Дверь Грейс была приоткрыта. Энни решила принять ванну, а потом уж разбудить ее и принести ей сока.
Энни лежала в горячей воде, пытаясь освободиться от дурмана, но чем яснее становилась ее голова, тем сильнее ощущалась ноющая боль в груди. Эта боль уже никогда не оставит тебя, мысленно произнесла Энни, придется уже привыкать.
Одевшись, она пошла на кухню за соком для Грейс. Она бросила взгляд на часы: половина девятого. Голова ее окончательно прояснилась, и теперь Энни пыталась отвлечься раздумьями о всяких спешных делах, завтра ведь они уезжают. Нужно уложить вещи, убрать дом, проверить шины и количество бензина в баке, закупить провизию на дорогу, попрощаться с Букерами…
Поднявшись по лестнице, Энни увидела, что дверь комнаты Грейс все так же приоткрыта. Тихонько постучав, она вошла. Шторы были задернуты, и Энни, подойдя к окну, слегка их раздвинула. Утро было великолепное.
Она обернулась и увидела… что кровать пуста.
То, что Пилигрим тоже исчез, первым обнаружил Джо. К этому моменту они уже успели облазить все окрестности, даже самые укромные уголки, но не нашли никаких следов. Разделившись на две группы, прочесали обе стороны реки – тоже безрезультатно. Близнецы все время выкрикивали имя Грейс, но в ответ им раздавался только птичий гомон. А потом от загонов примчался Джо, крича, что Пилигрима нет на месте. Все бросились в конюшню, и оказалось, что узда и седло тоже отсутствуют.
– Ничего страшного, все будет хорошо, – сказала Дайана. – Она просто захотела покататься.
Однако Том видел в глазах Энни страх. Он тоже чувствовал – здесь что-то не так.
– Она раньше выкидывала что-нибудь подобное? – спросил он.
– Никогда.
– Как она вела себя перед сном?
– Никак. Сказала, что ее немного тошнит. По-моему, ее что-то расстроило.
Энни выглядела такой хрупкой, такой испуганной – Тому хотелось обнять ее и успокоить, сейчас это выглядело бы вполне естественно, но Дайана так и ела его глазами, и он не решился, и вместо него Фрэнк ободряющим жестом обнял Энни за плечи.
– Дайана права, – сказал Фрэнк. – Все будет хорошо.
Но Энни вопросительно смотрела на Тома.
– А как Пилигрим? Она ведь только раз прокатилась на нем. Не подведет ли?
– Он не подведет, – ответил Том, и он совсем не лукавил. Но вот как поведет себя Грейс… В Пилигриме Том был уверен, а в девочке – не очень. Кто знает, в каком она состоянии? – Мы поедем с Фрэнком на поиски.
Джо тоже стал проситься, но Том категорически отказал и велел ему и близнецам запрячь Римрока и коня Фрэнка, пока они будут одеваться.
Том вышел из дома первым. Энни выскочила из кухни, оставив Дайану, и нагнала его. Они вместе дошли до конюшни – это была первая за утро возможность поговорить с глазу на глаз.
– Мне кажется, Грейс все знает, – тихо сказала Энни, глядя прямо перед собой. Она изо всех сил старалась держать себя в руках. Том мрачно кивнул.
– Я тоже так думаю.
– Я, я во всем виновата.
– Не надо, Энни. Ты ни в чем не виновата.
Тут их догнал Фрэнк, и им пришлось замолчать – так в молчании они и дошли до конюшни, где их поджидал с лошадьми Джо.
– Вот его следы! – крикнул Джо, указывая на свежие отпечатки на земле. У Пилигрима были особые подковы – они сильно отличались от подков других коней на ранчо. Сомнений быть не могло.
Когда они подъезжали к переправе, Том оглянулся, но Энни уже не было. Наверное, Дайана увела ее в дом. На улице остались только мальчишки. Том помахал им.
Эта мысль пришла Грейс в голову, когда она нащупала в кармане спички. Она захватила этот коробок в аэропорт, чтобы потренироваться с отцом в ожидании самолета и довести фокус со спичками до совершенства.
Она не знала, сколько часов они с Пилигримом провели в пути. Солнце уже высоко – значит, времени прошло много. Она гнала коня как сумасшедшая, выкладываясь до конца и заражая своим исступленным безумием Пилигрима. Коню передалось ее состояние – он бежал что есть силы, бежал все утро – весь взмыленный, с пеной у пасти. Прикажи Грейс ему лететь – он бы взлетел.
