Алексей дернулся, было, подняться из-за стола, Корней тоже, начал ответно
е движение - по всем канонам, вроде бы надлежало им заключить друг друга в
объятья, сыновние и отеческие, но оба, уже немолодые и не склонные к сентим
ентальности, устыдились своего порыва. Секундное, даже меньше, чем секун
дное, промедление, и все закончилось - теперь проявление чувств оказалос
ь бы фальшивым и показным. Оба это ощутили и оба, почти одновременно сдела
ли вид, что просто поудобнее усаживаются на лавке. Помолчали, чувствуя не
известно откуда взявшуюся неловкость. Корней принялся массировать пал
ьцем шрам на щеке, а Алексей, чисто машинально, вытащил из-за пояса деревян
ные четки - подарок сарацинского купца.
- Кхе... Это что у тебя, Леха?
- Четки. Неужели не видал никогда?
- Видал, почему не видал? Только, все как-то не выходило спросить: для чего
эта игрушка?.
- Хорошая вещь, мне один сарацин подарил, успокаивает, думать помогает... т
ы, наверно замечал, что некоторые, когда задумаются, что-нибудь в руках тер
ебят. Еще полезно, когда сердишься или огорчаешься сильно - так, вот, попер
ебираешь зернышки, и вроде бы легче становится. Вообще-то, они для молитв п
ридуманы, но сарацины и другие южные люди давно пользу от четок поняли. Бы
вает, разговариваешь с таким, он сидит, слушает, а сам четки перебирает, и н
а лице ни одной мысли - спокойное, неподвижное, благостное такое. Безделиц
а, а внутренний покой сохранять помогает.
- Понятно... - Корней протяжно вздохнул. - Эх, по чарочке бы сейчас... в самый ра
з для внутреннего покоя.
- Хорошо бы... - согласился Алексей и мотнул головой в сторону двери - ...так, м
ожет?..
- Нет. Сейчас Федор и Осьма подойдут, разговор серьезный будет, голова ну
жна ясная.
- Так ты ж, дядь... батюшка, говоришь, что у тебя от этого только ум острее дел
ается!
- Да, говорю! - Коней расплылся в хитрой улыбке. - Но только тем, кто меня от п
ития удерживать пытается! А если наоборот, то и я наоборот. Жена, покойница
, бывало... М-да... Слушай, Леха, пока посторонних нет, хочу тебе кое-что сказать
. - Корней немного поколебался, но все-таки продолжил: - Мы с тобой люди воинс
кие, и кому из нас раньше помирать доведется, одному Богу известно. Лаврух
а-то мякина, с воеводством не совладает... Хочу, чтобы ты мне пообещал: если м
еня не станет, до того, как Михайла в возраст войдет, присмотри, чтобы парн
я не заклевали, да чтоб он дури не натворил. Проще говоря, пригляди за воев
одством, но только до того срока, как Михайла повзрослеет! Обещаешь?
- Но Лавр твой наследник...
- Потаскун он блудливый, а не наследник! Это ж надо доиграться до того, что
бабы шепчутся, будто он себе хрен железный выковал, да что-то с заклятьем н
апутал, и теперь эта оглобля ему ни днем, ни ночью покоя не дает! Или в кузне
сидит, как пришитый, или на выселки усвищет - болтают, что у него там аж четы
ре бабы - или наклюкается, как свинья и у Таньки прощения просит. Четвертый
десяток, а вразумлять, как отрока приходится... убью, как-нибудь, сгоряча.
- Это верно, что он с Анютой...
- Не суди! - Корней неожиданно громко пристукнул костяшками пальцев по ст
олешнице. - Не смей, слышишь? Ни при мне, ни при ком, а если ее попрекнуть посм
еешь... Ты сам подумай: остаться вдовой с пятью детьми и свекром немощным. К
ак тут мужской опоры не начать искать, тем более, что Лавруха с Фролом близ
нецы, на одно лицо? Обычай старый знаешь? Жену убитого брата...
- Знаю, батюшка, и не попрекну никогда, даже и не сомневайся ни на миг. Я о др
угом сказать хочу: может быть у Лавра-то, как раз из-за этого все и пошло?
- Из-за чего, из-за этого?
- Ну, было же время, когда он главой рода стал. Неожиданно, в бедствии, но не
испугался - принял все на себя и справился! Ведь справился же? Ты от него, на
верно и сам не ожидал?
- Кхе... ну... как-то ты, Леха, все повернул... А куда ж ему деваться-то было? Единс
твенный взрослый муж в семье, бабы, детишки, да я - безногий, почти слепой, го
лова трясется...
