Возможно, поэтому он вырос весьма суровым человеком, считающим любовь не более чем проявлением слабости характера.
Милли пыталась время от времени перейти на более задушевный тон в общении с мужем, и каждый раз безрезультатно. В суженных зрачках любимого читалось: «Даже и не пытайся переступить эту черту».
И только в постели, утолив голод страсти, он иногда позволял себе на очень короткое время расслабиться. Такие моменты дарили Миллисенте новую надежду, которой, увы, не суждены было осуществиться.
А ей бы так хотелось, чтобы Джанферро рассказал, как провел свой день, о чем думал – ведь подобные разговоры питают чувства всех молодоженов. Но добиться от него откровенности было сложнее, чем выжать воду из камня…
Муж продолжал внимательно смотреть на Милли, которая по-прежнему нерешительно переминалась с ноги на ногу в дверях кабинета. Его взгляд выражал нежность и в то же время легкое раздражение – ведь королевское время дорого, и даже жене не следует забывать об этом.
– Я тебя слушаю, – повторил он.
– Помнишь, во время нашего медового месяца я сказала, что хочу изучать французский? Так вот, я хотела сказать, что передумала. По-моему, итальянский важнее.
– В самом деле? – безучастно произнес супруг.
– Ну конечно. Ведь это твой родной язык.
– Я свободно говорю на четырех, – напомнил Джанферро с легким оттенком высокомерного самолюбования.
– Однако именно его ты предпочитаешь в постели.
Глаза короля сузились. Конечно, ему нравился энтузиазм молодой жены в спальне, но с какой стати она позволяет себе отрывать его от важных государственных дел ради подобных пустяков?
– Я поговорю с Алессо, и он подберет тебе учителя.
Но нарочитая холодность ответа пробудила в Миллисенте острое желание настоять на своем. Она представила себя в одной из роскошных комнат дворца наедине с частным преподавателем, пусть даже самым лучшим, и с ужасом поняла, что по-прежнему будет находиться в изоляции.
– Но я говорила, что хочу учиться в группе с другими слушателями, – возразила она.
– На это я ответил, что такой вариант представляется мне недопустимым. Что плохого в том, чтобы заниматься здесь, дорогая?
– Иногда я чувствую себя во дворце такой… одинокой. – Миллисента заметила, что на лбу мужа появилась недовольная складка, и, боясь показаться неблагодарной эгоисткой, поспешно добавила: – Конечно, я вижу, как ты занят, но…
– И ты все еще не забеременела? – прервал ее супруг.
– Н-нет.
Миллисента испуганно уставилась на него. Может, действительно все дело в ребенке? Что, если впрямь взять да и забросить подальше противозачаточные таблетки – не будет ли это лучшим решением всех проблем?
– Когда ты собираешься проконсультироваться с придворным гинекологом?
Вопрос прозвучал так откровенно неромантично, что растерянность Милли мгновенно сменилась раздражением. Можно подумать, что речь идет о какой-то породистой кобыле, а не о королевской супруге!
– Мне кажется, не стоит с этим торопиться. Мы женаты всего полгода.
Джанферро отметил про себя, что в рассуждениях жены есть доля здравого смысла, и в то же время почувствовал острое разочарование, поскольку они коснулись одной из тех немногих тем, где главное слово оставалось не за королем, а за природой.
– Ну, что ж, пожалуй, ты права, – согласился он. И, примирительно улыбнувшись, поинтересовался: – Кстати, как там обстоят дела с лошадьми? Надеюсь, они не дают тебе скучать?
Для Милли были куплены две великолепные андалузские кобылы. Однако сейчас смена темы только еще сильнее разозлила ее.
– Рискую тебя удивить, но лошади не умеют разговаривать, – бросила она с вызовом.
– Однако грумы рассказывали мне, что ты беседуешь с ними как с людьми. Похоже, верховая езда вызывает у тебя не меньше энтузиазма, чем благотворительность.
Миллисента смутно догадывалась: со стороны мужа это была похвала, признание того, что она прекрасно справляется с ролью королевы, а также намек, что во дворце есть множество занятий, и поэтому не имеет смысла пытаться устроить собственную жизнь за его пределами.
– Да, а как у тебя складываются отношения с Люси и Эллой, твоими золовками? У вас должно быть немало общего, ведь они тоже родом из Англии.