Сначала у нее не было определенного плана, ее несла вперед слепая, разрушительная сила без цели и направления, эта сила с легкостью могла обернуться против самой Грейс. Когда на рассвете она седлала Пилигрима, стараясь производить как можно меньше шума, она знала только то, что должна наказать их обоих. Они еще пожалеют! Только на высокогорных лугах, почувствовав на лице обжигающе холодный воздух, Грейс расплакалась. Слезы лились по ее щекам, и она, припав к шее Пилигрима, громко разрыдалась.
Сейчас, когда конь пил из озерка на плоскогорье, ярость девочки несколько видоизменилась – нет, она не уменьшилась, а как бы очистилась от прочих эмоций. Перед взором Грейс, гладившей взмокшую шею Пилигрима, стояли две фигурки, которые поодиночке выскальзывали из ночного мрака – словно вороватые псы из лавки мясника. Они, конечно, надеялись, что их никто не заметит. А потом ее мать, с раскрасневшимся лицом и размазанной в порыве похоти косметикой, преспокойно спрашивала у нее медовым голосом, как она себя чувствует и почему ее тошнит.
А Том! Как он мог так поступить? Ее Том. Такой вроде бы добрый и любящий… а на самом деле… На самом деле забота о ней – всего лишь прикрытие, чтобы легче встречаться с ее матерью. Господи, всего неделю назад он как ни в чем не бывало болтал и смеялся с отцом! Ее тошнит от этого. Все взрослые такие – от них тошнит. И все вокруг знают, все. Так сказала Дайана. Как сучка в течке – вот как сказала она. Как все гнусно, как гнусно!
Грейс посмотрела вперед – туда, где на лике гор темнел, как шрам, извилистый перевал. Там, высоко в горах, стоит хижина; когда-то, когда перегоняли скот, всем им там было хорошо и весело, а потом эти двое вернулись и занимались там своим грязным делом. Они опорочили, изгадили это место. А ее мать лгала, постоянно лгала. Делала вид, что ей нужно побыть одной, «собраться с мыслями». О Боже!
Ну что ж, она покажет им! У нее с собой спички, и она устроит им представление. Хижина вспыхнет мгновенно, как бумага. Позже они найдут ее обуглившиеся черные кости и пожалеют, что сотворили такое. Еще как пожалеют!
Том не знал, насколько Грейс опережает их. В ближайшей резервации был один парень, который, взглянув на след, мог с точностью до минуты определить, когда тут проезжал конь. Фрэнк тоже кое-что понимал в следах, во всяком случае, больше Тома – как-никак охотник, – но не настолько, чтобы сказать, какое расстояние отделяет их от Грейс. Ясно было – она гонит коня во весь опор, и, если так будет продолжаться и дальше, Пилигрим скоро рухнет на землю.
Она явно направлялась на летние пастбища; они поняли это еще до того, как увидели отпечатки подков в натоптанной глине у озерка. Грейс много ездила верхом с Джо и хорошо знала окрестности, но в горы поднималась лишь однажды. Если ей хотелось найти убежище, то им могла быть только хижина в горах – другого места она просто не знала. Но сумеет ли Грейс отыскать хижину? За прошедшие две недели все здесь очень изменились. Даже человек, находящийся не в столь смятенных чувствах (а судя по бешеной скачке Грейс, она явно была не в себе), запросто мог здесь заблудиться.
Фрэнк слез с коня, чтобы поближе взглянуть на следы Пилигрима у воды. Он снял шляпу и вытер потное лицо рукавом. Том тоже сошел с Римрока и держал обеих лошадей, не подпуская их к воде, чтобы они не затоптали следов.
– Что скажешь?
– Даже не знаю. Глина здорово затвердела, но на таком солнцепеке она могла быстро схватиться. За полчаса, ну, минут за сорок.
Они пустили лошадей к воде, а сами, нахмурившись, всматривались в даль.
– Честно говоря, я надеялся, что отсюда мы увидим ее, – сказал Фрэнк.
– Я тоже.
Какое-то время оба молчали, и в тишине было слышно только, как жадно глотали воду кони.
– Послушай, Том…
Том повернулся к брату, который неловко улыбался, переминаясь с ноги на ногу.
– Конечно, это не мое дело, но вчера вечером Дайана… ну, ты сам видел, она выпила лишнего… мы с ней были в кухне, и она заговорила о вас с Энни, ну и вот… Это, конечно, повторяю, не наше дело.
– Ладно, продолжай.
– Она кое-что ляпнула, а тут как раз вошла Грейс, и я не уверен, что она не слышала ее слов.
