Как голова кружиться перестанет, так и можно. Но верхом ездить сначала
не давайте, не дай Бог, голова закружится, да свалится на полном
скаку. Дурманное зелье из нутра должно полностью выйти. Хорошо было бы
для этого еще в бане попарить, но куда ж его в баню с ожогами?
- Ага, понятно. А с Роськой что? Он в разум-то придет, или совсем
свихнулся?
- С этим я справлюсь. - Твердо пообещал Матвей (уроки Бурея явно
прибавили ему уверенности в себе). - Только, господин сотник, бью
челом: вразуми отца Михаила. Не должен воин плоть умерщвлять, она ему
для другого требуется. Роська и без того, только что в нужник с
молитвой не ходит. А поп ему совсем голову задурил: телесные
страдания, мол, дух укрепляют.
- Добро! Я его вразумлю. - Дед зло оскалился. - Я его так
вразумлю... Три дня у меня с колокольни кукарекать будет.
Угроза была не пустой и совершенно конкретной. По селу ходила
легенда о том, как еще в молодости дед проделал примерно то же самое с
одним из лодейщиков, пригнавших осенью купеческую ладью в Ратное. То
ли нагрубил лодейщик молодой жене ратника Корнея, то ли, наоборот, был
с ней излишне любезен, но в результате конфликта лишился нескольких
зубов и охромел на правую ногу. Этого Корнею показалось мало, и
провинившийся мореход, с корнеевым ножом у горла, орал петухом с
колокольни Ратнинской церкви, пока не потерял голос.
Колокольня была гордостью ратнинцев. В то время, как, даже в
городах, во многих церквях вместо колоколов висели железные доски -
била - в Ратном имелся, пусть небольшой и не очень голосистый, но
настоящий колокол. Был он взят в качестве трофея на ладье нурманов,
тащивших колокол чуть ли не из самой Византии. Во всяком случае,
надпись на нем была сделана по-гречески. Услышав колокольный звон,
ратнинцы, нет-нет, да и вспоминали вокальные изыски корнеевой жертвы.
- Повязку я Роське больше срывать не дам. - Продолжил Матвей. -
Если понадобится, к лавке привяжу. А как Михайла оклемается, пусть
своему крестнику сам мозги вправляет. Приучил его, понимаешь, каждый
день Псалтирь читать, да еще записывать... Попом хочет сделать, что
ли?
Мотька высказал все это наставительным тоном умудренного жизнью
мужика, постигшего все тонкости лекарского дела, солидно поглядывая на

деда и небрежно кивнув в сторону Мишки, когда упомянул его имя.
Видимо, уроки лекарки Настены о необходимости уверенного поведения при

общении с больными он усвоил прекрасно. Плюс, общение с Буреем и
обширная практика среди "спецназовцев", вынужденных терпеть Мотькино
хамство.
Но сотник Корней всякие виды видал.
- А ну, придержи язык, лекарь недоделанный! - Дед, вроде бы, и не
повысил голос, но сказано было так, что с Мотьки мигом слетел весь
апломб. - С чего это ты решил, что можешь старшине Младшей стражи
указывать: что делать, что не делать?
- Да я вовсе и не указываю... - Начал было оправдываться Мотька.
- Молчать, когда сотник говорит!!! - Что-что, а управлять голосом
сотник Корней умел - создавалось впечатление, что его слова слышны
даже на другом краю села. - Разбаловался у Настены под крылышком?
Приказываю сегодня же отправляться на Базу, явиться к десятнику
Перваку и приступить к обучению воинскому делу вместе со всеми! Верхом
ездить так и не научился, оружия в руках держать не можешь, на кой ты
нам нужен такой в походе?
- Так раненые же... - Растеряно пролепетал Мотька.
- А что, до тебя у нас раненых лечить было некому? - Дед был
безжалостен так же, как и Матвей со своими пациентами. - Как же это мы
обходились без мудрого лекаря Матвея? - Дед немного помолчал и добавил
уже более мирным тоном: - Смотри, Матюха, тех, кто о себе слишком
много воображает, жизнь бьёт очень сильно. И не дай тебе Бог...
Жизнь, видимо, решила подтвердить правоту сотника Корнея
немедленно, даже не дожидаясь окончания его речи. Кто-то сильно
толкнул снаружи дверь, спиной к которой стоял Мотька, и ученик лекарки
получил такой подзатыльник, что едва устоял на ногах.
- Не стой в дверях. - Отстранив рукой Мотьку, в горницу вошел
Алексей. - Звал, дядя Корней?
