А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Дух, или гений, был как бы товарищем души человека, вторым духовным «я». Египетский астролог советовал Антонию держаться подальше от юного Октавия, «потому что твой гений, – говорил он, – боится его гения». И действительно, годы спустя этот гений Августа стал могущественным божеством, именем которого римляне клялись торжественной, нерушимой клятвой. Учение, которое могло олицетворять, таким образом, характер и судьбу индивидуального человека, оказалось способным к дальнейшему развитию. Превратив в анимистические сущности самые тайные движения человеческого ума, дуалистическая философия придала каждому смертному доброго и злого духа, усилия которых в течение всей жизни толкали человека то вперед, то назад по пути добродетели и порока, счастья и несчастья. То был како-демон Брута, которой ночью предстал перед ним в его палатке: «Я – твой злой гений, – сказал он, – мы встретимся опять при Филиппах».
При изучении форм, в которые облекались духи, будто бы сопутствующие отдельным личностям в средневековом католицизме, становится совершенно ясно, что сопровождающие человека домашние духи, сообщающие ему тайные сведения или помогающие ему каким-либо чудесным образом, представляют в общем и даже в частностях продолжение воззрений первобытной культуры. Такие существа способны принимать и видимый образ. Святая Франциска обладала особым ангелом, независимо от ангела-хранителя, оберегающего каждого человека. Этот второй ангел имел вид девятилетнего мальчика с лицом яснее солнца и был одет в короткую белую одежду. Он явился к ней уже в позднейшую пору ее жизни в столбе света, идущем до небес, и с тремя золотыми пальмовыми ветвями в руках. Иногда же, оставаясь невидимыми, эти духи обнаруживают свое присутствие видимыми действиями; такой случай встречается в рассказе Кальмэ о цистерцианском монахе, которому прислуживал его домашний гений. Он убирал даже его комнату, когда тот должен был вернуться домой, так что окружающие могли знать наперед о времени возвращения монаха.
Весьма оригинально замечание Лютера по поводу ангелов-хранителей. Он полагает, что князь должен иметь более мудрого, сильного и видного ангела, чем граф, а граф – более сильного, чем простой смертный. Епископ Булль в одной из своих энергичных проповедей в следующих словах высказывает свое ученое мнение: «Я должен признать весьма вероятным, что, по крайней мере, каждый верующий имеет особого доброго гения, назначенного ему богом в хранители и руководители». Но он не настаивает на этом догмате, принимая только вообще существование ангелов. Сведенборг идет далее. «Каждому человеку, – говорит он, – сопутствует дружественный дух. Без его помощи человек не был бы в состоянии мыслить рационально, аналитически и духовно».
В современной Западной Европе эта группа верований стала уже пережитком. Понятие о добром и злом духах, которые борются между собой за обладание человеком в течение всей его жизни, быть может, никогда не выходило там за пределы метафизического значения, придаваемого ему искусством и поэзией. Путешествующий по Франции может до сих пор еще услышать приветствие крестьянина: «Bonjour ? vous et ? votre compagnie!» (Добрый день вам и вашей компании, т. е. вашему ангелу-хранителю). В праздновании дня рождения английских детей только весьма немногие, несмотря на всю ее ясность, замечают историческую связь между праздником в честь классического гения-покровителя и средневекового покровительствующего святого. У англичан учение об ангелах-хранителях встречается в комментариях или иногда бывает предметом объяснения с кафедры. Но столь определенное некогда представление о постоянном духе-хранителе, который руководит каждым человеком и вмешивается в его интересах во внешние события жизни, утратило уже свою прежнюю реальность.
Домашний демон, который сообщал тайные сведения колдуну, помогал ему в его злых делах и сосал кровь у несчастных старух, существовал еще два столетия тому назад в народном представлении с такой же реальностью, как и перегонный куб или черный кот алхимиков, с которыми он был ассоциирован. Ныне все это перешло в область грубого суеверия.