Фрэнк спросил, не думает ли он, что Грейс могла уехать из-за этого, наверное, и Том кивнул: да, скорее всего. Братья смотрели друг другу в глаза, и Фрэнк понял по взгляду Тома, какую боль он испытывает.
– У тебя это так серьезно? – спросил он.
– Серьезнее не бывает.
Они молча отвели лошадей от воды и поскакали через плато.
Итак, Грейс все знала. Как она узнала – его не интересовало. Этого Том больше всего боялся – еще до того, как Энни поделилась с ним своими страхами. Вчера, когда Энни и Грейс уезжали с вечеринки, он спросил у девочки, хорошо ли она повеселилась. Грейс, натянуто улыбаясь, кивнула, но не смотрела при этом ему в глаза… Какую муку, должно быть, испытывала она! Какую боль от его предательства! И боль девочки вошла в сердце Тома, слившись с его собственной.
Братья надеялись увидеть девочку с вершины хребта, но и оттуда ее не было видно. Судя по следам, скорость Пилигрима снизилась, но совсем не намного. Только однажды Грейс дала коню передых, приблизительно ярдах в пятидесяти от перевала. Похоже, она заставила его пойти тише, затем сделала небольшой круг – словно обдумывала дальнейшие действия или что-то увидела. Потом Грейс снова заставила Пилигрима перейти на широкий размашистый шаг.
Фрэнк натянул поводья, остановив своего коня у сосен, росших перед крутым склоном:
– Как думаешь, чьи это следы? – спросил он, осматривая землю.
Следов от копыт было очень много, и среди них четко выделялись вмятины от подков Пилигрима. Определить, какие следы свежее, было невозможно.
– Скорее всего это мустанги Гранолы.
– Пожалуй.
– Никогда не видел их так высоко. А ты?
– Тоже.
Приблизительно на середине перевала, у поворота, их внимание привлек глухой гул, и они остановились, прислушиваясь. Том сначала подумал, что это катится вниз сорвавшийся большой камень. Но тут раздалось пронзительное ржание.
Братья, стараясь не терять скорости, двинулись к вершине, но ехали очень осторожно – ведь в любую минуту они могли столкнуться со стремительно бегущим табуном. Однако наверху уже никого не было – только множество следов от копыт. Сколько же здесь толклось лошадей? Наверное, около дюжины, подумал Том.
Дорога здесь расходилась на две тропы: правая вела на пастбища. Братья снова остановились, пытаясь на истоптанной мустангами земле разглядеть следы Пилигрима, но не смогли: какой путь он выбрал, оставалось загадкой.
Братья разделились: Том свернул направо, а Фрэнк – налево, поехав по той тропе, что шла ниже. Ярдов через двадцать Том обнаружил следы Пилигрима, но вели они назад, а не вперед. Он поехал по ним и наткнулся на участок, основательно взрытый копытами мустангов. Том собрался спешиться и приглядеться к этой мешанине из следов, но тут его позвал Фрэнк.
Когда он подъехал, Фрэнк предложил ему прислушаться. Некоторое время Том ничего не слышал, но потом различил вдали яростное ржание.
– Куда ведет та тропа?
– Не знаю. Никогда не ездил по ней.
Том пришпорил Римрока и галопом помчался вперед.
Тропа шла сначала вверх, потом – вниз, потом опять вверх и все время петляла, зажатая меж деревьями, которые тормозили движение всадника. Постоянно попадались упавшие деревья. Некоторые Том объезжал, через другие – перескакивал. Римрок ни разу не подвел, бежал легко и свободно и преодолел все препятствия, не задев ни единой ветки.
Приблизительно через полмили тропа резко пошла вниз к подножию отвесной скалы, она огибала ее узким полумесяцем, по другую ее сторону был крутой склон, он шел вниз на многие сотни футов, через толщу камней и черных сосен – точно во мрак преисподней.
Тропа же вела к заброшенной каменоломне, от которой в известняке остался котлообразный провал. Именно оттуда, заглушая цоканье копыт Римрока, неслось лошадиное ржание и еще один звук – детский визг. На мгновение у Тома закружилась голова и тошнота подступила к горлу – он знал, что это Грейс… Влетев на Римроке в зияющее отверстие провала, Том понял, что там происходит.
Съежившись от страха, Грейс стояла у каменной стены в окружении беснующихся ржущих кобыл. Их было семь или восемь. К кобылам жались жеребята и молодняк постарше. Они топтались на месте или бессмысленно кружились, заводя друг друга все больше. Ржание гулко отдавалось от стен, усиливая и нагнетая нервозность животных; от беспорядочной беготни вздымалась вверх пыль, которая слепила лошадей, и они пугались еще сильней. А в центре провала, вздыбленные и взмыленные, стояли Пилигрим и белый жеребец – тот самый, которого видели он и Энни, – и с истошным ржанием бились копытами.