- Давно уже. - Ворчливо откликнулся дед. - Где тебя носит, Лёха?
- Так сам же велел хозяйства бунтовщиков посмотреть, дядя Корней.
Пока все четырнадцать дворов обошел, пока все посмотрел...
- Пива нигде не видел? - Перебил дед. - У нас-то кончилось.
- Нет, не видел.
- А клюквы моченой, капусты квашеной?
- Вроде была клюква. - Алексей удивленно посмотрел на деда. - А
для чего?
- Да для него. - Дед кивнул на Мишку. - Матюха сказал, что лечебно
будет.
- Ну, так я пошлю кого-нибудь.
"Вот так - в чужих домах, не спрашивая хозяев. Разбойничьи навыки
не забываются... Женщины собирали, замачивали, может, берегли для
чего-то или для кого-то, а этот придет и заберет. И полезет Вам, сэр,
в глотку эта клюква?"
- Дядя Леш, не надо. - Попытался возразить Мишка. - Обойдусь я.
- А-а, оклемался, старшина? - Алексей, видимо только сейчас
заметил, что Мишка пришел в себя. - Раз лечебно, значит, надо! И не
спорь!
- Деда, давай, хоть, сначала с людьми решим... Ну, чтобы не на
глазах у них, что ли... мне же в горло не полезет... отнятое.
- Еще один святоша, ядрена Матрена! Нет, Лёха, все с ума
посходили, все до одного!
- Отнятое? - Алексей хмуро глянул на Мишку, потом повернулся к
деду. - Это, что ж? Михайла нас с половцами равняет?
Дед ничего не ответил, и Алексей снова обратился к Мишке:
- А если бы заговорщики верх над нами взяли, думаешь, так же, как
ты скромничать стали бы? А ты представь себе, старшина, что мы тут все
зарезанные лежим, а они в наших сундуках и кладовках роются! Что?
Неверно говорю?
- Не знаю. - Буркнул Мишка. - А только мы не заговорщики и
равняться на них нам не пристало.
- Может нам еще и повиниться перед ними, что зарезать себя не дали
сонных? - Алексей снова оглянулся на деда, ожидая его поддержки, но
дед по-прежнему молчал. - Да по обычаю мы их всех вырезать можем, и
никто нас за это не попрекнет!
- Могли. - Негромко произнес дед.
- Что? - не понял Алесей.
- Могли. В ту же ночь. А теперь уже не можем. - Дед огладил бороду
и выпрямился, показывая, что собирается высказать окончательное
решение, оспаривать которое не позволит никому. - В ту же ночь, не
останавливаясь, порубить всех подряд - могли. Но только в том доме,
где нам сопротивлялись. А теперь может быть только суд и казнь, если
есть вина. Суд уже был - я со стариками все обговорил. Вины на семьях
нет...
- Но они же знали, что мужики нас убивать идут! Дядя Корней, они
же все всё знали!
- И мы знали! Мужи всё решили меж собой оружием, бабы здесь ни
причем! - Дед утверждающе пристукнул кулаком по лавке, на которой
сидел. - Я приговорил: семьи заговорщиков изгнать, чтобы и корня их
тут не осталось, но люди этому воспротивились. Сейчас мы тут должны
сами решить: что теперь делать? Сами, потому, что никто другой за нас
наше решение исполнять не станет. Бунт еще не окончен, нам
сопротивляются, хотя уже и без оружия. Надо решать! Для того я вас и
позвал. Где Лавруха шляется? Сколько его еще ждать? - Дед глянул на
Матвея, все еще стоящего столбом у двери, и приказал: - Матюха, быстро
Лавра сюда!
Мотька вышел и в горнице повисла тишина. Мишка прикрыл глаз и
постарался расслабиться - разговор предстоял нелегкий.
"Значит вот о чем дед со мной посоветоваться хотел! Специально
Машку поторапливал, чтобы вдвоем остаться, да Роську черти принесли.
Теперь все будет сложнее - посоветоваться не получится, а Алесей с
Лавром меня не очень-то и послушают.
Алексей просто не знает, что я необычный пацан, не было случая
удостовериться. Относится он ко мне, хоть и с симпатией, но как к
четырнадцатилетнему мальчишке, соответственно отнесется и к тому, что

я скажу. А Лавр... Тут, теперь, вообще все сложно стало".
