я уверен, что мы поступили правильно. Интересно, дождемся ли мы хоть когда-нибудь благодарности от самих раман?..
Задерживаться здесь мы можем теперь не дольше, чем на два дня: у нас нет километровой брони, оберегающей нас от Солнца. Корпус корабля местами уже раскален до опасных пределов, и нам пришлось выставить защитные экраны. Извини, не хочу докучать тебе своими заботами...
Времени осталось как раз на один последний поход в глубь Рамы, и я намерен выжать из этого похода максимум. Не волнуйся – я ничем не рискую...
Он остановил запись. По правде сказать, такое заявление можно было принять разве что с натяжкой. В пределах Рамы опасность и неуверенность неизбежно сопровождали каждый шаг, перед лицом недоступных пониманию сил ни один человек не смел чувствовать себя, как дома. А в этом последнем походе он решил рискнуть чуть больше, чем прежде.
– Через сорок восемь часов наша миссия будет завершена. Что потом, до сих пор неясно: на пути сюда мы сожгли фактически все свое топливо. Я не знаю, успеет ли танкер встретиться с нами вовремя, чтобы мы сумели вернуться на Землю, или нам придется садиться на Марс. Так или иначе, к Новому году буду с вами. Передай малышу, что не могу, к сожалению, привезти ему детеныша биота – таких, увы, в природе не существует...
Чувствуем себя хорошо, только очень устали, Я заслужил продолжительный отпуск, и мы с тобой постараемся наверстать потерянное время. Можешь смело считать, что вышла замуж за героя. Многие ли жены вправе утверждать, что их мужьям довелось спасти целый мир?..
Как всегда, прежде чем снимать с пленки копию, он внимательно прослушал ее и удостоверился, что текст приемлем для обеих семей. Он даже приблизительно не знал, какую из них увидит первой: обычно его личное расписание составлялось по крайней мере на год вперед в соответствии с неумолимым движением самих планет.
Глава 42. ХРУСТАЛЬНЫЙ ЗАМОК
– А ты совсем-совсем не боишься, – задумчиво спросил Карл Мерсер, что биоты попробуют остановить нас?
– Не исключено. Собственно, это один из вопросов, на которые я хотел бы найти ответ. Слушай, что ты на меня так уставился?..
Мерсер смотрел на Нортона с затаенной усмешкой: такая усмешка появлялась у Карла на лице всякий раз, когда ему на ум приходило какое-то острое словцо, – иногда он изрекал это словцо, а иногда и нет...
– Уж не вообразил ли ты, шкипер, что стал на Раме владыкой? До сих пор ты категорически пресекал все попытки проникнуть в здание. Чему мы обязаны переменой в твоем настроении? Меркуриане подсказали новую тактику?
Нортон расхохотался, но тут же сдержал себя. Вопрос с подвохом, и он не был уверен, что самый очевидный из ответов окажется самым правильным.
– Это наш последний шанс, если даже нас вынудят к отступлению, мы ничего не теряем... Биоты никогда не проявляли к нам вражды. Если уж придется драпать, кроме пауков, нас никто и не догонит.
– Ты можешь драпать, если хочешь, а я намерен удалиться с достоинством. Я понял, почему биоты ведут себя с нами так вежливо.
– Тебе не кажется, что для новой теории у нас уже нет времени?
– Тем не менее выслушай. Они считают нас раманами. Просто-напросто не видят разницы между одним существом, поглощающим кислород, и другим.
– Может, ты и прав. Но без набега на Лондон этого тоже не выяснить...
Пустынные улицы Лондона казались полными угроз, хотя он прекрасно осознавал, что страхи порождены его собственной совестью. Он не думал, что в строениях без окон прячутся настороженные обитатели, которые хлынут свирепыми ордами, едва пришельцы поднимут руку на их собственность. Всем было ясно, что Лондон – как и остальные «города» представляет собой лишь своеобразный склад.
Но возникали и страхи иного рода, однако более обоснованные. Резкий запах окиси азота – в луче лазерного ножа горело все – затем пронзительное шипение, как только огненное лезвие коснулось металла. За минуты нож вырезал плиту в рост человека.
