– Я подумала, что это совпадает с тем, что испытала я. – Мы обычно помещаем наших начинающих в безопасное убежище, где они могут пережить процесс перемены, не рискуя сами и не становясь опасными для окружающих смертных.
Таких, как Оливия.
– А почему так не поступили со мной?
– Потому что начинающий должен быть добровольцем. Ты была спрятана так долго, что твоя истинная природа была скрыта – даже от тебя самой. Мы не смогли вовремя принять тебя, тем более обучить.
– А как меня нашел Аякс?
– Противоположности притягиваются. Ты всегда более настроена на то, чего боишься или что ненавидишь.
Я невесело рассмеялась, смех перешел в рваный кашель. Я покачала головой, ощущая всю иронию событий. Вот почему я не знала, что делать с Батчем. Мой инстинкт включился, только когда было уже поздно.
– Вот так это работает, – сказал Уоррен, когда я знаком попросила его продолжать. – Мы не могли тебя найти, пока враг не нашел тебя первым. И тогда мы могли лишь надеяться, что не опоздаем.
Что привело меня к самому первому вопросу: почему именно я?
– Думаю, ты нашел не ту героиню.
Уоррен наклонился вперед с легкой усмешкой. Самое тревожное в этой усмешке было то, что она выглядела совершенно нормальной, здоровой. Я потерла глаза.
– Ты особенная, Джоанна, даже среди нас. Твоя мать тоже была в составе отряда Зодиак. И она была Стрельцом.
Я пристально посмотрела на него, и сердце мое забилось: никто уже почти десять лет не говорил б моей матери.
– Ты знал мою мать?
– Ты родилась в день ее рождения, верно?
Я кивнула, удивляясь и в то же время принимая как само собой разумеющееся, что он это знает.
– Я тоже. Но я Телец, бык западного Зодиака, так же как моя мать. У нас происхождение определяется по материнской линии, – объяснил он, обхватив загорелыми руками одно колено. – Вероятно, это можно назвать своего рода наследственностью. В каждом поколении рождаются двенадцать мужчин и двенадцать женщин, их выращивают и готовят к тому, чтобы поддерживать порядок в своей части мира. Когда все двенадцать позиций заполнены, устанавливается мир и космическое равновесие. В каждом крупном городе мира есть свой отряд Зодиака, хотя пригороды патрулируются независимыми. – Он нахмурился, словно это слово вызвало у него во рту неприятный привкус.
– Независимые, – повторила я, с сомнением поднимая брови.
– Бродячие агенты, – сказал он преувеличенным шепотом.
– Супергерои? – настаивала я, и он пожал плечами.
– За отсутствием лучшего термина, да. Мы живем в городе, в котором родились, платим налоги, ходим на обычную работу, но одновременно вынюхиваем агентов Тени, наши полярные противоположности, и уничтожаем их.
Я покачала головой. К го слова не имеют смысла.
– Я все-таки не вижу, какое отношение это имеет ко мне. Я не супергерой. Я…
– … нечто такое, чего еще никто не видел, – закончил оп за меня и, наклонившись вперед, посмотрел мне в глаза. – Ты, Джоанна, первый знак.
Я потерла рукой лицо и произвела быстрый расчет.
– Жаль прерывать так интересно разворачивающуюся фантазию, но Стрелец девятый знак Зодиака, а не первый.
Он бросил на меня такой взгляд, словно я единственная сумасшедшая в этой комнате, и принялся вычищать грязь из-под ногтей.
– Если не толковать «знак» как предзнаменование превосходства над недругами. Твое обнаружение означает только это. Это первый знак. Ты первый знак.
Вот как.
Он помолчал, приняв мой опустошенный вид за смятение, и потер рукой бороду.
– Думай о нас как о городской полиции, но обладающей сверхъестественными свойствами.
– Тогда вы плохо работаете, – заявила я. – Уровень преступности только за последний год вырос на одиннадцать процентов.
Уоррен улыбнулся и покачал головой.
– Мы не можем контролировать то, что делают смертные, Джоанна. Когда-нибудь слышала о свободе воли? Об индивидуальном выборе? О всеобщих законах равновесия и контроля, установленных с начала времен? Мы делаем, что можем, в физическом плане, если оказываемся в нужном месте и в подходящее время, но наша настоящая работа – контроль преступной деятельности со стороны Тени.
– Какой, например?
– Например, взрыв бомбы в казино «Катакомбы» в прошлом году или слезоточивый газ, распространенный в июне через систему вентиляции в пяти заведениях «Полосы». Нападение из засады на машину губернатора три месяца назад. Да, еще захват заложников на военно-воздушной базе. С этим я разобрался сам.
