Это вопрос жизни и смерти, к тому же за оказание помощи вы получите награду… Я полагаю, вас заинтриговал вид ваших пассажиров и, высадив их там, где они попросили, вы все-таки последовали за ними… Так ведь?
– Воистину так! – согласился шофер. – Скажите, а этот мужчина… не он ли убил пятерых друзей? Я как раз говорил приятелям…
– Это он! – поспешно прервал его месье Венс. – Вы не видели, куда он вошел? Нельзя терять пи минуты.
– Ну, конечно, я следил за ними! Я не знаю названия улицы, где находится дом, куда они вошли, но мог бы найти ее… Это узенькая улочка, возможно, тупик, а дом – третий слева…
– Проводите меня туда…
Пока шофер садился за руль своей машины, Воробейчик вернулся к автомобилю, на котором приехал, и объяснил в двух словах горничной Асунсьон, что они едут на поиски ее хозяйки.
– Я сяду в такси, – сказал он своему водителю. – А вы поедете за мной…
Минуту спустя обе машины торопливо двинулись в путь одна за другой.
Вопреки тому, что он сказал шоферу, надеясь тронуть его, инспектор не думал, что Асунсьон грозит смертельная опасность. Что-то непредвиденное могло случиться ночью, наверняка произошла какая-то неожиданность, но теперь, когда, получив ответ капитана Лесли, он кое-что узнал относительно убийцы, месье Венс уже не опасался за жизнь молодой женщины. Его больше тревожила судьба Перлонжура.
Вид третьего дома слева на узенькой улочке, которую нашел-таки шофер, был малопривлекателен.
Наказав горничной оставаться в машине, инспектор вошел в сумрачный вестибюль, где стоял отвратительный запах горелого сала.
Из маленькой, низенькой дверцы выскочила какая-то мегера.
– В чем дело? – злобно спросила она. – Чего вам надо? С дерзким видом разглядывала она троих мужчин, стоявших перед ней.
– Это вполне приличный дом и…
– Хватит болтать, – сказал месье Венс. – Этот приличный дом служит убежищем убийце.
– Что вы такое говорите? – завопила старуха. – И не стыдно вам…
– Я же сказал вам: хватит болтать, а не то упрячу за решетку, ясно? Мужчина и женщина вошли сюда минувшей ночью. Мужчина – высокий, в очках, вчера на нем был шарф и черная фетровая шляпа… Где его комната?
– Если вы имеете в виду месье Раймона, то он проживает на третьем этаже, комната 21.
– Месье Раймон похож на описанного мной человека?
– Да.
– Как давно он здесь поселился?
– Не могу вам точно сказать… Думаю, недели три.
– Этой ночью он вернулся с дамой?
– Ну, знаете, мой господин!.. Я не слежу за своими жильцами…
– Он вернулся этой ночью с дамой?
– Ну… Мне кажется, да.
– Вы видели, как кто-нибудь из них выходил?
– Я видела, как вышел мужчина.
– Когда?
– Сразу после полудня.
– Он не возвращался?
– Нет.
– Пошли! – сказал месье Венс.
Дверь комнаты № 21 была заперта на ключ. Инспектор постучал, причем не один раз, но ответа так и не добился. Тогда он приналег на нее хорошенько и выбил плечом. Дверь с грохотом упала внутрь комнаты.
Там стояла кромешная тьма. Месье Венс достал из кармана фонарик и направил его луч на окно. Ставни были закрыты, а занавески из облезлого плюша задернуты.
Месье Венс скользил фонариком то вправо, то влево и вдруг вскрикнул от неожиданности. В углу комнаты он заметил распростертую человеческую фигуру, прикрытую испачканным кровью покрывалом.
Вручив фонарик одному из своих спутников, он бросился туда и, приподняв покрывало, обнаружил лежавшую на спине Асунсьон. Она была крепко связана простыней, разрезанной на узкие полоски, глубоко в рот был засунут кляп. Асунсьон была без сознания:
Через минуту инспектор освободил ее и с помощью своих спутников отнес на лестничную площадку. Одного из них он послал за успокаивающим лекарством, а заодно велел пригласить горничную испанки.
Понадобилось немало усилий, чтобы привести Асунсьон в чувство. Наконец она открыла глаза, медленно провела рукой по лбу, поглядела на склонившегося над ней инспектора, на горничную, сочувственно качавшую головой, на двух шоферов.
Тут память внезапно вернулась к ней.
– Madre! – воскликнула она. – Жан!.. Она лихорадочно схватила руки месье Венса.
