Номер Джонни Сэндза потрясал. Лидия даже подумала, что его отделывали с учетом вкуса высокочтимого постояльца. В гостиной со стенами из темного дуба стояла массивная старинная мебель. Стены украшали с полдюжины театральных карикатур Эла Фру – шаржи на известных артистов прошлых лет. Компактный бар искрился бутылками.
Перед встречей с Эдди Лидия получила от Квиста четкие инструкции.
– Изыщи возможность поговорить с Эдди Уизмером с глазу на глаз. У него может быть своя точка зрения на эту историю. Он знает, что мы в курсе событий, и Джонни хочет, чтобы он помог нам. Пусть он расскажет тебе обо всем сам, без наводящих реплик Джонни.
Удобный случай представился в тот же день. Джонни оккупировал кабинет Квиста, коротая время с бутылкой виски, а Лидия же позвонила в «Бомонт» и договорилась с Эдди о встрече.
Он поджидал ее в вестибюле.
– Мы можем пойти в один из баров или в номер Джонни, если вы не боитесь.
С высоты своих пяти футов семи дюймов она посмотрела на него сверху вниз.
– Чего мне бояться?
– Вдруг я начну гонять вас вокруг стола?
– Пожалуй, рискну.
Эдди усадил Лидию в глубокое кожаное кресло, принес ей бокал дюбонне со льдом, любезно щелкнул зажигалкой. Затем уселся на краешек массивного стола и усмехнулся. Теперь он смотрел на нее сверху вниз.
– Не знаю, что нового вы можете узнать от меня.
– Расскажите мне о Джонни.
Эдди просиял.
– Джонни – величайший артист. Мы познакомились двадцать пять лет тому назад, а то и больше. Поверите ли, мне кажется, что это было вчера. Он снимался в фильме, я работал на студии: убирал мусор, ставил декорации, – щека Эдди дернулась. – Я стал играть в водевилях, как только начал ходить. Пел, танцевал. Моя мать была комической актрисой, отец – героем-любовником. Теперь-то я понимаю, что актеры они были второразрядные. Но тогда театр оперетты был в каждом городе с населением больше пяти тысяч, и работы хватало всем. Пока звуковое кино не убило водевиль. Я пел, отбивая чечетку, и вдруг оказалось, что это никому не нужно. Я устроился на студию разнорабочим. И вот однажды Джонни подзывает меня: «Эй, парень, принеси мне кофе и сигареты». (Я знал, какую марку он курит.) Потом протягивает пятерку – сдачи, мол, не надо. Нет, отвечаю, я рад, что он позволил услужить ему. Джонни как-то странно посмотрел на меня и говорит: «Если хочешь услужить мне, приходи в мою гримерную после съемок». Я пришел, Джонни расспросил меня о жизни. Мы шутили, смеялись до упаду. Неожиданно он заявил: «Если хочешь оказать мне услугу, работай на меня». Я спросил, что я должен делать. «Все что взбредет мне в голову», – последовал ответ. И так продолжается двадцать пять лет…
Лидия не знала, сколько времени потребуется Джонни, чтобы покончить с бутылкой виски, и решила перейти к делу.
– Вы знаете, почему я здесь, Эдди. Джонни попросил мистера Квиста помочь ему.
– О боже, я так боюсь за него, мисс Мортон. Какой-то сукин сын, извините меня, хочет его убить.
– Как проходила та вечеринка с шампанским, Эдди?
Уизмер покачал головой.
– Поверите ли, мисс Мортон, в тот момент, когда он действительно нуждался во мне, меня не оказалось на месте. У него как раз был роман с одной девицей, – Эдди ухмыльнулся.
– У него вечно роман, не с одной, так с другой. Так вот, они вдрызг разругались, и девица укатила в Акапулько. Джонни послал меня за ней, с письмом и алмазным браслетом. Он не мог поехать сам: на следующее утро у него была запись на студии. Представьте себе, несмотря на то что произошло, утром он все-таки записал новую пластинку, которую раскупали сотнями тысяч… Так что я не участвовал в той вечеринке. Если б я не уехал, Джонни и в голову бы не пришло обращаться к Луи Сэйболу или Максу Либману. Когда я вернулся из Акапулько, мы каждый день ждали, что крыша обрушится нам на головы, но этого не произошло.
– Вы хоть наладили отношения с этой девицей?
– Нет. Для Джонни это был черный уик-энд.
Лидия закурила новую сигарету.
– Вы знали Беверли Трент?
– Конечно. Я с первого взгляда понял, что от нее можно ждать только неприятностей. Я предупреждал Джонни. Но у нее была потрясающая фигура и он не смог отказаться от столь лакомого кусочка. А потом она не хотела упускать его. Портила ему жизнь.
– Вернемся к вечеринке, Эдди.