– Господи! – Это подъехал Фрэнк. Его конь попятился, увидев такую сцену, но Фрэнк, натянув поводья, заставил его встать рядом с Римроком, который тоже волновался, но с места не двигался. Грейс еще не видела их. Том спешился и передал Фрэнку поводья.
– Оставайся пока здесь – вдруг понадобишься, но только не теряйся, когда они побегут, – предупредил Том. Фрэнк кивнул.
Том пошел налево – по стенке, – не спуская глаз с лошадей. Те кружили перед ним, как потерявшая управление карусель. Том чувствовал во рту вкус пыли: она так плотно висела в воздухе, что Пилигрим казался расплывчатым темным пятном на фоне огромного белого жеребца.
Теперь Грейс была от Тома ярдах в двадцати, не больше. Она наконец увидела его. Лицо девочки было очень бледным.
– Ты не ранена? – крикнул Том.
Грейс покачала головой и попыталась крикнуть, что с ней все в порядке, но голос ее утонул в топоте, визге и пыли. Падая, она ударилась плечом и слегка растянула лодыжку, но этим все и ограничилось. Самым ужасным был страх, он парализовал ее, и страх за Пилигрима – за него она боялась больше, чем за себя… Девочка видела, как обнажились розовые десны белого жеребца, который в очередной раз нанес удар по окровавленной шее Пилигрима. Страшнее всего были их крики, это надрывное ржание, которое она уже слышала однажды, в то роковое солнечное утро, когда выпал первый снег…
Грейс стала смотреть на Тома: он шагнул вперед и, сняв шляпу, он стал размахивать ею над головами лошадей. Те испуганно попятились, сбиваясь в косяк. Том, медленно на них надвигаясь, погнал их к выходу из каменоломни. Там остались только Пилигрим и белый жеребец. Кто-то из косяка сделал попытку повернуть назад, но Том быстро перехватил хитреца и направил вспять. Сквозь пыльную завесу Грейс различила еще одну мужскую фигуру – наверное, то был Фрэнк, он выводил из пещеры двух коней. Кобылы, жеребята и жеребчики – все выбежали за ними следом.
Том вернулся и снова двинулся назад вдоль стенки, обходя дерущихся жеребцов. Грейс понимала, что он делает так, чтобы те не приблизились к ней. Остановившись примерно на том же месте, что и прежде, он ободряюще крикнул:
– Стой, где стоишь, Грейс. Не двигайся, и все будет хорошо.
И без всякой тени страха направился к месту схватки. Грейс видела, что губы его шевелятся, но из-за крика коней не могла разобрать слов. Может, он говорил сам с собой, а может, и вообще ничего не говорил.
Том шел, не останавливаясь, жеребцы заметили его, только когда он был совсем рядом. Грейс видела, как он берет в руки поводья Пилигрима. Твердой рукой, без всяких лишних движений, он заставил коня опустить передние ноги на землю и отвел его от жеребца. Затем сильно хлопнул Пилигрима по заду, подтолкнул к выходу из провала.
И тут разъяренный мустанг переключился на Тома…
Картина того, что случилось потом, будет стоять перед глазами Грейс до конца ее дней. Но она так никогда и не поймет до конца, что произошло на самом деле.
Жеребец закрутился на месте, вскидывая голову и взбивая копытами облака пыли и каменной крошки. Теперь, когда он остался один, его злобное фырканье разносилось по всей пещере, и фырканье становилось все более гулким и громким. Казалось, он не знал, как отплатить человеку, бесстрашно бросившему ему вызов.
Тому ничего не стоило отступить. Два-три шага – и он находился бы вне опасности. Жеребец дал бы ему уйти, как дал уйти Пилигриму и своему семейству. Но Том сделал шаг вперед.
Он не мог не знать, как на это отреагирует мустанг… Жеребец с пронзительным ржанием взвился на дыбы. И даже в этот момент Том мог увернуться от удара. Грейс не раз видела, как ловко уклонялся он от копыт Пилигрима, спасая свою жизнь. Он всегда знал, куда именно опустится копыто, какой мускул при этом напряжет конь, знал раньше, чем само животное. Но сейчас Том даже не попытался уклониться – он, не дрогнув, еще раз шагнул вперед.