– Спасите его! Прошу вас, спасите!.. Он пошел убивать его!..
– Он так и сказал вам?
– Да-да… Который… Который теперь час?
– Около шести.
– Вот уже четыре часа, как он ушел отсюда… О, Боже! Вы не дадите совершить ему это последнее преступление!..
По глазам месье Венса она поняла, что он все уже знает.
– Найдите телефон, – приказал детектив одному из шоферов. – Позвоните во Дворец правосудия… месье Воглеру, судебному следователю… Спросите его от моего имени, есть ли известия от Вальтера, инспектора Вальтера… Знает ли он, где находится месье Перлонжур… Скорее, не теряйте ни секунды!
Затем, вернувшись к Асунсьон, спросил:
– Где вы его встретили, как он затащил вас сюда?
– Вчера вечером я хотела поговорить с месье Сантером… Да, я должна была дать ему ответ… Но когда я вошла в вестибюль, мне встретился мужчина, мужчина, которого я узнала… Я уже готова была закричать от удивления, но он схватил меня за руку и потащил, приказав молчать… Я сразу все поняла, месье Венс, но он грозил, если я заговорю, убить Жана… Он проводил меня домой и осмелился посвятить меня в свои планы… Я должна была стать его соучастницей!.. Я хотела прогнать его, но он был сильнее меня… Он вынудил меня пойти с ним, снова угрожая, если я сейчас же не подчинюсь ему, погубить еще одного человека… Он уверял, что знает, где найти Жана… Что я могла против него? Я пошла с ним. Он привел меня сюда. Весь остаток ночи он терроризировал меня, пытаясь сломить мою волю… Я сопротивлялась, как могла… Наконец он сказал мне, что идет убивать Жана, а меня связал по рукам и ногам, так что я не могла шевельнуться, да вы сами видели…
Рыдания душили молодую женщину.
– Месье Венс! Месье Венс!.. Вы ведь спасете его, не правда ли?..
Инспектор встал.
– Обещаю вам, по крайней мере, попытаться… Поручаю вас заботам горничной… Нет-нет, оставайтесь здесь… Вы ничем не в силах мне помочь…
В этот момент появился шофер месье Венса, которого он посылал звонить.
– Инспектор Вальтер сообщил судебному следователю, что месье Перлонжур находится сейчас в квартире месье Сантера.
Воробейчик бросился к выходу.
«Великий Боже, – думал он, – сделай так, чтобы я успел вовремя!»
Когда он вышел па улицу, гроза бушевала вовсю.
* * *
Допив коктейль, Перлонжур подошел к окну. Дождь заливал стекла. Жалобный вой ветра с каждой минутой становился все пронзительней.
Молодой человек улыбнулся: теперь, дожидаясь появления убийцы, он понял, что привело его в квартиру Сантера: то было неосознанное желание встретиться с чудовищем.
Он прислушался: ему вдруг почудились шаги на лестнице.
На цыпочках пошел он к двери, однако ему оставалось сделать еще шагов пять-шесть, когда она внезапно распахнулась.
– Не беспокойтесь, – послышался голос. – Это я, Венс.
Инспектор закрыл дверь и подошел к Перлонжуру. С него ручьями текла вода.
– Простите, что я несправедливо подозревал вас! – сказал он, протягивая молодому человеку руку. – Теперь я знаю, кто убийца… Будем ждать его вместе…
Множество противоречивых чувств одолевало Перлонжура.
– Бесполезно, – сказал он после некоторого молчания. – Он уже не придет…
В голосе его звучало горькое сожаление.
– Почему вы решили, что он не придет?
– Он, верно, видел, как вы вошли…
– Не думаю, потому что я выбрал путь, которым он гам воспользовался после убийства Нестора Грибба. Я вошел в соседний дом и пробрался по крышам… Поэтому я и вымок.
Перлонжур прислушался.
– Гроза, кажется, кончилась…
– Это она вас спасла. Теперь уж он скоро придет… У вас есть оружие?
– Нет.
– Тогда я встану у двери…
Мужчины смолкли. Глубокая тишина воцарялась после грозы.
Чтобы нарушить тревожное ожидание, Перлонжур спросил, хоть и опасался рассердить инспектора:
– А вы не хотите сказать мне, кто… кто… кто это?
– Не стоит. Вы все равно не поверите. Впрочем, вы сами его скоро увидите…
– Но откуда вы узнали?..
– Из ответа капитана «Аквитании»… А теперь молчите. «Аквитания»… При чем тут «Аквитания»?» – думал Перлонжур.