- Хозяйство до разора не довел, никто в семье не умер, не занедужил, не пока
лечился? - Алексей так уверенно принялся перечислять признаки благополу
чия, словно все происходило у него на глазах. - Дети присмотрены, поле вспа
хано, скотина ухожена? И Анюта, благодаря ему, здоровье телесное и духовно
е сохранила. Так?
- Ну... как бы, так.
- А чего ему это стоило? Ты вспомни, батюшка: Фрол во всем первым был, Лавр, б
удто в тени брата обретался. Только в кузне себя настоящим человеком и чу
вствовал - там-то ни ты, ни Фрол ничем упрекнуть, ничего указать ему не могл
и. Ведь так?
- Кхе...
- Миновала беда, и что? Доброе слово, за то, что все на себе тащил, он о тебя, б
атюшка, услышал?
- За что? Это обязанность его была! Меня тоже никто не благодарил! При мне с
отня никогда таких потерь не несла, а как я вернулся, что? Бунтом встретили
!
- И заплатили головами! По справедливости. Но Лавра-то за что казнишь?
- Казню?
- Да! Пришлось Лавру принять всю семью и хозяйство на себя - принял. Не жало
вался, не причитал, даже виду не показывал, что трудно ему. А потом? Все опят
ь на круги своя! Постоянные сравнения с покойным братом, тебе ли, батюшка,
не знать, что с покойником в любви ближних сравняться невозможно? Постоя
нные напоминания, что он "мякина". Это Лавр-то, который, самое меньшее, года д
ва на себе все тащил! От Анюты дитя ждал - не дождался, от Татьяны - тоже. Его к
то-нибудь пожалел? Ты оздоровел и вернул его туда, где он при жизни Фрола б
ыл! Только теперь первый во всем не Фрол, а Михайла. Ладно жалость - она для б
аб, но благодарность, оценка по достоинству где? Нету! Это казнь, и не спорь!

- Ишь ты, как заговорил...
- Прости, если сгрубил, но там где я несколько лет обретался, за такое не сл
ова обидные говорят, а нож в спину всаживают, и грехом это не считается. Ты
же сотник, боярин, воевода, неужто не знаешь, что не оценить мужа по достои
нству - хуже, чем обмануть? Постоянно напоминать о недостатках, которые ис
править невозможно - медленно убивать! Знаешь, почему у него любовницы не
в Ратном, а на выселках? Потому, что он там, как у себя в кузнице - не чей-то бра
т неудачный, не "мякина", а честный и сильный муж. Просто Лавр, но для него и э
то в радость, потому что дома он даже просто Лавром быть не может - либо худ
ший из братьев, либо менее любимый, чем внук. Скажи спасибо, что он только п
ьет да блудит, обернись иначе, не будь Лавр, как ты говоришь, "мякиной", возне
навидел бы он Михайлу, потому что из него вырастает такой же живой упрек е
му, каким был Фрол. И на меня бы нож за голенище наточил - из-за Анюты. Добрый
он, добрый, и в этом Лавр сильнее и покойного брата и, ты уж прости, тебя тоже
. Не лисовиновское это достоинство, как я понимаю, но уж чем наградил Госпо
дь, тому и радоваться надо.
Не обижайся за прямоту, батюшка Корней, и не казнись, такое у начальных л
юдей сплошь и рядом случается - о других помнишь, а на своих - ни сил, ни врем
ени... Я, вот, своих тоже проворонил, иначе, чем ты, но... чего уж теперь. У кого же
на умная, такое не слишком заметно, а ты-то вдовец - ни Лавра пожалеть, ни теб
е намекнуть, некому было. Татьяна-то сначала вся в свое горе ушла, а теперь
над дитем будущим трясется - не повезло Лаврухе с женой... или так уж сложил
ось.
- И откуда ты все знаешь-то... хотя, Анюта, конечно... а она-то чего молчала, есл
и все видела?
- А ты слушать стал бы? Такое, ведь, только от жены или от матери... да и то, есл
и выслушать захочешь.
- Добрый. Кхе... вот не было печали! И чего с ним таким добрым делать?
- Ему бы отдельно пожить, хозяином, главой семьи... Ты же, батюшка, весь нову
ю обустроить собираешься? Ну, так поставь Лавра на это дело, ей богу польза
будет!
- Кхе! Подумать надо. Прямо Иродом меня каким-то изобразил... Отдельно пожи
ть...