Грейс не все могла разглядеть сквозь густую пыль, но ей показалось, что Том еле заметным жестом приоткрыл руки, показав жеребцу ладони. Словно что-то предлагал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Энни лежала в горячей воде, пытаясь освободиться от дурмана, но чем яснее становилась ее голова, тем сильнее ощущалась ноющая боль в груди. Эта боль уже никогда не оставит тебя, мысленно произнесла Энни, придется уже привыкать.
Одевшись, она пошла на кухню за соком для Грейс. Она бросила взгляд на часы: половина девятого. Голова ее окончательно прояснилась, и теперь Энни пыталась отвлечься раздумьями о всяких спешных делах, завтра ведь они уезжают. Нужно уложить вещи, убрать дом, проверить шины и количество бензина в баке, закупить провизию на дорогу, попрощаться с Букерами…
Поднявшись по лестнице, Энни увидела, что дверь комнаты Грейс все так же приоткрыта. Тихонько постучав, она вошла. Шторы были задернуты, и Энни, подойдя к окну, слегка их раздвинула. Утро было великолепное.
Она обернулась и увидела… что кровать пуста.
То, что Пилигрим тоже исчез, первым обнаружил Джо. К этому моменту они уже успели облазить все окрестности, даже самые укромные уголки, но не нашли никаких следов. Разделившись на две группы, прочесали обе стороны реки – тоже безрезультатно. Близнецы все время выкрикивали имя Грейс, но в ответ им раздавался только птичий гомон. А потом от загонов примчался Джо, крича, что Пилигрима нет на месте. Все бросились в конюшню, и оказалось, что узда и седло тоже отсутствуют.
– Ничего страшного, все будет хорошо, – сказала Дайана. – Она просто захотела покататься.
Однако Том видел в глазах Энни страх. Он тоже чувствовал – здесь что-то не так.
– Она раньше выкидывала что-нибудь подобное? – спросил он.
– Никогда.
– Как она вела себя перед сном?
– Никак. Сказала, что ее немного тошнит. По-моему, ее что-то расстроило.
Энни выглядела такой хрупкой, такой испуганной – Тому хотелось обнять ее и успокоить, сейчас это выглядело бы вполне естественно, но Дайана так и ела его глазами, и он не решился, и вместо него Фрэнк ободряющим жестом обнял Энни за плечи.
– Дайана права, – сказал Фрэнк. – Все будет хорошо.
Но Энни вопросительно смотрела на Тома.
– А как Пилигрим? Она ведь только раз прокатилась на нем. Не подведет ли?
– Он не подведет, – ответил Том, и он совсем не лукавил. Но вот как поведет себя Грейс… В Пилигриме Том был уверен, а в девочке – не очень. Кто знает, в каком она состоянии? – Мы поедем с Фрэнком на поиски.
Джо тоже стал проситься, но Том категорически отказал и велел ему и близнецам запрячь Римрока и коня Фрэнка, пока они будут одеваться.
Том вышел из дома первым. Энни выскочила из кухни, оставив Дайану, и нагнала его. Они вместе дошли до конюшни – это была первая за утро возможность поговорить с глазу на глаз.
– Мне кажется, Грейс все знает, – тихо сказала Энни, глядя прямо перед собой. Она изо всех сил старалась держать себя в руках. Том мрачно кивнул.
– Я тоже так думаю.
– Я, я во всем виновата.
– Не надо, Энни. Ты ни в чем не виновата.
Тут их догнал Фрэнк, и им пришлось замолчать – так в молчании они и дошли до конюшни, где их поджидал с лошадьми Джо.
– Вот его следы! – крикнул Джо, указывая на свежие отпечатки на земле. У Пилигрима были особые подковы – они сильно отличались от подков других коней на ранчо. Сомнений быть не могло.
Когда они подъезжали к переправе, Том оглянулся, но Энни уже не было. Наверное, Дайана увела ее в дом. На улице остались только мальчишки. Том помахал им.
Эта мысль пришла Грейс в голову, когда она нащупала в кармане спички. Она захватила этот коробок в аэропорт, чтобы потренироваться с отцом в ожидании самолета и довести фокус со спичками до совершенства.
Она не знала, сколько часов они с Пилигримом провели в пути. Солнце уже высоко – значит, времени прошло много. Она гнала коня как сумасшедшая, выкладываясь до конца и заражая своим исступленным безумием Пилигрима. Коню передалось ее состояние – он бежал что есть силы, бежал все утро – весь взмыленный, с пеной у пасти. Прикажи Грейс ему лететь – он бы взлетел.