Он достал сигарету, подбросил в воздух, поймал губами.
– Как было принято в водевиле, – улыбнулся он.
Лидия рассмеялась и захлопала в ладоши. Эдди закурил.
– Вечеринка не планировалась заранее. Джонни обедал с друзьями в «Чейзене». Кто-то пошутил, что шампанское – всего лишь шипучая вода. Джонни рассмеялся и предложил купить столько шампанского, сколько они смогут выпить, чтобы проверить, соответствует ли действительности это опрометчивое заявление. Тому, кто продержится дольше всех, он пообещал приз – тысячу долларов. Прямо из «Чейзена» они поехали к Джонни домой.
– Не могли бы вы перечислить тех, кто поехал, Эдди?
– Не всех. Потом мы с Джонни пытались выяснить, кто же был у него в гостях. То есть он вспоминал, а я проверял, так ли это, расспрашивая тех, кто был наверняка. Мы решили, что кто-то мог притвориться спящим или перепившим. Этот кто-то, оставшись в доме, мог знать обо всем, что произошло. Джонни написал список из пятнадцати или шестнадцати человек, мужчин и женщин. Но были еще трое или четверо. Джонни их не знал. Они тоже приехали из «Чейзена». Те, кого мы спрашивали, не помнили, как выглядели эти субъекты. Вроде бы двое мужчин и две женщины. На той вечеринке все быстро набрались, – Эдди помрачнел. – Шампанское далеко не шипучая вода, знаете ли. И если пить его залпом, бокал за бокалом… – он пожал плечами.
– Можно предположить, что в доме остался какой-то человек, не известный Сэндзу – продолжила Лидия. – Но нас удивляет утверждение Джонни, что шантажист знал о записке. Из этого следует, что он побывал в той комнате, где умерла Беверли Трент. Сэндз уничтожил записку до того, как приехали его друзья. Значит, шантажист увидел ее раньше Джонни.
– Совершенно верно, – кивнул Эдди.
– Между прочим, Эдди, Беверли Трент – сценический псевдоним, а как звали девушку на самом деле? Дэн Гарви предполагает, что шантажист – ее брат, отец или любовник.
– О, мы пытались это выяснить. Ее звали Луиза Гауптман. Семьи у нее не было. Воспитывалась она в сиротском приюте где-то в Миннесоте. Фамилия немецкая – в тех краях полно немцев. Ее младенцем оставили на пороге приюта. К пеленке была подколота бумажка с именем и фамилией. Из приюта она вышла в восемнадцать лет. Работала официанткой, гардеробщицей. Победила на конкурсе красоты. Поехала в Голливуд, чтобы стать кинозвездой, – Эдди чихнул. С такой грудью она без труда нашла дорогу к постели агентов и продюсеров. Беда в том, что у нее не было способностей, она не умела петь, танцевать, держаться перед камерой. Вновь стала гардеробщицей. Тут-то ее и увидел Джонни. Она вцепилась в него мертвой хваткой. Чем это кончилось, вам известно.
Лидия помолчала.
– Эдди, расскажите мне о субботнем вечере. О ложной тревоге с бомбой. Между прочим, как Джонни оказался в Чикаго?
– Заезжал к подруге.
– У него действительно целый гарем?
Эдди усмехнулся.
– В свое время Джонни объездил весь мир, и в каждом городе, где он выступал, у него была девочка. В начале карьеры он не нашел себе пары только в одном городке – Джаплине, штат Миссури. Так поверите ли, он вновь, чуть ли не даром, выступал в этом городе, только бы сохранить незапятнанным послужной список.
– Так что же произошло в субботу?
– Мы прилетели в Чикаго из Лос-Анджелеса. Джонни повидался со своей ненаглядной, и вернулся в аэропорт, где мы и встретились. Вскоре после взлета пилот объявил, что на борту, возможно, бомба и он поворачивает назад. От страха мы вспотели, как мыши. Самолет благополучно приземлился, я пошел узнавать, когда следующий рейс, а Джонни пытался дозвониться до мистера Квиста. На все это ушло немало времени. Нас обыскали, перетряхнули весь багаж. Пока я добывал билеты, кто-то сказал, что в мужском туалете застрелили человека. Кого именно, мы узнали только в Нью-Йорке. Луи Сэйбол – давний друг Джонни и участник той истории. Когда мы добрались до «Гарден» и Джонни переодевался, позвонил Макс Либман. Наверное, он узнал о смерти Луи. Во всяком случае Джонни сказал, что Макс на грани истерики и хочет с ним встретиться. Джонни предложил ему приехать сюда, в «Бомонт», после концерта. Но тот не приехал. Потом мы узнали, что ему помешало.
– Как?
– По радио, – Эдди указал на стоящий в углу радиоприемник. – На следующее утро.
