ваши документы!
- Понятно.
"Жигуль" рванул с места, до смерти напугав Жору. Гарь выхлопа обожгла горло, вбила в кашель. Жора зашелся, как чахоточный, и только вскрик Топора остановил его.
- Ты чего?! - испуганно нагнулся Топор к нему.
- Не... не... не запх... латил...
- Фу ты!.. Я думал, он тебя чем шарахнул!
- Гад какой-то!.. Пытать начал...
- Чего?
- Какой номер роты, говорил...
- А это не он? - окончательно выпрямил Жору Прокудина своим вопросом Топор.
- Где?
- Вон... Едет опять сюда... Кажись, его номера на "копейке"...
Приложив ладонь козырьком к козырьку милицейской фуражки, Жора всмотрелся в дальний конец улицы. Как раз в этот момент мимо фальшивого знака проехал "жигуль", а за ним колымагой, переваливаясь на колдобинах, вырисовывался милицейский "уазик".
- Атас! Срыгиваем! - выкрикнул Топор и первым нырнул в подъезд.
В его душной полутьме он просидел полдня, и хорошо знал, что через подъезд есть сквозной ход во двор.
Жору удержало на асфальте только одно. За эти же полдня он до того сросся с формой, что притормозивший метрах в пяти от него "уазик" воспринял как родной и сыпанувших из "уазика" милиционеров тоже ощутил как родных. И только выпрыгнувшего из "жигулей" кругломордого не мог никак всунуть в свои чувства. У кругломордого было уже не просто уверенное, а свирепое лицо. Оно чем-то походило на бульдожье.
- Взять его! - взвизгнул он.
- Есть, та-ащ майор! - достойно ответил самый кругломордый из милиционеров и в свою очередь скомандовал остальным: - Взять!
Родные лица тут же превратились в бульдожьи. Прыжком вбок Жора Прокудин ушел от объятий ближайшего к нему милиционера, спиной вышиб дверь подъезда и упал на цементный пол. Фуражка блином слетела с головы и нырнула под ноги все тому же шустрому милиционеру. Он с хряском смял ее сапожищами, но фуражка, словно почувствовав, что ее бывшему обладателю грозит опасность, скользнула по асфальту. Преследователь с грохотом вмялся лбом в дверь и сполз по ней в трехсекундном беспамятстве.
- Быстрее! - еще громче заорал кругломордый майор. - Хватайте, твою мать, его! Хватайте!
По-лягушачьи заработав ногами и руками, Жора Прокудин словно и не с цементного пола поднялся, а всплыл. Сзади ударил свет. Его могли впустить в подвальный полумрак подъезда только распахнутые настежь двери. Свет бросил Жору Прокудина вперед, бросил к узкой щели, в которой виднелось до боли знакомое лицо.
- Сюда! Сюда! - орало лицо голосом Топора.
Ноги сосчитали ступеньки лестницы, которую Жора даже не увидел, вынесли его в сонную тень двора, и он с удивлением обернулся на хряск. Сзади будто бы разгрызла кость собака.
- О-о-ох! - со стоном упал на асфальт нокаутированный Топором милиционер.
- А-ах! - таким же прямым ударом встретил Топор второго выбежавшего парня.
- У-ух! - удивленно ответил он и снопом упал рядом с сослуживцем.
- А-ах! - повторил понравившийся ему прием Топор с третьим.
- Э-эх! - как-то разочарованно отозвался тот, но на ногах устоял.
Его руки метнулись к груди Топора и все-таки нащупали на костях майку.
- А-ах ты! - не совсем обычное для предыдущих диалогов выкрикнул телохранитель Жоры Прокудина и ударом снизу проверил печень милиционера.
Печень оказалась не на уровне. Руки нападавшего превратились в тряпичные и вяло скользнули вместе с ним к земле.
- Бежим, Топор! - попытался Жора напомнить, что их спасет сейчас не бокс, а легкая атлетика, и похолодел от страха.
Из двери как-то странно, боком, выскользнул кругломордый майор, с ловкостью гимнастки увернулся от кулака Топора и с вызовом, будто ему плевать на условности большого курортного города, выстрелил в небо.
- На пол! Всем на пол! - отпрыгнув на шаг, потребовал он.
- Здесь пола нет, - на полном серьезе ответил Топор. - Здесь асфальт...
Майор почернел лицом. В его руке подрагивал такой же черный "макаров", и Жоре почудилось, что именно прикосновение к пистолету сделало таким лицо майора. А тот стоял в фас к Топору и боком к Прокудину, но почему-то замечал только парня с гнутым носом. Наверное, он пытался высмотреть в его лице нечто такое, что позволило ему столь свободно свалить в беспамятство трех милиционеров.
- На-а пол! - уже в истерике заорал он, и Жора Прокудин сделал то, что никогда не делал в жизни и сегодня делать тоже не собирался.
Он выхватил из нагрудного кармана рубашки газовый баллончик и ударил его струей по лицу майора. Выстрел даже не испугал Жору Прокудина. Просто сразу заложило уши. Так было однажды в детстве, когда он температурил в золотухе. Но детство вместе с золотухой прошло, а майор никуда не делся. Прижав к лицу маленькую круглую кисть, он выл и поводил из стороны в сторону черным пистолетом...
Присевший от выстрела на корточки Жора бросил просительный взгляд на Топора, а тот, похоже, был еще перепуганнее друга. В двери возник, законопатив ее собой, свеженький милиционер. Такого не свалил бы в нокаут даже удар по физиономии знаком, запрещающим проезд. Мысль об этом мелькнула в голове Жоры Прокудина вспышкой, но, видимо, подожгла фитиль в душе Топора.
Топор как-то странно икнул и по-спринтерски, высоко вскидывая бедра, понесся через двор к парку. Жора Прокудин метнулся в другую сторону.
Еще один выстрел заставил его ссутулиться. Теперь он бежал, как солдат в атаку, - с наклоном.
- Не стреляйте, та-ащ майор! - заорал кто-то басом за его спиной. Тут люди!
- Гады! Уроды! Где они?! - выл майор. - Задержи их!
- Они сбегли, - посмотрев на уменьшающуюся буквально на глазах майку одного из них, ответил тем же басом, но чуть потише, чуть безразличнее рослый милиционер.
- Это ты виноват! Ты!
- Никак нет, та-ащ майор! Они еще до меня сбегли! Еще до того, как я появился туточки.
Ни Жора Прокудин, ни Топор этого диалога не слышали. Они не знали, что их или, по меньшей мере, одного из них спасла чистая случайность. Рослый милиционер еще вчера вечером набил кровавый мозоль на левой ноге и сейчас не испытывал никакого желания грузить больную пятку.
Он помог подняться с пола очнувшимся, но ничего не понимающим сослуживцам, заботливо, как лопаты, приставил их к стенке и невольно обернулся на голос майора.
- Все равно я этих жуликов поймаю! - размазывая слезы по щекам, пообещал он. - По мордам поймаю! Это не местные. Это - гастролеры!
- Га-стро-ле-ры, - по-детски, как бы заучивая впервые услышанное слово, повторил милиционер, первым испытавший на себе кулак бывшего кандидата в мастера спорта.
- Да!.. Гастролеры! - прохрипел майор. - У них рожи незагорелые...
Глава девятнадцатая
МОЙ АДРЕС - НЕ ДОМ И НЕ УЛИЦА...
В предыдущей жизни, если конечно верить буддийским канонам, частный сыщик Дегтярь был либо лисом, либо барсом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47