Сначала у нее не было определенного плана, ее несла вперед слепая, разрушительная сила без цели и направления, эта сила с легкостью могла обернуться против самой Грейс. Когда на рассвете она седлала Пилигрима, стараясь производить как можно меньше шума, она знала только то, что должна наказать их обоих. Они еще пожалеют! Только на высокогорных лугах, почувствовав на лице обжигающе холодный воздух, Грейс расплакалась. Слезы лились по ее щекам, и она, припав к шее Пилигрима, громко разрыдалась.
Сейчас, когда конь пил из озерка на плоскогорье, ярость девочки несколько видоизменилась – нет, она не уменьшилась, а как бы очистилась от прочих эмоций. Перед взором Грейс, гладившей взмокшую шею Пилигрима, стояли две фигурки, которые поодиночке выскальзывали из ночного мрака – словно вороватые псы из лавки мясника. Они, конечно, надеялись, что их никто не заметит. А потом ее мать, с раскрасневшимся лицом и размазанной в порыве похоти косметикой, преспокойно спрашивала у нее медовым голосом, как она себя чувствует и почему ее тошнит.
А Том! Как он мог так поступить? Ее Том. Такой вроде бы добрый и любящий… а на самом деле… На самом деле забота о ней – всего лишь прикрытие, чтобы легче встречаться с ее матерью. Господи, всего неделю назад он как ни в чем не бывало болтал и смеялся с отцом! Ее тошнит от этого. Все взрослые такие – от них тошнит. И все вокруг знают, все. Так сказала Дайана. Как сучка в течке – вот как сказала она. Как все гнусно, как гнусно!
Грейс посмотрела вперед – туда, где на лике гор темнел, как шрам, извилистый перевал. Там, высоко в горах, стоит хижина; когда-то, когда перегоняли скот, всем им там было хорошо и весело, а потом эти двое вернулись и занимались там своим грязным делом. Они опорочили, изгадили это место. А ее мать лгала, постоянно лгала. Делала вид, что ей нужно побыть одной, «собраться с мыслями». О Боже!
Ну что ж, она покажет им! У нее с собой спички, и она устроит им представление. Хижина вспыхнет мгновенно, как бумага. Позже они найдут ее обуглившиеся черные кости и пожалеют, что сотворили такое. Еще как пожалеют!
Том не знал, насколько Грейс опережает их. В ближайшей резервации был один парень, который, взглянув на след, мог с точностью до минуты определить, когда тут проезжал конь. Фрэнк тоже кое-что понимал в следах, во всяком случае, больше Тома – как-никак охотник, – но не настолько, чтобы сказать, какое расстояние отделяет их от Грейс. Ясно было – она гонит коня во весь опор, и, если так будет продолжаться и дальше, Пилигрим скоро рухнет на землю.
Она явно направлялась на летние пастбища; они поняли это еще до того, как увидели отпечатки подков в натоптанной глине у озерка. Грейс много ездила верхом с Джо и хорошо знала окрестности, но в горы поднималась лишь однажды. Если ей хотелось найти убежище, то им могла быть только хижина в горах – другого места она просто не знала. Но сумеет ли Грейс отыскать хижину? За прошедшие две недели все здесь очень изменились. Даже человек, находящийся не в столь смятенных чувствах (а судя по бешеной скачке Грейс, она явно была не в себе), запросто мог здесь заблудиться.
Фрэнк слез с коня, чтобы поближе взглянуть на следы Пилигрима у воды. Он снял шляпу и вытер потное лицо рукавом. Том тоже сошел с Римрока и держал обеих лошадей, не подпуская их к воде, чтобы они не затоптали следов.
– Что скажешь?
– Даже не знаю. Глина здорово затвердела, но на таком солнцепеке она могла быстро схватиться. За полчаса, ну, минут за сорок.
Они пустили лошадей к воде, а сами, нахмурившись, всматривались в даль.
– Честно говоря, я надеялся, что отсюда мы увидим ее, – сказал Фрэнк.
– Я тоже.
Какое-то время оба молчали, и в тишине было слышно только, как жадно глотали воду кони.
– Послушай, Том…
Том повернулся к брату, который неловко улыбался, переминаясь с ноги на ногу.
– Конечно, это не мое дело, но вчера вечером Дайана… ну, ты сам видел, она выпила лишнего… мы с ней были в кухне, и она заговорила о вас с Энни, ну и вот… Это, конечно, повторяю, не наше дело.
– Ладно, продолжай.
– Она кое-что ляпнула, а тут как раз вошла Грейс, и я не уверен, что она не слышала ее слов.
Фрэнк спросил, не думает ли он, что Грейс могла уехать из-за этого, наверное, и Том кивнул: да, скорее всего. Братья смотрели друг другу в глаза, и Фрэнк понял по взгляду Тома, какую боль он испытывает.