Отношения с Лавром у Мишки, в последнее время, не то, чтобы
испортились, но о прежней близости времен конструирования косилки и
"лечения" тетки Татьяны не приходилось и вспоминать. Все как-то пошло
наперекосяк. Косилка оказалась мертворожденным детищем. То ли
технологии XII до требований к столь сложному механизму не дотягивали,
то ли Мишка чего-то недодумал, но дело не пошло. Ножи быстро тупились
и "зажевывали" траву, а вся конструкция уже к концу первого дня работы
так разболталась, что впору было разбирать механизм и собирать его
заново.
Да ладно бы косилка! В конце концов коса-литовка показала себя
прекрасно и "портфель заказов" у Лавра был полон. Гораздо больше Мишку
беспокоило другое. Попавшись на адюльтере, Лавр начал, хоть и неявно,
избегать общения с племянником. То ли совесть заела, то ли опасения,
что Мишка в наказание напустит какую-нибудь порчу - возьмет, к
примеру, и сделает импотентом.
В свете выводов, сделанных Мишкой по поводу незащищенности ЗДЕШНИХ
людей от воздействия виртуальной реальности, более вероятной
представлялась вторая версия.
"Если он действительно боится колдовского возмездия с моей
стороны, то, рано или поздно, это может произойти и само собой. И
попробуйте, сэр, тогда докажите, что Вы здесь не причем. Вот попал,
блин, правильно говорят: "Ни одно доброе дело не остается
безнаказанным". Он же, даже если ничего скверного не случится,
возненавидит меня только за один свой собственный страх!"
- Михайла, ты как? - Алексей заботливо склонился к мишкиной
постели. - Дядя Корней, может не будем парня мучить, пойдем в другом
месте поговорим?
- Михайла, ты как? - Повторил вслед за Алексеем дед.
Мишка, по тревожному тону деда, понял, что нужен сотнику, как
говорится, позарез. По-видимому, тот не мог сам найти достойного
выхода из сложившейся в селе ситуации. Решение уже было принято и
озвучено, отступать Корнею было некуда, но против этого решения
выступили достаточно серьезные силы: староста, обозный старшина и один

из десятников. Самое же скверное заключалось в том, что исполнение
решения затягивалось уже в течение нескольких дней - явная слабость,
демонстрируемая сотником.
- Все хорошо, деда, не беспокойся, просто мне вставать пока не
надо, а так - все хорошо.
- Ну-ну. Кхе... - Дед внимательно, словно ожидая какого-то знака,
всмотрелся в лицо внука. - Хорошо, значит... Ну и ладно.
Мишка повел глазом в сторону Алексея, а потом выставил подбородок
в сторону двери. Дед сигнал понял правильно.
- Лёха, чего это ни квасу, ни Лавра? Сходи-ка, шугани их всех там,
долго мне ждать-то?
Как только Алексей вышел, дед сразу же взял быка за рога:
- Что надумал, книжник?
- Деда, - торопливо заговорил Мишка - Нинея одну умную вещь
сказала. Мы же уже сотню лет местных девок замуж берем, получается,
что Ратное, считай, со всем Погорыньем в родстве. Представь себе, что
мы - просто самый сильный род в округе.
- Ну и что?
- Есть же старый обычай, когда негодную жену отправляют обратно к
родителям. Не по-христиански, конечно, но портить отношения со всей
округой нам сейчас никак нельзя. Надо отпустить местных баб с честью.
Не на одной телеге, а со всем имуществом, сколько забрать с собой
смогут. Проводить до дому и еще отступного какого-нибудь дать.
- Кхе... Обычай есть, верно... Ладно, переговорю с Нинеей, может,
подскажет чего. А с бунтарями как?
- А нету никакого бунта, деда. Тебе не грубили, не угрожали.
Бабам, которые в Ратном родились, идти некуда - родни в округе нет.
Аристарх и пятый десяток тебе сами выход подсказали - тех, кого
возьмут на поруки, можно не выгонять. Твое дело: принять
поручительство или не принять, да условиями его обставить.
- Кхе. Это верно - тем, кто здесь родился, быть изгнанными -
смерть. - Дед на некоторое время задумался. - Поручительство,
говоришь...
"Действительно, смерть. ЗДЕСЬ одиночки почти не выживают. За
спиной обязательно должен кто-то быть: или род, или князь, или боярин,
или какая-нибудь община. Тому, за кого некому заступиться, есть только
две дороги - смерть или рабство".
- Только, деда, поручительство от одного человека принимать
нельзя. Или от десятка ратников, или от обоза...
Договорить Мишка не успел - вернулся Алексей. Пропустил в горницу
холопку несущую кувшин с квасом и сообщил:
- Демьян сказал, что Лавр сейчас подойдет. У него в кузне что-то
неотложное было, но уже закончили. Только умоется, и сразу сюда.