Майрон повременил, но плита не шелохнулась; постучал по ней сначала легонько, потом сильнее, наконец ударил изо всех сил. Плита рухнула внутрь с гулким раскатистым звоном. И вновь, как и в первые дни знакомства с Рамой, Нортон представил себя археологом, вскрывающим древнеегипетскую гробницу. Он не ждал увидеть груды золота, но ему не терпелось шагнуть в отверстие с фонарем в руке.
Хрустальный замок – таково было первое впечатление. Ряды прозрачных вертикальных колонн, толщиной около метра каждая, а высотой от пола до потолка, убегали от него в темноту, куда не мог проникнуть луч фонаря. Нортон подошел к ближайшей колонне и посветил в ее глубину.
– Очень красиво, – заявил практичный Мерсер, – но кому нужен лес стеклянных столбов?
Добравшись до соседней колонны, которая выглядела точно так же, как и предыдущая, он услышал удивленное восклицание Мерсера;
– Колонна была пуста, а теперь там что-то есть...
Нортон стремительно обернулся.
– Где? Ничего не вижу...
Он смотрел в направлении, куда указывал Мерсер, но по-прежнему видел только совершенно прозрачную колонну.
– Не видишь? – недоверчиво спросил Мерсер. – Обойди с этой стороны. Дьявол, теперь и я потерял его из виду...
– Что здесь происходит? – осведомился Колверт.
Прошло несколько минут, прежде чем что-то для них прояснилось.
Колонны казались прозрачными не при любом освещении и не под всяким углом. Стоило, не торопясь, обойти любую из них, и перед вашим взором возникали странные предметы, утопленные, словно насекомые в янтаре, они появлялись и тут же исчезали опять. Там было множество разных предметов. Выглядели они вполне реальными и вещественными, но порой занимали, казалось, одно и то же место в пространстве.
– Голограммы, – догадался Колверт. – В точности как в земных музеях.
Объяснение представлялось вполне приемлемым, но Нортон отнесся к нему с подозрением. Сомнения крепли по мере того, как капитан осматривал колонну за колонной и сопоставлял образцы, замурованные в их недрах.
Инструменты (для рук огромной величины и диковинной формы), сосуды, какие-то маленькие машинки с клавиатурой, требующей не пяти, а гораздо большего числа пальцев, научные приборы и предметы домашнего обихода, до неправдоподобия заурядные, например, ножи и тарелки, вполне уместные, если бы не их размеры, в любой земной квартире, – там было все и еще сотни вещей менее понятного назначения, чаще всего сваленные вместе, в одной куче.
Они принялись ряд за рядом фотографировать ускользающие образы в хрустальных колоннах, и тогда полнейшая разнородность предметов наконец навела Нортона на догадку. Что, если это не коллекция, а каталог, составленный в соответствии с внешне произвольной, но по-своему логичной системой? Он подумал о том, какие дикие сочетания рядом стоящих понятий встречаются в словаре или в алфавитном инвентаризационном списке, и поделился своей идеей с товарищами.
– Мысль понятна, – ответил Мерсер – Рамане пришли бы в не меньшее удивление, обнаружив, что мы ставим рядом, ну, скажем, кинжал с кинокамерой.
– Именно, – подтвердил Нортон. – Перед нами что-то вроде каталога стереоизображений, вернее пространственных лекал или трехмерных схем, если вам так больше нравится.
– Итак, – произнес Мерсер задумчиво, – если раманину понадобилась какая-нибудь редкостная безделушка, он набирает определенный кодовый номер, и она изготавливается по припасенному здесь шаблону?
– Что-то в этом роде.
Колонны, среди которых они шли, все увеличивались в размерах и теперь диаметр их превышал два метра. Изображения стали соответственно крупнее – не составляло труда догадаться, что по каким-то, несомненно, серьезным причинам рамане неукоснительно придерживались масштаба один к одному. «Но если так, – заинтересовался Нортон, – как же они хранят что-то по-настоящему громоздкое?..»
Чтобы охватить как можно большую площадь, четверо людей рассыпались среди хрустальных колонн и снимали, едва успевая наводить свои камеры на образы-привидения. «Нам удивительно повезло, – твердил себе Нортон, хотя и чувствовал, что заслужил удачу, – даже имея выбор, мы не могли бы представить себе ничего лучшего, чем этот иллюстрированный каталог раманских изделий». И в то же время трудно было вообразить себе что-нибудь более досадное. Ведь там, в толще колонн, не было ничего, кроме неосязаемой игры света и тени: предметы, такие реальные на вид, в действительности не существовали...
