Во время езды Джон громко молился и призывал всех прохожих каяться и проклинать свою безбожную жизнь. В результате люди грешные, то есть почти все поголовно, уступали ему место и спешили проехать мимо, даже не бросив на него любопытного взгляда из опасения попасться ему на глаза.
Если бы они вздумали оглянуться и посмотреть на него, встретили бы торжествующий и лукавый взгляд человека, забавлявшегося происходящим. Из этого маскарада он извлек кое-какой опыт, и урок пошел ему на пользу. Иногда самое лучшее место, чтобы укрыться, – толпа, где ты на виду. Ему показалось, что слишком много народу спешит к пристани. Джон остановил одну из женщин, тяжело опиравшуюся на палку и потому слишком медлительную, чтобы избежать встречи с ним:
– Скажи мне, добрая женщина, куда так спешит народ?
– На пристань поглядеть на великого целителя, добрый проповедник. Говорят, его мазь творит чудеса.
Джон нахмурился.
– Чудеса творит Господь Всемогущий, добрая женщина.
– Да, сэр, но говорят, будто этот доктор может превратить старуху в молодую девушку. Я хочу увидеть это собственными глазами.
– Ты подвергаешь сомнению законы Господа и природы, добрая женщина.
– Нет, сэр, моя душа в безопасности хотя бы потому, что у меня никогда не было и не будет средств на покупку этой драгоценной мази, но я могу увидеть, как она действует.
– Я тоже посмотрел бы на это, – согласился Джон, про себя посмеиваясь. Он затрусил рысцой на своем Сэре Пегасе вниз по склону холма и осадил его позади толпы, собравшейся вокруг узких сходней, ведущих на небольшую баржу.
Он тотчас же узнал юношу, который пел и аккомпанировал себе на большой испанской гитаре. Это его беснующаяся толпа вынудила бежать из Рединга в Виндзор. Вряд ли он за сутки прошел пешком около тридцати миль. Джон догадался, что юношу довезла сюда старая кляча, привязанная к дереву, и привязал своего Сэра Пегаса рядом с ней.
Низкорослый и колченогий человек в умопомрачительном парике вышел из каюты и обратился с речью к толпе. Джон усмехнулся, слушая, как доктор Джосая Уиндем перечисляет свои заслуги. Он утверждал, что способен повернуть вспять возраст женщины. Будь это правдой, он прославился бы на всю Англию. Да что там Англию! На весь мир! Джона восхитила наглость этого человека, и он подался вперед, чтобы не пропустить ни слова, хотя доктор обладал столь громоподобным голосом, что его можно было бы услышать и в Лондоне.
В то же время разбойник зорко наблюдал за дверьми каюты в надежде на то, что промелькнет Анна, если она все еще на борту баржи. Мысль о том, что ее там нет, или что она мертва, или подверглась поруганию в каком-нибудь грязном притоне, заставила его пробить себе дорогу плечами и локтями поближе к сходням баржи.
Доктор Уиндем отвесил толпе поклон.
– Леди и лорды, добрые горожанки и их супруги! Сегодня я предложу вам волшебное средство, которое заставит вас выбросить ваши мази и притирания, под которыми вы скрываете изъяны вашей кожи – веснушки, прыщи и оспины, испещрившие ваши лица шрамы и даже морщины и следы забот и тяжкого труда. Говорят, мое средство действует быстрее, чем королевское прикосновение, исцеляющее золотуху.
Толпа двинулась к мосткам.
Уиндем высоко поднял черную лакированную шкатулку, открыл, указательным пальцем извлек из нее щепотку розоватой мази и стал ее растирать.
– Моя мазь состоит из ценнейших трав, собранных на холмах северной Италии, где женщины остаются красивыми до конца дней своих. Леди и добрые горожанки в этой далекой стране используют эту мазь, чтобы сохранить до конца жизни губы алые, как кораллы, эта мазь делает их даже нежнее, чем могли бы пожелать их мужья, потому что у жены возникает соблазн упорхнуть к какому-нибудь молодому прощелыге.
Женщины, и молодые, и пожилые, сделали еще шаг вперед. Джон шагнул вместе с ними.
Доктор Уиндем еще раньше заметил молодого священника и про себя выругался. От этих преподобных всегда одни неприятности. Они считают, что за любую радость в жизни человека ждет адский огонь. Следовало сократить свою речь и успеть ее произнести до того, как этот преподобный обрушит на него и на толпу свой праведный гнев.