Он подул на костяшки пальцев, делая вид, что полирует их о рубашку, и в глазах его был тот маниакальный блеск, который я вскоре буду принимать за его альтер эго.
– Никогда ни о чем таком не слышала.
Он посмотрел на меня.
– Вот именно. Я нахмурилась.
– Так какое отношение это имеет ко мне? Ведь ваших бойцов растят и тренируют годами, чтобы сражаться с паранормальными преступлениями.
«Неужели я действительно это сказала?» Я покачала головой.
– Почему бы вам не найти кого-нибудь другого со знаком Стрельца.
– Арчера, Лучника, – поправил Уоррен.
– Ну, Арчера, – согласилась я, не заинтересовавшись семантическими различиями. – Найдутся такие, кто захочет выполнить эту работу.
– Ты отличаешься от всех нас. Об этом говорится в нашей мифологии, это изучают в школе, но никто из нас, даже в предыдущих поколениях, такого не видел. – Его глаза маниакально засверкали. Наклонившись вперед, он произнес: – У тебя есть качества, которые делают тебя исключительно опасной для наших врагов, Джоанна; возможно, очень возможно, ты сильней самых опытных и закаленных наших бойцов.
– Позволь угадать. Я могу перепрыгивать через дома. Летать быстрей самолета и бла-бла-бла.
– Верно, что ты родилась в день рождения твоей матери. – Уоррен не стал обращать внимание на мой сарказм, – но ты также родилась в день рождения твоего отца.
Я слегка опешила.
– Моего отца?
– Не Ксавье. Настоящего отца.
Я скрестила руки на груди и, более чем заинтересованная, настороженно и подозрительно посмотрела на него.
– И кем же он был?
– Не был, – ответил Уоррен, качая головой и нахмурившись. – Он есть. Он предводитель наших противников. Наш враг. Твой враг.
«Мой враг? – Я отодвинулась. – Что это значит? Еще двадцать четыре часа назад не подозревала о том, что у меня есть враги».
– Ты хочешь сказать, он как Батч и Аякс? Какой-то… демон?
– О, он гораздо хуже. – Лицо Уоррена потемнело. – И гораздо сильней. Наши отряды поредели. Наши бойцы убиты. Именно он в основном находит способы убивать наши знаки. В ответ нам приходится призывать все более молодых новобранцев – до того, как они становятся готовы. Но ты… возможно, ты и есть средство остановить его.
Я могу быть этим знаком, этим предзнаменованием, обеспечивающим превосходство над моим злым и могущественным отцом? Да, еще бы. Я потерла глаза, не могла сосредоточиться на разговоре, и вся обстановка расплывались.
– А что если я не желаю участвовать в этом вздоре о супергероях, борющихся со злом? Если хочу жить обычной жизнью, как все остальные… смертные?
– Ты правда этого хочешь?
– Да.
– Нет. Ты не можешь.
– Ты сказал, что я должна согласиться добровольно, – 8 возразила я.
Уоррен наклонил голову.
– Были такие, правда, редко, кто не хотел сражаться. Они знали все факты, выросли в Зодиаке, но решили уйти, пока еще не поздно. Существует процедура, болезненная и дающая побочные эффекты – впрочем, не больше, чем паксил, – но она очистит твой мозг от сверхъестественных знаний и возможностей.
– Я этого хочу.
– Джо…
– Хочу! Немедленно! – Я не представляла, что буду делать дальше, но знала, что не хочу иметь ничего общего с миром кондуитов, врагов и астрологических супергероев.
– Джо, все такие операции проводились до метаморфозы. – Он покачал головой. – Для тебя слишком поздно.
Я опоздала на один день. Я встала: мне нужно было походить, подумать; нужен воздух и время; нужен кто-то такой, кто разбирался бы в этом. Я чувствовала себя попавшей в ловушку чужого мира, правила которого мне не знакомы. Я не владею языком звездных знаков и агентов Тени и не хочу им владеть.
– Послушай, я не хочу быть супергероическим уродом, как ты, понятно, Уоррен? Не хочу сражаться со злом, не хочу ощущать феромоны и убивать плохих парней. Я просто хочу домой! Хочу… хочу вернуть свою жизнь!
Он показал на дверь.
– Можешь уйти.
– И уйду, – заявила я, направляясь к выходу.
– Отлично.
– Отлично!
Он нанес прощальный удар.
– А ты знаешь, что, стоит тебе выйти отсюда, и ты будешь объявлена убийцей?
– Это была самозащита. – Я повернулась к нему. – Он напал на меня и убил мою сестру.