Он снимал какое-то, по-видимому, оптическое устройство, когда громкий зов Колвера заставил его броситься сквозь строй хрустальных колонн.
– Шкипер! Карл! Уилл! Взгляните-ка вот на это...
Внутри одной из двухметровых колонн прятались замысловатые доспехи – или мундир, – созданные, вне всякого сомнения, для прямоходящего существа ростом значительно выше человека. От узкого металлического пояса, предназначенного для талии, торса или чего-то вовсе неведомого земной анатомии, кверху отходили три легких стержня, на которых держался внушительный обруч метрового диаметра и идеально круглой формы. Вдоль обруча равномерно размещались петли, предназначенные явно для верхних конечностей – для рук. Для трех рук... И еще на обруче были бесчисленные кармашки, хомутики, подсумки с торчащими из них инструментами (или оружием?), патрубки, контакты и даже маленькие черные коробочки, которые вполне пришлись бы ко двору в любой электронной лаборатории на Земле. Доспехи по сложности конструкции напоминали космический скафандр, хотя и защищали своего хозяина только частично.
«Каков же этот хозяин? – спросил себя Нортон. – Этого мы, вероятно, никогда не узнаем. Но кто бы он ни был, он наделен разумом – иначе не справиться с такой сложной аппаратурой...»
– Метра два с половиной, – произнес вслух Мерсер, – это без головы. Интересно, на что она похожа? Рук три, ног, должно быть, тоже три. Вроде пауков, только много массивнее. Ты думаешь, совпадение?
– Может, и нет. Мы конструируем роботов по собственному образу и подобию. Почему не допустить, что рамане поступают так же?
Джо Колверт взирал на доспехи с почти благоговейным выражением.
– Знают ли они, что мы здесь? Как вы считаете? – прошептал он.
– Сомневаюсь, – ответил Мерсер. – Мы не проникли даже на порог их сознания. Правда, меркуриане на этот счет другого мнения.
Они все еще толпились у колонны, не в силах отойти от нее, когда рация донесла встревоженный голос Питера:
– Шкипер, выбирайтесь скорее наружу! .. Рама гасит огни...
Глава 43. ОТСТУПЛЕНИЕ
Когда Нортон в спешке выбрался из вырезанной лазером дыры, ему сначала показалось, что шесть солнц Рамы светят, как прежде. «Ну конечно, – подумал он, – Питер ошибся... Хотя это на него вовсе не похоже...»
– Свет ослабевает так постепенно, – объяснял Питер, – что я сам не сразу заметил разницу. Но ослабевает несомненно – я замерил. Уровень освещенности упал на сорок процентов...
Нортон и сам заметил это, как только глаза заново привыкли к свету. Долгий раманский день близился к концу.
– Ну вот, – сказал он хмуро. – Возвращаемся домой. Оставьте все снаряжение здесь, больше оно нам не понадобится...
Они пустились в путь быстрыми размеренными прыжками. Нортон предложил темп, который, по его расчету, выведет их на край равнины без переутомления, но в минимальный срок. Капитан без особой радости представил себе восьмикилометровый подъем, который ждет их на Бете, но ему, решил он, станет много спокойнее, когда они начнут восхождение. Первый толчок нагнал их почти у самого основания лестницы. Толчок был очень легким, и Нортон инстинктивно повернулся к югу, думая увидеть новый огненный спектакль в районе рогов. Но если над вершинами гор и скапливались электрические заряды, то на сей раз они были слабы.
– На корабле, – вызвал он по радио, – вы что-нибудь заметили?
– А как же, шкипер, небольшое сотрясение. Возможно, новое изменение ориентации. Следим за гирокомпасом – стрелка движется! Еле заметно, меньше микрорадиана в секунду, но определенно движется! ..
– Угловая скорость нарастает – пять микрорад. Алло, алло, а новый толчок вы заметили?
– Конечно. Переведите все системы корабля на рабочий режим. Не исключена возможность экстренного старта.
– Группа наблюдения! – вызвал Нортон. – Прожектор действует? Он может нам срочно понадобиться...
– Так точно, шкипер. Включаем.
Высоко над головами вспыхнула успокоительно светлая искорка. По сравнению с блекнущим раманским днем она выглядела на удивление немощной, но она уже сослужила им хорошую службу раньше, и если возникнет нужда, сослужит опять.
