А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

А от дерьма иной раз не знаешь, как отделаться, проходу не дают,-- не без грусти в голосе посетовала Евдокия.
9
"КРАЗ" перед домом стоял разгруженный, но ни шофера, ни хозяина поблизости не было. Голоса доносились из избы в открытые окна.
Алексей нашел их в узкой комнатушке с двумя кроватями вдоль стен и узким проходом. На голом столе возле окна стояла наполовину пустая бутылка "Пшеничной", вскрытая банка говяжьей тушенки, зеленый лук, хлеб, частью порезанный, частью наломанный от каравая. Матрасы на панцирных сетках были скатаны и открывали под кроватями и в углах солидный склад стеклотары, перезванивающий на разные голоса при ходьбе по половицам. Пол, к тому же, был заляпан засохшей грязью, висели на вбитом в стену гвозде штук с десяток цепей от бензопилы, и вообще все помещение напоминало скорее каптерку, но никак не спальню.
При его появлении хозяин поднялся.
-- Садись, прокурор.
Он сходил на кухню, принес еще стакан и для себя табурет. Не спрашивая, набулькал Алексею с полстакана водки.
-- Ракусывай,-- сам повернулся к шоферу, который было замолчал.-- Ну?
-- ...Сидим, значит. Человек десять-двенадцать на поминки позвала она. Водки -- залейся. Он, правду сказать, и сам закладывал, не дай Бог. Я как-то захожу по соседству, а у него фляга молочная во дворе под брагу приспособлена. Гляжу, змеевик присобачил. Посудину. А к фляге с двух сторон паяльные лампы на полную катушку врубил. Через пять минут потекла сивуха. Отрава чистая. Как на пенсию-вышел, два года попользовался и копыта откинул.
-- Пятьдесят два было. По горячему вышел,-- пояснил для Алексея хозяин.
-- Ну, сидим, значит, пьем. А она бутылку за бутылкой на стол... Последний раз, дескать, годину справим по-людски, и ладной, пили-пили; рожи, правду сказать, от водки повело. Кричат друг дружке кто чего, покойника само собой поминают. Баба евонная в углу ревет, потом, глянь: а он сам над стаканом за столам сидит и голову повесил, вот так...
Рассказчик изобразил, как сидел покойник, сделал недоумевающее лицо.
-- И я-то, дурак, забыл, что покойник он. Сколько раз че-то спрашивал у него, тормошил. Рядом сидели. Ну, он сроду так, когда выпьет: голову повесит и мычит, если спросишь чего.
-- Перепились вы. Мало ли?..
-- Это было,-- согласился рассказчик.-- Ну так, если бы кто один видел. А то...
-- Ну и?
-- Ну... сидим. Глаза на него вытарашили. А он услышал -молчат все. Башку поднял, оглядел нас вроде... да и вышел.
-- Пятьдесят два... Это он не от самогонки помер,-- после паузы не согласился хозяин.-- Зря в пятьдесят лет на пенсию не отправят. Тут у них под обрез рассчитано, годик-два еще прошебуршится человек, как выйдет, и нет его. Ваську, по Воровского жил, помнишь? Брат у него еще задавился? Тоже в пятьдесят один копыта откинул. Лекомцев Серега... в пятьдесят три. Татьяничев, этот и вовсе через месяц. Да все, кого ни возьми. У нас зря деньги работягам платить не станут, не говори.
Хозяин с шофером выпили еще. Алексей от второй отказался. Он только сейчас спохватился, что за весь день с утра ничего не ел, и бутерброд с тушенкой, щедро наваленной хозяином на ломоть, был не лишним.
-- У нас в леспромхозе, знаешь, счас чего творят? Лес насобачились по бартеру заграницу сплавлять. Напрямую, через какое-то СП в Москве. Эшелон за эшелоном. Эшелон лесу, пиломатериалов отправят, а обратно в котомке десять пар этих... кроссовок, да какой-нибудь миксер везут. Эшелон лесу отправят, обратно опять с одной котомкой. Тьфу... глаза бы не глядели. Все равно как у папуасов на бусы лес у нас выменивают.
Алексей понял, что хозяин рассказывает это не без задней мысли, а желая как-то оправдать привезенные левым рейсом бревна.
-- Все по начальству расходится. Обнаглела сволота вконец.
-- Не скажи. Народ у нас тоже разбаловался,-- не поддержал шофер, видимо, не уловив оправдательного оттенка в речи хозяина.-- На делянке вон, в марте было, надо лес трелевать на погрузочную площадку, а Гришка Рузмаков... знаешь такого?
-- Ну?