– Если кто-либо из вас сочтет меня шарлатаном, я вам представлю мою матушку шестидесяти лет, дабы вы перестали сомневаться. Она была моей первой пациенткой, и моя чудотворная мазь сохранила не только ее кожу, но и зубы, они остались белыми и крепкими.
Джон наблюдал за происходящим с интересом. Шарлатан показался ему дерзким и отважным.
Величественной походкой Уиндем прошествовал до двери в каюту и вывел оттуда пожилую леди в строгом черном платье. Волосы ее, кое-где еще не утратившие каштановый цвет, вероятно, свойственный им в молодости, в основном были седыми, а сутулые плечи и спину окутывала простая серая шаль. Доктор помог достойной даме преодолеть преграду в виде порога. Казалось, пройти от двери каюты до сходней ей было нелегко.
Когда же ей удалось это сделать, доктор Уиндем приподнял ее подбородок, и толпа разразилась восторженными возгласами.
Конечно, это была Анна, как и предполагал Джон. Никакой маскарад не мог скрыть ее бело-розовой кожи и зеленых, как море, глаз, таивших в своей глубине невыполнимое обещание, хотя этот чертов Уиндем заставил ее скрывать свою истинную нежную натуру.
Да, несмотря на старческую походку и на то, что она спотыкалась, тяжело опираясь на руку доктора, это, вне всяких сомнений, была Анна. Но у нее появилось нечто похожее на горб, а волосы были припудрены белым порошком.
Джон даже не улыбнулся. Ладно, решил он, посмотрим, какая она актриса. Джон не станет пытать доброго доктора по поводу его чудодейственной мази, однако Анну щадить не собирается и готов бросить ей вызов.
– Тщеславие из тщеславий, – произнес он. – Не все ли мы прекрасны в глазах Господа? Берегись, старушка, нарушить планы создателя и лишиться его милости, когда ты так близка к вратам небесным.
Джону польстило то, что при звуке его голоса Анна вздрогнула, и их взгляды встретились. В ее взгляде Джон прочел ярость и что-то еще! Неужели радость? Нет, скорее гнев.
Джон приблизился к сходням, ступил на них и остановился.
– Добрый доктор, – произнес Джон достаточно громко, чтобы слова его донеслись до последних рядов собравшихся. – Я хотел бы удостовериться, что эта чудесная мазь не от лукавого. Ведь в Писании сказано, что дьявол является нам в разных обличьях, дабы соблазнить нас.
Внезапно Анну пробрала дрожь, хотя день был теплым. Она забыла, как он красив, как смыкаются его темные брови и двигаются тонкие усики, когда он говорит.
– Оставь меня в покое, ты, мошенник! – прошептала Анна так, чтобы слышал только Джон. – Почему ты не оставишь все, как есть?
– Я и сам удивляюсь, миледи, – едва слышно ответил священник. В голосе его звучала ирония. Он посмотрел на нее, состарившуюся и почти не походившую на Анну его грез, но обретшую более целостную красоту, и не впервые ощутил горечь невосполнимой утраты. Ему было больно от того, что он желал ее и пытался это отрицать, в то же время сознавая, что она – величайшая ошибка его жизни. Женщина, отказавшаяся от любви, могла стать только кошмаром для мужчины с горячей кровью, такого, как он.
– Но отставим все вопросы, – продолжал Джон. – Вы поедете со мной, Анна.
От звука его голоса у Анны закружилась голова, как и от исходившего от него запаха леса, лошадей и солнца, и от мужского запаха, природа которого была ей неизвестна и казалась загадочной. Она в смущении гадала, отразилось ли все это на ее лице и заметил ли он. И что самое удивительное, ее волнение сказалось на самых потаенных местах ее тела, скрытых под одеждой старой женщины, словно он коснулся тех самых мест, которых она никому не позволяла касаться.
Доктор взирал на них обоих с изумлением и, чтобы скрыть свое замешательство, обратился к беспокойной толпе:
– Вы должны согласиться, как и достойный прелат, что нет никакого греха в том, чтобы лелеять до конца наших дней то, что даровал нам Господь, и делать это открыто, а не ночью тайком, прибегая к колдовству. – Он протянул Джону коробочку с мазью: – Можете взглянуть и даровать нам свое благословение.
Преподобный поднес коробочку к носу, понюхал и, к изумлению доктора Уиндема, подмигнул леди Анне.
– Кто вы? – едва слышно спросил Уиндем с любезной улыбкой.
– Простой священник, вершащий труд, возложенный на него Господом, – шепотом ответил Джон.