И вдруг в голове его зародилась безумная мысль: «И то правда, тела Намота так и не нашли, ведь до сих пор неизвестно в точности, как он погиб… А что, если он не погиб?.. Если это он?..»
Перлонжур тряхнул головой.
«Бред какой-то, с ума я, что ли, сошел…»
И в этот момент дрожь пробежала по его спине.
За дверью послышался шорох… Злодей был тут.
Перлонжур прислонился к спинке кресла. Колени у него подгибались от волнения, от страха. Никогда бы он не подумал, что чье-то близкое присутствие может вызывать такой ужас…
Во мраке он заметил, как рука инспектора осторожно поднялась и легла на ручку двери.
Повернувшись к нему, месье Венс шепнул едва слышно:
– Возьмите мой фонарик… Здесь, в левом кармане пиджака… Как только дверь откроется, направьте луч света прямо перед собой, на него…
И, помолчав, добавил:
– Вы готовы?
– Да.
Инспектор рванул дверь к себе, луч карманного фонарика выхватил из тьмы лицо.
– Ни с места… буду стрелять!
Но в ответ раздался громкий хохот, и лицо, на мгновение появившееся в луче света, снова погрузилось во мрак. Почти тотчас на лестнице раздались торопливые шаги.
Месье Венс тут же выскочил на площадку и повернул выключатель. Свесившись через перила, он поднял браунинг и всадил пулю в спину спускавшегося человека, тот упал…
Инспектор повернулся к Перлонжуру, лицо которого выражало неописуемый ужас: он узнал того, другого.
– RIP! – молвил месье Венс. – Надеюсь, на этот раз он в самом деле мертв!..
ГЛАВА XXV
СЛОВО МЕСЬЕ ВЕНСУ
Воробейчик был доволен: это чувствовалось по безупречной складке ею брюк.
– Вообще-то мне сразу показалось подозрительным исчезновение покрывала, к тому же вся эта фантастика с похищением… Но, разумеется, тогда еще я был далек от мысли заподозрить Жернико.
Он палил себе в стакан с виски воды из сифона, закурил сигарету и продолжал:
– До сих пор не могу понять, как это меня раньше не насторожило такое несусветное нагромождение всего и это картинное представление… Ну а потом нашли тело – во всяком случае, то, что мы сочли его телом, – и я не сразу догадался тщательно исследовать обе татуировки…
– Но все-таки они заставили вас телеграфировать капитану Лесли?
– Да. Я попросил его проверить, не было ли среди его экипажа во время последнего плавания матроса, грудь которого украшали татуировки наподобие тех, что обнаружили на груди Жернико. Вы помните, он ответил мне, что моряк, приметы которого были схожи с переданными мной, на судно не вернулся; звали его Рафаэль Эрманс, и прошлое его было весьма сомнительно… Тогда-то я и уверовал в свою правоту.
– Но как вам пришла мысль, что тело, выловленное в канале, могло оказаться не телом Жернико?
– Из-за обычной фразы, сказанной самим Жернико в день возвращения и переданной мне затем нашим другом Сантером… А фраза такая: «Был на борту „Аквитании“ один матрос, слывший мастером в искусстве татуировки, к нему-то я и обратился». Следовательно, татуировки должны были быть недавними, по крайней мере, одна из них… А специалист, которому я поручил исследовать татуировки на выловленном трупе, заявил, что они сделаны лет шесть-семь назад. Зато рана на запястье, та самая рана, которой не было у Жернико, когда он вернулся, оказалась совсем свежей. Я велел сделать анализ крови утопленника. Кровь группы «О», пациент здоров. Как ни странно, но именно эта деталь, которая должна была бы окончательно убедить меня, что передо мной – труп Жернико, напротив, насторожила меня. В самом деле, откуда эта свежая и неглубокая рана? Ей нельзя было найти объяснения, если Жернико покинул дом Сантера мертвым. Нельзя было объяснить ее и в том случае, если он покинул его умирающим. Можно было предположить, что ее нанес ему похититель. Но зачем?.. Она походила на быстро зарубцевавшийся надрез, который человек сделал, решив, например, перерезать себе вены или, что ближе к истине, добыть какое-то количество собственной крови. Я не понимал также, зачем понадобилось убийце Жернико выставлять себя на всеобщее обозрение, демонстрируя темные очки и рыжую бороду. А эти свистки, которые слышали Сантер и вы, мадам, чертовски напоминавшие какие-то сигналы? Ну и, наконец, почти полная невозможность похитить умирающего, унести его на плечах… Вспомните, ведь лифт в ют день не работал.