Через час они добрались до четвертого пролета лестницы, примерно в трех километрах над равниной. Дальше дела, надо надеяться, пойдут лучше – притяжение уже составляло менее трети земного.
На четвертой площадке они сделали передышку. И тут раздался свист, исходящий, казалось, отовсюду. Вначале еле слышный, он стал громким, затем пронзительным, затем быстро ослаб и прекратился вовсе. Через несколько секунд все повторилось в той же последовательности. Создалось впечатление, что свист – некий сигнал, причем предназначенный не для людей, но и они его поняли. Затем сигнал со звукового стал световым: по узким долинам, освещавшим этот мир, понеслись ослепительные нити. Они бежали от обоих полюсов к морю в синхронном, гипнотическом ритме, который мог иметь одно-единственное значение: «В море! .. – звали огни. – В море! ..» Призыву было трудно противиться: среди космонавтов не нашлось человека, который не испытал бы побуждения вернуться и искать спасения в водах Рамы.
– Группа наблюдения! – повелительно произнес Нортон. – Вам видно, что происходит?
Голос Питера, донесшийся в ответ, звучал прямо-таки испуганно:
– Так точно, шкипер. Я как раз смотрю на Южный континент. Там до сих пор полным-полно биотов, включая самых больших. И все они несутся к морю с такой скоростью, какой я у них никогда не видывал. Вон кран подкатился к краю утеса и – бух через край! Прямо как Джимми, только летит быстрее... ударился о воду – сноп брызг... и, откуда ни возьмись, акулы, вцепились в него и рвут на куски... хм, зрелище не из приятных...
Рама задраивал люки. Таково было ощущение, владевшее Нортоном, хотя он и не сумел бы его логически обосновать. Он уже не мог бы поручиться за свой рассудок – душу раздирали два противоположных стремления: необходимость спастись и острое желание подчиниться зову молний, вспыхивающих в небе и приказывающих присоединиться к биотам в их движении к морю.
Еще один пролет лестницы – еще одна передышка, чтобы мышцы освободились от яда усталости. Потом снова в путь.
От свиста, беспрерывно меняющего частоту, можно было сойти с ума и вдруг его не стало. В то же мгновение огненные четки, пылавшие в прорезях Прямых долин, прекратили свой бег к морю, шесть линейных солнц Рамы вновь превратились в сплошные полосы света. Однако эти полосы быстро меркли, временами мигая, словно энергетические источники, питающие исполинские лампы, почти истощились. Изредка под ногами ощущалась легкая дрожь, с «Индевора» докладывали, что Рама по-прежнему разворачивается с неуловимой медлительностью, как игла компаса в слабом магнитном поле. Это, пожалуй, был обнадеживающий признак – вот если бы Рама уже закончил разворот, Нортон всполошился бы не на шутку.
Как доложил Питер, биоты исчезли все до одного. Во всем пространстве Рамы не осталось ничего живого, за исключением людей, с мучительной нерасторопностью карабкающихся по вогнутой чаше северного купола.
Нортон давным-давно забыл о головокружении, испытанном тогда, во время первого восхождения, зато теперь в сознание начали закрадываться страхи иного рода. Здесь, на бесконечном подъеме от равнины к шлюзам, они были так уязвимы! Что, если Рама, завершив маневр, без промедления начнет разгон?
Усилие, очевидно, будет направлено вдоль оси. Если на юг, то это не составит проблемы: их просто прижмет к склону, по которому они поднимаются, немного сильнее. А если на север? Тогда их, чего доброго, выбросит в пространство и рано или поздно они свалятся на равнину далеко внизу...
Он старался успокоить себя тем, что вероятное ускорение очень и очень невелико. Вычисления доктора Переры крайне убедительны: Рама не может разгоняться с ускорением, большим чем одна пятидесятая g, иначе Цилиндрическое море выплеснется через южный утес и затопит целый континент. Но Перера сидел у себя на Земле, в уютном кабинете и не знал, что такое километры металла, угрожающе нависшего над головой. И кто сказал, что Рама не приспособлен для периодических наводнений?..