– Это Джон Гилберт, разбойник, человек, о котором я вам рассказывала, проходимец, каких свет не видел, – зашипела Анна.
– Все это чистая правда, – заявил Джон с иронической ухмылкой. – Почту за честь снова оказывать леди Анне свое треклятое покровительство.
Он положил руку Анне на плечо, и она не осмелилась стряхнуть ее, потому что на них глазела толпа. Но и не только поэтому. От его нежданного прикосновения ее бросило в жар, потом в дрожь. Даже одетый в сутану протестантского священника, этот мужчина таил в себе угрозу для ее невинности!
Доктор улыбнулся Джону, прикрывая лицо рукой.
– Джон Гилберт, знаменитый Джентльмен Джонни, да? В таком случае кого следует сегодня разоблачить?
– Посмотрим, – сказал Джон Гилберт, понизив голос, и снова понюхал мазь.
– Леди Анна спустится вместе со мной с этих мостков по собственной воле, а я призову Господне благословение на вашу чудотворную мазь и готов поклясться, что этой прекрасной старой ведьме и в самом деле шесть десятков лет.
– Нет, я не пойду с вами, – зашептала Анна, хотя тихий внутренний голосок нашептывал ей, что она говорит не то, что думает. – Оставьте меня, или, Господь свидетель, если вы разоблачите меня, я выдам вас, Джон Гилберт.
Анна толкнула Джона в грудь, и он потерял равновесие. Должно быть, удар был силен, потому что преподобный свалился в воду вместе с лакированной коробочкой и черной шляпой.
– Доктор! Помогите ему! Не дайте ему утонуть!
Толпа подалась назад, будто ожидая удара молнии в баржу.
– Нам пора убираться, Филиберт! – завопил Уиндем, обращаясь к сыну.
– Нет, – выкрикнула Анна, пытаясь протянуть руку Джону без всякой надежды дотянуться до него. – Доктор, сделайте что-нибудь!
– Осторожнее! Вы сами упадете. А теперь прекратите ваше мяуканье и причитания по этому плуту и помогите мне повернуть рулевое колесо. Все может окончиться кровью, если толпа разъярится.
В тот же момент якорный канат скользнул на надлежащее место, сходни были убраны на борт, а Филиберт принялся отчаянно отталкиваться от берега шестом и выводить судно на середину реки, подальше от толпы.
Джон, отплевываясь, вынырнул на поверхность. По его лицу струилась вода. Его шляпа, подпрыгивая на воде, поплыла в сторону Лондона.
– Анна! – крикнул Джон. – Я поклялся вашему отцу.
– Я освобождаю вас от клятвы, – крикнула Анна в ответ.
– Вы не можете освободить меня от клятвы! Не имеете права!
– У вас нет выбора! – ответила Анна.
Расстояние между ними все увеличивалось, и теперь, когда Анна убедилась, что он жив и что его странная власть над, интимными частями ее тела несколько ослабла, решимость ее окрепла.
– Разве не вы, сэр, учили меня законам жизни? Не время ли напомнить вам, что вы в воде, а я на барже?
Он отплевывался, отводя мокрые волосы от глаз.
– Известно ли вам, что ради вас я отказался от Беруэлл-Холла?
– Это значит, вы совершили неудачную сделку, – ответила Анна. – Впрочем, вы не настолько глупы, чтобы думать, будто Эдвард сдержал бы слово.
– Не в большей степени, чем вы. – Джон бросил эти горькие слова вслед барже, молотя руками по воде, чтобы добраться до берега.
Толпа следила за этой сценой, прислушиваясь к их разговору с таким же интересом, с каким следила бы за исходом петушиного боя.
Анна видела, что Джон промок и впал в ярость, а для такого, как он, это опасная комбинация.
– Думаете, меня так легко остановить? – услышала Анна его возмущенный голос.
– Вовсе нет, – ответила Анна. – Но придется. – И она добавила еще кое-что, но вполголоса: – Прощай, разбойник, и пусть Господь хранит тебя от опасностей, а меня от желания.
Девушка отвернулась, увидев, что он целый и невредимый выбрался на берег, а потом с насмешливым видом отвесил ей низкий поклон. Анна старалась не смотреть на него. Наконец-то он навсегда ушел из ее жизни.
Анна перехватила пронзительный взгляд Уиндема и вскинула подбородок.
– Ну, – сказала она, – не моя вина, что вам не удалось продать свои горшочки и флакончики.
– Неужели, миледи?
– Разумеется, не моя. Вы все видели собственными глазами.