Осушив свой стакан, месье Венс продолжал:
– И зачем эта татуировка: Фрида на всю жизнь? Такой человек, как Жернико, не станет клясться в вечной любви никаким Фридам, в особенности если он женат па женщине, которую любит и встреча с которой в конечном счете погубит его. С другой стороны, спрятанные сокровища – это чересчур уж старый трюк, вот я и пытался найти иное объяснение татуировкам, тем более что судебно-медицинский эксперт вовсе не был убежден, что голова выловленного трупа была изуродована винтом буксира… Это мог сделать убийца перед тем, как бросить труп в воду. На основании этих и кое-каких других данных я стал рассматривать дело в ином свете и даже могу дать вам сегодня все возможные разъяснения относительно поведения убийцы в тот или иной момент…
Прежде чем продолжить, инспектор закурил новую сигарету.
– Кто из всех вас имел возможность убить Намота?
Жернико, так как он находился на корабле вместе с ним. Думается, смертоносный замысел родился у него еще в тот день, когда он встретил вас, мадам, на Бермудских островах. Уже тогда он решил изобразить из себя мертвеца и использовать вас, чтобы добиться своей цели… О, мне кажется, он любил вас, если, конечно, такое существо вообще способно любить! Да, если вдуматься хорошенько, он наверняка вас любил – его поведение в последний день яснее ясного доказывает это, – но поначалу он видел в вас только средство, при помощи которого хотел осуществить свои замыслы, присвоить состояние своих друзей… Он рассчитывал – вы сами мне об этом сказали, – что вы станете наследницей, будучи его вдовой и обладая такими же точно правами, как жертвы, чьим богатством он хотел завладеть. Через какое-то время он тем или иным способом выманил бы вас за границу. И уж тогда держал бы вас в своих когтях, и вас, и миллионы, принадлежавшие его друзьям… Но судьба распорядилась иначе, вы встретились с ним после того, как он убил Сантера, он потерял голову и решил идти ва-банк…
– Мне хотелось бы услышать, что вы думаете о его возвращении, – сказал Перлонжур.
– Сейчас дойдем и до этого. Итак, стало быть, на борту «Аквитании» находился матрос, набивший руку в искусстве татуировки и сам носивший на груди украшения, которые показывал вам Жернико. Жернико завел дружбу с Эрмансом, наверняка пообещав ему часть богатства, которым рассчитывал завладеть, и без особого труда сделал его своим сообщником. Он до мельчайших подробностей продумал свой план, уже тогда решив убить и сообщника, чтобы заставить таким образом поверить в собственную смерть. Поэтому он сделал себе такую же точно татуировку, как у Эрманса, и явился к Сантеру, не сомневаясь в своем успехе. В тот вечер он собирался привести в исполнение задуманное, это была серьезная партия. Он предусмотрел все ходы, нужные эффекты. Все меры – вплоть до выключения телефона Сантера – были приняты. Эрманс поселился в одном из номеров гостиницы «У двух церквей» и там, укрывшись от посторонних глаз, надел очки с темными стеклами и приспособил накладную бороду, чтобы полностью соответствовать приметам, о которых Жернико поведал Сантеру. Эрманс должен был дожидаться, пока его сообщник сам откроет окно напротив и встанет в его проеме. Затем он должен был выстрелить в него, позаботившись сначала, чтобы его увидели. Стрелять он, конечно, должен был холостыми патронами, а затем ему следовало скрыться… Что же касается Жернико, то ему надлежало заронить страх в душу Сантера, подготовив в каком-то смысле к собственной гибели… Но тут возникло непредвиденное обстоятельство – разразилась гроза.
Месье Венс умолк, и Асунсьон, наклонившись к нему, спросила:
– Немного виски?
– Спасибо, с удовольствием! Ах, сколько хлопот доставила мне эта гроза! Я не понимал. Не мог понять по той простой причине, что, несмотря на всю свою ложь, Жернико был искренен, когда утверждал, что больше всего на свете боится грозы… У этого демона зла была слабость: молнии, раскаты грома лишали его сил… Так вот, Жернико рухнул в кресло, не имея возможности привести в исполнение свой план, пока не кончится гроза. Тогда его сообщник, потеряв терпение, свистит, как было условлено, чтобы привлечь его внимание. Жернико, пытаясь преодолеть слабость, выкладывает свою историю, показывает татуировки, благодаря которым надеется оправдать свое похищение… Между тем Эрманс свистит во второй раз, и, так как гроза наконец стихает, Жернико идет к окну, распахивает его и встает на самом виду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14
– Воистину так! – согласился шофер. – Скажите, а этот мужчина… не он ли убил пятерых друзей? Я как раз говорил приятелям…
– Это он! – поспешно прервал его месье Венс. – Вы не видели, куда он вошел? Нельзя терять пи минуты.