- Знаешь, батюшка, пока я семью свою не потерял, о таких вещах тоже не задум
ывался. А вот пожил здесь немного, да сравнил житье у Михайлы в крепости с
житьем в Ратном... Не Ирод ты, конечно, но крут... крут. А в крепости воля! Собла
зн, конечно, но как людей окрыляет! На Илью смотрю и не верю, что пьяницей об
озником был. Наставники, хоть и ворчат, а сами подумывают, как семьи туда п
еревезти и насовсем жить остаться, прямо не говорят, но я знаю. Мальчишки -
Михайла с братьями и крестниками - как будто на несколько лет старше свое
го возраста стали. Плава, прямо-таки, царица на кухне, Юлька, и не подумаешь,
что всего тринадцать, строга, внимательна, отроков в ежовых рукавицах де
ржит. Про Анюту уж и не говорю - просто святая покровительница Воинской шк
олы - отроки на нее, чуть не молятся. Прошка собак, да лошадей такому учит...

- Ну, распелся! - Корней, начавший, было, злиться при разговоре о Лавре, когд
а речь зашла о крепости, помягчал прямо на глазах. - Прямо рай земной там у М
ихайлы! Можно подумать: в Ратном ад, а я тут за главного черта...
- Не в том дело, батюшка! Просто в Ратном все заранее известно, у каждого св
ое место и стезя, и ничего изменить уже невозможно или очень трудно, а там
каждый себя проявить может, кто к чему способен. Здесь - будь тем, кем ты дол
жен быть, там - стань тем, кем можешь стать, вот у людей таланты и открываютс
я. Думаешь, когда я по степи гулял, ко мне одни душегубы, да отчаявшиеся люд
и приходили? Как раз, таких-то меньше всех было. По большей же части: либо те
, кто от обыденности извечной и неизменной уходили, либо те, кого место и с
тезя жизненная не устраивали, потому что чувствовали в себе силы на боль
шее. Я, когда на княжью службу вернулся, только таких с собой и забрал. Ратн
ое закоснело, простору не дает, людям себя проявить трудно...
- Удивил! А то я не знаю! Зачем, думаешь, я бояр отселил, выселки восстанови
л, новую весь ставлю, крепость Михайле не только дозволяю, но и помогаю обу
страивать? Да Ратное, если сравнить, тот же сотник Корней, а многие ратнинц
ы - как ты про Лавра сказывал - им отдельно пожить только на пользу пойдет. Т
олько нельзя было раньше. Теперь можно, но немногие это понимают.
Кем-кем, а тугодумом Корней не был никогда - идеи умел подхватывать на ле
ту и ценность свежего, стороннего взгляда понимал отлично, а то, что переч
исленные мероприятия он проводил совсем по другим причинам - дело десято
е. Самолюбие требовало ответа на упрек в неправильном отношении к Лавру
и воевода продолжил мысль, на всякий случай, обозначая озабоченность воз
можными неприятностями - беды большие или малые, рано или поздно, все равн
о случаются, а потому предрекать что-нибудь "эдакое" можно было, не опасаяс
ь ошибиться.
- Крепость, Леха, если хочешь знать, такое место, что ты там как бы и в Ратно
м, но, в то же время, и на воле. Соблазн, ты прав, а от соблазнов, знаешь ли, мног
ие беды случаются, во всем мера нужна. Я, честно говоря, думал, что не справя
тся - шутка ли дело, крепость на пустом месте сладить? Однако, пока не скуля
т, и знаешь, как-то мне тревожно от этого. Вроде бы и радоваться надо, а я все
беды какой-нибудь жду - не бывает в жизни так, чтобы все удачно, да гладко шл
о.
Позиция "ожидание неприятностей" и впрямь оказалась безошибочной, что
Алексей немедленно и подтвердил:
- А ты знаешь, батюшка, что Михайла прилюдно от воеводского наследства от
казался?
- Что? - Новость оказалась настолько неожиданной, что Корней даже не пове
рил: - Как это отказался?
- Да так и отказался. Собрал всю родню, которая в крепости живет - отроков и
Илью - и сказал Демьяну: "После деда Лавр воеводство наследует, а после нег
о ты. Я тебе дорогу перебегать не собираюсь, земля велика, для меня воеводс
тво найдется". И назначил Демьяна городовым боярином в крепости. Потом, пр
авда поправился и вместо "городовой боярин" слово какое-то иноземное упо
требил, но Илья не запомнил.
- А почему же?.. Кхе...
- Почему тебе не доложили? - угадал недоговоренное Алексей. - Ну, смотря кто
тебе докладывает. Мог и не понять важности сказанного, а мог и понять, но н
е захотел тебя тревожить или...
- Поганец!!! - взорвался, недослушав, Корней. - Сопляк, едрена-матрена, князем
себя возомнил, бояр ставит, дела о наследстве решает! Ну я его... Леха! Вели с
едлать, в крепость едем, я ему покажу городового боярина! Я ему такого...
- Какая крепость? Федор и Осьма сейчас...
- Подождут! Вели седлать, я сказал!