-- Сел на трелевочник и за двадцать верст по сугробам на речку потарахтел. Ухи, говорит, свежей захотелось. Целый день на зимнюю удочку ершей сидел из лунки дергал. А трактор на берегу на холостом постукивает. Одной солярки бочку сжег. К ночи уж, в одиннадцатом часу вернулся. И ниче... посмеялись только, да бригадир обматерил.
Мужики приняли еще по одной, и шофер поднялся.
-- Пора ехать.
Стеклотара под кроватями жалобно зазвенела, когда тяжелый
"КРАЗ" с могучим ревом тронулся с места. Алексей подождал, пока гул затихнет вдали, спросил:
-- Геннадий Яковлевич, у вас какая сумма на сберегательной книжке? Помните?
Суходеев удивился, но спрашивать, к чему это, не стал.
-- Тыщ пять, как будто. С рублями.
-- Как будто?
-- Нет. Точно.
-- Проверьте книжку.
Суходеев с сомнением посмотрел на следователя, но опять ничего не спросил и тяжело двинулся в комнату. Алексей встал у него за спиной в дверях. Наконец, после довольно-таки продолжительных поисков сберкнижка была найдена в шкафу, под клеенкой.
-- Полгода как не дотрагивался,-- пояснил хозяин свою нерасторопность. Протянул Алексею.
-- Нет, проверьте сами.
Суходеев молча начал листать, отыскивая страничку с последними записями, нашел и поглядел на Алексея непонимающим взглядом. Заглянул в титул -- проверить фамилию. Наконец пробормотал:
-- В марте снято последний раз. Вроде бы не снимал, не помню. Две с половиной тут... ну?
Алексей взял у него книжку. Шестью записями выше, октябрем прошлого года, была записана сумма вклада в размере пяти тысяч двадцати трех рублей с копейками пени.
-- Вы эту сумму имели ввиду?
-- Ну, вот! Пять тыщ с рублями... Так это как получается? Снято, что ли?
Суходеев-старший был в полном недоумении, хотя, Алексей видел, его беспокоила сейчас не пропавшая сумма денег, а сам факт пропажи. Актерская игра исключалась начисто: слишком много привходящих нюансов и оттенков -- не всякий мастер сцены такое вытянет. Выходит, о деньгах Суходеев до этой минуты ничего не знал. Да если бы даже знал, по мужику сразу видно -- За топор из-за денег не схватится.
Еще одна версия, похоже, накрылась...
-- Погоди. А ты сам-то откуда про мою книжку знаешь? -подозрительно осведомился он.
-- От людей, Геннадий Яковлевич. Ваш сын решил приобрести мотоцикл, втайне от вас. Но на ваши деньги, как видите.
-- Вовка? Ну... сволоченок! -- Суходеев вдруг захохотал отрывистым, лающим смехом. Потом махнул рукой, сморщился.-Весь в мать пошел.
-- Так что, Геннадий Яковлевич? Дело возбуждать будем?
-- Какое дело?
-- Уголовное дело по факту мошенничества против Суходеева Владимира Геннадиевича.
Суходеев, сообразив, о чем идет речь, решительно отрезал:
-- Считай, мотоцикл я ему подарил. Сорняком растет парень. Что сам надыбал, то и его. Тут впору на себя заявление писать.
Он осекся и замолчал надолго, отвернувшись в окно. Дальнейший разговор с Суходеевым ничего существенного к уже известным фактам не добавил. Алексей положил перед ним на стол бланк протокола, подал ручку.
-- Прочитайте, и ваша подпись: с моих слов записано верно.
По дороге домой Алексей зашел в магазин взять бутылку молока и батон на вечер. Но от кассы его грубо завернули. Хлеб, как оказалось, продавался в городе по карточкам из расчета четыреста граммов в день на человека, молоко -- по каким-то рецептам. Чай, масло, сахар он спрашивать не стал, тут все ясно. Вышел из магазина, неподалеку, запримеченное еще днем, находилось кафе-стекляшка, отправился туда. но с кафе тоже не повезло, оно было закрыто с полчаса назад. Алексей потоптался в раздумьи перед дверью. Оставалось набиться к кому-нибудь в гости, на ужин. Или пойти в ресторан. Пожалуй, ресторан сейчас как раз то, что ему нужно.
Алексей расспросил у первого встречного дорогу и, гадая, какой сюрприз ожидает его на этот раз, Двинулся в указанном направлении.
В зале, когда он вошел, царил полумрак. Вспыхивали стробоскопы, грохотала новомодная музыка, обычная для такого рода мест. Свободных столиков было предостаточно, но Алексей заметил слева от себя одиноко сидящую девушку, темноволосую, в чем-то белом, не то светло-кремовом. Перед ней стояла чашка с кофе и мороженое в металлической штампованной вазочке. Густая волна волос закрывала большую часть лица, и разобрать, хороша она собой или дурнушка, было нельзя.