– Ну, конечно, я следил за ними! Я не знаю названия улицы, где находится дом, куда они вошли, но мог бы найти ее… Это узенькая улочка, возможно, тупик, а дом – третий слева…
– Проводите меня туда…
Пока шофер садился за руль своей машины, Воробейчик вернулся к автомобилю, на котором приехал, и объяснил в двух словах горничной Асунсьон, что они едут на поиски ее хозяйки.
– Я сяду в такси, – сказал он своему водителю. – А вы поедете за мной…
Минуту спустя обе машины торопливо двинулись в путь одна за другой.
Вопреки тому, что он сказал шоферу, надеясь тронуть его, инспектор не думал, что Асунсьон грозит смертельная опасность. Что-то непредвиденное могло случиться ночью, наверняка произошла какая-то неожиданность, но теперь, когда, получив ответ капитана Лесли, он кое-что узнал относительно убийцы, месье Венс уже не опасался за жизнь молодой женщины. Его больше тревожила судьба Перлонжура.
Вид третьего дома слева на узенькой улочке, которую нашел-таки шофер, был малопривлекателен.
Наказав горничной оставаться в машине, инспектор вошел в сумрачный вестибюль, где стоял отвратительный запах горелого сала.
Из маленькой, низенькой дверцы выскочила какая-то мегера.
– В чем дело? – злобно спросила она. – Чего вам надо? С дерзким видом разглядывала она троих мужчин, стоявших перед ней.
– Это вполне приличный дом и…
– Хватит болтать, – сказал месье Венс. – Этот приличный дом служит убежищем убийце.
– Что вы такое говорите? – завопила старуха. – И не стыдно вам…
– Я же сказал вам: хватит болтать, а не то упрячу за решетку, ясно? Мужчина и женщина вошли сюда минувшей ночью. Мужчина – высокий, в очках, вчера на нем был шарф и черная фетровая шляпа… Где его комната?
– Если вы имеете в виду месье Раймона, то он проживает на третьем этаже, комната 21.
– Месье Раймон похож на описанного мной человека?
– Да.
– Как давно он здесь поселился?
– Не могу вам точно сказать… Думаю, недели три.
– Этой ночью он вернулся с дамой?
– Ну, знаете, мой господин!.. Я не слежу за своими жильцами…
– Он вернулся этой ночью с дамой?
– Ну… Мне кажется, да.
– Вы видели, как кто-нибудь из них выходил?
– Я видела, как вышел мужчина.
– Когда?
– Сразу после полудня.
– Он не возвращался?
– Нет.
– Пошли! – сказал месье Венс.
Дверь комнаты № 21 была заперта на ключ. Инспектор постучал, причем не один раз, но ответа так и не добился. Тогда он приналег на нее хорошенько и выбил плечом. Дверь с грохотом упала внутрь комнаты.
Там стояла кромешная тьма. Месье Венс достал из кармана фонарик и направил его луч на окно. Ставни были закрыты, а занавески из облезлого плюша задернуты.
Месье Венс скользил фонариком то вправо, то влево и вдруг вскрикнул от неожиданности. В углу комнаты он заметил распростертую человеческую фигуру, прикрытую испачканным кровью покрывалом.
Вручив фонарик одному из своих спутников, он бросился туда и, приподняв покрывало, обнаружил лежавшую на спине Асунсьон. Она была крепко связана простыней, разрезанной на узкие полоски, глубоко в рот был засунут кляп. Асунсьон была без сознания:
Через минуту инспектор освободил ее и с помощью своих спутников отнес на лестничную площадку. Одного из них он послал за успокаивающим лекарством, а заодно велел пригласить горничную испанки.
Понадобилось немало усилий, чтобы привести Асунсьон в чувство. Наконец она открыла глаза, медленно провела рукой по лбу, поглядела на склонившегося над ней инспектора, на горничную, сочувственно качавшую головой, на двух шоферов.
Тут память внезапно вернулась к ней.
– Madre! – воскликнула она. – Жан!.. Она лихорадочно схватила руки месье Венса.
– Спасите его! Прошу вас, спасите!.. Он пошел убивать его!..
– Он так и сказал вам?