Наконец лестница кончилась. Впереди остались лишь считанные сотни метров вертикального, врезанного в плоскость трала, Трапа, по которому на сей раз даже карабкаться не придется: наблюдатель, перебирая канат, с легкостью вытянет их одного за другим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
Задерживаться здесь мы можем теперь не дольше, чем на два дня: у нас нет километровой брони, оберегающей нас от Солнца. Корпус корабля местами уже раскален до опасных пределов, и нам пришлось выставить защитные экраны. Извини, не хочу докучать тебе своими заботами...
Времени осталось как раз на один последний поход в глубь Рамы, и я намерен выжать из этого похода максимум. Не волнуйся – я ничем не рискую...
Он остановил запись. По правде сказать, такое заявление можно было принять разве что с натяжкой. В пределах Рамы опасность и неуверенность неизбежно сопровождали каждый шаг, перед лицом недоступных пониманию сил ни один человек не смел чувствовать себя, как дома. А в этом последнем походе он решил рискнуть чуть больше, чем прежде.
– Через сорок восемь часов наша миссия будет завершена. Что потом, до сих пор неясно: на пути сюда мы сожгли фактически все свое топливо. Я не знаю, успеет ли танкер встретиться с нами вовремя, чтобы мы сумели вернуться на Землю, или нам придется садиться на Марс. Так или иначе, к Новому году буду с вами. Передай малышу, что не могу, к сожалению, привезти ему детеныша биота – таких, увы, в природе не существует...
Чувствуем себя хорошо, только очень устали, Я заслужил продолжительный отпуск, и мы с тобой постараемся наверстать потерянное время. Можешь смело считать, что вышла замуж за героя. Многие ли жены вправе утверждать, что их мужьям довелось спасти целый мир?..
Как всегда, прежде чем снимать с пленки копию, он внимательно прослушал ее и удостоверился, что текст приемлем для обеих семей. Он даже приблизительно не знал, какую из них увидит первой: обычно его личное расписание составлялось по крайней мере на год вперед в соответствии с неумолимым движением самих планет.
Глава 42. ХРУСТАЛЬНЫЙ ЗАМОК
– А ты совсем-совсем не боишься, – задумчиво спросил Карл Мерсер, что биоты попробуют остановить нас?
– Не исключено. Собственно, это один из вопросов, на которые я хотел бы найти ответ. Слушай, что ты на меня так уставился?..
Мерсер смотрел на Нортона с затаенной усмешкой: такая усмешка появлялась у Карла на лице всякий раз, когда ему на ум приходило какое-то острое словцо, – иногда он изрекал это словцо, а иногда и нет...
– Уж не вообразил ли ты, шкипер, что стал на Раме владыкой? До сих пор ты категорически пресекал все попытки проникнуть в здание. Чему мы обязаны переменой в твоем настроении? Меркуриане подсказали новую тактику?
Нортон расхохотался, но тут же сдержал себя. Вопрос с подвохом, и он не был уверен, что самый очевидный из ответов окажется самым правильным.
– Это наш последний шанс, если даже нас вынудят к отступлению, мы ничего не теряем... Биоты никогда не проявляли к нам вражды. Если уж придется драпать, кроме пауков, нас никто и не догонит.
– Ты можешь драпать, если хочешь, а я намерен удалиться с достоинством. Я понял, почему биоты ведут себя с нами так вежливо.
– Тебе не кажется, что для новой теории у нас уже нет времени?
– Тем не менее выслушай. Они считают нас раманами. Просто-напросто не видят разницы между одним существом, поглощающим кислород, и другим.
– Может, ты и прав. Но без набега на Лондон этого тоже не выяснить...
Пустынные улицы Лондона казались полными угроз, хотя он прекрасно осознавал, что страхи порождены его собственной совестью. Он не думал, что в строениях без окон прячутся настороженные обитатели, которые хлынут свирепыми ордами, едва пришельцы поднимут руку на их собственность. Всем было ясно, что Лондон – как и остальные «города» представляет собой лишь своеобразный склад.
Но возникали и страхи иного рода, однако более обоснованные. Резкий запах окиси азота – в луче лазерного ножа горело все – затем пронзительное шипение, как только огненное лезвие коснулось металла. За минуты нож вырезал плиту в рост человека.
Майрон повременил, но плита не шелохнулась; постучал по ней сначала легонько, потом сильнее, наконец ударил изо всех сил. Плита рухнула внутрь с гулким раскатистым звоном. И вновь, как и в первые дни знакомства с Рамой, Нортон представил себя археологом, вскрывающим древнеегипетскую гробницу. Он не ждал увидеть груды золота, но ему не терпелось шагнуть в отверстие с фонарем в руке.