Милли подумала, что различий у нее с этими двумя женщинами еще больше, поскольку у обеих уже были дети. А данный факт служил основой их более близких отношений со своими мужьями. На государственных приемах обе вели себя с подобающим достоинством, но Миллисента не раз замечала, как они обменивались мимолетными улыбками со своими возлюбленными, в то время как Джанферро никогда не позволял себе ничего подобного.
– Мне кажется, я не настолько хорошо их знаю… – задумчиво произнесла она.
– И в чем проблема? – нетерпеливо перебил Джанферро. – Пригласи их на чай, будет повод познакомиться получше!
Его заносчивость возмутила Миллисенту, и она решила продолжать отстаивать свое право распоряжаться собственной судьбой.
– Хорошо, я так и сделаю, но, что касается изучения итальянского, я все-таки хотела бы заниматься в группе. В конце концов, кому от этого станет хуже?
Джанферро не привык, чтобы его решения обсуждались, но в то же время заметил, что, судя по целеустремленному взгляду жены, она не намерена отступать.
– Просто это… слишком усложнит дело.
– Вот как?
Было понятно, что Милли пытается снова вернуться к «нормальной» жизни. И должно пройти некоторое время, прежде чем она поймет, что это совершенно невозможно. Что некоторые вещи навсегда остались за пределами королевского дворца, и возврата к ним нет.
Однако Милли сумела настоять на своем, и пару недель спустя добилась разрешения пойти на занятие по итальянскому языку в сопровождении верного Алессо.
Курсы выбирал сам королевский помощник – они проходили в помещении британского посольства. Приветствуя Миллисенту, жена посла склонилась в почтительном реверансе, несмотря на то что королева велела Алессо не объявлять о своем присутствии на занятии.
– Мне не хотелось бы привлекать к себе лишнее внимание, – примирительно пояснила она, указывая на юбку до колен и свитер простой вязки. Зима в Мардивино была теплой, в воздухе ощущалась лишь легкая прохлада.
В ответ граф лишь удивленно приподнял брови.
– Разумеется, Ваше Величество.
Милли улыбнулась.
– Не надо такой официальности. Это всего лишь занятия по итальянскому языку!
Когда новая ученица вошла в аудиторию, учитель стоял к ней спиной и писал на доске глагольные формы. Повернувшись к новой студентке, он недовольно нахмурился, откинул длинные волосы с плеч и заявил суровым тоном:
– Вы опоздали!
Милли с трудом подавила улыбку, заметив возмущенно-испуганное выражение лица супруги посла. Она едва заметно покачала головой, желая дать понять, что не надо беспокоиться, и извиняющимся тоном обратилась к преподавателю:
– Прошу прощения.
А затем быстро прошла на свободное место в конце класса.
В течение следующего часа все студенты сосредоточились на грамматических правилах и новом материале. Робкие попытки Милли произнести незнакомые слова встречали одобрительную поддержку окружающих, а она так же улыбалась, когда очередь читать доходила до товарищей. Ощущение дружеского участия незнакомых людей доставляло юной королеве невероятное удовольствие.
По окончании занятия слушатели стали выходить из класса. Пока Милли собирала книги и тетради, учитель неспешно подошел к ее парте и остановился рядом. Одетый в футболку и джинсы, он больше походил на художника, нежели на преподавателя.
– Вам понравилось занятие? – спросил он.
– Да, очень. Вы объясняете все настолько… просто!
– О, не говорите так, иначе я начну сомневаться, что из вас может получиться первая ученица в классе, – улыбнулся итальянец. Неожиданно у него на лбу возникла морщина. Так хмурятся, если пытаются вспомнить, кто находится передними. – Мы с вами не встречались раньше, синьора? Ваше лицо кажется мне необыкновенно знакомым.
Милли понимала, что настал момент сделать выбор. Нельзя сохранить инкогнито, если хочешь вести себя соответственно сану. Не только учитель, но остальные ученики не могли бесконечно оставаться в неведении, особенно когда за дверями стоит королевский телохранитель.
– Вы как две капли воды похожи на нашу новую королеву! – продолжал преподаватель.
– Ничего удивительного, ведь это я и есть.
Собеседник озадаченно присвистнул и переспросил с недоверием в голосе:
– Неужели моя студентка – королева Мардивино?!
Миллисента улыбнулась.
– А разве это что-то меняет?