– Да-да… Который… Который теперь час?
– Около шести.
– Вот уже четыре часа, как он ушел отсюда… О, Боже! Вы не дадите совершить ему это последнее преступление!..
По глазам месье Венса она поняла, что он все уже знает.
– Найдите телефон, – приказал детектив одному из шоферов. – Позвоните во Дворец правосудия… месье Воглеру, судебному следователю… Спросите его от моего имени, есть ли известия от Вальтера, инспектора Вальтера… Знает ли он, где находится месье Перлонжур… Скорее, не теряйте ни секунды!
Затем, вернувшись к Асунсьон, спросил:
– Где вы его встретили, как он затащил вас сюда?
– Вчера вечером я хотела поговорить с месье Сантером… Да, я должна была дать ему ответ… Но когда я вошла в вестибюль, мне встретился мужчина, мужчина, которого я узнала… Я уже готова была закричать от удивления, но он схватил меня за руку и потащил, приказав молчать… Я сразу все поняла, месье Венс, но он грозил, если я заговорю, убить Жана… Он проводил меня домой и осмелился посвятить меня в свои планы… Я должна была стать его соучастницей!.. Я хотела прогнать его, но он был сильнее меня… Он вынудил меня пойти с ним, снова угрожая, если я сейчас же не подчинюсь ему, погубить еще одного человека… Он уверял, что знает, где найти Жана… Что я могла против него? Я пошла с ним. Он привел меня сюда. Весь остаток ночи он терроризировал меня, пытаясь сломить мою волю… Я сопротивлялась, как могла… Наконец он сказал мне, что идет убивать Жана, а меня связал по рукам и ногам, так что я не могла шевельнуться, да вы сами видели…
Рыдания душили молодую женщину.
– Месье Венс! Месье Венс!.. Вы ведь спасете его, не правда ли?..
Инспектор встал.
– Обещаю вам, по крайней мере, попытаться… Поручаю вас заботам горничной… Нет-нет, оставайтесь здесь… Вы ничем не в силах мне помочь…
В этот момент появился шофер месье Венса, которого он посылал звонить.
– Инспектор Вальтер сообщил судебному следователю, что месье Перлонжур находится сейчас в квартире месье Сантера.
Воробейчик бросился к выходу.
«Великий Боже, – думал он, – сделай так, чтобы я успел вовремя!»
Когда он вышел па улицу, гроза бушевала вовсю.
* * *
Допив коктейль, Перлонжур подошел к окну. Дождь заливал стекла. Жалобный вой ветра с каждой минутой становился все пронзительней.
Молодой человек улыбнулся: теперь, дожидаясь появления убийцы, он понял, что привело его в квартиру Сантера: то было неосознанное желание встретиться с чудовищем.
Он прислушался: ему вдруг почудились шаги на лестнице.
На цыпочках пошел он к двери, однако ему оставалось сделать еще шагов пять-шесть, когда она внезапно распахнулась.
– Не беспокойтесь, – послышался голос. – Это я, Венс.
Инспектор закрыл дверь и подошел к Перлонжуру. С него ручьями текла вода.
– Простите, что я несправедливо подозревал вас! – сказал он, протягивая молодому человеку руку. – Теперь я знаю, кто убийца… Будем ждать его вместе…
Множество противоречивых чувств одолевало Перлонжура.
– Бесполезно, – сказал он после некоторого молчания. – Он уже не придет…
В голосе его звучало горькое сожаление.
– Почему вы решили, что он не придет?
– Он, верно, видел, как вы вошли…
– Не думаю, потому что я выбрал путь, которым он гам воспользовался после убийства Нестора Грибба. Я вошел в соседний дом и пробрался по крышам… Поэтому я и вымок.
Перлонжур прислушался.
– Гроза, кажется, кончилась…
– Это она вас спасла. Теперь уж он скоро придет… У вас есть оружие?
– Нет.
– Тогда я встану у двери…
Мужчины смолкли. Глубокая тишина воцарялась после грозы.
Чтобы нарушить тревожное ожидание, Перлонжур спросил, хоть и опасался рассердить инспектора:
– А вы не хотите сказать мне, кто… кто… кто это?
– Не стоит. Вы все равно не поверите. Впрочем, вы сами его скоро увидите…
– Но откуда вы узнали?..
– Из ответа капитана «Аквитании»… А теперь молчите. «Аквитания»… При чем тут «Аквитания»?» – думал Перлонжур.
