Вообще-то, билет у него в седьмое купе был, но он с самого начала попросил меня перевести его в свободное: неудобно, мол, с супругами, зачем мешать. А мне что - жалко? Если есть свободные места, я не против, пожалуйста. Открыл ему второе купе, постель выдал, там он и лег.
- Давайте-ка еще разок, что-то я совсем запутался. Значит, во втором купе едет Родион. В четвертом Тенгиз. В пятом - кто?
- Не знаю, как его кличут. Тихий такой. Он в ресторан вместе с лысым и Эрихом ушел. В девять.
- Так, дальше. В седьмом - муж и жена Жоховы, продолжаю я. - В восьмом - Эрих и Рубин. Правильно?
- Правильно. Больше никого. Посторонних в вагоне с самого отправления не было, только свои.
Я допиваю остатки чая и прошу проводника позвать ко мне Эриха Янкунса...
Ноль часов семь минут
--------------------
В дверном проеме появляется Эрих. Некоторое время мы молча смотрим друг на друга, затем я приглашаю его войти.
- Проходите, Эрих, садитесь. Расскажите, пожалуйста, чем вы занимались между девятью и одиннадцатью часами.
- Спал, как все нормальные люди, - отвечает он с вызовом, давая понять, что беседа в столь поздний час не доставляет ему удовольствия.
Что ж, мне тоже.
- Если я вас правильно понял, вы легли в девять и спали все это время?
- Не совсем так.
- Уточните.
- До девяти мы играли в преферанс. Вас это тоже интересует? Могу рассказать о ходе игры.
- Пока в этом нет необходимости, - говорю я и, чтобы он не обольщался, повторяю: - Пока нет. Когда вы сели за карты?
Кажется, он сообразил, что от него требуется.
- Хорошо, я скажу. Сели мы в шесть. Играл Тенгиз, вы его видели. Играл еще Лисневский...
- Как зовут Лисневского, не знаете?
- Как будто Родион, но я не уверен.
- Продолжайте.
- Играл Виталии Рубин и я. В начале десятого закончили. Я вместе с Квасковым...
- Кто такой Квасков? - вновь перебиваю я.
- Он из пятого купе.
- Так. И что же вы сделали вместе с Квасковым?
- Пошли в вагон ресторан ужинать. Вместе с нами пошел Жохов. Около десяти я ушел, а они остались. У себя в купе я лег спать. Остальное вы знаете: услышал шум, проснулся увидел на полу Рубина.
- Когда вы вернулись из ресторана он был еще жив?
Задавая вопрос, я не рассчитывал застать собеседника врасплох, но он опустил голову пробормотал что-то на не знакомом мне языке, потом, запинаясь ответил.
- Я не знаю я не знаю жив он был или нет... нет...
- Он лежал неподвижно?
- Не знаю.
- Но он находился в купе?
- Там было темно.
- А свет? Вы что не включали свет?
Он отрицательно мотнул головой.
- Стало быть вы хотите сказать, что после возвращения из вагона-ресторана вы не видели Рубина?
- Я думал, что он спит на верхней полке.
Оригинально пассажир раскладывает постель на нижней полке, а спать ложится на голой верхней? Но самое интересное другое. Рубин в это время был уже мертв. Выходит, Эрих перешагнул через труп и лег спать?!
- Ладно, - поразмыслив, сдаюсь я, - а вы не допускаете, что Рубин просто вышел из купе? Вышел, а потом когда вы уже заснули, вернулся.
- Я думал, что он спит на верхней полке, - повторяет Эрих и отводит свои голубые, с примесью серого глаза, похожие на холодные скользкие льдинки.
- Вы быстро заснули?
- Сразу.
- Получается, что могли не услышать, если кто-то входил в купе в этот промежуток времени?
- Я спал крепко.
Делаю паузу, чтобы осмыслить услышанное, а может, чтобы дать ему еще один шанс сказать правду. Но Янкунс этим шансом не пользуется - молчит.
- Итак, вы проснулись от шума?
- Да, от шума, - подтверждает он и тут же поправляет себя, в точности повторяя интонации Жохова. - В общем, были какие то звуки... Но я не утверждаю... Как это сказать по русски? Может мне привиделось... да-да, привиделось во сне...
Сказав это, Эрих вымученно улыбается и, желая придать своим словам больше убедительности, добавляет:
- Жохов ведь тоже слышал шум. Я и подумал...
- Так вы слышали или подумали что слышали? - пытаюсь шутить я, но ирония на него не действует.
- Не знаю, скорее всего не слышал.
- Эрих, почему вы ушли из ресторана раньше чем остальные?
- Меня не устраивала компания.
- Кто именно? Жохов или Квасков?