Хрустальный замок – таково было первое впечатление. Ряды прозрачных вертикальных колонн, толщиной около метра каждая, а высотой от пола до потолка, убегали от него в темноту, куда не мог проникнуть луч фонаря. Нортон подошел к ближайшей колонне и посветил в ее глубину.
– Очень красиво, – заявил практичный Мерсер, – но кому нужен лес стеклянных столбов?
Добравшись до соседней колонны, которая выглядела точно так же, как и предыдущая, он услышал удивленное восклицание Мерсера;
– Колонна была пуста, а теперь там что-то есть...
Нортон стремительно обернулся.
– Где? Ничего не вижу...
Он смотрел в направлении, куда указывал Мерсер, но по-прежнему видел только совершенно прозрачную колонну.
– Не видишь? – недоверчиво спросил Мерсер. – Обойди с этой стороны. Дьявол, теперь и я потерял его из виду...
– Что здесь происходит? – осведомился Колверт.
Прошло несколько минут, прежде чем что-то для них прояснилось.
Колонны казались прозрачными не при любом освещении и не под всяким углом. Стоило, не торопясь, обойти любую из них, и перед вашим взором возникали странные предметы, утопленные, словно насекомые в янтаре, они появлялись и тут же исчезали опять. Там было множество разных предметов. Выглядели они вполне реальными и вещественными, но порой занимали, казалось, одно и то же место в пространстве.
– Голограммы, – догадался Колверт. – В точности как в земных музеях.
Объяснение представлялось вполне приемлемым, но Нортон отнесся к нему с подозрением. Сомнения крепли по мере того, как капитан осматривал колонну за колонной и сопоставлял образцы, замурованные в их недрах.
Инструменты (для рук огромной величины и диковинной формы), сосуды, какие-то маленькие машинки с клавиатурой, требующей не пяти, а гораздо большего числа пальцев, научные приборы и предметы домашнего обихода, до неправдоподобия заурядные, например, ножи и тарелки, вполне уместные, если бы не их размеры, в любой земной квартире, – там было все и еще сотни вещей менее понятного назначения, чаще всего сваленные вместе, в одной куче.
Они принялись ряд за рядом фотографировать ускользающие образы в хрустальных колоннах, и тогда полнейшая разнородность предметов наконец навела Нортона на догадку. Что, если это не коллекция, а каталог, составленный в соответствии с внешне произвольной, но по-своему логичной системой? Он подумал о том, какие дикие сочетания рядом стоящих понятий встречаются в словаре или в алфавитном инвентаризационном списке, и поделился своей идеей с товарищами.
– Мысль понятна, – ответил Мерсер – Рамане пришли бы в не меньшее удивление, обнаружив, что мы ставим рядом, ну, скажем, кинжал с кинокамерой.
– Именно, – подтвердил Нортон. – Перед нами что-то вроде каталога стереоизображений, вернее пространственных лекал или трехмерных схем, если вам так больше нравится.
– Итак, – произнес Мерсер задумчиво, – если раманину понадобилась какая-нибудь редкостная безделушка, он набирает определенный кодовый номер, и она изготавливается по припасенному здесь шаблону?
– Что-то в этом роде.
Колонны, среди которых они шли, все увеличивались в размерах и теперь диаметр их превышал два метра. Изображения стали соответственно крупнее – не составляло труда догадаться, что по каким-то, несомненно, серьезным причинам рамане неукоснительно придерживались масштаба один к одному. «Но если так, – заинтересовался Нортон, – как же они хранят что-то по-настоящему громоздкое?..»
Чтобы охватить как можно большую площадь, четверо людей рассыпались среди хрустальных колонн и снимали, едва успевая наводить свои камеры на образы-привидения. «Нам удивительно повезло, – твердил себе Нортон, хотя и чувствовал, что заслужил удачу, – даже имея выбор, мы не могли бы представить себе ничего лучшего, чем этот иллюстрированный каталог раманских изделий». И в то же время трудно было вообразить себе что-нибудь более досадное. Ведь там, в толще колонн, не было ничего, кроме неосязаемой игры света и тени: предметы, такие реальные на вид, в действительности не существовали...