И вдруг в голове его зародилась безумная мысль: «И то правда, тела Намота так и не нашли, ведь до сих пор неизвестно в точности, как он погиб… А что, если он не погиб?.. Если это он?..»
Перлонжур тряхнул головой.
«Бред какой-то, с ума я, что ли, сошел…»
И в этот момент дрожь пробежала по его спине.
За дверью послышался шорох… Злодей был тут.
Перлонжур прислонился к спинке кресла. Колени у него подгибались от волнения, от страха. Никогда бы он не подумал, что чье-то близкое присутствие может вызывать такой ужас…
Во мраке он заметил, как рука инспектора осторожно поднялась и легла на ручку двери.
Повернувшись к нему, месье Венс шепнул едва слышно:
– Возьмите мой фонарик… Здесь, в левом кармане пиджака… Как только дверь откроется, направьте луч света прямо перед собой, на него…
И, помолчав, добавил:
– Вы готовы?
– Да.
Инспектор рванул дверь к себе, луч карманного фонарика выхватил из тьмы лицо.
– Ни с места… буду стрелять!
Но в ответ раздался громкий хохот, и лицо, на мгновение появившееся в луче света, снова погрузилось во мрак. Почти тотчас на лестнице раздались торопливые шаги.
Месье Венс тут же выскочил на площадку и повернул выключатель. Свесившись через перила, он поднял браунинг и всадил пулю в спину спускавшегося человека, тот упал…
Инспектор повернулся к Перлонжуру, лицо которого выражало неописуемый ужас: он узнал того, другого.
– RIP! – молвил месье Венс. – Надеюсь, на этот раз он в самом деле мертв!..
ГЛАВА XXV
СЛОВО МЕСЬЕ ВЕНСУ
Воробейчик был доволен: это чувствовалось по безупречной складке ею брюк.
– Вообще-то мне сразу показалось подозрительным исчезновение покрывала, к тому же вся эта фантастика с похищением… Но, разумеется, тогда еще я был далек от мысли заподозрить Жернико.
Он палил себе в стакан с виски воды из сифона, закурил сигарету и продолжал:
– До сих пор не могу понять, как это меня раньше не насторожило такое несусветное нагромождение всего и это картинное представление… Ну а потом нашли тело – во всяком случае, то, что мы сочли его телом, – и я не сразу догадался тщательно исследовать обе татуировки…
– Но все-таки они заставили вас телеграфировать капитану Лесли?
– Да. Я попросил его проверить, не было ли среди его экипажа во время последнего плавания матроса, грудь которого украшали татуировки наподобие тех, что обнаружили на груди Жернико. Вы помните, он ответил мне, что моряк, приметы которого были схожи с переданными мной, на судно не вернулся; звали его Рафаэль Эрманс, и прошлое его было весьма сомнительно… Тогда-то я и уверовал в свою правоту.
– Но как вам пришла мысль, что тело, выловленное в канале, могло оказаться не телом Жернико?
– Из-за обычной фразы, сказанной самим Жернико в день возвращения и переданной мне затем нашим другом Сантером… А фраза такая: «Был на борту „Аквитании“ один матрос, слывший мастером в искусстве татуировки, к нему-то я и обратился». Следовательно, татуировки должны были быть недавними, по крайней мере, одна из них… А специалист, которому я поручил исследовать татуировки на выловленном трупе, заявил, что они сделаны лет шесть-семь назад. Зато рана на запястье, та самая рана, которой не было у Жернико, когда он вернулся, оказалась совсем свежей. Я велел сделать анализ крови утопленника. Кровь группы «О», пациент здоров. Как ни странно, но именно эта деталь, которая должна была бы окончательно убедить меня, что передо мной – труп Жернико, напротив, насторожила меня. В самом деле, откуда эта свежая и неглубокая рана? Ей нельзя было найти объяснения, если Жернико покинул дом Сантера мертвым. Нельзя было объяснить ее и в том случае, если он покинул его умирающим. Можно было предположить, что ее нанес ему похититель. Но зачем?.. Она походила на быстро зарубцевавшийся надрез, который человек сделал, решив, например, перерезать себе вены или, что ближе к истине, добыть какое-то количество собственной крови. Я не понимал также, зачем понадобилось убийце Жернико выставлять себя на всеобщее обозрение, демонстрируя темные очки и рыжую бороду. А эти свистки, которые слышали Сантер и вы, мадам, чертовски напоминавшие какие-то сигналы? Ну и, наконец, почти полная невозможность похитить умирающего, унести его на плечах… Вспомните, ведь лифт в ют день не работал.