- Оба. Жохов выпил много пива и вел себя несносно. А Квасков молчал будто немой.
- А в чем конкретно выражалось несносное поведение Станислава Ивановича?
- Ну, не знаю. Просто неприятный человек. Жалобы какие-то угрозы.
- А если еще конкретней?
Янкунс внимательно смотрит на меня точно взвешивая, стоит ли посвящать меня в свою тайну. Потом решившись говорит быстро заметно волнуясь:
- Вы сыщик. Вы должны хорошенько этом разобраться. - В спешке он пропускает предлоги, но все так же тщательно подбирает слова. - Это очень темная история. Я не хочу наговаривать напрасно. Жохов угрожал подраться Виталием. Он очень ревнивый.
- У него что же, были основания ревновать?
- Наверно были, - наконец решается сказать он, и у меня возникает четкое ощущение, что в этот момент он кого-то предал. - Когда мы играли в преферанс, - продолжает Эрих. - Рубин выходил из купе. А в ресторане Жохов сказал нам, что нашел у жены зажигалку Виталия. Это чистая правда.
- Вы не помните, на какое приблизительно время Рубин выходил из купе во время игры в карты?
- Всего на несколько минут.
- Какие именно угрозы высказывал Жохов?
- Он ругался, угрожал, сказал, что разделается с "этим щенком".
Я чувствую, что продолжать разговор бессмысленно, отпускаю Эриха и выхожу следом за ним.
Веснушчатый сержант вскакивает с откидного сиденья и вопросительно смотрит на меня.
Ноль часов двадцать минут
------------------------
Ритмичный стук колес напоминает о времени. Его крайне мало - каждая секунда на счету. В нашем распоряжении только одна ночь. Завтра по прибытии поезда на конечную станцию пассажиры разойдутся, разъедутся кто куда, и тогда ищи ветра в поле.
"Кто из них? - думаю я. - Кто?!"
Мысли возвращаются к Янкунсу. В его показаниях при всей их неполноте и сомнительности есть рациональное зерно. Жохов, вернувшись в свое купе после карточной игры, обнаружил у жены зажигалку Рубина. Не бог весть какая улика но ее оказалось достаточно, чтобы приревновать Виталия, угрожать ему расправой.
Интересно, если бы Эрих послушал мои мысли обрадовал бы его ход моих размышлений? Хотел бы я это знать...
Ноль часов двадцать пять минут
-----------------------------
На этот раз, чтобы снова не попасть впросак, я стучу гораздо громче и терпеливо жду, пока отодвинется дверь седьмого купе. Ко мне выходит Жохова.
- Вам мужа?
- Нет, я хотел побеседовать с вами - как можно любезней отвечаю я. - Всего несколько вопросов.
- Я вас слушаю.
- Здесь не совсем удобно. Давайте выйдем.
Она послушно следует за мной в служебное купе. При нашем появлении проводник выходит, плотно притворив за собой дверь.
Я представляюсь по всей форме предъявляю свое служебное удостоверение, которое, впрочем, мою собеседницу явно не интересует.
- А теперь назовите ваше имя и отчество.
- Жохова Татьяна Николаевна, - отвечает она сухо.
- Скажите, вы знали раньше пострадавшего из соседнего купе?
- Нет.
- Его фамилия Рубин, имя - Виталий. Может слышали когда-нибудь?
- Нет я его не знаю, - повторяет она. - Видела мельком при посадке, потом в вагоне, а знакома не была.
- Татьяна Николаевна что за история произошла у вас с зажигалкой, расскажите пожалуйста.
- С зажигалкой? - делает она удивленное лицо, не особенно при этом удивляясь. - Кто вам сказал?
В свою очередь я тоже делаю вид, что не слышу вопроса.
- Не пойму, о чем вы? - настаивает она, и мне приходится объяснить, хотя сам довольно смутно представляю, о чем идет речь.
- Я говорю о том предмете который обнаружил ваш супруг после того, как вернулся из восьмого купе. Это было в двадцать один час.
- Ах, вот оно что? - Ее тонкие оттененные карандашом брови хмурятся. - Эту зажигалку подарила мне приятельница.
В подтексте звучит: "Охота вам заниматься такими мелочами?"
"Неохота, - мысленно отвечаю я, - но что делать работа". А вслух спрашиваю:
- Фамилия имя, отчество приятельницы ее адрес?
Татьяна Николаевна бросает на меня полный презрения взгляд прикусывает нижнюю губу.
- Вы можете показать зажигалку?
Жохова отрицательно качает головой.
- Она куда-то пропала.
Только этого не хватало!
- Я все вещи перерыла, - продолжает Татьяна Николаевна. - Она будто сквозь землю провалилась. Даже не знаю что и думать.