– Вы знаете, по какой причине Сэйбол оказался в Чикаго, а Либман – в Нью-Йорке?
– Понятия не имею. Я напуган не меньше Джонни. Похоже, кто-то намерен уничтожить всех, так или иначе связанных с той вечеринкой.
– Вы думаете, Сэндзу следует обратиться в полицию?
– Я понимаю, почему он этого не хочет. Если сейчас у него еще есть шанс вернуться на сцену, – а я знаю, что он думает об этом, – то история с Беверли, став достоянием широкой публики, поставит крест на его надеждах. Это я понимаю. Но у вас нет таких возможностей для защиты Джонни как у полиции. Вот что тревожит меня больше всего.
– Я думаю, Джулиан придерживается того же мнения, но Джонни – его друг, и выставленные им аргументы весьма убедительны.
Эдди улыбнулся.
– Джонни, если захочет, сможет продать бикини эскимосам.
– Ну, спасибо за помощь, Эдди, – Лидия поставила на стол пустой бокал и бросила окурок в пепельницу. – Пойду докладывать боссу.
Гарви позвонил из Лос-Анджелеса лишь во вторник утром. Квист попросил его повременить с докладом, пока в кабинете не собрались Лидия, Бобби Гиллард и Конни Пармали. И тотчас же из усилителя, стоящего на столе Квиста, загремел голос Гарви:
– Я не смог позвонить вчера вечером, Джулиан. Надо было еще кое в чем разобраться.
– Слетал не зря?
– Увидишь сам. Конни готова?
Квист взглянул на мисс Пармали, застывшую над машинкой для стенографирования.
– Начинай, – скомандовал он.
– Я обнаружил третью жертву.
– Третью?
– Да, после Сэйбола и Либмана, – пояснил Гарви, – Маршалл, голливудский полицейский.
– Он мертв?
– Можешь не сомневаться. Я начал разыскивать его, как только прилетел. Он уволился из полиции и жил в небольшом коттедже на берегу океана. Приехав туда, я нашел на крыльце три бутылки молока, а в почтовом ящике – газеты за три дня. Я вошел в дом через дверь черного хода, которая оказалась открытой. На столе в кухне обнаружил недоеденный завтрак. Маршалла не было. Я почуял неладное, Джулиан.
– Я тебя понимаю.
– Пошел к соседу. Тот сказал, что Маршалл любит по утрам поплавать. По тропинке мы спустились на пляж. Там он и лежал, с проломленным черепом. Не в плавках, а в джинсах, рубашке и кроссовках. Сосед высказал предположение, что Маршалл упал с обрыва. Я думаю иначе. Он лежал на песке, рядом – ни одного булыжника. Судя по всему, его несколько раз ударили по голове чем-то тяжелым. Полицейские пришли к тому же выводу. Молоко, газета, недоеденный завтрак указывают на то, что Маршалла убили в пятницу утром. Того же мнения и судебный эксперт.
– Есть ли подозреваемые?
– Нет. Подъездная дорожка заасфальтирована, следов шин на ней нет. Соседи никого не видели. Машина Маршалла в гараже. С этим все.
Квист взглянул на Лидию и Бобби Гилларда. Вопросов у них не было.
– Продолжай, Дэниэл.
– Я заехал в конторы Сэйбола и Либмана. Рыдающие секретарши. Черная тоска. С обеими одна и та же история.
– Какая история?
– Джонни попросил Сэйбола встретиться с ним в Чикаго. Джонни попросил Либмана встретиться с ним в Нью-Йорке. Срочно.
– О господи, Дэн, неужели ты хочешь сказать…
– Подожди, это еще не все. Джонни не разговаривал ни с Сэйболом, ни с Либманом. Секретарша Сэйбола сказала, что позвонил мужчина. Она решила, что это Эдди Уизмер, хотя признает, что тот не представился. Он, мол, звонит по поручению Джонни. Сэндз хочет, чтобы Сэйбол встретился с ним в чикагском аэропорту в такое-то время. «Передайте мистеру Сэйболу, что речь пойдет об особом шампанском». Секретарша знала, что Сэйбол не может лететь: он работает семь дней в неделю. Когда же она передала ему просьбу Джонни, Сэйбол позеленел и приказал ей купить билет до Чикаго.
– Ты сказал, что с Либманом произошло то же самое?
– Совершенно верно. Мужчина не назвал себя. Сказал, что звонит по поручению Джонни Сэндза, который хочет встретиться с Либманом в Нью-Йорке, после благотворительного концерта в «Гардене». Либман должен позвонить в «Гарден», и они договорятся о месте и времени. Секретарша засомневалась, сможет ли она найти Либмана: тот где-то играл в гольф с клиентом. Мужчина подчеркнул, что дело срочное, насчет «особого шампанского». Она нашла Либмана. Не доиграв партию, он улетел в Нью-Йорк.