Уоррен мигнул.
– Я говорю не о Батче, Джоанна.
Я покачала головой, но движения мои стали неуверенными. Раскрыла рот, но ничего не сказала. Комната поблекла, и я почувствовала, как у меня подгибаются колени. Прислонилась к стене, дыша глубоко и медленно, пока не смогла снова стоять. «Я ошибалась, – подумала я, считая, – что у этого парня есть хоть какие-то характеристики, схожие с нормой. Он сумасшедший, как я и решила вначале».
– Тебя обвинят в смерти Оливии, – говорил между тем псих. – Твой истинный отец и все его приспешники. Они создадут улики, и ты ничего не сможешь сделать. А после суда, когда ты будешь в камере дожидаться смертельной инъекции, они найдут тебя по запаху – по смеси горечи и ненависти – и хладнокровно тебя убьют.
– Но я этого не делала.
– Твоя машина рядом с местом преступления.
– Ты сам велел мне оставить ее там! Он пожал плечами.
– Твои отпечатки там повсюду – на стакане с мартини и, я думаю, на теле твоей сестры. Особенно много их в спальне, где она была убита.
– Твоих тоже! – ответила я. – И отпечатки Аякса и Батча!
Он посмотрел мне в глаза. У меня расширились зрачки, перехватило дыхание: я вспомнила невероятно гладкие пальцы Батча.
– Дай мне твою руку, – прошептала я.
Уоррен протянул руку ладонью вверх. Хотя ладонь была жесткой и мозолистой, кончики пальцев были гладкими и блестящими, почти цвета перламутра. Я слегка потерла подушечку его большого пальца. Все равно что касаешься полированного мрамора.
– Ни у кого из нас нет отпечатков пальцев, Джо.
Я взглянула ему в лицо.
– У меня есть.
– Ты другая. Ты…
– Не говори «невинная», – процедила я сквозь стиснутые зубы. Никогда в жизни я не чувствовала себя такой ничтожной.
– Я и не собираюсь, – негромко ответил он. – Я хотел сказать, что ты с опозданием пришла во все это.
Я не могла поверить. Нужно убираться. Должен быть выход.
– А как же мотив? Все, кто знает меня… знает нас… знает, что мы с Оливией любили друг друга. Я никогда не причинила бы ей зла.
– Ни за что?
– Нет!
– Даже за деньги?
– Зачем мне это? У меня есть свои.
– Но у нее больше.
– У нее…
Я замолчала и почувствовала, что бледнею.
– Сегодня тебя лишили наследства, верно?
Я понимала, что он играет роль адвоката дьявола. Понижала и в то же время видела, о чем он говорит: так это будет Выглядеть для всего мира.
– Откуда ты знаешь? – тихо спросила я.
– За тобой следили. – Он подвинулся, и я опустилась на кровать рядом с ним. – Согласно не подписанному пока еще завещанию Оливия должна была унаследовать всю империю Арчера. В этом увидят достаточный мотив для убийства.
– Но я не стала бы спорить.
– Ты боец. Ты агрессивна. И немного не в себе.
– Но такова половина населения, Уоррен!. Это не делает меня убийцей! – Я вспомнила Батча. – Это не делает меня ее убийцей.
– Но у тебя есть мотив. И ты была там.
– Батч тоже.
– Ты не сможешь это доказать. Ты этого не докажешь, – поправился он, прежде чем я смогла заговорить. – Наша кровь как вода. Она уходит в землю, питает почву, но от нее не остается ни следа. Поэтому в доме твоей сестры нет ни капли крови Батча. Теперь там нет и твоей крови. Только Оливии. И твои отпечатки.
Я с трудом глотнула.
– Я думала, ты мне поможешь.
– Я тебе и помогаю. Рассказываю, как все произойдет. Завтра утром это будет во всех телевизорах и газетах. «Дочь-наследница убита позавидовавшей ей сестрой». Твое лицо будет на страницах газет по всей стране. Ты прославишься.
Лучше бы я умерла.
– Или…
Я пристально посмотрела на него.
– Или что?
– Или я приму меры. Мы с тобой примем меры, – изменил он формулировку.
– Ты можешь вернуть ее?
– Нет. – Мягкое выражение его лица и доброта в этих коровьих карих глазах едва не убили меня. Я отвела взгляд. – Но мы можем сделать так, что мир не узнает, что произошло сегодня вечером. Это наша работа. Защищать жителей города от тех, кто может причинить им вред, как Батч Оливии. Сделать так, чтобы сверхъестественные события казались нормальными. Слышала когда-нибудь слова: «То, чего ты не знаешь, не может причинить тебе вреда»?