– Для меня – нет. Но почему вы не пригласили преподавателя во дворец?
– Может быть, мне хотелось узнать, как живут люди вне стен королевской резиденции, – медленно ответила она.
– Птичка, вырвавшаяся из клетки? – задумчиво произнес учитель. – И вам это необходимо?
– Вы задаете нескромные вопросы!
– Но ведь вы же хотите познакомиться с жизнью вне стен дворца. А здесь люди привыкли задавать те вопросы, которые приходят им в голову. – Немного подумав, он поинтересовался: – И как же к вам следует обращаться?
– Мое имя Милли. Вот так меня и называйте.
– А я Оливьеро. – Он дружелюбно улыбнулся, и в уголках глаз у него собрались лучистые морщинки. – Я не выдам ваш секрет, Милли, хотя и не думаю, что его удастся долго сохранить в тайне. Одно могу обещать – вы вправе рассчитывать на точно такое же обращение, как и другие студенты, которым придется мириться с подобным положением дел, иначе им…
– …укажут на дверь? – подсказала Милли.
– Ну да, именно так!
Занятия итальянским сделали ее жизнь более яркой, и юная королева принялась за дело с необыкновенным энтузиазмом, который был должным образом вознагражден.
Конечно, было бы наивно надеяться, что товарищи по группе будут долго оставаться в полном неведении. Однако они вели себя с должной почтительностью и не задавали нескромных вопросов.
Миллисента всегда уходила с занятий самой последней, потому что ей нравилось поболтать с Оливьеро. В его компании она забывала о своем королевском статусе и хохотала как обыкновенная девчонка. Подобные драгоценные минуты непринужденного общения давали возможность вспомнить прежнюю жизнь, столь сильно отличавшуюся от нынешней.
Относительная свобода продолжалась месяц, пока однажды утром Алессо не постучался в дверь королевского кабинета. Миллисента как раз проглядывала итальянскую газету. Оливьеро предупредил, что она практически ничего не поймет – и оказался прав! Но лучшим способом узнать чужой язык было знакомство со всеми его проявлениями.
– Войдите! – крикнула она.
В дверях возникла высокая фигура королевского помощника, одетого в темный костюм. На его лице не было ни тени улыбки.
Королева мельком взглянула на часы, недоумевая, с чем связан этот неурочный визит.
– До заседания в женском обществе остается еще не меньше часа, не так ли?
– Его Величество ожидает вас в опочивальне, Ваше Величество.
– В такое время? – спросила она с удивлением.
Однако вопрос был совершенно бесполезным, потому что королевский помощник все равно на него не ответил, считая первым долгом соблюдать верность Джанферро, как и в любом другом деле. Сохраняя полное молчание, царедворец провел Милли по длинному коридору, увешанному портретами королевских особ, до дверей ее спальни.
– Дальше я знаю! – попыталась пошутить она, чувствуя нараставшую внутри нервную дрожь.
– Я обещал Его Величеству, что буду лично сопровождать вас.
Ею овладел приступ страха, и к моменту, когда двери королевской опочивальни распахнулись, сердце Миллисенты стучало в бешеном ритме.
А при взгляде на Джанферро ей стало еще хуже. Лицо его потемнело от гнева – таким мужа она еще никогда не видела.
– Благодарю, Алессо, – произнес король суровым тоном.
Двери за спиной Милли закрылись.
– Похоже, нам настало время объясниться. Ты не находишь, Милли?
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Она смотрела на Джанферро и не узнавала, настолько исказилось его лицо от ярости. Во-первых, принца с юных лет приучали не демонстрировать эмоции, к тому же он по природе был спокойным и выдержанным. От недобрых предчувствий девушку охватила нервная дрожь.
– Что ты хочешь, чтобы я объяснила?
Ярость на лице короля сменилась ледяным презрением.
– Полно, Милли, – пугающе вкрадчивым тоном произнес он, – я не настолько глуп.
– Я знаю, но ты требуешь объяснений, а я понятия не имею, о чем идет речь!
Джанферро смотрел на жену, словно изучая ее. Миллисенте он больше всего напоминал в этот момент хищного зверя, готовящегося наброситься на свою жертву.
– Как поживает Оливьеро?
Вопрос прозвучал словно выстрел. Поначалу Милли даже не поняла, о ком идет речь, а когда вспомнила, ситуация показалась ей еще более абсурдной.