Я тоже. В отличие от мифической подруги заявление о пропаже выглядит довольно убедительно, во всяком случае похоже, что моя собеседница искренне расстроена потерей этой вещи.
- Как она выглядела?
- Очень изящная вещица. Из старинных. Корпус из слоновой кости, а сверху серебряный футляр витой, из стеблей и цветов. Я оставила ее на столике в купе.
- Скажите, а Станислав Иванович - он что же, не знал о подарке вашей ленинградской приятельницы?
- Я не успела ему сказать. Она подарила зажигалку перед самым отъездом. Муж ее увидел и...
- И на этой почве вы поссорились?
- Вы хорошо осведомлены, - парирует она.
Скромность украшает человека, но в данном случае я предпочитаю обойтись без украшении.
- Возможно больше чем вы думаете.
Она опускает ресницы, чтобы погасить вспыхнувшую во взгляде неприязнь.
- Не понимаю зачем в таком случае вам я?
- Хочу знать еще больше.
Она морщится, как от зубной боли, но отчасти удовлетворяет мое любопытство.
- Мужчины ревнивы и Станислав Иванович не исключение. Он выпил лишнего с ним это случается и когда вернулся... Бог знает, что пришло ему в голову. Придрался к зажигалке, стал упрекать меня в неверности. Ему, видите ли, показалось, что эту вещь оставил в нашем купе Рубин - так кажется вы его называли. Станислав Иванович начал фантазировать будто он, Рубин, приходил ко мне ну и так далее...
- Скажите подобные сцены имели место раньше?
- Станислав Иванович, - она упорно называет мужа по имени и отчеству, - ревнив сверх меры, но столь строгого объяснения я не припомню. - Татьяна Николаевна меняет наклон головы, и я вижу мелкую сетку морщин у переносицы искусно скрытую слоем косметики. - Он говорил всякие гадости и вообще... не заставляйте меня повторять этот бред.
- В котором часу ушел из купе ваш муж?
- В начале десятого. Как раз в то время, когда в соседнем купе находился грузин.
- А почему вы думаете, что вторым был грузин?
- Один из них говорил с сильным акцентом.
- Как долго это продолжалось?
- Несколько минут. Я легла спать и заснула. Проснулась уже около одиннадцати.
- Значит, между девятью и десятью вечера Виталий Рубин к вам в купе не заходил?
- Нет, - твердо отвечает она.
Поблагодарив Татьяну Николаевну я еще несколько минут сижу молча переваривая все, что услышал. Потом прошу Гаврилыча открыть мне свободное купе и позвать Тенгиза.
- Из четвертого? - уточняет он - Сей момент. Через минуту ко мне заходит полный мужчина в майке с мультипликационным волком на груди и в спортивных трикотажных брюках. Его загорелое лицо добродушно, слегка заспанно, а губы, растянутые в улыбке обнажают ослепительно белые зубы.
- Ваша фамилия? - спрашиваю я.
- Зачем слушай, фамилия? - удивляется он. - Тенгиз меня зовут. Я тебе без фамилии все скажу. Надо будет - всю ночь буду рассказывать.
Я беру протянутый им паспорт.
- Скажите Чаурия, а вы ссорились с пассажиром из восьмого купе?
- Виталием, да? - Он грузно опускается на противоположную полку пожимает плечами, отчего волк на его груди строит мне уморительную гримасу. - Знал что спросишь. Ругались мы да, ругались. Как мы могли не ругаться? Играли в карты, понимаешь, а он спекулянтом называет. За что?! Я не вор, свои фрукты везу не чужие. А он говорит: "Миллион с трудового народа сдирать едешь". Какой миллион?! Какой сдирать?! Своими руками копаю своими руками ращу, какой слушай спекулянт, а?!! Я и есть трудовой народ понимаешь? Два мешка мандарин везу - у меня справка сельсовета есть. Я честный колхозник! Чаурию каждый знает он не спекулянт!
- Этот разговор был во время игры?
- Да.
- А что вы делали после?
- Что делал? Ничего не делал. Чай пил.
- В восьмое купе заходили?
Стыдливо потупив взор, Чаурия подтверждает.
- Да слушай заходил. А ты бы не зашел?! Объяснить человеку надо? Справку сельсовета показать надо? Дорогой, говорю, зачем обижаешь? Зачем спекулянтом называешь? Я не спекулянт, я колхозник! У меня справка есть, свои фрукты везу не чужие.
- И чем закончился ваш разговор?
- Извинился, - небрежно отвечает Тенгиз. - Сказал что неправ был.
- В котором часу это происходило?
- Может, в девять, может позже. Я ушел от него, а он в седьмое купе пошел.
- К Жоховой.