– Да уж, ваше представление было занятным зрелищем, просто завораживающим, – сказал доктор и жестом велел любопытствующему Филиберту усиленно работать шестом.
Анну удивило выражение лица доктора. Ей показалось, что Джосая Уиндем, член Королевского медицинского колледжа и обладатель всех тайн и умения сохранить красоту, известных мудрецам Северной Италии, питает к ней искреннее чувство.
Джон наблюдал за баржей с пристани, выжимая воду из своего толстого черного дублета и бриджей, в то время как баржу подхватило течение и она направилась вниз по реке к Лондону.
Так вот куда направляется Анна, не имея ни малейшего представления о том, какие беды подстерегают ее там. Он предложил ей свое покровительство в ущерб собственным амбициям, но она отвергла его. И черт с ней, с этой леди Анной Гаскойн! Она предпочла ему низкорослого шарлатана-доктора. Что ж, пусть так и будет. Джону до смерти надоело хранить верность клятве, данной ее отцу, клятве, которая была священна лишь для него одного.
Джон Гилберт взобрался на Сэра Пегаса и вдруг обнаружил, что все еще держит в руке лакированную коробочку с мазью. Он хотел швырнуть ее в реку, но передумал и положил в карман камзола.
Джон направился в обратный путь по Темза-стрит в поисках постоялого двора. Он нуждался во сне, пище, сухой одежде, времени, чтобы дать остыть своему гневу, и добром пряном эле, прежде чем отправиться в Уиттлвудский лес. Джон знал, что Черный Бен снова возьмется за старое, и не мог себе позволить надолго оставлять своих людей.
– Господь наш Иисус Христос принял крещение в реке, проповедник, но не от женщины, – хмыкнула сумасшедшая, которую Джон уже встречал раньше.
Она хитро усмехалась, глядя на него из дверей своего дома, и трость ее подрагивала от едва сдерживаемого веселья.
Однако Джону сейчас было не до шуток, и он прошел мимо старухи, даже не взглянув на нее.
Но вскоре повернул гнедого обратно.
– Эй, добрая женщина! – окликнул он сумасшедшую, вручив ей лакированную коробочку. – Не возражаешь, если на обратном пути я захочу сорвать поцелуй-другой с твоих коралловых губ?
Поворачивая на Касл-стрит, он обернулся и увидел, как старуха отплясывает джигу на ступеньках своего крыльца, а клюки ее не видно.
Глава 10
Епископ Илийский
Удушающе жаркое дыхание Лондона и его запахи защекотали ноздри Анны, когда баржа проплывала мимо Хэмптон-Корта, где смрад стал невыносимым. Доктор Уиндем встал на якорь ниже тауэрских ворот Предателей, за Лондонским мостом.
– Прошу вас, леди Анна, – сказал доктор, – подождите до утра. Скоро станет совсем темно, а вам опасно появляться на улицах Лондона ночью.
Анна не ответила. Она просто не слышала его. С. тех пор как они покинули Виндзор, она оставалась неестественно спокойной, и в течение долгих часов стояла у окна каюты, вперив невидящий взор в медленно проплывающий за окном ландшафт, если исключить те мгновения, когда ей казалось, что она различает темную фигуру Джона верхом, на Сэре Пегасе, мелькавшую среди тополей в тусклом лунном свете.
Чем больше Анна размышляла, тем острее осознавала, что обошлась с Джоном Гилбертом гадко и гордиться тут нечем.
На Анну нахлынули воспоминания. Она больше не видела в Джоне Гилберте опасности. Напротив, он казался ей милым, даже очаровательным. Исполненным теплоты и обаяния.
Ей вспоминалась та медлительная дерзость, в которой сейчас она угадывала замаскированное дружелюбие и заботу об ее благополучии. Ей стало стыдно, что она считала Джона Гилберта наглым. Теперь все это стало столь очевидным, что Анна опасалась угрызений совести, которые будут терзать ее бессонными ночами. Анна больше не сомневалась в том, что у Джона и в мыслях не было выдать ее лорду Уэверби. Анна умышленно внушил себе это, чтобы побороть собственные чувства, которые питала к Джону. Приняв решение наказать Эдварда, лорда Уэверби, за его грязное надругательство над ее любовью, она стала презирать всех мужчин без исключения, и особенно Джона Гилберта.
Впрочем, рано или поздно Джон снова окажется в Тайберне и будет качаться на виселице. Такова судьба любого разбойника. А что ждет ее? Жизнь в сельской глуши, как только ей удастся избавиться от мстительного гнева графа Уэверби и короля.