– И на этот раз секретарша подумала, что звонил Уизмер?
– Нет, – Гарви хохотнул. – Я прямо спросил ее об этом. Она зарделась и ответила, что узнала бы голос Эдди. Подозреваю, у них не только деловые отношения.
– Девушки полагают, что звонили из Лос-Анджелеса?
Как они могут это знать, Джулиан? Сейчас можно звонить из Анкориджа, а будет слышно, как от соседа. И никаких телефонисток – автоматическая связь. Но я думаю, что звонили из Лос-Анджелеса, Маршалла убили в пятницу утром. Сэйболу и Либману позвонили в тот же день после полудня. Нашему приятелю хватило времени, чтобы прилететь в Чикаго раньше Сэйбола. Он успел и телеграмму послать авиадиспетчеру. А потом улетел в Нью-Йорк, чтобы свести счеты с Либманом.
– И с Джонни, – заметил Квист.
– И с тобой! – добавил Гарви. – Кто-то убивает всех, замешанных в дело Трент, а заодно и тех, кто попадается на пути. Например, Квиста.
– Да, действие перенесено из Лос-Анджелеса в Нью-Йорк.
– Поэтому я вылетаю первым же рейсом. Кто-то должен прикрывать тебе спину. Наш любитель шампанского настроен серьезно.
Кровь отхлынула от лица Джонни. В одно мгновение он ссохся и постарел.
– Майк Маршалл! В это невозможно поверить.
– Придется, – пожал плечами Квист.
Они сидели в номере Джонни в отеле «Бомонт». Эдди смешивал и разносил коктейли. Квист говорил, Джонни слушал и уголок его рта изредка дергался. Когда Эдди приносил стакан, он выпивал его залпом и тут же возвращал назад.
– Я пару раз встречался с той крошкой из конторы Либмана, – подтвердил Эдди. – Слава богу, что она запомнила меня, иначе ты бы мог подумать…
– Не болтай ерунды, Эдди, – оборвал его Джонни и, насупившись, повернулся к Квисту. – Если б ты не знал меня, Джулиан, и тебе выдали всю эту информацию, не подумал бы ты, что именно я убиваю всех, кто знал о деле Трент?
– У меня могли бы зародиться подозрения, – кивнул Квист.
– Этому типу, кто бы он ни был, известно все, – вмешался Эдди. – Но как ему удалось выяснить, что мы собираемся лететь через Чикаго, босс? Об этом знали только вы, я и продавец билетов в аэропорту.
– Знал же он о записке, которую, как мне казалось, не видел никто, кроме меня, – вздохнул Джонни. – Да, он все рассчитал.
– Давайте не усложнять дела, – возразил Квист. – Кто-то не ушел с твоей вечеринки в тот вечер или находился в твоем доме, не принимая в ней участия. Насколько я тебя знаю, войти к тебе мог любой прохожий. Приятель Беверли Трент два года доил тебя, а теперь, когда молоко иссякло, он начал мстить. С этим все совершенно ясно. А насчет остановки в Чикаго – так он мог стоять за спиной Эдди у окошечка кассы.
– Вот чего я не могу понять, – не сдавался Эдди. – Мистер Квист говорит, что Максу и Луи позвонили в пятницу днем. А мы решили, что полетим через Чикаго только в аэропорту Лос-Анджелеса. Как он мог знать о наших планах, босс, до того как они определились?
Джонни прижал кончики пальцев к глазам.
– Это не совсем так, Эдди. В четверг вечером я позвонил Джейн в Чикаго, чтобы узнать, будет ли она дома. Я не сказал об этом тебе, так как ты стал бы меня отговаривать.
На лице Эдди отразилась обида.
– В аэропорту я разыграл сценку, прикинувшись, будто эта идея только что пришла мне в голову, – Джонни взглянул на Квиста. – Думаешь, мой телефон в Беверли-Хиллз может прослушиваться?
– Неизвестный знал о твоей поездке в Чикаго.
Джонни посмотрел на часы.
– Ты собираешься к Мэриан Шеер, Джулиан?
– Если ты там будешь, – ответил Квист. – Мне бы не хотелось отпускать тебя одного, пока у нас нет четкого плана действий.
Джонни рассмеялся.
– Одного? Я беру с собой трех куколок.
– Чем больше, тем безопаснее, – поддакнул Эдди.
Квист встал.
– У меня не детективное агентство, Джонни. Я не могу приставить к тебе телохранителя. Хочешь знать мое мнение?
– Конечно, дружище. Я доверяю тебе. Ты это знаешь.
– Неизвестный убивает всех, кто был в курсе перемещения тела Беверли Трент из твоего дома в ее квартиру. Об этом знали полицейский, Сэйбол, Либман. Остались Эдди и ты.
– О, боже! – ахнул Эдди.