– Я в это никогда не верила. Он слегка пожал плечами.
– Потому, что ничего другого не знала.
Я осторожно встала, испытывая ноги, и повернулась к зеркалу, разглядывая женщину, которую в нем увидела. Если она и раньше показалась мне незнакомой, то теперь стала совершенно чужой.
– Меня посадят, – сказала я наконец, глядя на Уоррена в зеркало.
Он кивнул.
– Да, так они сделают.
– А как же ты? Что сделаешь ты?
– Мы сопротивляемся их действиям. Обычно успешно. Я горько рассмеялась. И закрыла глаза.
– Послушай, я понимаю, что тебе трудно все это принять. Дьявольщина, трудно даже тем, кто вырос с этим, а тут еще многое другое… – Он поднял руку, видя, что я открыла глаза. – Но тебе нужно решиться, и сделать это быстро. Ты необходима нам, мы хотим принять тебя в свою организацию, но ты должна прийти добровольно.
«Супергерой, – тупо подумала я. – Добро против зла. Агенты Тени. Сверхъестественные сражения».
– Не знаю.
– Хорошо. – Он вздохнул, и впервые я заметила на его загорелом лице и сутулых плечах следы усталости. – Хорошо, – повторил он. – Одно я могу для тебя сделать.
Я смотрела на него в зеркало.
– У тебя есть двенадцать часов до того, как вернется твой запах. Когда обращаешь кондуит против его хозяина, возникает очень необычное волшебство: ты можешь ходить по земле как призрак. Это называется ауреоль. Ни смертный, ни агент не может тебя увидеть, если ты не стоишь прямо перед ним. Это дар. Ты словно никогда не существовала.
Моя команда будет ждать тебя до рассвета. Это дает тебе время для принятия решения, Используй его. Подумай о том, что я сказал. Ты можешь отказаться от нашего предложения, но после этого мы ничего для тебя не сможем сделать.
Я наконец кивнула.
– Спасибо.
– Я буду здесь. Возвращайся ко мне с ответом… или считай свое возвращение ответом. В противном случае… – Он пожал плечами, выглядя искренне сожалеющим. – Ты предоставлена сама себе.
9
Даже девочкой Оливия умела двигаться – по комнате или по жизни, – не оставаясь долго на одном месте или по крайней мере не позволяя ничему серьезно затронуть ее. Некоторые считали ее бестолковой, другие называли легкомысленной, но я, наблюдая за ней с самого раннего возраста, называла ее Волшебницей.
Разве не волшебство, когда женщина сохраняет детскую внешность, когда детство се давно кончилось? Или верит, что трагедия – это нечто аномальное, а мир в основе своей … хорошее место? Или что все люди, что бы они ни делали, по сути своей хорошие, и их можно вернуть к добру? Что бы пи происходило – со мной, с ней, с нашей семьей, – надежда в ее глазах никогда не гасла, улыбка ни разу не дрогнула.
Конечно, Оливия знала, какое впечатление производит на окружающих. В особенности на мужчин. Я думаю, она считала, что, если один взгляд на нее делает людей счастливыми, ее долг выглядеть великолепно. И несмотря на то, что я не была с ней согласна, я восхищалась ею и гордилась своим родством с ней. Она была чистым светом. Маяком, таким ярким и призывным, что он действовал на людей, как пламя свечи на мотыльков.
В моей жизни только еще один человек горел так же ярко. Но по каким-то причинам Бен Трейна предпочитал держаться в темноте.
Я брела по знакомым улочкам, глаза у меня распухли, в них словно насыпали песок, и все время я видела умирающую Оливию. Я так устала, что мне казалось, будто к плечам у меня подвешены шары для боулинга. Все годы тренировок, нога, подготовки – все это свелось вот к чему: под давлением я беспомощна, неэффективна, бесполезна… и как следствие Оливия мертва. Оливия мертва.
Оливия мертва.
Свернув некоторое время назад с «Полосы», с ее кричащими яркими огнями, заполнившими небо, я попала в темный район, где квартиру можно сиять на неделю, на тротуарах валяются перевернутые мусорные баки, а стены в переулках исписаны похабщиной. Заметила бродягу, спящего в картонном ящике, и, вспомнив об Уоррене, наклонилась к нему. Я поняла, что он не спит: по неглубокому дыханию и потому, что он дрожал от холода. Я даже ощущала запах грязной бритвы, которую он сжимал; на руку, как на подушку, он положил голову. Но он не шевелился. Он не знал, что я здесь, и при мысли об этом мне захотелось заплакать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45