Анна ничуть не сомневалась, что ее дядя, епископ Илийский, добьется для нее помилования, как только узнает о том, что Эдвард подослал убийц к ее отцу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Если бы они вздумали оглянуться и посмотреть на него, встретили бы торжествующий и лукавый взгляд человека, забавлявшегося происходящим. Из этого маскарада он извлек кое-какой опыт, и урок пошел ему на пользу. Иногда самое лучшее место, чтобы укрыться, – толпа, где ты на виду. Ему показалось, что слишком много народу спешит к пристани. Джон остановил одну из женщин, тяжело опиравшуюся на палку и потому слишком медлительную, чтобы избежать встречи с ним:
– Скажи мне, добрая женщина, куда так спешит народ?
– На пристань поглядеть на великого целителя, добрый проповедник. Говорят, его мазь творит чудеса.
Джон нахмурился.
– Чудеса творит Господь Всемогущий, добрая женщина.
– Да, сэр, но говорят, будто этот доктор может превратить старуху в молодую девушку. Я хочу увидеть это собственными глазами.
– Ты подвергаешь сомнению законы Господа и природы, добрая женщина.
– Нет, сэр, моя душа в безопасности хотя бы потому, что у меня никогда не было и не будет средств на покупку этой драгоценной мази, но я могу увидеть, как она действует.
– Я тоже посмотрел бы на это, – согласился Джон, про себя посмеиваясь. Он затрусил рысцой на своем Сэре Пегасе вниз по склону холма и осадил его позади толпы, собравшейся вокруг узких сходней, ведущих на небольшую баржу.
Он тотчас же узнал юношу, который пел и аккомпанировал себе на большой испанской гитаре. Это его беснующаяся толпа вынудила бежать из Рединга в Виндзор. Вряд ли он за сутки прошел пешком около тридцати миль. Джон догадался, что юношу довезла сюда старая кляча, привязанная к дереву, и привязал своего Сэра Пегаса рядом с ней.
Низкорослый и колченогий человек в умопомрачительном парике вышел из каюты и обратился с речью к толпе. Джон усмехнулся, слушая, как доктор Джосая Уиндем перечисляет свои заслуги. Он утверждал, что способен повернуть вспять возраст женщины. Будь это правдой, он прославился бы на всю Англию. Да что там Англию! На весь мир! Джона восхитила наглость этого человека, и он подался вперед, чтобы не пропустить ни слова, хотя доктор обладал столь громоподобным голосом, что его можно было бы услышать и в Лондоне.
В то же время разбойник зорко наблюдал за дверьми каюты в надежде на то, что промелькнет Анна, если она все еще на борту баржи. Мысль о том, что ее там нет, или что она мертва, или подверглась поруганию в каком-нибудь грязном притоне, заставила его пробить себе дорогу плечами и локтями поближе к сходням баржи.
Доктор Уиндем отвесил толпе поклон.
– Леди и лорды, добрые горожанки и их супруги! Сегодня я предложу вам волшебное средство, которое заставит вас выбросить ваши мази и притирания, под которыми вы скрываете изъяны вашей кожи – веснушки, прыщи и оспины, испещрившие ваши лица шрамы и даже морщины и следы забот и тяжкого труда. Говорят, мое средство действует быстрее, чем королевское прикосновение, исцеляющее золотуху.
Толпа двинулась к мосткам.
Уиндем высоко поднял черную лакированную шкатулку, открыл, указательным пальцем извлек из нее щепотку розоватой мази и стал ее растирать.
– Моя мазь состоит из ценнейших трав, собранных на холмах северной Италии, где женщины остаются красивыми до конца дней своих. Леди и добрые горожанки в этой далекой стране используют эту мазь, чтобы сохранить до конца жизни губы алые, как кораллы, эта мазь делает их даже нежнее, чем могли бы пожелать их мужья, потому что у жены возникает соблазн упорхнуть к какому-нибудь молодому прощелыге.
Женщины, и молодые, и пожилые, сделали еще шаг вперед. Джон шагнул вместе с ними.
Доктор Уиндем еще раньше заметил молодого священника и про себя выругался. От этих преподобных всегда одни неприятности. Они считают, что за любую радость в жизни человека ждет адский огонь. Следовало сократить свою речь и успеть ее произнести до того, как этот преподобный обрушит на него и на толпу свой праведный гнев.
– Если кто-либо из вас сочтет меня шарлатаном, я вам представлю мою матушку шестидесяти лет, дабы вы перестали сомневаться. Она была моей первой пациенткой, и моя чудотворная мазь сохранила не только ее кожу, но и зубы, они остались белыми и крепкими.