Осушив свой стакан, месье Венс продолжал:
– И зачем эта татуировка: Фрида на всю жизнь? Такой человек, как Жернико, не станет клясться в вечной любви никаким Фридам, в особенности если он женат па женщине, которую любит и встреча с которой в конечном счете погубит его. С другой стороны, спрятанные сокровища – это чересчур уж старый трюк, вот я и пытался найти иное объяснение татуировкам, тем более что судебно-медицинский эксперт вовсе не был убежден, что голова выловленного трупа была изуродована винтом буксира… Это мог сделать убийца перед тем, как бросить труп в воду. На основании этих и кое-каких других данных я стал рассматривать дело в ином свете и даже могу дать вам сегодня все возможные разъяснения относительно поведения убийцы в тот или иной момент…
Прежде чем продолжить, инспектор закурил новую сигарету.
– Кто из всех вас имел возможность убить Намота?
Жернико, так как он находился на корабле вместе с ним. Думается, смертоносный замысел родился у него еще в тот день, когда он встретил вас, мадам, на Бермудских островах. Уже тогда он решил изобразить из себя мертвеца и использовать вас, чтобы добиться своей цели… О, мне кажется, он любил вас, если, конечно, такое существо вообще способно любить! Да, если вдуматься хорошенько, он наверняка вас любил – его поведение в последний день яснее ясного доказывает это, – но поначалу он видел в вас только средство, при помощи которого хотел осуществить свои замыслы, присвоить состояние своих друзей… Он рассчитывал – вы сами мне об этом сказали, – что вы станете наследницей, будучи его вдовой и обладая такими же точно правами, как жертвы, чьим богатством он хотел завладеть. Через какое-то время он тем или иным способом выманил бы вас за границу. И уж тогда держал бы вас в своих когтях, и вас, и миллионы, принадлежавшие его друзьям… Но судьба распорядилась иначе, вы встретились с ним после того, как он убил Сантера, он потерял голову и решил идти ва-банк…
– Мне хотелось бы услышать, что вы думаете о его возвращении, – сказал Перлонжур.
– Сейчас дойдем и до этого. Итак, стало быть, на борту «Аквитании» находился матрос, набивший руку в искусстве татуировки и сам носивший на груди украшения, которые показывал вам Жернико. Жернико завел дружбу с Эрмансом, наверняка пообещав ему часть богатства, которым рассчитывал завладеть, и без особого труда сделал его своим сообщником. Он до мельчайших подробностей продумал свой план, уже тогда решив убить и сообщника, чтобы заставить таким образом поверить в собственную смерть. Поэтому он сделал себе такую же точно татуировку, как у Эрманса, и явился к Сантеру, не сомневаясь в своем успехе. В тот вечер он собирался привести в исполнение задуманное, это была серьезная партия. Он предусмотрел все ходы, нужные эффекты. Все меры – вплоть до выключения телефона Сантера – были приняты. Эрманс поселился в одном из номеров гостиницы «У двух церквей» и там, укрывшись от посторонних глаз, надел очки с темными стеклами и приспособил накладную бороду, чтобы полностью соответствовать приметам, о которых Жернико поведал Сантеру. Эрманс должен был дожидаться, пока его сообщник сам откроет окно напротив и встанет в его проеме. Затем он должен был выстрелить в него, позаботившись сначала, чтобы его увидели. Стрелять он, конечно, должен был холостыми патронами, а затем ему следовало скрыться… Что же касается Жернико, то ему надлежало заронить страх в душу Сантера, подготовив в каком-то смысле к собственной гибели… Но тут возникло непредвиденное обстоятельство – разразилась гроза.
Месье Венс умолк, и Асунсьон, наклонившись к нему, спросила:
– Немного виски?
– Спасибо, с удовольствием! Ах, сколько хлопот доставила мне эта гроза! Я не понимал. Не мог понять по той простой причине, что, несмотря на всю свою ложь, Жернико был искренен, когда утверждал, что больше всего на свете боится грозы… У этого демона зла была слабость: молнии, раскаты грома лишали его сил… Так вот, Жернико рухнул в кресло, не имея возможности привести в исполнение свой план, пока не кончится гроза. Тогда его сообщник, потеряв терпение, свистит, как было условлено, чтобы привлечь его внимание. Жернико, пытаясь преодолеть слабость, выкладывает свою историю, показывает татуировки, благодаря которым надеется оправдать свое похищение… Между тем Эрманс свистит во второй раз, и, так как гроза наконец стихает, Жернико идет к окну, распахивает его и встает на самом виду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14