Обратимся теперь от человека к природе. Мы уже упоминали о местных духах, живущих в горах, скалах и долинах, колодцах, реках и озерах. В прежние века все эти места и предметы порождали в дикарских умах мифологические представления наподобие тех, которые современные поэты стараются воспроизвести в своей особой творческой сфере. При изучении этих вымышленных существ нам прежде всего нужно стать на точку зрения дикаря. Мы должны по возможности реально представить себе этих духов природы и то полное и живое убеждение, с которым дикарь верит в их существование, чтобы понять, какое они как живые причины занимали место и как они выполняли свою ежедневную работу в мире, каким его представлял себе первобытный человек.
При виде того, как ирокезы на своих праздниках благодарят невидимых помощников, или добрых духов, и вместе с ними деревья, кусты и растения, ключи и реки, огонь и ветер, солнце, луну и звезды – словом, каждый предмет, удовлетворявший их нужды, мы можем составить представление о том реальном олицетворении природы, которую они населяют мириадами духов, оживляющих ее. Родовое название для духов фетишей у негров Золотого Берега есть слово «вонг». Эти воздушные существа живут в своих храмиках, питаются жертвоприношениями, входят в жрецов и вдохновляют их, посылают здоровье и болезни людям и исполняют веления могущественного небесного бога. Некоторая часть их или даже все они связаны с предметами. Негр может сказать: «В этой реке, в этом дереве, этом амулете находится вонг», но он гораздо чаще говорит: «Эта река, это дерево, этот амулет – вонг». Таким образом, среди местных «вонг» находятся реки, озера и ключи, участки земли, постройки термитов, деревья, крокодилы, обезьяны, змеи, слоны, птицы и т. д. Словом, представления дикаря об оживляющих душах и управляющих духах как о причинах всего совершающегося в природе выражены в двух группах понятий, которые для нас довольно трудно отделить друг от друга, так как обе они представляют лишь различные формы развития того же основного анимистического воззрения.
В учении о духах природы у народов, достигших более высокой степени культуры, мы находим в одно и то же время следы подобной первобытной мысли и ее различные видоизменения под влиянием новых условий. Зная представления грубых туранских племен Сибири о духах, повсюду живущих в природе, мы должны быть готовы встретить видоизмененные представления того же рода у народа, религия которого имеет явные следы развития из первоначальных туранских верований.
Архаическая система почитания теней умерших и обожения природы, являющаяся господствующей религией в Китае, вполне признает поклонение бесчисленным духам, наполняющим мир. Вера в их личное существование проявляется в жертвах, приносимых им: «Духам следует приносить жертвы, – говорит Конфуций, – как будто они присутствуют при жертвоприношении». В то же время китайцы считали, что духи воплощены в предметах. В другом месте Конфуций говорит: «Как чудны действия духа! Ты чувствуешь их и вместе с тем не видишь. Духи, которые вошли и воплотились в предметы, не могут более покинуть их. Они заставляют людей, чистых, опрятных, хорошо одетых, приносить им жертвы. Много, много их на свете, как воды в широком море. Они всюду над нами и вокруг нас». Здесь мы видим следы того же первобытного учения о личных и воплощенных духах природы, которое лежит еще в основе верований грубых сибирских племен. Китайская философия, очевидно, должна была найти способы утонченного развития в идеальную форму этих первобытных созданий дикого анимизма. Дух (шин), согласно китайской философии, есть тонкая или нежная часть всех 10 тысяч предметов. Все сверхъестественное и необыкновенное называется духом. Неуловимое в мужском и женском началах также – дух. Тот, кто знает, каким путем покинуть этот свет и родиться вновь, понимает действие духа.
Греки унаследовали от своих варварских предков учение о вселенной, существенно сходное с учением североамериканских индейцев, западных африканцев и сибирских народов. Лучше, чем языческую религию своей родины, мы знаем учение древних греков о духах, населяющих мир, порождающих своим личным вмешательством все явления природы и управляющих ими. Всем нам знакома религия древних греков, развитая воображением, украшенная поэзией, освященная верой. Для нашего поучения история сохранила память о том, как из недр этой величественной религии развились зачатки новой философии. Руководимые более тщательным наблюдением и более строгим рассудком, мыслящие греки начали замещать по частям архаическую схему и дали толчок превращению анимистической науки в естественную, которая с тех пор получила господство во всем образованном мире. Такова коротко история учения о духах природы от начала до конца. Постараемся, обособляя некоторые из его главных групп, разъяснить себе место, занимаемое этим учением в истории развития мысли.