Джон наблюдал за происходящим с интересом. Шарлатан показался ему дерзким и отважным.
Величественной походкой Уиндем прошествовал до двери в каюту и вывел оттуда пожилую леди в строгом черном платье. Волосы ее, кое-где еще не утратившие каштановый цвет, вероятно, свойственный им в молодости, в основном были седыми, а сутулые плечи и спину окутывала простая серая шаль. Доктор помог достойной даме преодолеть преграду в виде порога. Казалось, пройти от двери каюты до сходней ей было нелегко.
Когда же ей удалось это сделать, доктор Уиндем приподнял ее подбородок, и толпа разразилась восторженными возгласами.
Конечно, это была Анна, как и предполагал Джон. Никакой маскарад не мог скрыть ее бело-розовой кожи и зеленых, как море, глаз, таивших в своей глубине невыполнимое обещание, хотя этот чертов Уиндем заставил ее скрывать свою истинную нежную натуру.
Да, несмотря на старческую походку и на то, что она спотыкалась, тяжело опираясь на руку доктора, это, вне всяких сомнений, была Анна. Но у нее появилось нечто похожее на горб, а волосы были припудрены белым порошком.
Джон даже не улыбнулся. Ладно, решил он, посмотрим, какая она актриса. Джон не станет пытать доброго доктора по поводу его чудодейственной мази, однако Анну щадить не собирается и готов бросить ей вызов.
– Тщеславие из тщеславий, – произнес он. – Не все ли мы прекрасны в глазах Господа? Берегись, старушка, нарушить планы создателя и лишиться его милости, когда ты так близка к вратам небесным.
Джону польстило то, что при звуке его голоса Анна вздрогнула, и их взгляды встретились. В ее взгляде Джон прочел ярость и что-то еще! Неужели радость? Нет, скорее гнев.
Джон приблизился к сходням, ступил на них и остановился.
– Добрый доктор, – произнес Джон достаточно громко, чтобы слова его донеслись до последних рядов собравшихся. – Я хотел бы удостовериться, что эта чудесная мазь не от лукавого. Ведь в Писании сказано, что дьявол является нам в разных обличьях, дабы соблазнить нас.
Внезапно Анну пробрала дрожь, хотя день был теплым. Она забыла, как он красив, как смыкаются его темные брови и двигаются тонкие усики, когда он говорит.
– Оставь меня в покое, ты, мошенник! – прошептала Анна так, чтобы слышал только Джон. – Почему ты не оставишь все, как есть?
– Я и сам удивляюсь, миледи, – едва слышно ответил священник. В голосе его звучала ирония. Он посмотрел на нее, состарившуюся и почти не походившую на Анну его грез, но обретшую более целостную красоту, и не впервые ощутил горечь невосполнимой утраты. Ему было больно от того, что он желал ее и пытался это отрицать, в то же время сознавая, что она – величайшая ошибка его жизни. Женщина, отказавшаяся от любви, могла стать только кошмаром для мужчины с горячей кровью, такого, как он.
– Но отставим все вопросы, – продолжал Джон. – Вы поедете со мной, Анна.
От звука его голоса у Анны закружилась голова, как и от исходившего от него запаха леса, лошадей и солнца, и от мужского запаха, природа которого была ей неизвестна и казалась загадочной. Она в смущении гадала, отразилось ли все это на ее лице и заметил ли он. И что самое удивительное, ее волнение сказалось на самых потаенных местах ее тела, скрытых под одеждой старой женщины, словно он коснулся тех самых мест, которых она никому не позволяла касаться.
Доктор взирал на них обоих с изумлением и, чтобы скрыть свое замешательство, обратился к беспокойной толпе:
– Вы должны согласиться, как и достойный прелат, что нет никакого греха в том, чтобы лелеять до конца наших дней то, что даровал нам Господь, и делать это открыто, а не ночью тайком, прибегая к колдовству. – Он протянул Джону коробочку с мазью: – Можете взглянуть и даровать нам свое благословение.
Преподобный поднес коробочку к носу, понюхал и, к изумлению доктора Уиндема, подмигнул леди Анне.
– Кто вы? – едва слышно спросил Уиндем с любезной улыбкой.
– Простой священник, вершащий труд, возложенный на него Господом, – шепотом ответил Джон.
– Это Джон Гилберт, разбойник, человек, о котором я вам рассказывала, проходимец, каких свет не видел, – зашипела Анна.