"Порядочные девушки по ресторанам в одиночку не ходят,-подумал Алексей.-- Ночная бабочка? Здесь?.. А может, у нее обстоятельства, вроде моих собственных? Или кто-то с минуты на минуту обещал подойти?.. Почему бы не подойти, скажем, мне?"
-- Простите. У вас не занято?
Она слегка повернула к нему голову. Цветомузыка сверкнула в ее глазах зеленоватым, кошачьим блеском.
-- Нет.
-- Вы позволите?
Она кивнула, молча, никак не выразив своего отношения к неожиданному соседству. Кажется, ей было все равно. Алексей сел.
-- И все же,-- он улыбнулся.-- Я вам не помешал?
-- Вы не можете мне помешать,-- медленно произнесла она, как будто даже с трудом. Лицо ее по-прежнему было в тени волос, и выражения Алексей разобрать не мог.
"Наверное, местная дурочка? -- с некоторым сомнением предположил он.-- Тогда я рискую оказаться в дурацком положении. Ну да, не привыкать".
-- Меня звать Алексей.
Он уже подумал, что за грохотам музыки она не услышала его слов, но девушка, хотя и не сразу, отозвалась:
-- Ира.
Пожилая официантка мимоходом положила на их стол меню и удалилась. Алексей протянул меню девушке, но она отрицательно качнула головой.
-- А если я закажу для вас что-нибудь?
-- Благодарю, не нужно.
-- Жаль. В таком случае, Ира, что вы делаете здесь, в ресторане? Извините за прямой вопрос, но иначе я лопну от любопытства.
Она взглянула на него с некоторой даже улыбкой. Или усмешкой?.. В которой Алексей не заметил никакого интереса к себе.
-- Не знаю,-- медленно выговорила она. И было похоже, что действительно не знает.
Подошла официантка.
-- Что будем заказывать?
-- Первое, второе и третье,-- сказал Алексей.
-- Все?
-- Да. Умираю, хочу есть.
Наконец заказ был перед ним на столе. Общепитовская котлета, которая теперь почему-то называлась бифштексом, показалась ему вершиной кулинарного искусства. Соседка по столу, пока он ел, похоже, совершенно забыла о его существовании Она сидела с безучастным видом в прежней своей позе, и Алексей вдруг отчетливо понял, что эту стену равнодушия ему не пробить. Кажется, она была права, когда сказала, что он не может ей помешать. В ее словах не было рисовки или кокетства, как ему вначале показалось. Он, действительно, для нее не существовал.
Алексей знал психологию некоторых странных девочек этого возраста, склонных к суициту, задумчиво-отрешенных, скрытных,-только из посмертной записки и альбомов становится ясно, что самоубийца была безнадежно влюблена в какогонибудь Пола Маккартни.
Через зал возле пустой эстрады веселилась компания молодежи человек шесть; Алексей сидел боком и не особенно всматривался. В компании были две подвыпившие девицы, судя по взвизгам, и с одной из них неожиданно случилась истерика -слезы, хохот, истошные выкрики. Кажется, она требовала кого-то убрать, куда-то рвалась, ее не пускали и, наконец, увели.
На Иру, его соседку, истерика произвела неожиданно сильное впечатление, она задрожала вся и неосторожных движением опрокинула чашку с остатками кофе на стол. Часть пролилась на платье, оставив на нем след.
"Так и есть, с психопатией тоже," -- отметил про себя Алексей, подавая салфетки. Она салфеток не заметила, однако ж ему почудилась странная радость во взоре, она как будто была знакомо с той истеричкой, и Алексей решил, что за какую-то вину Иру попросту изгнали из компании.
Пока он расплачивался с официанткой, девушка вышла из зала. Он успел увидеть ее уже в дверях.
-- За девушку тоже... получите с меня.
Официантка удивленно на него посмотрела и что-то буркнула, возвращая деньги. Алексей сунул сдачу в карман и устремился за Ириной. Она слегка прихрамывала при ходьбе, это было заметно -типичный гадкий утенок в молодежной компании, редко прощающей телесный недостаток. Хромота, пожалуй, многое объясняла в ее поведении, но не все.
-- Разрешите, я провожу вас?
Она не ответила и никак не выразила своего отношения к его словам, ни жестом, ни выражением лица. Он решил расценить это как согласие и пошел рядом.
-- Она вас напугала? Своей истерикой?
-- Нет,-- последовал равнодушный ответ.
-- Нет? А пролитый кофе? И вы так поспешно ушли...
-- Да, я ушла.
-- Почему?
-- Не знаю.
-- Вы знакомы с этой кампанией?
-- Нет.
-- Мне показалось, ту девицу вы, как будто, знаете?
-- Кажется.