– Если это просто маньяк, который мстит за Беверли Трент, вернее, Луизу Гауптман, можешь быть уверен, что он постарается добраться до тебя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12
Перед встречей с Эдди Лидия получила от Квиста четкие инструкции.
– Изыщи возможность поговорить с Эдди Уизмером с глазу на глаз. У него может быть своя точка зрения на эту историю. Он знает, что мы в курсе событий, и Джонни хочет, чтобы он помог нам. Пусть он расскажет тебе обо всем сам, без наводящих реплик Джонни.
Удобный случай представился в тот же день. Джонни оккупировал кабинет Квиста, коротая время с бутылкой виски, а Лидия же позвонила в «Бомонт» и договорилась с Эдди о встрече.
Он поджидал ее в вестибюле.
– Мы можем пойти в один из баров или в номер Джонни, если вы не боитесь.
С высоты своих пяти футов семи дюймов она посмотрела на него сверху вниз.
– Чего мне бояться?
– Вдруг я начну гонять вас вокруг стола?
– Пожалуй, рискну.
Эдди усадил Лидию в глубокое кожаное кресло, принес ей бокал дюбонне со льдом, любезно щелкнул зажигалкой. Затем уселся на краешек массивного стола и усмехнулся. Теперь он смотрел на нее сверху вниз.
– Не знаю, что нового вы можете узнать от меня.
– Расскажите мне о Джонни.
Эдди просиял.
– Джонни – величайший артист. Мы познакомились двадцать пять лет тому назад, а то и больше. Поверите ли, мне кажется, что это было вчера. Он снимался в фильме, я работал на студии: убирал мусор, ставил декорации, – щека Эдди дернулась. – Я стал играть в водевилях, как только начал ходить. Пел, танцевал. Моя мать была комической актрисой, отец – героем-любовником. Теперь-то я понимаю, что актеры они были второразрядные. Но тогда театр оперетты был в каждом городе с населением больше пяти тысяч, и работы хватало всем. Пока звуковое кино не убило водевиль. Я пел, отбивая чечетку, и вдруг оказалось, что это никому не нужно. Я устроился на студию разнорабочим. И вот однажды Джонни подзывает меня: «Эй, парень, принеси мне кофе и сигареты». (Я знал, какую марку он курит.) Потом протягивает пятерку – сдачи, мол, не надо. Нет, отвечаю, я рад, что он позволил услужить ему. Джонни как-то странно посмотрел на меня и говорит: «Если хочешь услужить мне, приходи в мою гримерную после съемок». Я пришел, Джонни расспросил меня о жизни. Мы шутили, смеялись до упаду. Неожиданно он заявил: «Если хочешь оказать мне услугу, работай на меня». Я спросил, что я должен делать. «Все что взбредет мне в голову», – последовал ответ. И так продолжается двадцать пять лет…
Лидия не знала, сколько времени потребуется Джонни, чтобы покончить с бутылкой виски, и решила перейти к делу.
– Вы знаете, почему я здесь, Эдди. Джонни попросил мистера Квиста помочь ему.
– О боже, я так боюсь за него, мисс Мортон. Какой-то сукин сын, извините меня, хочет его убить.
– Как проходила та вечеринка с шампанским, Эдди?
Уизмер покачал головой.
– Поверите ли, мисс Мортон, в тот момент, когда он действительно нуждался во мне, меня не оказалось на месте. У него как раз был роман с одной девицей, – Эдди ухмыльнулся.
– У него вечно роман, не с одной, так с другой. Так вот, они вдрызг разругались, и девица укатила в Акапулько. Джонни послал меня за ней, с письмом и алмазным браслетом. Он не мог поехать сам: на следующее утро у него была запись на студии. Представьте себе, несмотря на то что произошло, утром он все-таки записал новую пластинку, которую раскупали сотнями тысяч… Так что я не участвовал в той вечеринке. Если б я не уехал, Джонни и в голову бы не пришло обращаться к Луи Сэйболу или Максу Либману. Когда я вернулся из Акапулько, мы каждый день ждали, что крыша обрушится нам на головы, но этого не произошло.
– Вы хоть наладили отношения с этой девицей?
– Нет. Для Джонни это был черный уик-энд.
Лидия закурила новую сигарету.
– Вы знали Беверли Трент?
– Конечно. Я с первого взгляда понял, что от нее можно ждать только неприятностей. Я предупреждал Джонни. Но у нее была потрясающая фигура и он не смог отказаться от столь лакомого кусочка. А потом она не хотела упускать его. Портила ему жизнь.
– Вернемся к вечеринке, Эдди.
Он достал сигарету, подбросил в воздух, поймал губами.
– Как было принято в водевиле, – улыбнулся он.
Лидия рассмеялась и захлопала в ладоши. Эдди закурил.