– Все это чистая правда, – заявил Джон с иронической ухмылкой. – Почту за честь снова оказывать леди Анне свое треклятое покровительство.
Он положил руку Анне на плечо, и она не осмелилась стряхнуть ее, потому что на них глазела толпа. Но и не только поэтому. От его нежданного прикосновения ее бросило в жар, потом в дрожь. Даже одетый в сутану протестантского священника, этот мужчина таил в себе угрозу для ее невинности!
Доктор улыбнулся Джону, прикрывая лицо рукой.
– Джон Гилберт, знаменитый Джентльмен Джонни, да? В таком случае кого следует сегодня разоблачить?
– Посмотрим, – сказал Джон Гилберт, понизив голос, и снова понюхал мазь.
– Леди Анна спустится вместе со мной с этих мостков по собственной воле, а я призову Господне благословение на вашу чудотворную мазь и готов поклясться, что этой прекрасной старой ведьме и в самом деле шесть десятков лет.
– Нет, я не пойду с вами, – зашептала Анна, хотя тихий внутренний голосок нашептывал ей, что она говорит не то, что думает. – Оставьте меня, или, Господь свидетель, если вы разоблачите меня, я выдам вас, Джон Гилберт.
Анна толкнула Джона в грудь, и он потерял равновесие. Должно быть, удар был силен, потому что преподобный свалился в воду вместе с лакированной коробочкой и черной шляпой.
– Доктор! Помогите ему! Не дайте ему утонуть!
Толпа подалась назад, будто ожидая удара молнии в баржу.
– Нам пора убираться, Филиберт! – завопил Уиндем, обращаясь к сыну.
– Нет, – выкрикнула Анна, пытаясь протянуть руку Джону без всякой надежды дотянуться до него. – Доктор, сделайте что-нибудь!
– Осторожнее! Вы сами упадете. А теперь прекратите ваше мяуканье и причитания по этому плуту и помогите мне повернуть рулевое колесо. Все может окончиться кровью, если толпа разъярится.
В тот же момент якорный канат скользнул на надлежащее место, сходни были убраны на борт, а Филиберт принялся отчаянно отталкиваться от берега шестом и выводить судно на середину реки, подальше от толпы.
Джон, отплевываясь, вынырнул на поверхность. По его лицу струилась вода. Его шляпа, подпрыгивая на воде, поплыла в сторону Лондона.
– Анна! – крикнул Джон. – Я поклялся вашему отцу.
– Я освобождаю вас от клятвы, – крикнула Анна в ответ.
– Вы не можете освободить меня от клятвы! Не имеете права!
– У вас нет выбора! – ответила Анна.
Расстояние между ними все увеличивалось, и теперь, когда Анна убедилась, что он жив и что его странная власть над, интимными частями ее тела несколько ослабла, решимость ее окрепла.
– Разве не вы, сэр, учили меня законам жизни? Не время ли напомнить вам, что вы в воде, а я на барже?
Он отплевывался, отводя мокрые волосы от глаз.
– Известно ли вам, что ради вас я отказался от Беруэлл-Холла?
– Это значит, вы совершили неудачную сделку, – ответила Анна. – Впрочем, вы не настолько глупы, чтобы думать, будто Эдвард сдержал бы слово.
– Не в большей степени, чем вы. – Джон бросил эти горькие слова вслед барже, молотя руками по воде, чтобы добраться до берега.
Толпа следила за этой сценой, прислушиваясь к их разговору с таким же интересом, с каким следила бы за исходом петушиного боя.
Анна видела, что Джон промок и впал в ярость, а для такого, как он, это опасная комбинация.
– Думаете, меня так легко остановить? – услышала Анна его возмущенный голос.
– Вовсе нет, – ответила Анна. – Но придется. – И она добавила еще кое-что, но вполголоса: – Прощай, разбойник, и пусть Господь хранит тебя от опасностей, а меня от желания.
Девушка отвернулась, увидев, что он целый и невредимый выбрался на берег, а потом с насмешливым видом отвесил ей низкий поклон. Анна старалась не смотреть на него. Наконец-то он навсегда ушел из ее жизни.
Анна перехватила пронзительный взгляд Уиндема и вскинула подбородок.
– Ну, – сказала она, – не моя вина, что вам не удалось продать свои горшочки и флакончики.
– Неужели, миледи?
– Разумеется, не моя. Вы все видели собственными глазами.
– Да уж, ваше представление было занятным зрелищем, просто завораживающим, – сказал доктор и жестом велел любопытствующему Филиберту усиленно работать шестом.