– У тебя это так серьезно? – спросил он.
– Серьезнее не бывает.
Они молча отвели лошадей от воды и поскакали через плато.
Итак, Грейс все знала. Как она узнала – его не интересовало. Этого Том больше всего боялся – еще до того, как Энни поделилась с ним своими страхами. Вчера, когда Энни и Грейс уезжали с вечеринки, он спросил у девочки, хорошо ли она повеселилась. Грейс, натянуто улыбаясь, кивнула, но не смотрела при этом ему в глаза… Какую муку, должно быть, испытывала она! Какую боль от его предательства! И боль девочки вошла в сердце Тома, слившись с его собственной.
Братья надеялись увидеть девочку с вершины хребта, но и оттуда ее не было видно. Судя по следам, скорость Пилигрима снизилась, но совсем не намного. Только однажды Грейс дала коню передых, приблизительно ярдах в пятидесяти от перевала. Похоже, она заставила его пойти тише, затем сделала небольшой круг – словно обдумывала дальнейшие действия или что-то увидела. Потом Грейс снова заставила Пилигрима перейти на широкий размашистый шаг.
Фрэнк натянул поводья, остановив своего коня у сосен, росших перед крутым склоном:
– Как думаешь, чьи это следы? – спросил он, осматривая землю.
Следов от копыт было очень много, и среди них четко выделялись вмятины от подков Пилигрима. Определить, какие следы свежее, было невозможно.
– Скорее всего это мустанги Гранолы.
– Пожалуй.
– Никогда не видел их так высоко. А ты?
– Тоже.
Приблизительно на середине перевала, у поворота, их внимание привлек глухой гул, и они остановились, прислушиваясь. Том сначала подумал, что это катится вниз сорвавшийся большой камень. Но тут раздалось пронзительное ржание.
Братья, стараясь не терять скорости, двинулись к вершине, но ехали очень осторожно – ведь в любую минуту они могли столкнуться со стремительно бегущим табуном. Однако наверху уже никого не было – только множество следов от копыт. Сколько же здесь толклось лошадей? Наверное, около дюжины, подумал Том.
Дорога здесь расходилась на две тропы: правая вела на пастбища. Братья снова остановились, пытаясь на истоптанной мустангами земле разглядеть следы Пилигрима, но не смогли: какой путь он выбрал, оставалось загадкой.
Братья разделились: Том свернул направо, а Фрэнк – налево, поехав по той тропе, что шла ниже. Ярдов через двадцать Том обнаружил следы Пилигрима, но вели они назад, а не вперед. Он поехал по ним и наткнулся на участок, основательно взрытый копытами мустангов. Том собрался спешиться и приглядеться к этой мешанине из следов, но тут его позвал Фрэнк.
Когда он подъехал, Фрэнк предложил ему прислушаться. Некоторое время Том ничего не слышал, но потом различил вдали яростное ржание.
– Куда ведет та тропа?
– Не знаю. Никогда не ездил по ней.
Том пришпорил Римрока и галопом помчался вперед.
Тропа шла сначала вверх, потом – вниз, потом опять вверх и все время петляла, зажатая меж деревьями, которые тормозили движение всадника. Постоянно попадались упавшие деревья. Некоторые Том объезжал, через другие – перескакивал. Римрок ни разу не подвел, бежал легко и свободно и преодолел все препятствия, не задев ни единой ветки.
Приблизительно через полмили тропа резко пошла вниз к подножию отвесной скалы, она огибала ее узким полумесяцем, по другую ее сторону был крутой склон, он шел вниз на многие сотни футов, через толщу камней и черных сосен – точно во мрак преисподней.
Тропа же вела к заброшенной каменоломне, от которой в известняке остался котлообразный провал. Именно оттуда, заглушая цоканье копыт Римрока, неслось лошадиное ржание и еще один звук – детский визг. На мгновение у Тома закружилась голова и тошнота подступила к горлу – он знал, что это Грейс… Влетев на Римроке в зияющее отверстие провала, Том понял, что там происходит.
Съежившись от страха, Грейс стояла у каменной стены в окружении беснующихся ржущих кобыл. Их было семь или восемь. К кобылам жались жеребята и молодняк постарше. Они топтались на месте или бессмысленно кружились, заводя друг друга все больше. Ржание гулко отдавалось от стен, усиливая и нагнетая нервозность животных; от беспорядочной беготни вздымалась вверх пыль, которая слепила лошадей, и они пугались еще сильней. А в центре провала, вздыбленные и взмыленные, стояли Пилигрим и белый жеребец – тот самый, которого видели он и Энни, – и с истошным ржанием бились копытами.