– Вечеринка не планировалась заранее. Джонни обедал с друзьями в «Чейзене». Кто-то пошутил, что шампанское – всего лишь шипучая вода. Джонни рассмеялся и предложил купить столько шампанского, сколько они смогут выпить, чтобы проверить, соответствует ли действительности это опрометчивое заявление. Тому, кто продержится дольше всех, он пообещал приз – тысячу долларов. Прямо из «Чейзена» они поехали к Джонни домой.
– Не могли бы вы перечислить тех, кто поехал, Эдди?
– Не всех. Потом мы с Джонни пытались выяснить, кто же был у него в гостях. То есть он вспоминал, а я проверял, так ли это, расспрашивая тех, кто был наверняка. Мы решили, что кто-то мог притвориться спящим или перепившим. Этот кто-то, оставшись в доме, мог знать обо всем, что произошло. Джонни написал список из пятнадцати или шестнадцати человек, мужчин и женщин. Но были еще трое или четверо. Джонни их не знал. Они тоже приехали из «Чейзена». Те, кого мы спрашивали, не помнили, как выглядели эти субъекты. Вроде бы двое мужчин и две женщины. На той вечеринке все быстро набрались, – Эдди помрачнел. – Шампанское далеко не шипучая вода, знаете ли. И если пить его залпом, бокал за бокалом… – он пожал плечами.
– Можно предположить, что в доме остался какой-то человек, не известный Сэндзу – продолжила Лидия. – Но нас удивляет утверждение Джонни, что шантажист знал о записке. Из этого следует, что он побывал в той комнате, где умерла Беверли Трент. Сэндз уничтожил записку до того, как приехали его друзья. Значит, шантажист увидел ее раньше Джонни.
– Совершенно верно, – кивнул Эдди.
– Между прочим, Эдди, Беверли Трент – сценический псевдоним, а как звали девушку на самом деле? Дэн Гарви предполагает, что шантажист – ее брат, отец или любовник.
– О, мы пытались это выяснить. Ее звали Луиза Гауптман. Семьи у нее не было. Воспитывалась она в сиротском приюте где-то в Миннесоте. Фамилия немецкая – в тех краях полно немцев. Ее младенцем оставили на пороге приюта. К пеленке была подколота бумажка с именем и фамилией. Из приюта она вышла в восемнадцать лет. Работала официанткой, гардеробщицей. Победила на конкурсе красоты. Поехала в Голливуд, чтобы стать кинозвездой, – Эдди чихнул. С такой грудью она без труда нашла дорогу к постели агентов и продюсеров. Беда в том, что у нее не было способностей, она не умела петь, танцевать, держаться перед камерой. Вновь стала гардеробщицей. Тут-то ее и увидел Джонни. Она вцепилась в него мертвой хваткой. Чем это кончилось, вам известно.
Лидия помолчала.
– Эдди, расскажите мне о субботнем вечере. О ложной тревоге с бомбой. Между прочим, как Джонни оказался в Чикаго?
– Заезжал к подруге.
– У него действительно целый гарем?
Эдди усмехнулся.
– В свое время Джонни объездил весь мир, и в каждом городе, где он выступал, у него была девочка. В начале карьеры он не нашел себе пары только в одном городке – Джаплине, штат Миссури. Так поверите ли, он вновь, чуть ли не даром, выступал в этом городе, только бы сохранить незапятнанным послужной список.
– Так что же произошло в субботу?
– Мы прилетели в Чикаго из Лос-Анджелеса. Джонни повидался со своей ненаглядной, и вернулся в аэропорт, где мы и встретились. Вскоре после взлета пилот объявил, что на борту, возможно, бомба и он поворачивает назад. От страха мы вспотели, как мыши. Самолет благополучно приземлился, я пошел узнавать, когда следующий рейс, а Джонни пытался дозвониться до мистера Квиста. На все это ушло немало времени. Нас обыскали, перетряхнули весь багаж. Пока я добывал билеты, кто-то сказал, что в мужском туалете застрелили человека. Кого именно, мы узнали только в Нью-Йорке. Луи Сэйбол – давний друг Джонни и участник той истории. Когда мы добрались до «Гарден» и Джонни переодевался, позвонил Макс Либман. Наверное, он узнал о смерти Луи. Во всяком случае Джонни сказал, что Макс на грани истерики и хочет с ним встретиться. Джонни предложил ему приехать сюда, в «Бомонт», после концерта. Но тот не приехал. Потом мы узнали, что ему помешало.
– Как?
– По радио, – Эдди указал на стоящий в углу радиоприемник. – На следующее утро.
– Вы знаете, по какой причине Сэйбол оказался в Чикаго, а Либман – в Нью-Йорке?
– Понятия не имею. Я напуган не меньше Джонни. Похоже, кто-то намерен уничтожить всех, так или иначе связанных с той вечеринкой.