Что дает начало вулканам? Австралийцы объясняют существование огнедышащих гор преданием, согласно которому угрюмые подземные «инга», или демоны, разводят большой огонь и бросают вверх раскаленные камни. Камчадалы говорят, что подобно тому как они сами отапливают свои дома зимой, так «камулы», или горные духи, топят горы, в которых они живут, и выпускают дым и гарь из кратеров. Никарагуанцы приносили человеческие жертвы Масайе, или Попокатепетль (дымящейся горе), бросая людей в кратер. По-видимому, они поклонялись какому то божеству, жившему в горе, а не самой горе. Про них рассказывается, что их предводители отправляются к кратеру, откуда выходит безобразная нагая старуха, дающая им советы и предсказывающая будущее. На краю кратера они оставляют съестные припасы в глиняных горшках, чтобы задобрить ее или успокоить в случае бури или землетрясения. В Западной Африке, в стране Вей, на реке Мафе находится опасная скала, мимо которой никто не решается плыть, не принеся какого-нибудь дара духу реки – табачного листа, горсти риса или чарки рома. Один из старых миссионеров рассказывал о духе скал, весьма чтимом гуронами, и из его описания видно, до какой степени живо и реально представление дикарей о подобных существах. В трещине священной горы живет, по их поверьям, «оки» – дух, который покровительствует путешественникам. Поэтому индейцы кладут табачные листья в одну из расщелин и молятся так: «Дух, живущий в этом месте, взгляни на табак, который я приношу тебе, помоги нам, спаси нас от кораблекрушения, защити от неприятелей и сделай так, чтобы мы с хорошими барышами вернулись здоровыми и невредимыми в наше селение».
Патер Маркет вспоминает, как во время плавания по реке в малоизвестной в то время части Северной Америки ему рассказывали про весьма опасное место, к которому приближалась лодка. Здесь жил демон, поджидавший всех осмелившихся плыть по его владениям, чтобы утопить и съесть их. Этот страшный «маниту» оказался высокой скалой на повороте реки, где течение было чрезвычайно быстро. Таким образом, миссионер нашел у диких индейцев в виде живого верования ту самую мысль, которая лежит в основе классического рассказа о Сцилле и Харибде.
В те моменты, когда цивилизованный человек покидает сухую науку, чтобы вернуться к детским мечтам, перед ним вновь открывается старая как мир книга одушевленной природы. В его памяти оживают тогда давно знакомые мысли о жизни рек, столь похожей на его собственную жизнь. Он видит, как ручеек сбегает вниз по горе, подобно ребенку, который бежит, играя среди цветов; видит, как ручей, разросшись в реку, прорывается через горное ущелье, чтобы нести потом тяжелые ноши, медленно двигаясь по равнине. Во всем, что делает вода, фантазия поэта может усматривать действия живого лица. Вода посылает рыбу рыбаку и дает богатую жатву земледельцу; она раздувается в гневе и опустошает страну; она причиняет судороги и дрожь купающемуся и беспощадной рукой хватает свою утопающую жертву.
Все, что этнография открывает нам относительно такого значительного элемента в религиях человеческого рода, каким является поклонение колодцам и озерам, ручьям и рекам, сводится к следующему. Поэтические образы нашего времени были мировоззрением первобытного человека. По его мнению, вода управлялась не законами природы, а волей духа. Водяные духи первобытной мифологии были душами, заставляющими воду течь быстро или медленно. Они дружески или враждебно относились к человеку. Наконец, человек видел в существах, которые были способны приносить ему довольство или несчастье, влиять на его жизнь, божества, которым нужно молиться, которых нужно бояться и любить, восхвалять и задабривать жертвами.