– Господи! – Это подъехал Фрэнк. Его конь попятился, увидев такую сцену, но Фрэнк, натянув поводья, заставил его встать рядом с Римроком, который тоже волновался, но с места не двигался. Грейс еще не видела их. Том спешился и передал Фрэнку поводья.
– Оставайся пока здесь – вдруг понадобишься, но только не теряйся, когда они побегут, – предупредил Том. Фрэнк кивнул.
Том пошел налево – по стенке, – не спуская глаз с лошадей. Те кружили перед ним, как потерявшая управление карусель. Том чувствовал во рту вкус пыли: она так плотно висела в воздухе, что Пилигрим казался расплывчатым темным пятном на фоне огромного белого жеребца.
Теперь Грейс была от Тома ярдах в двадцати, не больше. Она наконец увидела его. Лицо девочки было очень бледным.
– Ты не ранена? – крикнул Том.
Грейс покачала головой и попыталась крикнуть, что с ней все в порядке, но голос ее утонул в топоте, визге и пыли. Падая, она ударилась плечом и слегка растянула лодыжку, но этим все и ограничилось. Самым ужасным был страх, он парализовал ее, и страх за Пилигрима – за него она боялась больше, чем за себя… Девочка видела, как обнажились розовые десны белого жеребца, который в очередной раз нанес удар по окровавленной шее Пилигрима. Страшнее всего были их крики, это надрывное ржание, которое она уже слышала однажды, в то роковое солнечное утро, когда выпал первый снег…
Грейс стала смотреть на Тома: он шагнул вперед и, сняв шляпу, он стал размахивать ею над головами лошадей. Те испуганно попятились, сбиваясь в косяк. Том, медленно на них надвигаясь, погнал их к выходу из каменоломни. Там остались только Пилигрим и белый жеребец. Кто-то из косяка сделал попытку повернуть назад, но Том быстро перехватил хитреца и направил вспять. Сквозь пыльную завесу Грейс различила еще одну мужскую фигуру – наверное, то был Фрэнк, он выводил из пещеры двух коней. Кобылы, жеребята и жеребчики – все выбежали за ними следом.
Том вернулся и снова двинулся назад вдоль стенки, обходя дерущихся жеребцов. Грейс понимала, что он делает так, чтобы те не приблизились к ней. Остановившись примерно на том же месте, что и прежде, он ободряюще крикнул:
– Стой, где стоишь, Грейс. Не двигайся, и все будет хорошо.
И без всякой тени страха направился к месту схватки. Грейс видела, что губы его шевелятся, но из-за крика коней не могла разобрать слов. Может, он говорил сам с собой, а может, и вообще ничего не говорил.
Том шел, не останавливаясь, жеребцы заметили его, только когда он был совсем рядом. Грейс видела, как он берет в руки поводья Пилигрима. Твердой рукой, без всяких лишних движений, он заставил коня опустить передние ноги на землю и отвел его от жеребца. Затем сильно хлопнул Пилигрима по заду, подтолкнул к выходу из провала.
И тут разъяренный мустанг переключился на Тома…
Картина того, что случилось потом, будет стоять перед глазами Грейс до конца ее дней. Но она так никогда и не поймет до конца, что произошло на самом деле.
Жеребец закрутился на месте, вскидывая голову и взбивая копытами облака пыли и каменной крошки. Теперь, когда он остался один, его злобное фырканье разносилось по всей пещере, и фырканье становилось все более гулким и громким. Казалось, он не знал, как отплатить человеку, бесстрашно бросившему ему вызов.
Тому ничего не стоило отступить. Два-три шага – и он находился бы вне опасности. Жеребец дал бы ему уйти, как дал уйти Пилигриму и своему семейству. Но Том сделал шаг вперед.
Он не мог не знать, как на это отреагирует мустанг… Жеребец с пронзительным ржанием взвился на дыбы. И даже в этот момент Том мог увернуться от удара. Грейс не раз видела, как ловко уклонялся он от копыт Пилигрима, спасая свою жизнь. Он всегда знал, куда именно опустится копыто, какой мускул при этом напряжет конь, знал раньше, чем само животное. Но сейчас Том даже не попытался уклониться – он, не дрогнув, еще раз шагнул вперед.
Грейс не все могла разглядеть сквозь густую пыль, но ей показалось, что Том еле заметным жестом приоткрыл руки, показав жеребцу ладони. Словно что-то предлагал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40