– Вы думаете, Сэндзу следует обратиться в полицию?
– Я понимаю, почему он этого не хочет. Если сейчас у него еще есть шанс вернуться на сцену, – а я знаю, что он думает об этом, – то история с Беверли, став достоянием широкой публики, поставит крест на его надеждах. Это я понимаю. Но у вас нет таких возможностей для защиты Джонни как у полиции. Вот что тревожит меня больше всего.
– Я думаю, Джулиан придерживается того же мнения, но Джонни – его друг, и выставленные им аргументы весьма убедительны.
Эдди улыбнулся.
– Джонни, если захочет, сможет продать бикини эскимосам.
– Ну, спасибо за помощь, Эдди, – Лидия поставила на стол пустой бокал и бросила окурок в пепельницу. – Пойду докладывать боссу.
Гарви позвонил из Лос-Анджелеса лишь во вторник утром. Квист попросил его повременить с докладом, пока в кабинете не собрались Лидия, Бобби Гиллард и Конни Пармали. И тотчас же из усилителя, стоящего на столе Квиста, загремел голос Гарви:
– Я не смог позвонить вчера вечером, Джулиан. Надо было еще кое в чем разобраться.
– Слетал не зря?
– Увидишь сам. Конни готова?
Квист взглянул на мисс Пармали, застывшую над машинкой для стенографирования.
– Начинай, – скомандовал он.
– Я обнаружил третью жертву.
– Третью?
– Да, после Сэйбола и Либмана, – пояснил Гарви, – Маршалл, голливудский полицейский.
– Он мертв?
– Можешь не сомневаться. Я начал разыскивать его, как только прилетел. Он уволился из полиции и жил в небольшом коттедже на берегу океана. Приехав туда, я нашел на крыльце три бутылки молока, а в почтовом ящике – газеты за три дня. Я вошел в дом через дверь черного хода, которая оказалась открытой. На столе в кухне обнаружил недоеденный завтрак. Маршалла не было. Я почуял неладное, Джулиан.
– Я тебя понимаю.
– Пошел к соседу. Тот сказал, что Маршалл любит по утрам поплавать. По тропинке мы спустились на пляж. Там он и лежал, с проломленным черепом. Не в плавках, а в джинсах, рубашке и кроссовках. Сосед высказал предположение, что Маршалл упал с обрыва. Я думаю иначе. Он лежал на песке, рядом – ни одного булыжника. Судя по всему, его несколько раз ударили по голове чем-то тяжелым. Полицейские пришли к тому же выводу. Молоко, газета, недоеденный завтрак указывают на то, что Маршалла убили в пятницу утром. Того же мнения и судебный эксперт.
– Есть ли подозреваемые?
– Нет. Подъездная дорожка заасфальтирована, следов шин на ней нет. Соседи никого не видели. Машина Маршалла в гараже. С этим все.
Квист взглянул на Лидию и Бобби Гилларда. Вопросов у них не было.
– Продолжай, Дэниэл.
– Я заехал в конторы Сэйбола и Либмана. Рыдающие секретарши. Черная тоска. С обеими одна и та же история.
– Какая история?
– Джонни попросил Сэйбола встретиться с ним в Чикаго. Джонни попросил Либмана встретиться с ним в Нью-Йорке. Срочно.
– О господи, Дэн, неужели ты хочешь сказать…
– Подожди, это еще не все. Джонни не разговаривал ни с Сэйболом, ни с Либманом. Секретарша Сэйбола сказала, что позвонил мужчина. Она решила, что это Эдди Уизмер, хотя признает, что тот не представился. Он, мол, звонит по поручению Джонни. Сэндз хочет, чтобы Сэйбол встретился с ним в чикагском аэропорту в такое-то время. «Передайте мистеру Сэйболу, что речь пойдет об особом шампанском». Секретарша знала, что Сэйбол не может лететь: он работает семь дней в неделю. Когда же она передала ему просьбу Джонни, Сэйбол позеленел и приказал ей купить билет до Чикаго.
– Ты сказал, что с Либманом произошло то же самое?
– Совершенно верно. Мужчина не назвал себя. Сказал, что звонит по поручению Джонни Сэндза, который хочет встретиться с Либманом в Нью-Йорке, после благотворительного концерта в «Гардене». Либман должен позвонить в «Гарден», и они договорятся о месте и времени. Секретарша засомневалась, сможет ли она найти Либмана: тот где-то играл в гольф с клиентом. Мужчина подчеркнул, что дело срочное, насчет «особого шампанского». Она нашла Либмана. Не доиграв партию, он улетел в Нью-Йорк.
– И на этот раз секретарша подумала, что звонил Уизмер?