В Австралии особые водяные духи населяют пруды и водоемы. В туземной теории болезни и смерти никто не играет такой важной роли, как водяной дух: он наказывает купающихся в запретных местах или в запрещенные часы и посылает женщинам жестокие муки и смерть. Существа с такими атрибутами, естественно, должны входить в категорию духовных существ, но в рассказах о «буниип» величиной с теленка, живущем в реках и озерах и уносящем туземок в свое подводное царство, проглядывает уже то смешение понятий о духовном водяном демоне и вещественном водяном чудовище, которое в европейской мифологии выражается в представлениях о водяных духах и морских змеях. Америка дает примеры других основных анимистических представлений о воде. Вода, пишет Кранц, по мнению гренландцев, имеет особых, свойственных ей духов. Когда гренландцы приходят к неизвестному им источнику, ангекок, или старший между ними, должен первый выпить этой воды, чтобы очистить ее от злого духа. «Кто заставляет течь эту реку?» – спрашивает алгонкинский охотник в одной песне и отвечает словами той же песни: «Дух. Он велит течь этой реке». В каждой большой реке, озере или водопаде живут такие духи, считающиеся могучими «маниту». Карвер говорит, что индейцы, достигая берегов Верхнего озера, Миссисипи или другой большой воды, имеют обыкновение приносить живущему там духу какое-нибудь приношение. Этот обряд исполнил вождь из племени виннебаго, отправившийся с ним к водопаду святого Антония. Франклин видел, как то же самое делал индеец, жена которого была больна по воле водяного духа. Желая задобрить его, индеец связал в маленький пучок ножик, горсть табаку и еще несколько безделушек и бросил все это в воду.
Перуанцы, придя к берегу реки, выпивают глоток воды, зачерпнутой рукой, прося речного бога послать им счастливую переправу или удачный лов, и затем бросают в реку горсть маиса, как умилостивительную жертву. До сих пор индейцы в Кордильерах придерживаются обычая выпить глоток воды из реки, прежде чем переправиться через нее пешком или верхом. В Африке обряды поклонения воде выражены весьма ясно. На ее востоке, у племени ваника, каждый родник имеет особого духа, которому приносят дары. На западе озера, пруды и реки служат объектами поклонения, как местные божества. На юге кафры чтут реки, как живые божества или их жилища. Кафр, переходя реку, сначала просит позволения у ее духа или же – после перехода – бросает камень в волны. Живущие по берегам реки приносят речному духу домашних животных во время засухи. Когда болезнь, свирепствующая в племени, указывает, что река недовольна ими, они бросают в ее волны несколько горстей пшена или внутренности убитого быка. Подобные представления живы и среди северных татарских племен. Остяки, например, чтут реку Обь. Когда рыба плохо ловится, они привязывают камень на шею оленя и кидают его в волны как жертву. У бурят, исповедующих буддизм, прежнее верование все еще сохраняется. Это можно видеть на живописном горном озере Икеугуне, на берегу которого стоит деревянный храм, куда буряты приносят молоко, масло и сало животных и жгут эти дары на алтарях.
На севере Европы почти каждая эстонская деревня имеет свой священный жертвенный источник. Эсты временами даже видели неуклюжего парня в синих и желтых чулках, выходящего из священного ручья Вехганды, без сомнения, того же духа ручья, которому в прежние времена они приносили в жертву животных и маленьких детей.
В новейшие времена, когда какой-нибудь немецкий землевладелец осмеливался построить мельницу и тем обесчестить священные воды, наступали плохие времена, которые продолжались год за годом до тех пор, пока крестьяне не сжигали дотла проклятое здание. Что касается обожения воды неарийскими туземцами Британской Индии, то оно, по-видимому, достигает своей наибольшей силы среди северо-восточных племен бодо и дгималь, у которых местные реки считаются божествами, так что поклонение у них распределяется по водоразделам, и карта страны является в то же время их пантеоном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102