Разговор и дальше продолжался в этом роде. Равнодушно с большими паузами она отвечала на все его вопросы, словно исполняя обязанность. Но сама не задала ни одного. Ответы были односложны, часто непонятны или невразумительны, в своих действиях отчета себе она, видимо, не отдавала и не знала, почему поступает так, а не иначе. Алексей почувствовал, что ни на шаг не смог к ней приблизиться, хотя бы зацепить за живое. Даже напротив, она все более отдалялась от него, он чувствовал это почти физически -- они шли рядом, почти касаясь один другого, и в то же время, как бы по разным сторонам улицы.
Прогулка, впрочем, оказалась короткой. Ира остановилась под фонарем возле одноэтажного в три окна домика, утонувшего среди черемух и погруженного в синие майские сумерки.
-- Мы пришли? -- спросил Алексей, косясь на свою черную, шевелящуюся тень.
-Да.
Алексей понял, что тень шевелится из-за раскачивающегося на столбе фонаря. Но тень была одна -- его собственная. Он обернулся. Ира уже стояла за калиткой, и на ее лице ему почудилась улыбка... Или усмешка? Ему сделалось неприятно и, если бы не извечное его любопытство, он сейчас просто повернулся бы и ушел. Но, сделав над собой усилие, спросил:
-- Вы уходите?
-- Да.
-- Я, наверное, несколько стар для вас? -- неловко пошутил он, намекая на поспешное бегство.
-- Вы не можете быть старше меня.
Алексей усмехнулся, каков привет таков и ответ.
-- Ира, а если я вас как-нибудь навещу? Вы позволите?
-- Навестите,-- донеслось до него с крыльца, и белесый силуэт, сверкнув из темноты глазами, тихо скрылся за дверью. Он остался один.
"Наверняка, состоит на учете. Обратись в психдиспансер, и узнаешь о ней все, что тебе нужно," -- мысленно обругал себя Алексей.
Прогулка сюда показалась ему короткой, однако, чтобы выбраться из этих оврагов и кривых, незнакомых улочек, понадобилось плутать в темноте часа полтора. Домой Алексей вернулся лишь в двенадцатом часу ночи, и без сил рухнул на кровать. Тяжелое забытье навалилось на него, едва он расслабился и перестал себя контролировать. Сказывалась усталость минувшего дня.
И вдруг... он разом очнулся. Открыл глаза. Мозг работал ясно и отчетливо. Перед его внутренним взором с голографической ясностью всплыла последняя сцена, под фонарем. Фонарь качался, и он, помнится, скосил глаза на свою шевелящуюся независимо от него тень. Сумасшедшая Ира в тот момент стояла рядом, но ее тень... У нее не было тени! Поначалу до него это не дошло, он что-то еще ей говорил, она ответила... То есть, они продолжали стоять рядом. Но когда он повернул голову, чтобы убедиться окончательно, она вдруг оказалась за калиткой. Несколько странная прыть при ее хромоте? Калитка, к тому же, была шагах в десяти. Он, собственно, только успел поворотить голову...
10
Андрей Ходырев вернулся с дежурства, поиграл во дворе с трехмесячным щенком и вошел в избу. Жена на кухне собирала ему завтрак. Он потерся колючим подбородком о ее щеку, зная, что ей это нравится.
-- Где Марья?
-- Спит еще.
Андрей сел к столу и пока ел, жена выкладывала торопливой скороговоркой последние новости.
-- ...Вчера у Суходеевых следователь был. В восьмом часу уже. Из прокуратуры, говорит. Но не из местных, не похож вроде, по соседям ходил.
-- Не нашли еше?
-- И конь не валялся. Только спохватились, видно. Когда две недели прошло.
-- У них так...
-- Я про Волковку ему тоже сказала. Никакого, говорю, житья от паразитов не стало. Два заявления в милицию отнесли, а участковый только отмахивается. К каждому улью, говорит, милицейский пост не поставишь.
-- А он?
-- Заинтересовался вроде. Что да как? На кого думаете? Разобраться обещал, а там кто его знает? На обещания нынче все скорые, только подставляй. Полный карман насыплют.
После недавней поездки Андрей в душе поставил на Нолковке и на своих планах крест. Одних убытков, он подсчитал, выходило тысячи на полторы, поэтому перевел разговор на дочку.
-- У Марьи каникулы?
-- Первый день. Андрюш?..-- в голосе у женн появились просительные нотки.-- Может, отстал паразит, а? Как раз еще картошку посадить успели бы.
Андрей не ответил.
-- Съездите с Машкой, что ли? Хотя поглядели бы.
-- Нельзя с ней туда.
-- Ой! Да ты сам смеялся... ерунда же все на постном масле. И папка рядом.
-- А как напугается?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34