Слыша, что шум не прекращается, Косоглазый Вонг вытащил свой мушкетон (огромную штуковину, которая стреляла камнями и гвоздями, после чего от человека оставался один скелет) и, подойдя к двери, выстрелил с обоих стволов, уверенный, что на две недели точно он заставил этот предрассветный хор замолчать.
Услышав выстрел, Анна поняла, что обиталище Косоглазого Вонга близко, и соответственно приготовилась.
Направив лодку ближе к берегу, она увидела крестьянина, работавшего в поле. Она спрыгнула на берег и поприветствовала его.
– Это лагерь мистера Вонга, известного бандита, которому я должна заплатить рисовую дань?
– Бедняжка! – вскричал крестьянин, выпрямляясь, – И кто же его спрашивает?
– Понюхай воздух и узнаешь! – воскликнул Янг. Старик повиновался и, когда Анна приблизилась к нему, сказал:
– Мои глаза, может быть, и обманывают меня, но нос нет. Я уверен, что передо мной знаменитая Благоухающая Госпожа из Фу Тан, деревни в верховьях реки.
– Верно. Тебе нравятся мои духи, старик? – Она заметила пятна опиума на его седой бороде.
– Нравятся? Да я даже от осенних роз не получал такого наслаждения. Что нужно такой красотке от человека, в котором зла больше, чем в самой жизни?
– Ты порочишь своего соседа?
– Порочу? Я вообще-то не люблю срамных слов, но ему кой-чего пожелаю: пусть у него в промежности заведутся вши, а в его свадебную кровать пусть помочатся ослы. Ты же, о прекрасная, поберегись. Таких красоток, как ты, он на завтрак ест.
– Какой же вред он тебе причинил? За что ты его так ненавидишь?
– Он крадет у нас весь урожай риса и морит нас голодом. Через него мы узнали этот проклятый опиум, а доходы от этого зелья он шлет через океан Великой Белой Королеве, той, что пьет слезы нашей страны.
– Да ты поэт, крестьянин, но у тебя ум глупца, – сказала Анна сердито. – Ты жалуешься, а нужно действовать. Ругаешь опиум, почему же ты сам от него не отказываешься?
Старик вытер свою испачканную бороду и простонал:
– Не суди нас так сурово! Если бы мы отказались от опиума, нас бы казнили. Даже наших кормящих матерей заставляют принимать его, чтобы он с молоком попадал детям. Мою сноху казнили прошлой весной за то, что она отказалась. Этот человек – дьявол. Вот и сейчас он со своими бандитами отправился курить опиум, и, когда их охватит похоть, они задушат ради удовольствия одну из наложниц.
Анна задумалась.
– Для того я и пришла, чтобы помочь вам противостоять его жестокости. Теперь ступай. Собери молодых мужчин из деревни и объяви Косоглазому Вонгу, что Благоухающая Госпожа, как взойдет луна, желает покурить опиум, и что она будет его ждать. Когда я начну курить, подам вам сигнал. И ты сразу зови парней, чтобы они связали бандитов веревками. А остальное предоставь мне.
Старик испугался. Весь дрожа, он закричал:
– Один намек на восстание повлечет за собой смерть!
– А разве сейчас вы не умираете? – спросила Анна. – Не перечь мне. Иди!
И она указала на деревню.
– Вряд ли он сможет нам помочь, – сказал Янг, когда она вернулась к лодке.
– Тин Хау привела его ко мне. А она всегда знает, что делает, – и, распростершись перед маленьким алым алтарем Королевы Небес, она начала молиться о том, чтобы все ее замыслы свершились.
После этого она погладила ноги маленькой богини, стараясь усмирить боль: ведь ноги Тин Хау были крепко стянуты, когда ей было всего восемь лет. В этот день, день ее рождения, отец переломал на ее ступнях все косточки – в подъеме и большие пальцы, после чего сдавил дочкины ножки натуго зашнурованными кожаными башмаками, после этого он каждый день все туже и туже их зашнуровывал, пока некогда прекрасные ступни Тин Хау не стали по длине такими же, как и лодыжки, и все пальчики, кроме больших, стали ссыхаться и отпали.
– Я посвящаю свою жизнь твоей боли, о Госпожа, – сказала Анна, – и сейчас я разделю с тобой эту боль, подобно тому, как католики-миссионеры разделяют боль Иисуса.
И до такого состояния довела себя Анна состраданием, что на лбу у нее выступили бисеринки пота.