– Ты говоришь о моем преподавателе итальянского языка?
– Иными словами, о твоем любовнике.
– Ты с ума сошел, – только и могла прошептать она.
– Возможно, но в таком случае я не единственный сумасшедший. – На губах Джанферро появилась зловещая ухмылка. – Скажи, может, любовь несчастного преподавателя повышает твою самооценку?
Миллисента была совершенно сбита с толку.
– Оливьеро – не «несчастный», напротив, он прекрасный специалист.
– Неудивительно, что ты защищаешь его с таким жаром!
Милли показалось, что кто-то взорвал изнутри ее хрупкий мир, причем совершенно непонятно, из каких побуждений.
– Пожалуйста, объясни мне, что все-таки происходит? – мягко попросила она.
Несмотря на приступ небывалого раздражения, Джанферро заметил в лице жены только удивление, и ничего больше. Либо ей действительно нечего было скрывать, либо она оказалась слишком хорошей актрисой.
– Сегодня утром издатель «Мардивино Таймс» позвонил Алессо, чтобы узнать, не согласится ли кто-нибудь во дворце прокомментировать слухи по поводу моей супруги, которые распространяются по столице.
– С-слухи? Но о чем?
Острый приступ ревности, доходящей до бешенства, вновь охватил его при взгляде на записку своего помощника, лежавшую на столе.
– Как оказалось, у тебя сложились чрезвычайно близкие отношения с – я цитирую – «чрезвычайно привлекательным молодым итальянцем». – Он поднял глаза – у Миллисенты дрожали губы, но сердце сурового судьи это не разжалобило. – Итак, что ты теперь на это скажешь?
Обвинение было настолько несправедливым и необоснованным, что первым желанием Милли было послать мужа к черту и уйти, хлопнув дверью. Но она не могла позволить себе ничего подобного, и не только потому, что такое поведение несовместимо со статусом королевы. Просто любящие супруги должны иначе решать свои внутрисемейные проблемы.
– Все было совсем по-другому! Он просто… отнесся ко мне по-дружески.
– Еще бы! – прозвучал презрительный комментарий.
– Джанферро, пожалуйста, перестань.
Но ревнивого мужа не так-то просто остановить, особенно когда его несет, словно автомобиль без тормозов.
– Так, значит, ты не отрицаешь, что после каждого занятия задерживалась, чтобы остаться с ним наедине? – продолжал он допрашивать Милли, буравя ее взглядом.
– Зависит от того, как посмотреть. Но в любом случае это вовсе не означает, что…
– Только ты и он? И больше никого рядом не было?
Начни Миллисента отрицать этот факт, ее моментально уличили бы во лжи – ведь Джанферро наверняка уже успел допросить телохранителя.
– Ну, да, так. Но ведь ничего не произошло.
– Пока.
– Как ты смеешь?
– Нет, Милли, – мрачно возразил супруг. – Как ты смеешь? Как ты можешь поступать так безрассудно, так наивно?
– А разве не поэтому ты на мне женился? – парировала она. – Мне казалось, именно этим я тебе и понравилась!
Муж уже начинал ей верить, но не собирался мириться с подобным поведением.
– Тебе лучше сесть, – мрачно произнес он.
– Я не хочу садиться. В особенности когда со мною обращаются как с непослушным ребенком.
– А ты не подумала о том, что люди уже начали обсуждать твою историю? Разве ты не знаешь, как быстро распространяются сплетни, особенно когда они касаются знаменитостей?
– Как же быстро ты веришь этим глупым домыслам!
– Тогда докажи, что они безосновательны.
Оправдываться, будучи совершенно невиновной? А может, лучше рассказать ревнивому супругу, почему Оливьеро стал для нее необходим, как глоток свежего воздуха после сухой официальной атмосферы дворца?
– Он помог мне почувствовать себя собой.
– Только не надо говорить загадками. Выражайся конкретнее.
– Понимаешь, он видит во мне обыкновенного человека, просто Милли, а не королеву Мардивино. Поначалу он даже не понял, с кем имеет дело.
– Нет, ты в самом деле наивна. Разумеется, не понять было невозможно! Да весь класс знал правду. Или, возможно, ты считаешь, что кто-то не заметил королевский герб на твоей машине? А также присутствия телохранителя у дверей аудитории и супруги британского посла на занятии?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11