- Откуда я знаю к Жоховой не к Жоховой! Кто такой Жохова? Муж и жена там едут Родион едет. Виталий зашел туда, а я пошел к себе чай пить. Потом в ресторан пошел кушать захотел. Пришел оттуда, не успел спать лечь, как закричал кто-то. Выскочил я, а тут такое творится!
- Получается, что после девяти вы Рубина не видели?
- Совсем не видел. Скажу по секрету - нехороший человек Виталий. Со мной ругался, с Родионом ругался. Скандальный человек, не мужчина.
- С Родионом он тоже ссорился?
- А как же! Ссорился. Когда в карты играли.
- Из за чего не знаете?
- Вот этого, дорогой не знаю.
Ноль часов пятьдесят семь минут
------------------------------
Дверь открывает худощавый неопределенного возраста мужчина ему можно дать и сорок и все шестьдесят. Несмотря на поздний час, его костюм в полном порядке.
- Лисневский Родион, - представляется мужчина. Вместо "р" он произносит мягкое "в", отчего получается забавное "Водион".
- А отчество? - спрашиваю я.
- Не слишком ли официально для полуночной беседы? А впрочем - Романович. Вы наверно по поводу несчастного случая? - продолжает он.
Я киваю и задаю ставший традиционным вопрос.
- Меня интересует, чем вы занимались между девятью и одиннадцатью вечера.
Он светски улыбается и вытаскивает из внутреннего кармана пиджака портсигар из слоновой кости покрытый тонкой серебряной вязью.
- Вы спрашиваете, чем я занимался? Чем обычно занимаются мужчины, дабы скоротать свободный вечер? - "Вечер" он произносит без последнего "р" зато "скоротать" звучит интригующим "сковотать". - Играл в преф, побаловался чайком, потом баиньки. Сами понимаете в пути выбор развлечении невелик.
Лисневский щелкает портсигаром и прячет его в карман.
- Меня интересуют подробности.
- Какие подробности?
- Всякие. В частности, ваша ссора с пострадавшим.
- Ага, - говорит Лисневский, вытаскивает огромные часы-луковицу, недвусмысленно смотрит на ажурные стрелки, намекая на время.
- Пусть это вас не смущает, - говорю я. - В экстренных случаях мы имеем право беспокоить свидетелей в ночное время.
- Да-да. - "Водион" рассеянно смотрит куда-то поверх моей головы, скорей всего на свое собственное отражение в зеркале. - Случай безусловно экстренный...
- Итак, Родион Романович? Меня интересует, при каких обстоятельствах произошла ваша ссора с Виталием Рубиным.
- С усопшим? - уточняет Лисневский и чешет висок длинным ногтем указательного пальца. - Собственно, ссора ли это? Он действительно вел себя вызывающе. Оскорбил Тенгиза, назвал меня мошенником, но, согласитесь, не вызывать же мне его на дуэль, а драться по такому поводу интеллигентному человеку просто глупо. К тому же мы с ним в разных весовых категориях.
- Так и не выяснили отношений?
- После игры я его не видел. Вас, кажется, интересует именно это? В девять я вернулся к себе в купе. Там застал семейную сцену. Я, признаться, не любитель острых ощущений, поэтому попросил проводника перевести меня в свободное купе, что он и сделал. Милейший человек. Далее: я перешел во второе купе, побаловался чайком и лег спать.
- В котором часу баловались?
- Увы, не засек. - Он разводит руками. - Не имею привычки.
- Когда проводник убирал стаканы, вы уже спали?
- Ах да, совсем упустил. После чая я решил совершить нечто вроде вечернего моциона. Зашел к проводнику, поболтал с ним, так сказать, на вольные темы, а уж потом пошел к себе.
- Рубина, конечно, не видели?
- Только мельком. - Лисневский изящным щелчком сбивает невидимую пылинку с лацкана пиджака. - Он направлялся к себе, но, откровенно говоря, у меня не было ни малейшего желания общаться с этим типом.
- Кто, кроме вас, играл в карты?
- Рубин, Эрих и Тенгиз.
- А кто присутствовал при этом?
- Квасков и мой сосед Жохов.
- В каком купе едет Квасков?
- Володя? В пятом
- Скажите, Родион Романович, почему вы не пошли вместе со всеми в ресторан?
- Я, знаете ли, поиздержался за время отпуска. В настоящее время, что называется, стеснен в средствах.
- Понятно. Ну, а в период между десятью и одиннадцатью никуда из купе не отлучались?
- Спал как сурок. - Он натянуто улыбается, но тут же улыбка сбегает с его лица, и, подавшись вперед, он проникновенно заглядывает мне в глаза: - Я вас очень прошу, бога ради, не вмешивайте вы меня в эту историю. Поверьте, что я не имею к ней ни малейшего отношения.
- А кто имеет?
1 2 3 4