Он снимал какое-то, по-видимому, оптическое устройство, когда громкий зов Колвера заставил его броситься сквозь строй хрустальных колонн.
– Шкипер! Карл! Уилл! Взгляните-ка вот на это...
Внутри одной из двухметровых колонн прятались замысловатые доспехи – или мундир, – созданные, вне всякого сомнения, для прямоходящего существа ростом значительно выше человека. От узкого металлического пояса, предназначенного для талии, торса или чего-то вовсе неведомого земной анатомии, кверху отходили три легких стержня, на которых держался внушительный обруч метрового диаметра и идеально круглой формы. Вдоль обруча равномерно размещались петли, предназначенные явно для верхних конечностей – для рук. Для трех рук... И еще на обруче были бесчисленные кармашки, хомутики, подсумки с торчащими из них инструментами (или оружием?), патрубки, контакты и даже маленькие черные коробочки, которые вполне пришлись бы ко двору в любой электронной лаборатории на Земле. Доспехи по сложности конструкции напоминали космический скафандр, хотя и защищали своего хозяина только частично.
«Каков же этот хозяин? – спросил себя Нортон. – Этого мы, вероятно, никогда не узнаем. Но кто бы он ни был, он наделен разумом – иначе не справиться с такой сложной аппаратурой...»
– Метра два с половиной, – произнес вслух Мерсер, – это без головы. Интересно, на что она похожа? Рук три, ног, должно быть, тоже три. Вроде пауков, только много массивнее. Ты думаешь, совпадение?
– Может, и нет. Мы конструируем роботов по собственному образу и подобию. Почему не допустить, что рамане поступают так же?
Джо Колверт взирал на доспехи с почти благоговейным выражением.
– Знают ли они, что мы здесь? Как вы считаете? – прошептал он.
– Сомневаюсь, – ответил Мерсер. – Мы не проникли даже на порог их сознания. Правда, меркуриане на этот счет другого мнения.
Они все еще толпились у колонны, не в силах отойти от нее, когда рация донесла встревоженный голос Питера:
– Шкипер, выбирайтесь скорее наружу! .. Рама гасит огни...
Глава 43. ОТСТУПЛЕНИЕ
Когда Нортон в спешке выбрался из вырезанной лазером дыры, ему сначала показалось, что шесть солнц Рамы светят, как прежде. «Ну конечно, – подумал он, – Питер ошибся... Хотя это на него вовсе не похоже...»
– Свет ослабевает так постепенно, – объяснял Питер, – что я сам не сразу заметил разницу. Но ослабевает несомненно – я замерил. Уровень освещенности упал на сорок процентов...
Нортон и сам заметил это, как только глаза заново привыкли к свету. Долгий раманский день близился к концу.
– Ну вот, – сказал он хмуро. – Возвращаемся домой. Оставьте все снаряжение здесь, больше оно нам не понадобится...
Они пустились в путь быстрыми размеренными прыжками. Нортон предложил темп, который, по его расчету, выведет их на край равнины без переутомления, но в минимальный срок. Капитан без особой радости представил себе восьмикилометровый подъем, который ждет их на Бете, но ему, решил он, станет много спокойнее, когда они начнут восхождение. Первый толчок нагнал их почти у самого основания лестницы. Толчок был очень легким, и Нортон инстинктивно повернулся к югу, думая увидеть новый огненный спектакль в районе рогов. Но если над вершинами гор и скапливались электрические заряды, то на сей раз они были слабы.
– На корабле, – вызвал он по радио, – вы что-нибудь заметили?
– А как же, шкипер, небольшое сотрясение. Возможно, новое изменение ориентации. Следим за гирокомпасом – стрелка движется! Еле заметно, меньше микрорадиана в секунду, но определенно движется! ..
– Угловая скорость нарастает – пять микрорад. Алло, алло, а новый толчок вы заметили?
– Конечно. Переведите все системы корабля на рабочий режим. Не исключена возможность экстренного старта.
– Группа наблюдения! – вызвал Нортон. – Прожектор действует? Он может нам срочно понадобиться...
– Так точно, шкипер. Включаем.
Высоко над головами вспыхнула успокоительно светлая искорка. По сравнению с блекнущим раманским днем она выглядела на удивление немощной, но она уже сослужила им хорошую службу раньше, и если возникнет нужда, сослужит опять.