Анну удивило выражение лица доктора. Ей показалось, что Джосая Уиндем, член Королевского медицинского колледжа и обладатель всех тайн и умения сохранить красоту, известных мудрецам Северной Италии, питает к ней искреннее чувство.
Джон наблюдал за баржей с пристани, выжимая воду из своего толстого черного дублета и бриджей, в то время как баржу подхватило течение и она направилась вниз по реке к Лондону.
Так вот куда направляется Анна, не имея ни малейшего представления о том, какие беды подстерегают ее там. Он предложил ей свое покровительство в ущерб собственным амбициям, но она отвергла его. И черт с ней, с этой леди Анной Гаскойн! Она предпочла ему низкорослого шарлатана-доктора. Что ж, пусть так и будет. Джону до смерти надоело хранить верность клятве, данной ее отцу, клятве, которая была священна лишь для него одного.
Джон Гилберт взобрался на Сэра Пегаса и вдруг обнаружил, что все еще держит в руке лакированную коробочку с мазью. Он хотел швырнуть ее в реку, но передумал и положил в карман камзола.
Джон направился в обратный путь по Темза-стрит в поисках постоялого двора. Он нуждался во сне, пище, сухой одежде, времени, чтобы дать остыть своему гневу, и добром пряном эле, прежде чем отправиться в Уиттлвудский лес. Джон знал, что Черный Бен снова возьмется за старое, и не мог себе позволить надолго оставлять своих людей.
– Господь наш Иисус Христос принял крещение в реке, проповедник, но не от женщины, – хмыкнула сумасшедшая, которую Джон уже встречал раньше.
Она хитро усмехалась, глядя на него из дверей своего дома, и трость ее подрагивала от едва сдерживаемого веселья.
Однако Джону сейчас было не до шуток, и он прошел мимо старухи, даже не взглянув на нее.
Но вскоре повернул гнедого обратно.
– Эй, добрая женщина! – окликнул он сумасшедшую, вручив ей лакированную коробочку. – Не возражаешь, если на обратном пути я захочу сорвать поцелуй-другой с твоих коралловых губ?
Поворачивая на Касл-стрит, он обернулся и увидел, как старуха отплясывает джигу на ступеньках своего крыльца, а клюки ее не видно.
Глава 10
Епископ Илийский
Удушающе жаркое дыхание Лондона и его запахи защекотали ноздри Анны, когда баржа проплывала мимо Хэмптон-Корта, где смрад стал невыносимым. Доктор Уиндем встал на якорь ниже тауэрских ворот Предателей, за Лондонским мостом.
– Прошу вас, леди Анна, – сказал доктор, – подождите до утра. Скоро станет совсем темно, а вам опасно появляться на улицах Лондона ночью.
Анна не ответила. Она просто не слышала его. С. тех пор как они покинули Виндзор, она оставалась неестественно спокойной, и в течение долгих часов стояла у окна каюты, вперив невидящий взор в медленно проплывающий за окном ландшафт, если исключить те мгновения, когда ей казалось, что она различает темную фигуру Джона верхом, на Сэре Пегасе, мелькавшую среди тополей в тусклом лунном свете.
Чем больше Анна размышляла, тем острее осознавала, что обошлась с Джоном Гилбертом гадко и гордиться тут нечем.
На Анну нахлынули воспоминания. Она больше не видела в Джоне Гилберте опасности. Напротив, он казался ей милым, даже очаровательным. Исполненным теплоты и обаяния.
Ей вспоминалась та медлительная дерзость, в которой сейчас она угадывала замаскированное дружелюбие и заботу об ее благополучии. Ей стало стыдно, что она считала Джона Гилберта наглым. Теперь все это стало столь очевидным, что Анна опасалась угрызений совести, которые будут терзать ее бессонными ночами. Анна больше не сомневалась в том, что у Джона и в мыслях не было выдать ее лорду Уэверби. Анна умышленно внушил себе это, чтобы побороть собственные чувства, которые питала к Джону. Приняв решение наказать Эдварда, лорда Уэверби, за его грязное надругательство над ее любовью, она стала презирать всех мужчин без исключения, и особенно Джона Гилберта.
Впрочем, рано или поздно Джон снова окажется в Тайберне и будет качаться на виселице. Такова судьба любого разбойника. А что ждет ее? Жизнь в сельской глуши, как только ей удастся избавиться от мстительного гнева графа Уэверби и короля.
Анна ничуть не сомневалась, что ее дядя, епископ Илийский, добьется для нее помилования, как только узнает о том, что Эдвард подослал убийц к ее отцу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33