– А что теперь? – спросил Янг, когда ее молитва была закончена.
– Отдохнем до полуночи, пока Вонг и его люди наберутся сил для курения опиума. Тогда можно ждать чуда.
– Чуда?
– Тогда деревня поднимется против бандитов.
– Разве старик обещал это? Я что-то не слышал.
– Это обещала Тин Хау. Янг усомнился.
– Я часто просил ее, но она ничего мне не делала. В прошлый раз, когда мы имели дело с Барби Ло, мы ни от кого не зависели. Ты скорее умрешь, чем дождешься помощи, Золотая Сестра.
Едва взошла луна, Косоглазый Вонг, во всем великолепии золотых и пурпурных одежд, спустился к причалу, где была привязана их лодка, и закричал своим писклявым голосом:
– Это лодка Благоухающей Госпожи из Фу Тан, той, которая когда-то служила в католической миссии?
– Да, – откликнулась Анна и вышла из-под навеса лодки, одетая в ярко-красный наряд певуньи.
– Что происходит? – в гневе вскричал Косоглазый. – Мне обещали, что я найду утеху с христианским невинным дитем, а передо мной гарпия-цветочница!
– Не гневайся, – отвечала Анна. – Я не просто девственница, а девственница, поклоняющаяся вашему прекрасному маку. Если ты будешь пить и курить со мной, то взамен своего бессилия получишь дюжину сыновей. Я это обещаю.
– Ты знаешь о моем недуге? Откуда?
– Потому что я – колдунья из Фу Тан, мне известно все. Позволь мне возлечь с тобой, мой господин, и я научу тебя тому, что нужно делать, когда тебя настигают алые и пурпурные грезы опиума.
– Ты знаешь, какая расплата ждет тебя, если твои обещания не будут исполнены?
– Не стоит говорить о расплате, побеседуем лучше о любви, – ответила Анна, и, почтительно склонившись, она взяла его за руку и повела к деревне.
Увидев, что она ушла, Янг распростерся перед алтарем Тин Хау и вознес молитву.
В маленькой красной комнатке особняка Вонга шаталось без дела множество бандитов, некоторые забавлялись с накрашенными наложницами, а большая часть уже накурилась опиума.
Посреди комнаты стоял стол, на котором лежали длинные серебряные трубки: обслуживал всех за столом Ученик, постигавший тут же на месте премудрости любви и опиума. Большой Сынок явился сегодня с новой женщиной, Быстрая Смерть и Свинья Хо Бун тоже были здесь, все трое знали толк в порочных утехах. Все как один обернулись к Вонгу, когда он втащил за собой Анну и повел ее к двери в соседнюю комнату.
Выкрашенные красным стены этой комнаты имели одно-единственное обрамленное золотом окошечко. Но и оно было плотно закрыто и не пропускало воздуха. Комната была украшена ярко-красными подушками и гобеленами, награбленными с заходивших в дельту кораблей. В середине стояла единственная серебряная лампа.
– Раздевайся, – скомандовал Вонг, и Анна послушно сняла с себя все, кроме шелковой накидки вокруг талии, которую он ей небрежно бросил: согласно древней Книге Церемоний, это был знак девственности.
– Ты самая красивая из всех известных мне женщин! – вскричал Вонг, и глаза его стали косить еще сильнее. – Я действительно ощущаю, как оживают мои надежды, не тяни дольше. Иди ко мне. – Весь дрожа, он лежал, сгорая от нетерпения.
– Но сначала мы должны покурить, мой господин.
– Позже, колдунья, позже! – Он протянул к ней свои жирные руки.
– Пусть будет так, как ты хочешь, – сказала Анна. Она подошла к его ложу, встала на колени и начала ласкать его, нашептывая слова любви. А через мгновение, как было предначертано ему судьбой, Косоглазый Вонг лежал мертвым.
Анна поднялась, с минуту смотрела на него, потом, подойдя к золотому окну, открыла его и выглянула в ночь. Кроме стрекота цикад и храпа одурманенных опиумом, не доносилось ни звука.
Анна зажгла от лампы свечу и, выставив ее из окна, помахала ею, чтобы знак увидели в деревне. После этого она прошла в соседнюю комнату, где спали бандиты со своими наложницами, одурманенные опиумом.
Сначала она склонилась к Быстрой Смерти, и тот мгновенно умер. Потом пришла очередь Большого Сынка, а за ним и Свиньи Хо Буна. Но около Ученика она остановилась, глядя в лицо спящего мальчика, который еще не окончательно погряз в пороках. Она снова вернулась к окну и стала ждать.