Через час они добрались до четвертого пролета лестницы, примерно в трех километрах над равниной. Дальше дела, надо надеяться, пойдут лучше – притяжение уже составляло менее трети земного.
На четвертой площадке они сделали передышку. И тут раздался свист, исходящий, казалось, отовсюду. Вначале еле слышный, он стал громким, затем пронзительным, затем быстро ослаб и прекратился вовсе. Через несколько секунд все повторилось в той же последовательности. Создалось впечатление, что свист – некий сигнал, причем предназначенный не для людей, но и они его поняли. Затем сигнал со звукового стал световым: по узким долинам, освещавшим этот мир, понеслись ослепительные нити. Они бежали от обоих полюсов к морю в синхронном, гипнотическом ритме, который мог иметь одно-единственное значение: «В море! .. – звали огни. – В море! ..» Призыву было трудно противиться: среди космонавтов не нашлось человека, который не испытал бы побуждения вернуться и искать спасения в водах Рамы.
– Группа наблюдения! – повелительно произнес Нортон. – Вам видно, что происходит?
Голос Питера, донесшийся в ответ, звучал прямо-таки испуганно:
– Так точно, шкипер. Я как раз смотрю на Южный континент. Там до сих пор полным-полно биотов, включая самых больших. И все они несутся к морю с такой скоростью, какой я у них никогда не видывал. Вон кран подкатился к краю утеса и – бух через край! Прямо как Джимми, только летит быстрее... ударился о воду – сноп брызг... и, откуда ни возьмись, акулы, вцепились в него и рвут на куски... хм, зрелище не из приятных...
Рама задраивал люки. Таково было ощущение, владевшее Нортоном, хотя он и не сумел бы его логически обосновать. Он уже не мог бы поручиться за свой рассудок – душу раздирали два противоположных стремления: необходимость спастись и острое желание подчиниться зову молний, вспыхивающих в небе и приказывающих присоединиться к биотам в их движении к морю.
Еще один пролет лестницы – еще одна передышка, чтобы мышцы освободились от яда усталости. Потом снова в путь.
От свиста, беспрерывно меняющего частоту, можно было сойти с ума и вдруг его не стало. В то же мгновение огненные четки, пылавшие в прорезях Прямых долин, прекратили свой бег к морю, шесть линейных солнц Рамы вновь превратились в сплошные полосы света. Однако эти полосы быстро меркли, временами мигая, словно энергетические источники, питающие исполинские лампы, почти истощились. Изредка под ногами ощущалась легкая дрожь, с «Индевора» докладывали, что Рама по-прежнему разворачивается с неуловимой медлительностью, как игла компаса в слабом магнитном поле. Это, пожалуй, был обнадеживающий признак – вот если бы Рама уже закончил разворот, Нортон всполошился бы не на шутку.
Как доложил Питер, биоты исчезли все до одного. Во всем пространстве Рамы не осталось ничего живого, за исключением людей, с мучительной нерасторопностью карабкающихся по вогнутой чаше северного купола.
Нортон давным-давно забыл о головокружении, испытанном тогда, во время первого восхождения, зато теперь в сознание начали закрадываться страхи иного рода. Здесь, на бесконечном подъеме от равнины к шлюзам, они были так уязвимы! Что, если Рама, завершив маневр, без промедления начнет разгон?
Усилие, очевидно, будет направлено вдоль оси. Если на юг, то это не составит проблемы: их просто прижмет к склону, по которому они поднимаются, немного сильнее. А если на север? Тогда их, чего доброго, выбросит в пространство и рано или поздно они свалятся на равнину далеко внизу...
Он старался успокоить себя тем, что вероятное ускорение очень и очень невелико. Вычисления доктора Переры крайне убедительны: Рама не может разгоняться с ускорением, большим чем одна пятидесятая g, иначе Цилиндрическое море выплеснется через южный утес и затопит целый континент. Но Перера сидел у себя на Земле, в уютном кабинете и не знал, что такое километры металла, угрожающе нависшего над головой. И кто сказал, что Рама не приспособлен для периодических наводнений?..
Наконец лестница кончилась. Впереди остались лишь считанные сотни метров вертикального, врезанного в плоскость трала, Трапа, по которому на сей раз даже карабкаться не придется: наблюдатель, перебирая канат, с легкостью вытянет их одного за другим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22