– Нет, – Гарви хохотнул. – Я прямо спросил ее об этом. Она зарделась и ответила, что узнала бы голос Эдди. Подозреваю, у них не только деловые отношения.
– Девушки полагают, что звонили из Лос-Анджелеса?
Как они могут это знать, Джулиан? Сейчас можно звонить из Анкориджа, а будет слышно, как от соседа. И никаких телефонисток – автоматическая связь. Но я думаю, что звонили из Лос-Анджелеса, Маршалла убили в пятницу утром. Сэйболу и Либману позвонили в тот же день после полудня. Нашему приятелю хватило времени, чтобы прилететь в Чикаго раньше Сэйбола. Он успел и телеграмму послать авиадиспетчеру. А потом улетел в Нью-Йорк, чтобы свести счеты с Либманом.
– И с Джонни, – заметил Квист.
– И с тобой! – добавил Гарви. – Кто-то убивает всех, замешанных в дело Трент, а заодно и тех, кто попадается на пути. Например, Квиста.
– Да, действие перенесено из Лос-Анджелеса в Нью-Йорк.
– Поэтому я вылетаю первым же рейсом. Кто-то должен прикрывать тебе спину. Наш любитель шампанского настроен серьезно.
Кровь отхлынула от лица Джонни. В одно мгновение он ссохся и постарел.
– Майк Маршалл! В это невозможно поверить.
– Придется, – пожал плечами Квист.
Они сидели в номере Джонни в отеле «Бомонт». Эдди смешивал и разносил коктейли. Квист говорил, Джонни слушал и уголок его рта изредка дергался. Когда Эдди приносил стакан, он выпивал его залпом и тут же возвращал назад.
– Я пару раз встречался с той крошкой из конторы Либмана, – подтвердил Эдди. – Слава богу, что она запомнила меня, иначе ты бы мог подумать…
– Не болтай ерунды, Эдди, – оборвал его Джонни и, насупившись, повернулся к Квисту. – Если б ты не знал меня, Джулиан, и тебе выдали всю эту информацию, не подумал бы ты, что именно я убиваю всех, кто знал о деле Трент?
– У меня могли бы зародиться подозрения, – кивнул Квист.
– Этому типу, кто бы он ни был, известно все, – вмешался Эдди. – Но как ему удалось выяснить, что мы собираемся лететь через Чикаго, босс? Об этом знали только вы, я и продавец билетов в аэропорту.
– Знал же он о записке, которую, как мне казалось, не видел никто, кроме меня, – вздохнул Джонни. – Да, он все рассчитал.
– Давайте не усложнять дела, – возразил Квист. – Кто-то не ушел с твоей вечеринки в тот вечер или находился в твоем доме, не принимая в ней участия. Насколько я тебя знаю, войти к тебе мог любой прохожий. Приятель Беверли Трент два года доил тебя, а теперь, когда молоко иссякло, он начал мстить. С этим все совершенно ясно. А насчет остановки в Чикаго – так он мог стоять за спиной Эдди у окошечка кассы.
– Вот чего я не могу понять, – не сдавался Эдди. – Мистер Квист говорит, что Максу и Луи позвонили в пятницу днем. А мы решили, что полетим через Чикаго только в аэропорту Лос-Анджелеса. Как он мог знать о наших планах, босс, до того как они определились?
Джонни прижал кончики пальцев к глазам.
– Это не совсем так, Эдди. В четверг вечером я позвонил Джейн в Чикаго, чтобы узнать, будет ли она дома. Я не сказал об этом тебе, так как ты стал бы меня отговаривать.
На лице Эдди отразилась обида.
– В аэропорту я разыграл сценку, прикинувшись, будто эта идея только что пришла мне в голову, – Джонни взглянул на Квиста. – Думаешь, мой телефон в Беверли-Хиллз может прослушиваться?
– Неизвестный знал о твоей поездке в Чикаго.
Джонни посмотрел на часы.
– Ты собираешься к Мэриан Шеер, Джулиан?
– Если ты там будешь, – ответил Квист. – Мне бы не хотелось отпускать тебя одного, пока у нас нет четкого плана действий.
Джонни рассмеялся.
– Одного? Я беру с собой трех куколок.
– Чем больше, тем безопаснее, – поддакнул Эдди.
Квист встал.
– У меня не детективное агентство, Джонни. Я не могу приставить к тебе телохранителя. Хочешь знать мое мнение?
– Конечно, дружище. Я доверяю тебе. Ты это знаешь.
– Неизвестный убивает всех, кто был в курсе перемещения тела Беверли Трент из твоего дома в ее квартиру. Об этом знали полицейский, Сэйбол, Либман. Остались Эдди и ты.
– О, боже! – ахнул Эдди.
– Если это просто маньяк, который мстит за Беверли Трент, вернее, Луизу Гауптман, можешь быть уверен, что он постарается добраться до тебя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12