Дед в ответ лишь рассеянно кивнул, видимо, обдумывал Мишкино
предложение.
"Блин, не вовремя Алексею Демка подвернулся! Сходил бы до кузницы
сам, мы бы с дедом все обсудить успели".
- Михайла, пока Лавр не пришел, хочу тебе кое-что объяснить.
Алексей придвинул свободную лавку поближе к мишкиной постели и
присел, слегка склонившись к раненому. Мишка напрягся в ожидании
продолжения разговора о том, как они все могли бы лежать зарезанные,
но отцов приятель молодости завел речь совсем о другом.
- Если еще когда придется отодвигать занавеску или еще что-то
такое, за чем может быть опасность, никогда не делай это рукой.
Отодвигай это оружием или чем-нибудь другим, если найдется, и сразу же
- шаг назад или в сторону. Тогда тебя никто вот так, как Марфа,
врасплох не застанет.
И еще одно: если не видишь, что впереди, никогда не двигайся с
поднятой головой, лучше сделай так: - Алексей набычился и посмотрел на
Мишку исподлобья. - Тогда и глаза убережешь, и, в случае нужды, сразу
будешь готов ударить ворога шлемом в лицо.
- Верно Лёха! - Включился в разговор дед. - Эх, учить парней еще и
учить, а мы их в дело сразу...
- Нет худа без добра, дядя Корней, теперь все знают: чуть что, и
полсотни твоих волчат кого хочешь порвут.
- Кхе...
- Дядь Лёш, а я в одной книге шлем с козырьком видел. - Забросил
пробный шар Мишка. - Такой еще лучше газа защитить может.
- Шлем с чем? - Сразу же заинтересовался Алексей.
- С козырьком. - Мишка приставил ладонь ко лбу, как Илья Муромец
на картине Васнецова. - Железная пластина такая, к шлему
приклепывается спереди. А сквозь нее штырь железный пропущен, сверху
вниз, - Мишка просунул указательный палец второй руки сквозь пальцы
ладони, приставленной ко лбу - он лицо от поперечного удара защищает.
- Интересно. Слыхал, дядя Корней? - Алексей обернулся к деду. - С
такой штукой можно стрелы в лицо не бояться - они же навесом летят.
- Ага! Ты его слушай, слушай. Он в книгах такого начитался, что
иногда ум за разум заходит. Слушаешь и не знаешь: то ли он бредит, то
ли ты сам с ума сходишь. Кхе... Но польза бывает... иногда.
- А что за книга? Почитать бы. - Алексей, похоже, заинтересовался
всерьез. - Где ты ее взял, Минь?
- И этот туда же! - Дед возмущенно всплеснул руками. - Куда вас
девать только, книжники?
- Не скажи, дядя Корней! Знавал я книжников, большая польза от них
может быть, хотя и зауми всякой тоже предостаточно. И книги, и
книжники разными бывают.
- А! - Дед отмахнулся, как от мухи. - Ну скажи на милость: зачем
Михайла это нам сейчас рассказал? Я понимаю: пошел бы к Лавру, сделали
бы один такой шлем на пробу. Испытали бы его по-всякому, тогда и ясно
стало бы: есть польза или нет. А так: поговорили, поговорили и все. И
где польза?
- Так я с Лавром поговорю, дядя Корней, хорошая же вещь может
получиться. Прямо сегодня и поговорю.
- Может, и получится, а может, и нет. Михайла с Лавром, однажды,
косилку конную измыслили, тоже поначалу показалось, что хорошая вещь,
а потом... - Дед безнадежно махнул рукой. - Сами они между собой
договорятся, Лёха, оба на выдумки горазды. Вот сделают, тогда
посмотрим.
- Да Михайла еще сколько лежать будет! - Уперся Алексей. - Так и
ждать, пока он поправится?
- Дядь Лёш, скажи, чтобы мне воску принесли, я вылеплю, а ты Лавру
покажешь...
- И что же вы мне показать хотите? - Лавр вошел, оглядел
присутствующих и обратился к Мишке: - Ну как, племяш, оживаешь? Опять
что-то придумал?
Тон у Лавра бы, вроде бы, вполне доброжелательный, но смотрел он
на племянника как-то криво. Ответить Мишка не успел - дед возопил, как
будто увидел явление Христа народу:
- Наконец-то! Слава тебе, Господи, Лавр Корнеич пожаловал! - И
добавил в ответ на удивленный взгляд сына: - Пока тебя дождешься,
борода до пупа вырастет!
- Батюшка, не бросить плавку было.
1 2 3 4 5 6 7