- Да погоди ты, батюшка Корней! Что за пожар?..
- Что? Перечить? Да я тебя самого... едрена-матрена...
- Сотник Корней! Остыть! Подумать!
Ох и давно же ратнинский сотник не слыхал обращения к себе в таком тоне,
да и кто теперь в Ратном мог себе это позволить? Только другой сотник, прош
едший огни, воды и медные трубы. Даже более того: власть ратнинского сотни
ка опиралась на традиции и правила, выработанные несколькими поколения
ми ратнинцев, живших во враждебном окружении, и на въевшееся в кровь пони
мание: внутренние раздоры гибельны, дисциплина и беспрекословное подчи
нение командирам - не просто норма поведения, а условие выживания. Алексе
й же пришел со стороны и имел опыт командования полубандитской вольнице
й, когда за спиной у атамана ни традиций, ни обычаев - ничего, кроме собстве
нного авторитета, крутизны и способности подчинить себе почти любого от
морозка, а неподчинившегося убить, не задумываясь - не просто лишить жизн
и, а расправиться быстро и эффектно, в назидание другим. Вот этот-то сотник
-атаман, отнюдь не на пустом месте заработавший прозвище Рудный Воевода,
сейчас и рявкнул на Корнея. Не мудрено было и оторопеть, пусть всего на пар
у секунд, пусть потом обычная злость перешла уже в стадию ярости, но ярост
ь у Корнея была холодной, иначе не выжил бы и сотником бы не стал. А холодна
я ярость разум не затмевает, потому что холодная ярость это - мысль, это - об
остренное восприятие окружающего, это - ускоренная реакция...
Корней, чисто по инерции, еще прорычал:
- Ты на кого посмел?..
Однако мышцы уже напряглось, глаза хищно прищурились, руки уперлись в с
толешницу, готовясь помочь телу выброситься из-за стола, а искалеченная
нога привычно нашла протезом устойчивое положение, чтобы после прыжка и
ли быстрого широко шага тело пришло на здоровую ногу.
Ничего из происходящего от Алексея не укрылось и секретом для него не б
ыло. Он не раздумывал, не прикидывал: что, да как, не выбирал подходящий к сл
учаю способ поведения - жизненный опыт, в сущности, ни что иное, как набор г
отовых рецептов реакции на те или иные обстоятельства, позволяющий не те
рять время на анализ ситуации и принятие решения, а действовать интуитив
но, а значит, мгновенно. Вот и сейчас Алексею даже не пришлось удерживать с
ебя от желания вскочить навстречу Корнею - подобное действие породило бы
некую гармонию взаимного движения противников с неизбежным продолжен
ием в виде силового контакта, как в классическом танце одно па является г
армоничным продолжением предыдущего и предтечей последующего. Но как р
аз гармонию-то развития конфликта Алексей и научился ломать, самоутверж
даясь и самореализуясь в роли Рудного Воеводы.
Собственно, на протяжении разговора с Корнеем, Алексей уже дважды прим
енил эту тактику. Один раз - в ответ на корнеевский сарказм по поводу "мудр
еца всеведущего", он перевел разговор на сходство деда и внука одинаково
использующих шрамы на лице. Второй раз - в ответ на "удар ниже пояса" по пово
ду женитьбы на Анне-старшей. Здесь Алексею ничего и придумывать не пришл
ось - просто отдался требованиям обычая. Корней оба раза "повелся" и, хотя в
о втором случае он и раскусил показное смирение собеседника, конфликтна
я ситуация оба раза угасала в зародыше.
Не сказать, чтобы Алексей делал это сознательно, тем более, предварител
ьно обдумав, просто оказавшись с глазу на глаз с первым лицом местной иер
архии, он "на автомате" перешел в состояние Рудного Воеводы, оказавшись "ме
жду двух огней" - с одной стороны обычай и обстоятельства требовали подчи
нения старшему, с другой стороны Алексей не мог позволить топтать себя. Д
аже во вред себе, даже перед угрозой серьезнейших последствий, не мог и вс
е! Положение спас опыт Рудного Воеводы - Алексей, ткнув указательным паль
цем в сторону Корнея выкрикнул:
- Польза в чем?! Чего ты добиться хочешь?
- А? - Корней все еще продолжал подниматься из-за стола, но Алексей "попал в
десятку" - ничего не зная о психофизиологии, сумел запустить ориентирово
чно-исследовательскую реакцию, гасящую эмоции с эффективностью подмет
ки, размазывающей дымящийся окурок по асфальту. - Какая польза будет отто
го, что ты прямо сейчас туда помчишься? Ты чего хочешь: просто душу отвести
, наказать сопляка, или заставить его сделать что-то?
- А разница-то?
1 2 3 4 5 6