Пришли крестьяне, возглавляемые стариком, робкие, напуганные, вооруженные косами и топорами. Анна встретила их в дверях.
– Прекрасно. Побольше бы Китаю таких сыновей, как вы. Знайте, в смерти этих людей не виновны ни вы, ни я. Когда вас спросят, можете сказать, что ваши мучители ушли, а поскольку так оно и будет, то вам ни о чем больше не придется рассказывать.
Не губите мальчика и наложниц. Их души можно спасти, не лишая их жизни. Теперь же отнесите мертвых бандитов ко мне в лодку, там меня ждет мой брат. У нас по отношению к ним есть еще долги…
Крестьяне встали перед ней на колени, целуя край ее одеяния.
– Но как же они умерли, Госпожа? Как? – спросил молодой человек, стоящий на коленях рядом с телом Вонга. – Я осмотрел их с ног до головы, и не нашел ни единой раны!
– От яда, все четверо, – сказала она. – Спроси Тин Хау, Королеву Небес, ту, которая может стоять на обоих концах радуги. Верьте в нее, и никто больше не сможет причинить вам вреда.
Она прошла к лодке, где ее ждал Янг. Следом за ней шли крестьяне, несшие тела бандитов.
Бледные пальцы рассвета тронули небо, и Анна и Янг отправились в путь, увозя с собою трупы Вонга и трех его дружков. Уже через час Янг вывел лодку к Шекки По Тану, где была когда-то фактория с южной стороны дельты Перл Ривер. Именно здесь располагался акулий пруд Косоглазого Вонга, отсюда он рассылал деликатесы по всему свету.
– Подплыви поближе, – сказала Анна. Янг послушно вел лодку вперед.
– Еще ближе, – потребовала Анна, но Янг воспротивился:
– Если мы подплывем совсем близко, то запутаемся в веревках и станем добычей акул.
Уже теперь, как бы чувствуя их приближение, голодные акулы кружили около, яростно вспарывая поверхность воды плавниками.
– Настало время для ужина, – сказала Анна и, схватив Быструю Смерть за ноги, сбросила его в пруд: бросок, лязганье зубов, и на поверхности воды завертелась красная от крови воронка. За первым бандитом последовал Свинья Хо Бун, а потом Косоглазый Вонг и Большой Сынок – пруд, только что отливавший золотом луны, стал ярко-красным.
– Все кончено, – Анна произнесла слова, когда-то уже произносившиеся, и, встав на колени перед алтарем Тип Хау, вознесла благодарственную молитву.
Потом, пока акулы не закончили свою трапезу, она принялась петь и играть на «п'и-па», а Янг, по ее распоряжению, совершил вокруг пруда круг, обогнув его со всех сторон.
Когда стало всходить солнце, поля вокруг дельты заиграли красками, меняясь под его лучами каждую минуту: речная гладь из бирюзовой превратилась в золотую, коричневые борозды полей подернулись изумрудной дымкой, пастбища все ярче сверкали под сгущающимся золотом лучей.
Кровавый пир в пруду продолжался. Анна Безымянная улыбалась солнцу. Она все играла и пела дивные свои песни, и ее музыка разносилась на крыльях ветра вниз по течению, услаждая слух крестьян Шекки, которые уже трудились на полях, и они поднимали головы, вслушиваясь в эту грустную и благостную мелодию.
– А что теперь? – спросил Янг, который уже даже и скучал, когда смертная расплата была совершена.
– Мы поплывем дальше, к последним бандитам дельты, и тоже их прикончим.
– Таким же способом, как Вонга и его людей?
– Нет, ведь их вина неизмеримо больше. И вина Чу Апу, их главаря, и того иностранца, который плавает под именем Эли Боггза.
– Как же ты убьешь их?
– Сам увидишь. Одно тебе обещаю: ты ужаснешься, – сказала она и, свернувшись калачиком перед алтарем Тин Хау, заснула.
Чуть погодя Янг направил лодку в небольшую бухту и остановился там на отдых. Рядом с рукой все еще спящей сестры он увидел небольшую книжку, по виду очень старую.
Он решил скоротать время за чтением и, прежде чем его настиг сон, успел прочесть:
За стенами Запретного Города в Пекине стоит усыпальница мертвых Императоров. Последний Император династии Минг, Чунг Чен, опасаясь смерти от рук восставших, скрылся в этом месте и повесился на дереве. Династия Манчу, которая пришла на смену династии Минг, с уважением отнеслась к его поступку, выразив его тем, что наказала виновника: дерево, повинное в смерти императора, было заковано в цепи. Однако Чунг Чену все же не подобало принять смерть способом, достойным уголовника, ведь он носил императорские одежды: даже если под рукой у него не случилось яда, он мог освободить свою душу иным известным с незапамятных времен и более почтенным способом – ему следовало воткнуть за ухо тонкую палочку из бамбука, коего в округе в избытке. Требовалось лишь толика терпения – острие нужно продвинуть до мозга, и избавление даруется мгновенно.
Если действовать со сноровкой, то входная ранка получится очень невелика, и о самоубийстве никто не заподозрит. Этот способ не раз применялся монголами в прискорбных обстоятельствах, подобное избавление от жизни известно и в храмах.
9
Еще в тысяча восемьсот тридцать восьмом году, за долгие годы до того, как Милли Смит отправилась в путь на злополучном пароходе «Монголия», Китай и Британия никак не могли договориться об импорте опиума в китайские порты: этот спор завершился первой опиумной войной между ними, которая началась в тысяча восемьсот тридцать девятом году и продолжалась в течение трех лет.
Китайский император, объявив импорт наркотика незаконным, подкрепил свой указ прилюдным арестом китайца, обвинявшегося в продаже опиума – в Кантоне перед складами иностранных купцов. Затем последовало распоряжение его наместника, губернатора Кантона Танга, в котором говорилось следующее:
«По высочайшему императорскому повелению уведомляем о намерении его навсегда покончить с источником этой пагубы, навеки искоренить это ужасное зло, и даже если сломается его секира и даст течь его лодка, он не оставит своих усилий, доколе не завершит эту очистительную работу».
Красноречие губернатора Танга не было оценено, пришлось вмешаться известному комиссару Лину. Британцы пренебрегли этим заявлением, после чего арестованного китайца вывели перед собравшимися купцами и, приспустив британский флаг, казнили его через ритуальное удушение.
Представителю Британии, капитану Элиоту, под страхом смерти было предписано передать все ящики с опиумом (всего – свыше двадцати тысяч). Британцы вынуждены были подчиниться, и где-то с середины нынешнего года китайские власти ежедневно уничтожали по полторы тысячи ящиков, а британская полиция, а также высокие британские чины, сопровождаемые вооруженными охранниками, должны были все это лицезреть.
Вот в это время император и отдал приказ комиссару Лину отправляться в Кантон, дабы привести в исполнение его высочайшие распоряжения, и комиссар, один из самых крупных официальных авторитетов в китайской истории, также присутствовал на церемониях уничтожения опиума.
И не просто присутствовал, а руководил ими. Процедура была такова: «Выкапывались огромные канавы, каждая сто пятьдесят футов длины, восемьдесят футов ширины и семь футов глубины, они заполнялись на два фута водой, после чего в них сбрасывали извлеченный из бочек опиум, затем в канавы густо насыпалась соль и известь, вскоре опиум разлагался, растворялся в воде, и эта жидкость сливалась в ручей, таким образом он был уже достаточно очищен и безвреден для водившейся в дельте рыбы, которая была для многих источником существования».
Проученные таким образом европейцы вместе со своими купцами отправились в Макао, подальше от гнева императора, и тогда наконец-то прекратилось отравление Китая.
Положение британцев в Китае стало весьма незавидным, и капитан Элиот, теша себя надеждой наладить торговлю опиумом по другим каналам, испросил разрешения губернатора Макао хранить опиум в портовых складах. Однако ему было в этом отказано – губернатор боялся мщения китайцев.
Итак, вновь ничего не добившись, Элиот написал британскому правительству слезное прошение, умоляя прислать экспедиционный корпус, дабы он приструнил китайские власти. Уайтхолл внял его мольбам, и Восточно-Индийской Компании был дан приказ выслать военные и морские соединения, чтобы поддержать требования британцев. После боевых действий на территории Китая, понесшего многочисленные потери, китайцы не только согласились на все условия мирного договора с Британией, но и готовы были выплатить репарации британским акционерам, а именно: пятнадцать с лишним миллионов долларов за изничтоженный опиум.
Кроме того, Китай под большим давлением передал англичанам Гонконг, который тридцать первого декабря тысяча восемьсот сорок второго года стал колонией Британии.
Таков был Гонконг в тысяча восемьсот пятидесятом году, там царили отвращение и ненависть ко всему британскому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34